За долгие пятнадцать минут и Джим Мацукава мог записать мои речи в надежде самому определить, кто такой таинственный Иеронимо. Личное знакомство ни с тем, ни с другим не входило в мои планы.
Так что теперь Ильди придется вести переговоры, а я стану подсказывать. Лица наши все равно закрыты шлемами, и через стекло нас различить невозможно.
Она наклонилась над микрофоном:
— День добрый, гражданин Грин. Я посланник Иеронимо Ца-Ца. С вами все в порядке?
— Вроде того, — послышалось недовольное бормотание. Через окуляр сканера я разглядел лицо человека в дверном проеме. Шнайдеру было лет пятьдесят, я тут же узнал бульдожью челюсть и мрачный взгляд. Да, это и в самом деле мой старый знакомый — вице-президент по секретным службам и крот «Галафармы» Оливер Шнайдер. Он изрядно потолстел за время пребывания на Дагасатте, под глазами появились мешки, уголки рта опустились. Похоже, он не прикасался к бритве несколько дней. Когда-то короткая стрижка теперь превратилась в лохматую шевелюру.
Я перевел хоппер в режим автопилота, и он медленно стал спускаться. Тем временем я переключился на систему вооружения.
— Джон Грин, мы ваши друзья, — проговорила Ильдико. — Нас прислали ваши бывшие коллеги, чтобы вызволить вас отсюда…
— Ничего себе! — фыркнул он. — Откуда я знаю, что вы не банда изгоев, которые хотят продать меня Симону Айсбергу, словно кусок мяса?
— А откуда вы знаете, — сладким голосом отвечала Ильдико, что ваша жизнь не закончится так же, как у четырех офицеров из внешнего отдела, которые улетели с вами? Как насчет перспективы человеческой растительности, плавающей в контейнерах, из которой халуки выкачивают ДНК?
У него отвисла челюсть.
— Как вы узнали?
— Я многое знаю, Джон Грин. Например: через пять недель совет директоров «Оплота» в последний раз голосует по вопросу слияния с «Галафармой». Очевидно, им придется сложить оружие перед Драммондом. Тогда вы больше не будете нужны и зачем бы Драммонду оставлять в живых свидетеля, способного уничтожить его?
— Ему придется. Если вы знаете так много, вам известно почему.
— Уверена, что Драммонд в своей жизни немало чего обещал. В том числе и вам с вашими офицерами. Но он ведь нарушил слово по отношению к ним, не так ли? Почему он по-другому поступит с вами?
Шнайдер молчал.
Я спустился еще ниже, и теперь до поверхности оставалось всего метра два, а от клиники нас отделяло расстояние длиной в хороший бросок камнем. На дверь и на Оливера Шнайдера я смотрел сквозь бледно-красную пелену прицела.
Мацукава и его ребята сейчас зондируют нас всеми шестью сканерами, а команда штурмовиков прячется за спиной Олли и оценивает свои и наши шансы. Но наш расщепитель волн создавал надежную защиту почти от всех видов сканирования, а полная броня отразила бы практически любое оружие.
Единственное, чего нам действительно стоит опасаться, это гранатных или ракетных выстрелов через открытую дверь. Впрочем, вряд ли снаряды сумеют обогнуть стоящего человека, а вход уж больно маленький.
Конечно, Олли может и отойти…
— Мы знаем, что вы серьезно застраховали свою жизнь, чтобы не быть убитым «Галафармой». Но подумайте вот о чем: когда корпорация «Оплот» перестанет существовать, вы перестанете представлять для «Галафармы» опасность. Драммонд больше не будет вас бояться, ведь по законам СПЧ преступления против несуществующего предприятия не караются.
Так оно и есть. Но если я не ошибаюсь, то Олли руководил убийством главы розыскного отдела «Оплота» Йошуанги Кви, а может быть, и других наших служащих. Ни один статус не ставит ограничений на количество убийств.
Только бы Шнайдер не вспомнил об этом. Да и вообще, мы теряем время. Вполне возможно, что из Тактака уже вылетел квасттовский военный корабль, посланный коррумпированными местными чиновниками.
Я вытащил электронную книжку и быстро вбил: «Покажи ему кнут!».
— Подумайте внимательно, гражданин Грин. Неужели ли вы действительно хотите доверить вашу жизнь мегаломаньяку и прожженному лжецу Алистеру Драммонду? Он ведет секретную торговлю с инопланетной расой, которая всегда ненавидела человечество, и даже не думает об опасных политических разногласиях. Он заботится только о выгоде «Галафармы» и мечтает стать главой могущественнейшего из сотни концернов, даже могущественнейшего во всей Вселенной! Он использовал тебя, Джон Грин, точно так же, как миллионы других людей. А теперь ты не только перестал быть полезен — хуже того, ты стал опасен.
