– Он хочет поделиться с нами находкой, которую сам считает такой необычайной? Но почему он хочет так поступить, хотел бы я знать?
– Мы раньше работали вместе, на Сицилии…
– Где вы обнаружили «Костяную шахту»?
– Да. И профессор Руссо очень помог мне.
– Тем не менее, – сказал Макки, – за все те годы, что я посвятил своей профессии, я по пальцам могу сосчитать случаи, когда палеонтолог, антрополог или археолог когда-либо выражали готовность добровольно поделиться своими заслугами хоть в чем-нибудь. Мне вспоминается гораздо больше случаев, когда чужую славу предпочитали украсть при любой возможности. А уж делиться славой – это из области невероятного.
Картер не знал, что ответить на это. Декан был прав. Всякий, кто думал, что в мире академической науки хищников меньше, чем в мире крупных корпораций, жестоко ошибался. Картер это знал по собственному горькому опыту. Дважды ему пришлось делить научные заслуги в статьях с профессорами, которые только номинально возглавляли проводимые им полевые работы, и это притом что и находки, и выводы, сделанные в статьях, принадлежали ему одному.
Но доктор Макки не стал ждать от Картера ответа.
– Конечно, можно предположить такую возможность, что этот Руссо – просто честный человек и искренний искатель истины. – Он произнес это так, словно в этой истории все же могло быть что-то не из области чудес. – Но, судя по тому, что я увидел на фотографиях и прочел в отчетах о лабораторных исследованиях, столь же вероятно, что он стал жертвой мистификации.
Мистификации? Вот к чему клонил Макки! Картер был ошеломлен.
– Джузеппе Руссо – один из самых блестящих профессионалов из тех, с кем мне довелось работать, – сказал Картер.
– Случалось, и гении обманывались.
– Но все документы, собранные в этой папке, говорят о том, что он все делал строго по правилам.
– Но вы взгляните на полученные им результаты. Вы же сами признали, что они совершенно бессмысленны.
– Вероятно, они смогут обрести некий смысл, если подвергнуть материал исследованию с применением более совершенных методов – например, с помощью ускорительной масс-спектрометрии.
– Так вы об этом просите? Чтобы я дал разрешение на проведение масс-спектрометрии, лазерного анализа и так далее?
– Да. Помимо всего прочего.
Макки откинулся на спинку стула. Он не сказал ни «нет», ни «да». Он спросил:
– Что вы имеете в виду под «прочим»?
– Рабочее пространство.
– Чем плоха биологическая лаборатория? Вы там всем распоряжаетесь.
– Да, но мне нужна абсолютная безопасность и секретность для того, чтобы хорошо провести эту работу.
Во-первых (хотя ему не хотелось говорить об этом вслух), Картер не желал, чтобы в дело сунул нос Билл Митчелл. Он не забыл историю с пожертвованными университету находками.
– И кроме того, мне понадобится много места как для самого камня, так и для оборудования, с помощью которого я буду проводить исследования.
Макки недовольно кивнул.
– Что-то мне подсказывает, что у вас уже есть что-то на уме.
– Есть. На примете у меня складское помещение в здании биологического факультета. Оно находится на нижнем этаже, поэтому туда довольно просто будет доставить каменную глыбу и всю аппаратуру. Кроме того, от улицы склад отделяют стальные двери с мощным двойным замком.
– Сомневаюсь, чтобы кто-то сумел украсть глыбу весом больше трех тысяч фунтов.
– Это Нью-Йорк все-таки.
Даже Макки не смог удержаться от улыбки.
– Однако я не желаю ничего слушать о том, что это ваше маленькое хобби отвлечет вас от преподавательской работы.
– Не отвлечет.
– И никаких взрывов.
«Если бы он только знал, о чем говорит», – подумал Картер. Единственное, о чем он предпочитал упорно молчать, так это о взрывоопасности летучих газов в составе горной породы. Декан, похоже, не очень внимательно изучил лабораторные отчеты и сам этих цифр не увидел.
– Однако я по-прежнему считаю, – добавил Макки, – что эта ваша так называемая окаменелость – не то, чем кажется. Если вас интересует мое мнение, то я вам скажу, что на данный момент мы имеем перед собой итальянский вариант Кардиффского великана.
«Или, – подумал Картер, – недостающее звено между динозаврами и современными птицами. Эти когти могут оказаться невероятно важными».
