Дон еле ворочал языком.
— Уг-гу, п-помню… А т-ты… сал-лага был…
— Но я уже не салага, — тихо ответил Роги. — Теперь ты салага, Дон. Хочешь, поспорим?
Перила не слишком высокие — металлические трубки в ладонь шириной, каждые метров десять прерываются фонарем. Под одним из таких фонарей и остановились братья. Роги прислонил к нему Дона и, чтоб не упал, обвил его руку вокруг столба.
— Смотри! — Ухватившись за фонарь, он легко впрыгнул на перила. — Смотри, Дон!
Он развел руки в стороны, побалансировал, затем твердым шагом пошел вперед. Внизу, метрах в двадцати, поблескивала чернильная вода Андроскоггина. Дон умеет плавать, но плохо. В его теперешнем состоянии не потребуется большого труда, чтоб не дать ему всплыть. Самое сложное — сбросить Дона с моста, не прикасаясь к нему.
— Ух ты! Здорово! — Роги подпрыгнул на трубе. Добравшись до следующего фонаря, он развернулся и захохотал во все горло. — Красота! Ну, Донни! Теперь твоя очередь.
Он спрыгнул на мост и пристально взглянул на брата.
Дон заморгал. Оскалил зубы.
— Н-не х-хочу.
У Роги засосало под ложечкой. Может, он выдал себя, свою враждебность?
— Не хочешь? Ты что, испугался? Или сердечко чересчур сильно бьется при мысли о Солнышке?
— Н-ничего не б-бьется, — пробормотал Дон и попятился. Роги взял себя в руки.
— Тогда ты и есть салага.
— Не… Пр-росто над-рызгался.
— Ну и что? Я тоже надрызгался, однако прошел по перилам. Выпил не меньше тебя, а прошел. Потому что мне все нипочем, а ты трусишь.
— Х-хрен тебе! — Дон погрозил ему кулаком. — Famme ta guele note 25!
— Заткну, если докажешь, что ты не салага!
Дон взревел, обхватил обеими руками фонарь и неуклюже взобрался на перила. Все складывалось как нельзя лучше. Даже если кто и увидит, никому ничего такого в голову не придет. Их разделяют десять метров, и брат уже сделал первый шаг.
— Пока, Дон! — окликнул его Роги. — Я позабочусь о Солнышке. — И задействовал весь свой психокинез, всю принудительную силу.
Дон вскрикнул и сорвался с моста. Долю секунды висел в воздухе, поддерживаемый разве что собственным страхом. Потом ухнул вниз, но, уцепившись за перила, лихорадочно пытался подтянуться. Тяжелые башмаки соскальзывали с железной решетки. Роги направил умственный импульс на руку брата, один за другим отрывая пальцы от влажного металла.
Дон звал его по имени и отчаянно ругался. Ногти ломались, беспомощно скобля перила. Темная кровь забрызгала всю куртку. Вдоль правой щеки тянулась огромная царапина. Психокинез, казалось, изменил Дону, но он цеплялся за мост чисто физической силой, уже не расходуя ее на подтягивание. Мозг исторгал волны ярости и плохо сконцентрированного принуждения.
— Отпусти, черт!.. — крикнул Роги.
Он чувствовал, что слабеет. Череп вот-вот расколется. Может быть, все-таки рискнуть — подойти и отдавить ему пальцы?
Но внезапно он перестал видеть. Лишился и внешнего, и внутреннего зрения.
И услышал голос:
Нет, Роги.
Психокинез и принуждение бесполезны, когда не видишь, куда их направить. У Роги вырвался крик отчаяния, смешанного с облегчением, и он замертво упал на мостовую. Голос, обращавшийся к нему, звучал спокойно и отчужденно:
Опять судьба сводит нас. Забавно, правда? Можно было устроить, чтобы Дон уцелел иным способом, но пролепсис не показывает никакой асимметрии в результате моего вмешательства.
Роги поднял голову и простонал:
— Ты! Снова ты!
Твой брат не может умереть, Роги. Согласно великому предначертанию, он должен жениться на Мари Мадлен Фабре и произвести на свет своих детей. Одному из них уготована великая судьба. Умственно он превзойдет отца, причем будет сознавать свои силы и поможет их осознать всему человечеству. Но на пути его встанут огромные трудности. Ему понадобятся утешение и руководство операнта-метапсихолога, чего родители дать не в состоянии. Ты, Роги, станешь другом и ментором этого будущего ребенка. А теперь поднимайся.
Нет, нет, уходи, я убью его. Я должен, у меня нет другого выхода, кроме как УБИТЬ…
Вставай, Роги.