По ходу ее слов Оливер Шнайдер как будто напрягался.
— Вас послал «Оплот», так ведь? Вы не изгои. Никакой изгой не может знать того, что знаете вы.
Я снова написал Ильдико: «А теперь покажи пряник».
— Если вы присоединитесь к нам добровольно, — продолжала она сладким голосом сирены, — «Оплот» подаст петицию в СПЧ, чтобы вам обеспечили полную неприкосновенность в обмен на психотронное признание против Алистера Драммонда и «Галафармы». На открытом суде. Ваши показания укрепят позиции «Оплота».
— Знаю.
Он по-прежнему колебался. Я написал: «Предательство».
— Джон Грин, постарайтесь понять, что скрывается за этой секретной деятельностью. «Галафарма» не просто убирает с дороги мелкого конкурента — концерн идет на предательство. Халуки намереваются вести против Содружества войну, а Алистер Драммонд и его дружки слишком ослеплены жаждой власти, чтобы это заметить. Они помогают враждебной инопланетной расе, их недальновидность преступна. Нам нужна ваша помощь, чтобы предотвратить жуткую катастрофу. Как вы можете отказать?
— Я…
— Нет больше времени на обсуждения. Выходите из двери, Джон. Идите по прямой к нашему кораблю, и без фокусов. Люди за вашей спиной не решатся подвергать вас опасности… пока они считают, что у них есть шансы снова вас заполучить. Но у них ничего не получится, мы будем защищать вас всеми силами «Оплота». Идите к нашему кораблю сейчас же.
— Иду, — сказал Оливер Шнайдер.
Он успел сделать шагов десять в нашу сторону, когда начался настоящий ад.
Понятно, что мы с Ильдико полностью сосредоточились на человеке, ради которого рисковали жизнью. Мы внимательно следили, чтобы враг не показался из двери или окон, но совершенно забыли о лифте под посадочной площадкой хопперов, расположенной на сотню метров левее.
А вот неприятель наш не забыл.
Позже я догадался, что за эти критические пятнадцать минут люди в клинике успели отключить все габаритные огни и прочие сигналы около круглого люка. Третий «Ворлон», который проходил ремонт двигателя в ангаре, но по-прежнему оставался вооруженным и опасным, откатили на платформу подъемника. Теперь хопперу надо только подняться и расстрелять нас.
Они не хотели попасть осколками от пушечных снарядов в Шнайдера, поэтому целили из парных бластеров нам в машинное отделение.
Взрыв топлива почти оглушил меня. Пришлось использовать собственное оружие, и «Ворлон» — весом около тридцати тонн с неработающим антигравом — рухнул с двух метров на каменистую землю. При падении сломалось правое шасси, и судно накренилось, но пушки его так же упорно смотрели на нас, не прекращая огня. Мы с Ильдико рухнули на пол кабины пилота, и гранатометы LGF-18 звонко и зло лязгнули о металлические стенки рубки.
Из дыр в корпусе вырывались блестящие голубые лучи, электронные системы шипели и плевались искрами. Помещение наполнялось дымом, и что-то позади нас глухо и недовольно забормотало. Наши пленники издавали приглушенные звуки, а хоппер-два тем временем тоже стонал и вздрагивал от лазерных лучей.
— На выход! — скомандовал я через микрофон в шлеме, перепрыгивая через приборы и хватая рукой нижний люк.
Я потянул крышку изо всех сил, и она неохотно поддалась, но на полпути ее заело.
Ильдико продралась сквозь узкое отверстие, прижимая оба гранатомета к себе, а я в который раз пожалел о своих великанских размерах, но все же сумел вырваться на свободу. Правда, пришлось пожертвовать ручным оружием и перевязью со снаряжением. Синие лучи из больших каги-бластеров изрешетили борта и дверь хоппера дырами размером с кулак.
Я свалился в грязь, как мешок с песком, и в тот же момент земля сотряслась от могучего удара: магниевая граната попала во что-то на посадочной площадке для хопперов.
В наушниках раздался довольный женский голос: «А вот вам, старые задницы!».
И наступила тишина — ни стрельбы, ни взрывов.
Я полежал несколько секунд под кучей мусора, ошеломленный падением, и услышал слабый взрыв, а за ним глухое «пуф, пуф, пуф»: стандартная граната из НЕ-установки плюс сонный газ.
