Мне и так хорошо.
Дмитрий посмотрел на нее.
- Хочешь, поеду с тобой?
- И не будешь спать всю ночь? - Таша покачала головой. - Я не могу так обойтись с тобой, Димка.
- Он не возражает, - быстро вмешалась я, в восторге от этого решения.
Дмитрия, казалось, позабавило, что я говорю за него, но он не стал опровергать меня.
- Я и вправду не возражаю.
Она заколебалась.
- Ладно. Но тогда нам нужно отправляться.
Наша противозаконная вечеринка распалась. Морои двинулись в одном направлении, мы с Дмитрием в другом. Они с Ташей договорились встретиться через полчаса.
- Ну и что ты о ней думаешь? - спросил он, когда мы остались одни.
- Она мне понравилась. Супер. - Я задумалась. - И я поняла, о каких знаках ты говорил.
- Ой ли?
Я кивнула, глядя на дорожку, по которой мы шли. Она была посыпана солью, и все же кое-где блестели участки льда.
- То, что она делала, - не ради славы. Долг. Так же, как… Так же, как моя мама.
Мне претило делать это признание, но правда есть правда. Возможно, Джанин Хэзевей - худшая мать, которую можно себе представить, но страж она выдающийся.
- Дело не в знаках, не они имеют значение, будь то молнии или шрамы.
- Ты быстро учишься, - одобрительно сказал он.
Я прямо раздулась от гордости.
- Почему она называет тебя Димка?
Он негромко рассмеялся. Он много смеялся тем вечером, и мне это очень нравилось.
- Уменьшительное имя от Дмитрий.
- Бессмыслица какая-то - совсем не похоже на Дмитрий. Тебя нужно называть… ну не знаю… Дими или что-то в этом роде.
- По-русски получается иначе.
- Странный ваш русский.
По-русски уменьшительное имя Василисы было Вася, что для меня не имело никакого смысла.
- И английский не лучше.
Я лукаво посмотрела на него.
- Если ты научишь меня ругаться по-русски, я, может, по-новому оценю твой язык.
- Ты и так ругаешься слишком много.
- Просто я так самовыражаюсь.
- Ох, Роза… - Он вздохнул. - Уж как ты выражаешь себя, так, по-моему, никто не умеет.
Я улыбнулась, и некоторое время мы шли молча. Сердце пропустило удар, я так счастлива была просто находиться рядом с ним. Когда мы вместе - в этом есть что-то очень теплое и… правильное.
Пока я не столько шла, сколько парила над тропой, в голове зашевелилась еще одна мысль.
- Знаешь, в шрамах Таши есть странность.
- Какая? - спросил он.
- Эти шрамы… Они ее портят, - медленно начала я, чувствуя, как трудно выразить свою мысль словами. - В смысле, очевидно - раньше она была по-настоящему красива. Но даже с этими шрамами… ну не знаю. Она красива в каком-то другом смысле. Типа… Типа как будто они часть ее. Они делают ее совершенной.
Дмитрий не отвечал, но искоса взглянул на меня. Я тоже, и, когда наши взгляды встретились, я увидела в его глазах мимолетный отблеск прежнего влечения. Он тут же исчез, но я его видела. На смену ему пришли гордость и одобрение, что было почти так же хорошо.
Когда он заговорил, это прозвучало как эхо сказанного прежде.
- Ты быстро учишься.
ШЕСТЬ
Когда на следующее утро я отправилась на наше занятие перед уроками, то была, как никогда, довольна жизнью. Тайные вчерашние посиделки прошли просто супер, и я чувствовала гордость за то, что пошла против системы и подтолкнула Дмитрия поехать с Ташей. И самое лучшее, вчера я впервые взяла в руки серебряный кол и доказала, что умею обращаться с ним. Очень довольная собой, я не могла дождаться начала следующего занятия.
Быстренько одевшись так, как всегда для этих занятий, я буквально полетела к гимнастическому залу. Однако, сунув голову в ту комнату, где мы упражнялись вчера, обнаружила, что она темна и пуста. Щелкнув выключателем, я внимательно огляделась - на тот случай, если Дмитрий придумал для этого занятия что-нибудь странное, завуалированное. Ничего. Пусто.
- Дерьмо, - пробормотала я.
- Его здесь нет.
Я взвизгнула и подскочила на десять футов. Резко развернулась и наткнулась на взгляд карих прищуренных глаз матери.
- Что ты здесь делаешь?
Едва слова сорвались с моих губ, ум зарегистрировал, как она одета. Обтягивающая рубашка с короткими рукавами, свободные, затягивающиеся на шнурок штаны, похожие на мои.
- Дерьмо, - повторила я.