Наверно, лучше нам обоим умереть, проклятым безумцам! Убей их, убей ОБОИХ, в воду, в воду, пусть растворятся…
Du calme, mon enfant note 26.
Лучше. Так будет лучше.
Вставай, Роги. Ты ничего не знаешь. Ничего! А потому сделаешь так, как я велю.
— Значит, ты не мой Призрак? — Это открытие наполнило его душу необъяснимой горечью.
Все вы — моя ответственность и мое искупление. Все ваше племя.
Едва дыша, Роги поднялся на ноги. В глазах прояснилось, он увидел Дона, стоящего под фонарем: тот шатался и закрывал руками лицо. Бедняга Донни!
Твой брат не понял, что произошло, сообщил Призрак. Его ссадины уже зажили. Отведи его домой, уложи в постель, а завтра к положенному часу доставишь в церковь.
Роги трясся от смеха, ревел, топал ногами, выл. Итак, он не станет убийцей, его миновала чаша сия. Будь ты проклят, чертов Призрак! Одно дело внушать мне: «Ты не должен!» И совсем другое: «Ты не можешь!» О Господи, как смешно! Роги никак не мог успокоиться.
Призрак терпеливо ждал.
Наконец Роги, отсмеявшись, проговорил:
— Значит, пусть все ему, да? А мне ты отводишь роль крестного отца и воспитателя?
Да.
Им овладела дикая, безотчетная ярость.
— Но почему я не мог стать отцом необыкновенного ребенка? Почему ты не позволил мне жениться на Солнышке и самому породить сверхчеловека? Выходит, гены моего брата на это годятся, а мои…
Ты бесплоден, сказал Призрак.
Какая-то машина свернула с Мэн-стрит на мост, чуть притормозила возле них, потом снова набрала скорость. Дон насмешливо помахал ей вслед и нетвердой походкой двинулся к брату.
— Я… бесплоден?..
Орхит, перенесенный пять лет назад, поразил твои семенные канатики. А твоей самокоррекции оказалось недостаточно, чтобы избежать осложнения. Твоя мужская потенция ни в коей мере не пострадала, но детей у тебя не будет.
Ни один маленький Странный Джон не будет сидеть у него на коленях!.. Роги не огорчился. Пусть Дон несет всю ответственность за производство на свет ублюдков. Но уязвленное самолюбие заставило его воскликнуть:
— Так исцели меня! Ты же на все способен, я знаю.
Это невозможно, да и не нужно. Когда свершится предначертание, ты сам поймешь. А пока пусть все остается как есть. Наберись терпения, потому что впереди у тебя долгая жизнь и много важных дел.
Пьяный бред! Кошмар! На Роги вдруг навалилась смертельная усталость.
— Чертовщина какая-то… Уходи, ради Бога, оставь меня!
Ухожу, но я вернусь… когда буду нужен. Au'voir, cher Roger note 27.
Дон, спотыкаясь, подошел и улыбнулся ему.
— Эге, Роги, да тебя вконец развезло! Совсем не умеешь пить, не то что я. Ну, пошли домой.
— Пошли, — отозвался Роги.
Он обхватил брата за плечи, и, поддерживая друг друга, они поковыляли дальше сквозь тьму.
10
Выдержки из обращения д-ра Дж. Б. Раина к ежегодной сессии Американской ассоциации психологов Вашингтон, округ Колумбия, Земля
4 сентября 1967 года
Учрежденная в 1957 году Премия Макдугала позволяет составить некоторое представление о распространении такого рода исследований по всему миру. Инициатива ее вручения принадлежит Парапсихологической ассоциации, вошедшей впоследствии в состав Института психологии. Премия присуждается сотрудникам соответствующей лаборатории Института за наиболее выдающийся вклад в парапсихологию, опубликованный в течение года учеными, которые не числятся в штате. За десять лет существования премию дважды получали американцы и дважды англичане (одна была поделена между двумя странами), кроме того, она присуждалась гражданам Чехословакии, Индии, Нидерландов, Южной Африки и Швеции.
Еще одним показателем ускоренного развития парапсихологии может служить возникновение новых исследовательских центров. Многие из них основаны на средства психиатрических лечебных учреждений, таких, как больница Маймонидеса в Бруклине, отделение психиатрии при Виргинском университете, Институт нервно-психических заболеваний при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Центры, имеющие инженерную направленность, существуют при Ньюаркском техническом колледже в Нью-Джерси, при отделении биофизики Питтсбургского университета и при научно-исследовательских лабораториях «Боинга» в Сиэтле.