— Ура! — радостно воскликнула Ильдико. — Вот и все, малыши.
Дрожащими руками я потянул к себе пояс с «Ивановым» и каги-бластерами, который по-прежнему свисал из люка, взял гранатомет и пополз подальше от «Ворлона». Хоппер продырявило, словно швейцарский сыр, в некоторых местах он дымился напоминая свежеприготовленную пиццу.
Ильдико сидела неподалеку на земле, перезаряжая гранатомет.
— С вами все в порядке, главный инспектор, сэр?
— Жив, лейтенант, мэм… и проклинаю себя за то, что попался, как толстая крыса в трубу! Примите мои поздравления.
От хоппера-три осталась всего лишь горящая куча металлолома, разбросанная по всей площадке. Из открытой двери клиники струился дымок и розоватый газ. Я пригляделся и заметил свалку разодранных тел внутри хоппера-три; дверь оказалась снесена мощным выстрелом.
В дюжине метров от входа в клинику, раскинув руки, лежал Шнайдер, он не двигался.
— Я стреляла поверх его головы после того, как его сбили с ног бластером, — объяснила Ильдико, — Извини, Адик, но у меня не было выбора.
— Возражений нет. Ты не посмотришь, как там наши пленники? А я взгляну на Джона Грина.
Я вытащил «Иванова» и направился к нему. Сонный газ потихоньку проникал из двери клиники, но еще не добрался до распростертого на земле тела. Шнайдер пребывал в сознании, он спокойно смотрел в дымное небо и улыбался чему-то неизвестному. С его лица и горла были содраны клочья кожи, что как-то неожиданно молодило его и делало похожим на забальзамированный труп.
Шнайдер не умер, но серьезно ранен. До него долетели куски разнесенного Ильди судна и повредили правый бок. Кровь текла из раны на голове, а легкий защитный костюм покраснел в нескольких местах.
Губы его зашевелились, и я присел рядом на корточки. Ветер дул на восток, унося наши слова в пустыню. Я тихонько проговорил во внешний динамик:
— Привет, Олли, старый бродяга. Как делишки?
— Асаил Айсберг? — Он рассмеялся, и из горла вырвался шелест. — Я заподозрил, не ты ли мутишь это дерьмовое болото — у тебя ведь шило в заду…
— Это точно, — признал я.
— Они хотели, чтобы я быстро отошел в сторону, как только окажусь за дверью, и тогда отряд штурмовиков возьмет твой хоппер. Сказал, что сделаю, а сам не стал. — Он снова рассмеялся: — Ну, они и бесились!
— Я рассчитывал на что-нибудь в этом роде.
— Не знал, что Джим Мацукава поднимет «Ворлон» из ангара. Да, он хитрый ублюдок.
— Извини, что тебе досталось.
— Ну, так иногда случается.
— Думаю, твои раны не слишком серьезны. Мы скоро тебя подлечим.
Он что-то одобрительно пробормотал.
— Олли, послушай, я должен спросить тебя о страховке перед «Галафармой». Она останется в силе, если мы заберем тебя с Дагасатта? Нам бы не хотелось получить твои показания раньше времени — если это возможно.
— Я должен буду звонить на Землю не позднее чем через пять дней. Иначе начнется фейерверк.
— Мы заберем тебя прямо сейчас. Зональный патруль и внешний отдел «Оплота» прилетят позже и устроят небольшую зачистку.
— Одна маленькая деталь, Айсберг…
— Да?
— Войди внутрь. Проверь генетические лаборатории. Там четверо моих людей… ты ведь знаешь, как этот гребаный антиалломорфный процесс работает?
— Да.
— Мои ребята… Эти ублюдки качают из них донорскую ДНК-культуру. Они лежат в резервуарах с дистасисом, но как только их освободят и допросят, они немедленно загремят в Ковентри Блю. А ты знаешь, что там делают с сотрудниками корпораций.
Да уж, ребят ждут крайне жестокие и изощренные наказания.
— Может быть, нам удастся договориться и о них, если они согласятся дать показания против «Галафармы».
Он покачал головой.
— Это бессмысленно. Закон Содружества не отпустит нас всех. Гарри Пиретти замочил главу розыскного отдела Кви. Остальные позаботились о Клайве Лейтоне и его подружке, избавились от Вольты, Брански и Мацуды. Короче, опозорили имя корпорации по всей Шпоре. — Ему даже удалось изобразить смешок, преисполненный иронического самодовольства. — Мы почти вручили «Оплот» Алистеру Драммонду на тарелочке с голубой каемочкой — но тут появился ты.