- Попридержи язык! - возмутилась она. - Мало того что ты ведешь себя так, будто ничего не слышала о хороших манерах, еще и выражаешься.
- Где Дмитрий?
- Страж Беликов в постели. Он вернулся всего пару часов назад и нуждается во сне.
Брань чуть снова не сорвалась с моих губ, но я проглотила ее. Конечно, Дмитрий спит. Он возил Ташу в Мизулу днем, в часы работы человеческих магазинов. Технически он не спал всю академическую ночь и, скорее всего, вернулся совсем недавно. Тьфу! Может, я и не стала бы подталкивать его к этой поездке, если бы заранее подумала о таком ее результате.
- Ну, надо полагать, занятие отменяется… - торопливо заговорила я.
- Успокойся и надень вот это.
Она протянула мне что-то вроде боксерских перчаток, но не таких толстых и объемистых. Хотя предназначались они для того же - для защиты рук.
- Мы работаем с серебряным колом, - надулась я, натягивая перчатки.
- Ну а сегодня займемся этим. Вперед!
От всей души жалея, что по дороге от корпуса меня не сбил автобус, я вслед за ней вышла на середину гимнастического зала. Ее вьющиеся волосы были подняты и закреплены заколками - чтобы не мешать, и шея полностью обнажилась. Кожа была покрыта татуировками. Самая верхняя представляла собой извилистую линию: символическое изображение клятвы, даваемой по окончании Академии, и согласия служить. Ниже шли знаки молнии, по одному за каждого убитого стригоя. Точное количество их я сосчитать не могла, но скажу одно - чудо, если на шее моей мамы найдется место еще для одной татуировки. На ее счету немало смертей.
Наконец она остановилась, повернулась ко мне и приняла атакующую позу. Ожидая нападения, я быстренько встала в ту же позицию.
- Чем мы будем заниматься? - спросила я.
- Основы нападения и защиты. Следи за красными линиями.
- Это все?
Она прыгнула на меня. Я отклонилась - совсем чуть-чуть - и в процессе споткнулась о собственную ногу, но тут же поспешно выровнялась.
- Неплохо, - почти саркастически заметила она. - Как ты грубо напомнила мне вчера, я не видела тебя пять лет и понятия не имею, на что ты способна.
Она снова атаковала меня, и снова я отклонилась лишь настолько, чтобы она не достала меня. Так пошло и дальше. Практически она не дала мне ни малейшего шанса перейти к нападению. Или, может, у меня не хватало навыков нападать в такой ситуации. Я только и делала, что защищалась - физически, по крайней мере. С чувством зависти я вынуждена была внутренне признать - она хороша. По-настоящему хороша Но говорить ей этого я не собиралась.
- Ну так что? - спросила я. - Таков твой способ компенсировать недостаток материнского внимания?
- Это мой способ расшевелить тебя. Ты только и делаешь, что переступаешь с ноги на ногу. Драться будешь? - Она выбросила вперед кулак и ударила меня в предплечье. - Тогда давай драться. Очко.
- Очко, - признала я, продолжая придерживаться прежней тактики. - Я не хочу драться. Я просто пытаюсь поговорить с тобой.
- Огрызаться на меня на уроке - не называется разговором. Очко.
На этот раз я заворчала. Едва начав заниматься с Дмитрием, я жаловалась, что нечестно заставлять меня драться с тем, кто выше на фут. Он заметил, что мне предстоит драться со стригоями, большинство которых выше меня, а старая пословица верна: размер значения не имеет. Иногда я думала, он просто дает мне ложную надежду, но, глядя сейчас на свою мамочку, начала верить ему. Мне как-то никогда не приходилось драться с тем, кто ниже ростом. Я была одной из очень немногих девушек в классе и прониклась убежденностью, что всегда буду ниже и стройнее своих противников. Однако мать была ниже ростом и не имела ничего, кроме жестких, плотных мышц.
- У меня цросто такой уникальный стиль общения, вот и все, - сказала я.
- Тебя снедает мелочное подростковое заблуждение, что последние семнадцать лет с тобой обходились несправедливо. - Она ударила меня ногой в бедро. - Очко. На самом же деле с тобой обращались не хуже, чем с другими дампирами. Фактически даже лучше. Я могла отослать тебя жить с моими кузинами. Ты хотела бы стать кровавой шлюхой? Именно этого ты хотела?
