Каждый из них приводил с собою еще
нескольких, но Управляющих Равновесием среди них не было. Теперь с Границы
выступил отряд, состоящий из полутора дюжин Управляющих, двух Врачей и,
главное, с ними был Адвеста, пришелец. Помог случай с Акшахом.
...В устье дороги ржали лошади. С Охотниками уходили собаки, гепарды,
боевые обезьяны. Поэтому половине отряда предстояло долгое путешествие
верхом, с охотничьими животными, через весь северо-запад Равновесия.
Ахука, Джаванар, Лахи и Нанои с пришельцем должны были пересесть на Птиц в
ближайшем питомнике.
В четвертый раз Колька собрался в путь. После Совета тревоги Ахука
спросил: "Пойдешь ты с нами, Адвеста?" - "Говорили уже. Что
перетолковывать?" Тогда Ахука объяснил, чего он ждет от пришельца. Колька
должен обучить Наблюдающих небо и Кузнецов "железным наукам" и слесарному
ремеслу.
Николай долго, невесело смеялся. Где уж вам, это немыслимое дело -
создать техническую культуру сразу, на пустом месте! Буквально на пустом
месте, даже в языке нет технических терминов. Чтобы выразить понятие
"сопротивление материалов", Ахуке пришлось составить такую фразу: "Расчет
силы, прилагаемой, дабы согнуть и не сломать, пригодный для всех случаев
вообще". Машины он именовал "железными многосоставными предметами".
- Тебя надо было Адвестой называть, саркастически сказал Колька. - О
расчетах целая наука имеется - за год не изучишь.
Ахука спокойно возразил, что "третий язык" - математика планет -
должен быть похож на "третий язык железных наук". Николай перестал
смеяться. Спросил, как же они пользуются "третьим языком", неужели все
расчеты делают в уме?
- В уме? - переспросил Ахука. - В раздвоении, а не в уме.
- Как понимать твои слова?
- Ты съел плод, - сказал Ахука. - Ты откусывал, жевал, глотал.
Переваривал его, превращая древесный плод в свое тело. Твой мозг управлял
кусанием, перевариванием, но твой ум в этом не участвовал, правда? Так мы
делаем расчеты. Мы думаем "надо подсчитать то-то и то-то", а после
перестаем думать. Всю работу делает раздвоение. А как считаете вы?
Колька показал письменный расчет, мелком на листе ниу. Ахука хохотал
и веселился - потешные значки, забава! Этот крючок означает цифру пять? А
этот - три? А почему нуль входит в десятку?
- Видишь, - сказал Колька, - я не сумею быстро научить вас своим
расчетам. Мы привыкли думать руками...
- Сумеешь, - уверенно отвечал Ахука. - Значки просты для понимания.
С этим они тронулись в дорогу, и Колька, естественно, стал испытывать
свои новые возможности. Возвел в четвертую степень основание натурального
логарифма - 2,718 - и мгновенно получил пятьдесят четыре и шесть десятых.
Он проверил подсчет на листе ниу - на ходу сорвал с дерева - и получил то
же самое. Выходило, что раздвоение и впрямь позволяло считать в уме... то
есть в подсознании, и к тому же производить разумные округления. Значит,
дело не в тренировках: бахуш включает какие-то области мозга, заставляет
их работать, а не дремать без толку.
Он развлекался еще некоторое время, проделывая сумасшедшие
вычисления, как эстрадный счетчик. Потом кончилось действие бахуша и стало
нехорошо. Наступило похмелье. Закачались коричнево-зеленые стены,
потянулась дорога час за часом, и он преодолевал эти часы, и все слышал
прощальные слова Брахака: "Я вырастил гонию на поляне железного дома. Если
вернутся друзья твои, прямо с поляны пошлют тебе призыв, Адвеста".
...Мягко стучали копыта, вскрикивали охотничьи звери; мерно,
неторопливо продвигался отряд. Копыта стучали: не вернутся. Ты напрасно
старался, Управляющий Равновесием. Пришельца не найдут. Никогда.
Совмещенные Пространства охватывают тысячи вселенных, и отыскать одного
человека, жалкую крупицу живой материи, менее вероятно, чем выловить одну
определенную рыбешку в океане. Он утратил координаты, он безличен теперь,
как осенний лист, упавший в лесу. Но ребята стартуют. Они должны
стартовать и уходить на поиск вопреки любым теориям. "Как в горло - нож,
как в сердце - гвоздь..." Они должны искать, пока есть хоть ничтожная,
невообразимо малая вероятность, тень надежды.
