Как ясно и то, что теперь наши противники начнут охоту на Вернера Брауна, Артура Рудольфа, Эберта Рееса, Вальтера Риделя, Вальтера Гиля, Гельмута Вальтера и других конструкторов и инженеров, чьи имена уже достаточно хорошо известны англо-американцам. Причем охота эта будет продолжаться и после войны. Независимо от того, как она завершится.
– Так оно, очевидно, и будет, – неожиданно поддержал его вице-адмирал Штауф. – Я чувствую, как разведка англичан стаей шакалов вертится вокруг нашего конвоя.
Его замечание комментировать никто не собирался, но Штауф, похоже, и не рассчитывал на особый интерес к нему.
– Как офицер СД, – вернулся к своему докладу Скорцени, – которому вы, мой фюрер, поручили заниматься безопасностью операции «База-211» и проекта создания оружия особого назначения, я предлагаю следующее решение: названные мною люди, как и ряд других ученых, будут продолжать работать над созданием сверхсекретного оружия в центре «Дора» и всех остальных центрах. Если мы вывезем этих людей на «Базу-211», иностранные разведки и охотники за конструкторскими скальпами не угомонятся до тех пор, пока не выяснят, что же произошло с этими людьми, куда их девали. И неминуемо выйдут на Рейх-Атлантиду, лишив нас запаса времени, необходимого для спокойного и тайного ее развития.
– Так-так, – заинтригованный ходом его мыслей, фюрер приподнялся и какое-то время слушал стоя, упираясь кулаками в поверхность стола. – Продолжайте, Скорцени, продолжайте.
– Поэтому они будут работать здесь, но документацию, касающуюся всех наиболее серьезных открытий, мы будем немедленно переправлять в Рейх-Атлантиду. Именно там мы будем производить летающие диски и другие аппараты, способные помочь нам покорить мир. И если мы потерпим здесь поражение, враги найдут на пепелищах наших заводов ложные разработки и следы неудачных испытаний самой современной техники. При этом мы должны организовывать утечки информации об исследованиях Брауна и его группы, а также об их неудачах. Пусть наших врагов это успокаивает.
– Пусть, – недовольно проворчал Гитлер.
– А еще враги наши получат барона фон Брауна и нескольких других конструкторов, которые, оставаясь верными идеям национал-социализма, станут растягивать свои новые разработки на десятилетия. Тем более, что мы лишим их всей технической документации. Это тактика, которую я называю тактикой жертвоприношения.
– А ведь вы, Скорцени, совершенно не верите в нашу победу, – язвительно заметил Гиммлер, очевидно, раздосадованный тем, что фюрер слишком благосклонно и некритично воспринимает идеи первого диверсанта рейха.
– Я верю в победу, но кто сказал, что мы обязательно сумеем добиться ее в конце сорок четвертого или летом сорок пятого года? На нас ополчилась половина мира – притом, что у нас не осталось ни одного достойного союзника. И это реальность конца 1943 года. Но мы начинаем жить иной реальностью. Мы не будем господствовать над русскими или англичанами, мы будем господствовать… над миром! И представлять нашу планету в сообществе инопланетных цивилизаций. – Он умолк и, выдержав мимолетную паузу, произнес: – Простите, фюрер, я немного отвлекся.
– Продолжайте, Скорцени, продолжайте, – вдруг вспомнились Гитлеру интонации сталинской речи. – Партия, как, впрочем, и СС, должны учиться выслушивать своих членов.
– Так вот, доктор Герман Шернер, которого даже его коллеги считают самым талантливым в своем кругу; доктор Артур Шварцвальд и многие другие из тех, кого мы переправляем в Рейх-Атлантиду, конечно же, будут объявлены мертвыми: убитыми во время бомбежек, сожженными в крематории, погибшими в лагерях или на фронтах. А как прикажете скрывать переброску в Антарктиду нескольких десятков тысяч военнопленных? Куда они девались? Ясное дело, погибли! Да – повинимся мы перед всем миром, – извините, все эти военнопленные вымерли от голода и болезней и сожжены в крематориях. А посему, как говорит в таких случаях Сталин: «Нет человека, нет вопроса!»
При упоминании имени правителя Советского Союза Гитлер вздрогнул и, вспомнив, что он все еще стоит, медленно, обессиленно сунулся назад в кресло.
– Это я говорил о команде, работающей над проектом «Хаунебу». Но еще одна команда, в составе ста человек, сформирована из специалистов Пенемюнде, работавших под началом доктора Брауна, собственно, над самими ракетами Фау. Кстати, все члены обеих команд, по моему приказу, на какое-то время были переведены в один из наших подземных заводов, чтобы привыкнуть к работе под землей. Большинство из них адаптировалось довольно быстро. Но двоих пришлось отчислить и… изолировать: ничего не поделаешь, психологические срывы.