– И если так и окажется, – продолжал Макки, – я не желаю, чтобы на репутацию нашего университета легло позорное пятно.
– Позорное пятно я возьму на себя.
Макки взглянул на Картера из-под бровей, сделавших бы честь Зевсу, и без тени юмора проговорил:
– Так было бы лучше всего, профессор Кокс.
После того как доктор Макки не слишком охотно, но все же благословил проект, Картер выбил на проведение исследований небольшой факультетский грант, и началась суета.
Он разыскал Хэнка, старшего сторожа, в его «кабинете» – небольшой перестроенной кладовке в подвале. Когда Картер вошел, Хэнк сидел, низко склонившись над столом, и занимался чем-то важным.
– Над чем трудимся? – осведомился Картер.
– Снасти рыболовные готовим, – в тон ему ответил Хэнк. – Собираюсь в выходные на рыбалку.
– Прекрасно, – сказал Картер, – но я очень надеюсь, что на неделе у тебя найдется время сделать кое-что еще.
– Ну, это как посмотреть.
– Знаешь склад на нижнем этаже?
По выражению лица Хэнка Картер сразу понял, что договариваться будет нелегко.
– Прибывает материал большого размера из-за границы, и нам нужно превратить этот склад в нечто вроде лаборатории.
Хэнк молчал, но то, что он услышал, ему явно не понравилось.
– Если бы ты смог вытащить оттуда, – продолжал гнуть свою линию Картер, – большую часть мусора и лишних вещей, куда ты их денешь, мне совершенно все равно, я бы смог приплатить тебе, скажем, триста долларов.
Хэнк отложил в сторону снасти и словно бы призадумался.
– А как насчет четырехсот?
Картер ожидал такого вопроса.
– Если ты сумеешь там и освещение сделать получше, будет четыреста. Но все должно быть готово до твоего отъезда.
– Договорились.
Хэнк вернулся к своим снастям.
Проделывая все это, Картер чувствовал себя атлетом-олимпийцем. Но следующая преграда могла стать самой трудной. Нужно было поговорить с Бет и посвятить ее в кое-какие подробности. Руссо должен прибыть через несколько дней, и откладывать было нельзя.
Было всего 11.30, первая лекция начиналась в 15.00, и Картер, покинув здание биологического факультета, нырнул в метро и поехал в сторону центра. Рядом с ним сидела плотного телосложения девица в блузоне с капюшоном и внимательно изучала страницу с гороскопом в глянцевом журнале. Она читала так внимательно и вдумчиво, словно ее жизнь зависела от напечатанных в журнале предсказаний. Картер порой сталкивался с тем, что люди чересчур увлекались гороскопами. Иногда это случалось даже с его студентами, и его приводило в бешенство это увлечение псевдонауками – от знаков зодиака до каббалы, от фэн-шуй до парапсихологии, от убежденности в магической силе пирамидок до вызывания духов из загробного мира. На самом деле была у него одна студентка, из Лос-Анджелеса конечно, которая пыталась убедить его в том, что в прежней жизни они были любовниками. К счастью для Картера, она бросила учебу, так и не попытавшись оживить прошлое.
Он вел постоянный бой, стараясь вытряхнуть весь этот мусор из головы студентов и заменить его истинной красотой настоящей науки и подлинных открытий. В мире было так много всего настоящего и при этом удивительного, чудесного, почти невероятного, поэтому Картера всегда изумляло, когда люди увлекались чем-то сомнительным и недоказанным. В свое время он столкнулся с загадками биологии, эволюции, невероятной протяженности геологического времени и появления человечества (много ли есть людей, которые представляют себе, как легко все могло пойти совершенно иначе?). И эти загадки вполне удовлетворяли его потребность в чудесном, позволяли его воображению рисовать удивительные картины, какие и не снились мистикам, телевизионным медиумам, астрологам и пророкам нового века. Он всерьез опасался, что, если этот безумный поток не будет каким-то образом остановлен, его мутные воды могут залить ту ниву, которую на протяжении столетий с таким упорным трудом возделывала наука. Если бы такое произошло, осталось бы бескрайнее и безликое болото.
«Но попробовал бы я что-либо подобное, – думал Картер, – втолковать этой девочке, взахлеб читающей гороскоп».