"Тень... - горько думал Николай. - Нет даже тени надежды. Четырех
человек баросфера не примет".
Так вышло, что здесь Нанои, и если баросфера сможет принять их обоих
- вдруг придет сюда и сможет принять - все равно ничего не выйдет. Климат,
пища, городской воздух. Об этом и думать глупо...
...Он еще тысячу раз вернется к надежде и потеряет ее. Будет выбегать
с захолонувшим сердцем на каждый вызов к гонии - вернулись?! И будет
представлять себе, что делают дружки сейчас, хотя никакого "сейчас",
никакого совмещения времени нельзя предположить в Совмещенных
Пространствах. Но безразлично! - сейчас, он знал, сейчас они стартуют, и
кровь отливает от мозга при переходе, и синий клуб газа поднимается над
асфальтом...
...Так начиналось величайшее, со времени Киргахана, событие в истории
Равновесия. Позже назовут его Поворотом Ахуки, будут осмысливать, строить
предположения. Никто не будет знать, что вначале была дорога и кучка
всадников, и среди них - смятенный, одинокий, потерянный Николай Карпов,
которого назовут Адвестой Рыжебородым, Пришельцем, Железным Адвестой, а
еще долгое, долгое время спустя - Шестируким властелином железа, а еще
позже забудут и его вместе со всем, что было.
Дорога, питомник, долгий полет на Птицах. К исходу вторых суток они
достигли цели. Холодный ветер нес запах льда, за коричневым островерхим
хребтом алели на закате снежинки Высочайших Гор. Поселок был маленький,
плохо обжитый, с высоты он был виден весь. Треугольник между рекой и
дорогой. Но Равновесие везде одинаково. Здесь тоже пахло чистой водой и
плодами. В воздухе плыл вечерний шум: трескотня древесных лягушек и
обезьян, песни, ровный гул Раганги на порогах и мягкие шаги людей. Под
вечерним небом светились бордюрные травы, обозначающие проулки. На пологом
косогоре высвечивался желтый огромный узор, похожий на виноградную кисть,
- каждая ягода по четыре метра в диаметре. Он тянулся далеко, к берегу
Раганги - весь косогор выглядел гигантской декоративной клумбой. Но это
была не иллюминация в честь новой жизни, как подумал Колька. Строились
новые дома. Бурный рост стен сопровождается ярким желтым свечением,
похожим на свет в подземельях Памяти.
- Здесь тебе будет лучше, - сказала Нанои. - Воздух сухой и
прохладный.
Они повернули к косогору и пошли среди фундаментов этой странной
постройки.
Над берегом тихо шипели стволы-водососы, поднимающие воду Раганги на
верхнюю точку косогора. Вся площадь была иссечена канавками-арыками,
кое-где в них еще возились роющие животные, обравнивая откосы. Другие
канавы уже проросли травой, и в них паслись водяные козлики. Копытца
стеклянно булькали в воде. За кольцами стен, еще не достигших метрового
роста, суетились большие грызуны Строителей, что-то подгрызали, волоча
трехгранные хвосты. Кое-где можно было увидеть и самого Строителя,
коренастого, сурового, с замашками полководца. Он посылал грызунов, резко
взмахивая ладонью, повернутой определенным образом. Один Строитель,
освещенный снизу, как театральный призрак, тихо засмеялся и промолвил:
- Э-а, Железный человек уже здесь! Нравится ли тебе наше
домостроительство? Теплой полуночи!
- Теплой полуночи, очень нравится, - сказал Колька. - Идем, Рыжая
Белочка.
Он устал. Переезд был трудный, долгий. Эту жизнь надо принимать
такой, какая она есть. Позже он попробует найти свое место и свою дорогу,
а сейчас ему нужно, чтобы Нанои была рядом.

8
Прошел месяц. Вторая жизнь, как казалось, захватила и успокоила
Кольку. Он по-прежнему был счастлив с Нанои, старался быть с ней как можно
больше, но работы тоже становилось все больше. Сразу после переезда ему
пришлось приступить к "этим идиотским лекциям", как он выразился про себя.
Он здорово волновался - идиотские или нет, а к делу надо относиться
добросовестно.
Сначала он собрал группу Наблюдающих небо, чтобы разобраться в их
познаниях и выработать общий словарь. Он предупредил Ахуку, что
понадобится доска, и для занятий было выбрано уютное место в тени, под
гладким срезом скалы, черной, как настоящий аспид. Слушатели рассаживались
на земле, а Колька топтался перед "доской", пробовал рисовать, стирать и
угрюмо оглядывался.