— Да к несчастью для твоих дружков, — холодно заметил я, поднимаясь на ноги. — И к счастью для тебя.
Если бы мое слово значило хоть что-нибудь — но, к сожалению я в этом деле не важнее мухи, — то и Олли, и его банда закончили бы свое жалкое существование в резервации для преступников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Так что теперь Ильди придется вести переговоры, а я стану подсказывать. Лица наши все равно закрыты шлемами, и через стекло нас различить невозможно.
Она наклонилась над микрофоном:
— День добрый, гражданин Грин. Я посланник Иеронимо Ца-Ца. С вами все в порядке?
— Вроде того, — послышалось недовольное бормотание. Через окуляр сканера я разглядел лицо человека в дверном проеме. Шнайдеру было лет пятьдесят, я тут же узнал бульдожью челюсть и мрачный взгляд. Да, это и в самом деле мой старый знакомый — вице-президент по секретным службам и крот «Галафармы» Оливер Шнайдер. Он изрядно потолстел за время пребывания на Дагасатте, под глазами появились мешки, уголки рта опустились. Похоже, он не прикасался к бритве несколько дней. Когда-то короткая стрижка теперь превратилась в лохматую шевелюру.
Я перевел хоппер в режим автопилота, и он медленно стал спускаться. Тем временем я переключился на систему вооружения.
— Джон Грин, мы ваши друзья, — проговорила Ильдико. — Нас прислали ваши бывшие коллеги, чтобы вызволить вас отсюда…
— Ничего себе! — фыркнул он. — Откуда я знаю, что вы не банда изгоев, которые хотят продать меня Симону Айсбергу, словно кусок мяса?
— А откуда вы знаете, — сладким голосом отвечала Ильдико, что ваша жизнь не закончится так же, как у четырех офицеров из внешнего отдела, которые улетели с вами? Как насчет перспективы человеческой растительности, плавающей в контейнерах, из которой халуки выкачивают ДНК?
У него отвисла челюсть.
— Как вы узнали?
— Я многое знаю, Джон Грин. Например: через пять недель совет директоров «Оплота» в последний раз голосует по вопросу слияния с «Галафармой». Очевидно, им придется сложить оружие перед Драммондом. Тогда вы больше не будете нужны и зачем бы Драммонду оставлять в живых свидетеля, способного уничтожить его?
— Ему придется. Если вы знаете так много, вам известно почему.
— Уверена, что Драммонд в своей жизни немало чего обещал. В том числе и вам с вашими офицерами. Но он ведь нарушил слово по отношению к ним, не так ли? Почему он по-другому поступит с вами?
Шнайдер молчал.
Я спустился еще ниже, и теперь до поверхности оставалось всего метра два, а от клиники нас отделяло расстояние длиной в хороший бросок камнем. На дверь и на Оливера Шнайдера я смотрел сквозь бледно-красную пелену прицела.
Мацукава и его ребята сейчас зондируют нас всеми шестью сканерами, а команда штурмовиков прячется за спиной Олли и оценивает свои и наши шансы. Но наш расщепитель волн создавал надежную защиту почти от всех видов сканирования, а полная броня отразила бы практически любое оружие.
Единственное, чего нам действительно стоит опасаться, это гранатных или ракетных выстрелов через открытую дверь. Впрочем, вряд ли снаряды сумеют обогнуть стоящего человека, а вход уж больно маленький.
Конечно, Олли может и отойти…
— Мы знаем, что вы серьезно застраховали свою жизнь, чтобы не быть убитым «Галафармой». Но подумайте вот о чем: когда корпорация «Оплот» перестанет существовать, вы перестанете представлять для «Галафармы» опасность. Драммонд больше не будет вас бояться, ведь по законам СПЧ преступления против несуществующего предприятия не караются.
Так оно и есть. Но если я не ошибаюсь, то Олли руководил убийством главы розыскного отдела «Оплота» Йошуанги Кви, а может быть, и других наших служащих. Ни один статус не ставит ограничений на количество убийств.
Только бы Шнайдер не вспомнил об этом. Да и вообще, мы теряем время. Вполне возможно, что из Тактака уже вылетел квасттовский военный корабль, посланный коррумпированными местными чиновниками.
Я вытащил электронную книжку и быстро вбил: «Покажи ему кнут!».