– А в Рейх-Атлантиде подобные срывы бывают? – поинтересовался Гитлер.
– Там несколько иные условия, – там не штольни, а огромные пустоты, большие пространства. Но срывы все равно случаются, дает знать о себе ностальгия. С этим борются: одних подлечивают, других… изолируют. Но со временем появится новое поколение, которое не будут знать о существовании иного мира, кроме Внутреннего. И тогда все наладится.
– А что, это тоже интересно, – проговорил фюрер, как бы оправдывая свое вмешательство в доклад обер-диверсанта.
– И, наконец, последнее, – продолжал тот. – Я выяснил, что с производством оружия особого назначения связаны девять авиационных и прочих заводов. Предлагаю: как только станет ясно, что Германия может оказаться оккупированной, – слово «оккупированной» Скорцени произносил, повернувшись лицом к Гиммлеру, – оборудование восьми из них, вместе с ведущими специалистами, мы должны будем тайно перебросить в Рейх-Атлантиду, после чего сами корпуса, нашпигованные устаревшим оборудованием, подставить под налеты англо-американцев. Или же разбомбить собственными силами, работая «под врагов». А вот один обязательно нужно будет сохранить и принести в жертву. Но уже без основных специалистов, без документации и с устаревшим оборудованием. Уверен, что операция «Жертвоприношение» окажется очень эффективной. У меня все, мой фюрер.
Скорцени сел, не дожидаясь разрешения, однако фюрер никак не отреагировал на это. Он молчал, все остальные тоже молчали, и так длилось бесконечно долго.
– Теперь вы понимаете, – проговорил, наконец, фюрер, – что я не ошибся, когда назначил ответственным за безопасность операции «База-211» штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. – А что касается заводов… К осени следующего года восемь из них должны быть переброшены в Рейх-Атлантиду. Здесь должны остаться лишь двойники некоторых заводов, пригодные к акции «Жертвоприношение».
* * *
Стоя на осадной галерее замка Викингбург, Гитлер, гросс-адмирал Дениц и штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени молча наблюдали за тем, как из секретной подземной базы «Нордберг» одна за другой появлялись огромные черные тела субмарин «Фюрер-конвоя». Похожие на истосковавшихся по океанской вольнице акул, они устремлялись за косу Утопленников и, формируясь в неудержимые воинственные стаи, уходили на запад, в сторону Атлантики.
Мюнхен – Берлин – Одесса
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Так оно, очевидно, и будет, – неожиданно поддержал его вице-адмирал Штауф. – Я чувствую, как разведка англичан стаей шакалов вертится вокруг нашего конвоя.
Его замечание комментировать никто не собирался, но Штауф, похоже, и не рассчитывал на особый интерес к нему.
– Как офицер СД, – вернулся к своему докладу Скорцени, – которому вы, мой фюрер, поручили заниматься безопасностью операции «База-211» и проекта создания оружия особого назначения, я предлагаю следующее решение: названные мною люди, как и ряд других ученых, будут продолжать работать над созданием сверхсекретного оружия в центре «Дора» и всех остальных центрах. Если мы вывезем этих людей на «Базу-211», иностранные разведки и охотники за конструкторскими скальпами не угомонятся до тех пор, пока не выяснят, что же произошло с этими людьми, куда их девали. И неминуемо выйдут на Рейх-Атлантиду, лишив нас запаса времени, необходимого для спокойного и тайного ее развития.
– Так-так, – заинтригованный ходом его мыслей, фюрер приподнялся и какое-то время слушал стоя, упираясь кулаками в поверхность стола. – Продолжайте, Скорцени, продолжайте.
– Поэтому они будут работать здесь, но документацию, касающуюся всех наиболее серьезных открытий, мы будем немедленно переправлять в Рейх-Атлантиду. Именно там мы будем производить летающие диски и другие аппараты, способные помочь нам покорить мир. И если мы потерпим здесь поражение, враги найдут на пепелищах наших заводов ложные разработки и следы неудачных испытаний самой современной техники. При этом мы должны организовывать утечки информации об исследованиях Брауна и его группы, а также об их неудачах. Пусть наших врагов это успокаивает.
– Пусть, – недовольно проворчал Гитлер.
– А еще враги наши получат барона фон Брауна и нескольких других конструкторов, которые, оставаясь верными идеям национал-социализма, станут растягивать свои новые разработки на десятилетия. Тем более, что мы лишим их всей технической документации. Это тактика, которую я называю тактикой жертвоприношения.