Он волновался и почти не верил в успех. Переводить с одного
математического языка на другой нисколько не проще, чем с русского на язык
ирокезов, в котором каждая фраза выражается одним словом, длинным, как
поезд. Николай уже знал, что раджаны обходятся без понятия
тригонометрических функций, пользуются совершенно иными абстракциями, а мы
без синуса и тангенса не представляем себе математики. Правда, память у
раджанов была не чета нашей - все уравнения, формулы и преобразования они
держали в уме и решали в уме, как шахматисты, играющие вслепую. Но,
оглядывая сотню лиц, обращенных к нему с доброжелательным и доверчивым
ожиданием, Колька просто не знал, как подступиться к теме. Подбегали
опоздавшие, усаживались, посмеивались - черные головы, черно-коричневые
лица. Почему-то в первом ряду сидел старший Охотник Джаванар.
- Мы ждем, о Воспитатель, - прокричал кто-то, и остальные подхватили
со смехом: - Да, мы ждем, о Воспитатель!
"А, шут с вами..." - пробормотал он и вычертил на скале оси
координат. Назвал: икс и игрек. Начертил параболу и написал формулу: икс
равен игрек-квадрат. Оглянулся - молчат, смотрят. Тогда он нарисовал
вторую параболу и опять дал уравнение: x=y**2+c.
Смотрят, молчат...
Вспотев от волнения, он быстро повторил параболу в первом квадранте -
формула - и в третьем квадранте - тоже дал формулу... Секунда тишины, и
поднялся шум. Наблюдающие небо орали на двух языках - Колька так и не
понял ничего. Внезапно крик смолк. Тот голос, что кричал "Мы ждем, о
Воспитатель!", сдержанно произнес:
- Мы поняли, Адвеста.
- Что вы поняли?
Женщина из первого ряда подошла к "доске" и вычертила аккуратный
эллипс с большой осью, совпадающей с линией икс. Прищурилась, подбросила
мелок и выписала каноническое уравнение эллипса. Колька обмер. Стало даже
нехорошо, томительно... Он знал, что эта женщина никогда раньше не видела
алгебраических символов. Конечно, Наблюдающие небо умели рассчитывать
криволинейные траектории - параболы, гиперболы, эллипсы, но в каких-то
совершенно иных абстракциях. И - нате вам! По четырем преобразованиям
уравнения параболы они усвоили единым махом символику алгебры и геометрии
и могли уже самостоятельно выводить уравнения других кривых. И поняли, что
каноническое уравнение - наиболее характерно... Так. Теперь ясно, что
Ахука не зря замахивается на сопромат. И еще было обидно до невозможности:
почему они так умеют, а мы - нет!
...Через полчаса он перестал удивляться и обижаться... Вот что
получилось. Он повторил те же уравнения в полярных координатах, чтобы
показать тригонометрические функции. Его поняли. Тогда он чертыхнулся и
ввел понятия массы, скорости и дал уравнение движения небесных тел.
Повторилась та же процедура: пара минут молчания, и яростный, шумный спор,
в котором послышалась новая нота - удивленно-пренебрежительная.
Наблюдающие небо не могли представить себе математических выражений, в
которых отсутствует неопределенность, свойственная любому природному
явлению. Не бывает ведь абсолютно упругого тела или абсолютно равномерного
движения... Урок получил Колька, а не раджаны. Он их ничему не мог
научить. Они соглашались изучать земную математику, механику и прочее,
чтобы пришелец мог пользоваться привычной терминологией.
К Колькиной чести, он не обиделся. Даже внутренне не разгорячился, не
бросился доказывать, вот, мол, и у нас имеется настоящая математика, это я
вам детские, начальные вещи объяснял! Нет, ему пришло в голову, что
Кузнецы, собравшиеся к Ахуке, тоже не лыком шиты; напрасно он смеялся,
когда узнал их планы.
...Первая встреча с Кузнецами состоялась на следующий день. Теперь уж
Колька был осторожен и вкрадчив, как кот, перебирающийся через лужу.
Посмотрел инструменты, горны, рудные и стекольные печи. Техника была
примитивная, конечно. Железо выплавлялось, как в двенадцатом веке - на
древесном угле, губчатое. Медь варили в глиняных тиглях и так далее. Но
перед станком для точения стекол Колька остановился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19