Он вышел на Пятьдесят девятой улице и пошел в сторону Парк-авеню. Заканчивался октябрь, но день был необычайно теплый, как в бабье лето. Картер на ходу расстегнул кожаную куртку. В центре люди выглядели не так, как на окраине. Они были одеты для дела, для того чтобы нравиться, заключать сделки. Мужчины в деловых костюмах, с тонкими кейсами из натуральной кожи постоянно говорили по маленьким мобильным телефонам. Женщины одеты дорого, их серьги, браслеты и кулоны выглядели скромно, но были из натуральных камней. Когда Картер оказывался здесь, в этом мире, который считал миром Бет, он чувствовал себя немного неловко, казался себе ученым-провинциалом.
Галерея «Рейли», где работала Бет, еще больше унижала Картера. Она занимала первые два этажа здания в итальянском стиле на Восточной Пятьдесят седьмой улице. Над окнами второго этажа крепилось широкое красное полотенце, простершееся до середины многолюдного тротуара. Сюда заходили магнаты и прочие сливки общества, часто в сопровождении собственных экспертов. Приходили, чтобы поглядеть на Констебля, который несколько десятков лет пылился в чьем-нибудь загородном доме, или на набросок Никола Пуссена, таинственным образом обнаруженный в швейцарском склепе. Жизнь с Бет стала для Картера неплохим экскурсом в историю европейского искусства, дала ему возможность понять его непреходящую ценность.
Швейцар в белых перчатках придержал дверь и кивнул Картеру, узнав его.
– Ваша супруга наверху, с посетителем, – сообщил швейцар.
– Спасибо.
Шагая по главному залу галереи, Картер обратил внимание на несколько новых картин в красивых рамах. Самой значительной ему показался портрет голландского вельможи в красивом плаще с меховым воротником.
– Этот портрет, да будет вам известно, некогда приписывали Рембрандту.
Картер, не оборачиваясь, узнал того, кто сказал это. Ричард Рейли, урожденный Рикки Радниц, вместе с настоящим именем утративший лонг-айлендский акцент. Теперь он говорил так, будто родился и вырос в лондонском районе Мейфэр.
– Доброе утро, – поздоровался с ним Картер. – Я был по соседству и решил сделать сюрприз Бет.
– По-моему, – продолжал Рейли, взяв Картера под руку и подведя его ближе к картине, – это полотно по-прежнему стоит относить к Рембрандту. Взгляните на мазок, присмотритесь лучше, обратите внимание на детали костюма. Разве кто-то из его учеников был настолько хорош?
Картер, конечно, не знал ни одного ученика Рембрандта, и авторство портрета его совсем не интересовало. Ему хотелось как можно скорее подняться наверх, найти Бет и узнать, есть ли у нее время перекусить в Центральном парке. Он решил, что это будет идеальная обстановка для того, чтобы сообщить жене о скором визите Руссо.
– Мне ужасно нравится этот портрет, – признался Картер. – Но я больше привык оценивать кости, а не картины.
– Это верно. Вы специализируетесь в еще более древних вещах, чем я, – тонко улыбнувшись, сказал Рейли.
Он был небольшого роста, подвижный, одетый с иголочки. Бет как-то раз проболталась Картеру, что седина на висках у Рейли не настоящая – это творение его парикмахера. По всей видимости, Рейли считал, что благородная седина придает ему более значительный вид, вид человека, которому можно доверять.
– Швейцар мне сказал, что Бет наверху, – проговорил Картер, осторожно высвобождая руку.
– Знаете, какое различие между неоспоримым авторством и формулировкой «школа такого-то»?
– Боюсь, сразу не отвечу.
– Миллионы, мой мальчик, миллионы. А когда речь идет о таком портрете маслом? Тут мы имеем разницу в пятнадцать – двадцать миллионов.
– Интересно, – кивнул Картер. Он не прекращал попытки пройти к лестнице.
– Бет принимает нового посетителя, – предупредил его Рейли. – Вынужден попросить вас не отвлекать ее, если она его еще консультирует.
Вот оно что. У Картера уже создалось впечатление, что Рейли его нарочно задерживает, теперь ему стало ясно почему. Бет была самым лучшим специалистом в галерее Рейли, ее украшением, можно сказать – звездой. Рейли великолепно выполнял работу по оценке рынка и завлеканию богатых покупателей, но именно Бет проводила настоящую экспертизу, именно она так глубоко знала искусство, картины, их происхождение и все об их создателях.
– Я просто притворюсь посетителем.
– Никто вам не поверит, – бросил через плечо Рейли, устремившись к двери. В галерею вошла молодая дама из высшего света. – Миссис Метцгер! – проворковал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51