– А ведь вы, Скорцени, совершенно не верите в нашу победу, – язвительно заметил Гиммлер, очевидно, раздосадованный тем, что фюрер слишком благосклонно и некритично воспринимает идеи первого диверсанта рейха.
– Я верю в победу, но кто сказал, что мы обязательно сумеем добиться ее в конце сорок четвертого или летом сорок пятого года? На нас ополчилась половина мира – притом, что у нас не осталось ни одного достойного союзника. И это реальность конца 1943 года. Но мы начинаем жить иной реальностью. Мы не будем господствовать над русскими или англичанами, мы будем господствовать… над миром! И представлять нашу планету в сообществе инопланетных цивилизаций. – Он умолк и, выдержав мимолетную паузу, произнес: – Простите, фюрер, я немного отвлекся.
– Продолжайте, Скорцени, продолжайте, – вдруг вспомнились Гитлеру интонации сталинской речи. – Партия, как, впрочем, и СС, должны учиться выслушивать своих членов.
– Так вот, доктор Герман Шернер, которого даже его коллеги считают самым талантливым в своем кругу; доктор Артур Шварцвальд и многие другие из тех, кого мы переправляем в Рейх-Атлантиду, конечно же, будут объявлены мертвыми: убитыми во время бомбежек, сожженными в крематории, погибшими в лагерях или на фронтах. А как прикажете скрывать переброску в Антарктиду нескольких десятков тысяч военнопленных? Куда они девались? Ясное дело, погибли! Да – повинимся мы перед всем миром, – извините, все эти военнопленные вымерли от голода и болезней и сожжены в крематориях. А посему, как говорит в таких случаях Сталин: «Нет человека, нет вопроса!»
При упоминании имени правителя Советского Союза Гитлер вздрогнул и, вспомнив, что он все еще стоит, медленно, обессиленно сунулся назад в кресло.
– Это я говорил о команде, работающей над проектом «Хаунебу». Но еще одна команда, в составе ста человек, сформирована из специалистов Пенемюнде, работавших под началом доктора Брауна, собственно, над самими ракетами Фау. Кстати, все члены обеих команд, по моему приказу, на какое-то время были переведены в один из наших подземных заводов, чтобы привыкнуть к работе под землей. Большинство из них адаптировалось довольно быстро. Но двоих пришлось отчислить и… изолировать: ничего не поделаешь, психологические срывы.
– А в Рейх-Атлантиде подобные срывы бывают? – поинтересовался Гитлер.
– Там несколько иные условия, – там не штольни, а огромные пустоты, большие пространства. Но срывы все равно случаются, дает знать о себе ностальгия. С этим борются: одних подлечивают, других… изолируют. Но со временем появится новое поколение, которое не будут знать о существовании иного мира, кроме Внутреннего. И тогда все наладится.
– А что, это тоже интересно, – проговорил фюрер, как бы оправдывая свое вмешательство в доклад обер-диверсанта.
– И, наконец, последнее, – продолжал тот. – Я выяснил, что с производством оружия особого назначения связаны девять авиационных и прочих заводов. Предлагаю: как только станет ясно, что Германия может оказаться оккупированной, – слово «оккупированной» Скорцени произносил, повернувшись лицом к Гиммлеру, – оборудование восьми из них, вместе с ведущими специалистами, мы должны будем тайно перебросить в Рейх-Атлантиду, после чего сами корпуса, нашпигованные устаревшим оборудованием, подставить под налеты англо-американцев. Или же разбомбить собственными силами, работая «под врагов». А вот один обязательно нужно будет сохранить и принести в жертву. Но уже без основных специалистов, без документации и с устаревшим оборудованием. Уверен, что операция «Жертвоприношение» окажется очень эффективной. У меня все, мой фюрер.
Скорцени сел, не дожидаясь разрешения, однако фюрер никак не отреагировал на это. Он молчал, все остальные тоже молчали, и так длилось бесконечно долго.
– Теперь вы понимаете, – проговорил, наконец, фюрер, – что я не ошибся, когда назначил ответственным за безопасность операции «База-211» штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. – А что касается заводов… К осени следующего года восемь из них должны быть переброшены в Рейх-Атлантиду. Здесь должны остаться лишь двойники некоторых заводов, пригодные к акции «Жертвоприношение».
* * *
Стоя на осадной галерее замка Викингбург, Гитлер, гросс-адмирал Дениц и штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени молча наблюдали за тем, как из секретной подземной базы «Нордберг» одна за другой появлялись огромные черные тела субмарин «Фюрер-конвоя». Похожие на истосковавшихся по океанской вольнице акул, они устремлялись за косу Утопленников и, формируясь в неудержимые воинственные стаи, уходили на запад, в сторону Атлантики.
Мюнхен – Берлин – Одесса
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67