Ленинградский и Страсбургский центры работают на факультетах физиологии, а лаборатория в филадельфийском колледже Св. Иосифа — на биологическом факультете. Университетские исследования строго психологической ориентации ведутся главным образом за границей. Хотя в Нью-Йоркском Сити-колледже, Клэрмонтском университете и в филиалах Калифорнийского университета (Лос-Анджелес, Беркли, Дейвис) психологи отчасти занимаются парапсихологическими изысканиями, но наиболее серьезные разработки проводятся в Европе — в Утрехте и Фрейбурге. Совсем недавно поступили сообщения о начале таких опытов на психологических факультетах Японской оборонной академии и университетов Эдинбурга, Лунда и Агры (Индия). Отдельные публикации не связаны ни с какими учреждениями, как, например, исследования Форвальдов в Швеции и Ризла, когда последний еще работал в Праге.
В настоящее время наблюдается тенденция к осуществлению групповых разработок, а также к использованию знаний, навыков и оборудования других областей науки и техники. Ученые широко применяют физиологические препараты, компьютерный анализ, новейшую электронно-статистическую аппаратуру, системы психологических тестов, данные микробиологии или этологии.
Более всего ученых занимает неисследованная природа человека, выходящая за рамки имеющегося научного опыта. Постепенно развитием парапсихологии начинают интересоваться космические и естественные науки, медицина и педагогика. Когда наука о человеке выдвинется на первый план, одно место за круглым столом будет неизбежно отведено парапсихологу.
Открытия в данной области представляются нам настолько важными, что нас заботит признание академического мира и прочих престижных учреждений. Наша насущная проблема состоит в том, чтобы с той же последовательностью продолжать начатые разработки, независимо от того, на какой основе они проводятся — на базе автономного института или центра либо совместно с лабораториями больниц, клиник, технических школ, колледжей, промышленных предприятий. В настоящее время парапсихология сумеет найти надежных партнеров и верных сторонников. Этот длительный процесс требует терпения, понимания и бескорыстной помощи.
11
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
После свадьбы Дона и Солнышка я несколько месяцев ходил как в воду опущенный. Подумывал даже уехать из города и стал просматривать колонки объявлений в газетах Манчестера и Портленда. Но к Рождеству вся семья уже знала, что Солнышко ждет ребенка, а я в подсознании чувствовал себя обязанным Призраку и хорошо помнил, какие надежды он возлагал на этого младенца. Оттого и остался.
С той ночи на мосту мы с Доном окончательно отдалились друг от друга. Внешне поддерживали вполне дружелюбные отношения, однако полностью прервали всякую внутреннюю связь. Я, насколько позволяли приличия, избегал встреч с Доном и его женой, что было нетрудно, так как теперь их основное окружение составляли подобные им молодые пары. Мы виделись лишь на семейных сборищах и на похоронах тети Лорен в конце марта. По-моему, они были вполне счастливы.
Работал я все там же — в отделе снабжения целлюлозно-бумажной фабрики, а Дон — в экспедиции, помещавшейся в другом корпусе. Наверняка он пытался делать то же, что и я: жить как «нормальный» человек. Я, во всяком случае, больше не прибегал к психокинезу, а принудительные манипуляции свел к вытягиванию мелких подачек из своего начальника, угрюмого янки по имени Гэлуша Пратт; он и впрямь считал меня добросовестным и нетребовательным работником, при первой же возможности заслуживающим поощрения.
В свободные часы я ходил на лыжах, совершал вылазки в горы и читал что попало на тему умственной деятельности. Мои не слишком плодотворные изыскания останутся таковыми вплоть до семидесятых годов, когда официальная наука в конце концов придет к допущению, что ум — нечто большее, чем головоломка, разгадывать которую — дело философов и теологов.
Ребенок родился 17 мая 1967 года, спустя семь с половиной месяцев после свадьбы родителей. При виде крошечного существа с непомерно большой головой окружающие милостиво допускали, что дитя недоношено. Но я, впервые взглянув на племянника через одиннадцать дней, когда вез в церковь крестить, не нашел никаких признаков недоношенности — розовый, упитанный, абсолютно нормальный младенец. Сестра Солнышка Линда и я соответствующими молитвами оградили его от происков Сатаны, затем отец Расин окропил холодной водой маленький безволосый череп и нарек новорожденного Дени Рогатьеном.
Голубые глазки стали черными из-за расширенных зрачков. Младенец втянул в себя воздух и выпустил его с пронзительным воплем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92