Выражение «кровавая шлюха» всегда заставляет меня вздрагивать. Его обычно применяют к матерям-одиночкам из числа дампиров, которые предпочли не становиться стражами, а растить своих детей. У этих женщин часто случаются кратковременные любовные связи с моройскими мужчинами, за что их все презирают - хотя и понимают, что ничего другого у них быть не может, поскольку женятся моройские мужчины обычно на моройских же женщинах. Само выражение «кровавая шлюха» основано на том факте, что некоторые женщины-дампиры, занимаясь сексом, позволяют мужчинам пить свою кровь. В нашем мире можно пить только человеческую кровь. Когда такое позволяет дампир, это считается грязным и извращенным, в особенности во время секса. Полагаю, на самом деле так поступают лишь немногие женщины-дампиры, но, как часто бывает, выражение совершенно несправедливо применяется ко всем. Когда мы были в бегах, я давала свою кровь Лиссе, и, хотя этого требовала необходимость, клеймо все еще оставалось на мне.
- Нет. Конечно, я не хотела бы стать кровавой шлюхой. - Мое дыхание участилось. - И они вовсе не все такие.
- Они сами создали себе такую репутацию, - проворчала она. Я увернулась от удара. - Им следовало выполнять свой долг стражей, а не развлекаться и заводить случайные связи с мороями.
- Они растят своих детей! - Мне хотелось выкрикнуть эти слова, но жаль было зря расходовать кислород. - То есть делают то, о чем ты понятия не имеешь. Кроме того, чем, собственно, ты отличаешься от них? Что-то я не вижу кольца на твоем пальце. Разве мой папа не был для тебя просто «случайной связью»?
Ее лицо окаменело, что говорило о многом, учитывая, что она уже избивала свою дочь.
- А вот это, - натянуто сказала она, - из разряда того, о чем ты понятия не имеешь. Очко.
Я вздрогнула от удара, но порадовалась тому, что сумела задеть ее за живое. Я действительно понятия не имею, кто мой отец, он турок - вот единственное, что я знаю. Пусть у меня соблазнительная фигура и красивое лицо матери - хотя я не без самодовольства могу утверждать, что сейчас я гораздо красивее, - но у меня смугловатая кожа, темные волосы и глаза.
- Как это произошло? - продолжала я. - Тебя направили в Турцию? Ты встретила его на местном базаре? Или случилось что-то более недостойное? Может, ты проштудировала всего Дарвина и отобрала парня, способного передать твоему потомству гены воина? В смысле, мне известно, я у тебя появилась только потому, что того требовал долг. Полагаю, ты приложила все усилия, намереваясь вручить стражам лучший экземпляр, на который была способна.
- Розмари, - предостерегающе сказала она сквозь стиснутые зубы, - хотя бы раз в жизни, заткнись.
- Почему? Разве я порочу твою драгоценную репутацию? Сама сказала мне: ты ничем не отличаешься от других дампиров. Ты просто поимела его и…
Недаром говорят: «Гордыня до добра не доводит». Я была настолько захвачена собственной победоносной дерзостью, что перестала следить за своими ногами и оказалась слишком близко к красной линии. Переступить через нее означало лишнее очко не в мою пользу, поэтому я постаралась не сделать этого и одновременно продолжала увертываться от матери. К несчастью, удалось лишь одно. Ее кулак обрушился на меня быстро и сильно - и, самое главное, чуть выше того уровня, который, согласно правилам тренировочных боев, считается допустимым. Он врезался мне в лицо с силой небольшого катка, и я упала навзничь, больно ударившись о пол сначала спиной, а потом головой. И меня выбросило за линию. Проклятье!
Боль расколола затылок, из глаз посыпались искры. Мать мгновенно склонилась надо мной.
- Роза? Роза? Ты в порядке?
Ее голос звучал хрипло и яростно. Мир вокруг поплыл.
Потом появились какие-то люди, и я оказалась в академической больнице. Там мне посветили в глаза и начали задавать совершенно идиотские вопросы.
- Как тебя зовут?
- Что?
Я сощурилась от яркого света.
- Назови свое имя.
Я узнала доктора Олендзки.
- Вы знаете мое имя.
- Я хочу, чтобы ты произнесла его.
- Роза. Роза Хэзевей.
- Ты помнишь, когда твой день рождения?
- Конечно. Почему вы задаете такие тупые вопросы? Вы потеряли мою историю болезни?
Доктор Олендзки раздраженно вздохнула и отошла, унеся с собой режущий глаза яркий свет.
- Думаю, с ней все нормально, - сказала она кому-то. - Я хочу подержать ее здесь до конца школьного Дня, желая убедиться, что сотрясения мозга нет.
Весь день я то спала, то просыпалась. Доктор Олендзки продолжала приставать ко мне со своими тестами. Еще она дала мне пузырь со льдом и велела прикладывать к лицу. Когда уроки в Академии закончились, она сочла возможным отпустить меня.
- Клянусь, Роза, на тебя, наверное, нужно завести карточку постоянного пациента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35