— Подумайте внимательно, гражданин Грин. Неужели ли вы действительно хотите доверить вашу жизнь мегаломаньяку и прожженному лжецу Алистеру Драммонду? Он ведет секретную торговлю с инопланетной расой, которая всегда ненавидела человечество, и даже не думает об опасных политических разногласиях. Он заботится только о выгоде «Галафармы» и мечтает стать главой могущественнейшего из сотни концернов, даже могущественнейшего во всей Вселенной! Он использовал тебя, Джон Грин, точно так же, как миллионы других людей. А теперь ты не только перестал быть полезен — хуже того, ты стал опасен.
По ходу ее слов Оливер Шнайдер как будто напрягался.
— Вас послал «Оплот», так ведь? Вы не изгои. Никакой изгой не может знать того, что знаете вы.
Я снова написал Ильдико: «А теперь покажи пряник».
— Если вы присоединитесь к нам добровольно, — продолжала она сладким голосом сирены, — «Оплот» подаст петицию в СПЧ, чтобы вам обеспечили полную неприкосновенность в обмен на психотронное признание против Алистера Драммонда и «Галафармы». На открытом суде. Ваши показания укрепят позиции «Оплота».
— Знаю.
Он по-прежнему колебался. Я написал: «Предательство».
— Джон Грин, постарайтесь понять, что скрывается за этой секретной деятельностью. «Галафарма» не просто убирает с дороги мелкого конкурента — концерн идет на предательство. Халуки намереваются вести против Содружества войну, а Алистер Драммонд и его дружки слишком ослеплены жаждой власти, чтобы это заметить. Они помогают враждебной инопланетной расе, их недальновидность преступна. Нам нужна ваша помощь, чтобы предотвратить жуткую катастрофу. Как вы можете отказать?
— Я…
— Нет больше времени на обсуждения. Выходите из двери, Джон. Идите по прямой к нашему кораблю, и без фокусов. Люди за вашей спиной не решатся подвергать вас опасности… пока они считают, что у них есть шансы снова вас заполучить. Но у них ничего не получится, мы будем защищать вас всеми силами «Оплота». Идите к нашему кораблю сейчас же.
— Иду, — сказал Оливер Шнайдер.
Он успел сделать шагов десять в нашу сторону, когда начался настоящий ад.
Понятно, что мы с Ильдико полностью сосредоточились на человеке, ради которого рисковали жизнью. Мы внимательно следили, чтобы враг не показался из двери или окон, но совершенно забыли о лифте под посадочной площадкой хопперов, расположенной на сотню метров левее.
А вот неприятель наш не забыл.
Позже я догадался, что за эти критические пятнадцать минут люди в клинике успели отключить все габаритные огни и прочие сигналы около круглого люка. Третий «Ворлон», который проходил ремонт двигателя в ангаре, но по-прежнему оставался вооруженным и опасным, откатили на платформу подъемника. Теперь хопперу надо только подняться и расстрелять нас.
Они не хотели попасть осколками от пушечных снарядов в Шнайдера, поэтому целили из парных бластеров нам в машинное отделение.
Взрыв топлива почти оглушил меня. Пришлось использовать собственное оружие, и «Ворлон» — весом около тридцати тонн с неработающим антигравом — рухнул с двух метров на каменистую землю. При падении сломалось правое шасси, и судно накренилось, но пушки его так же упорно смотрели на нас, не прекращая огня. Мы с Ильдико рухнули на пол кабины пилота, и гранатометы LGF-18 звонко и зло лязгнули о металлические стенки рубки.
Из дыр в корпусе вырывались блестящие голубые лучи, электронные системы шипели и плевались искрами. Помещение наполнялось дымом, и что-то позади нас глухо и недовольно забормотало. Наши пленники издавали приглушенные звуки, а хоппер-два тем временем тоже стонал и вздрагивал от лазерных лучей.
— На выход! — скомандовал я через микрофон в шлеме, перепрыгивая через приборы и хватая рукой нижний люк.
Я потянул крышку изо всех сил, и она неохотно поддалась, но на полпути ее заело.
Ильдико продралась сквозь узкое отверстие, прижимая оба гранатомета к себе, а я в который раз пожалел о своих великанских размерах, но все же сумел вырваться на свободу. Правда, пришлось пожертвовать ручным оружием и перевязью со снаряжением. Синие лучи из больших каги-бластеров изрешетили борта и дверь хоппера дырами размером с кулак.
Я свалился в грязь, как мешок с песком, и в тот же момент земля сотряслась от могучего удара: магниевая граната попала во что-то на посадочной площадке для хопперов.
В наушниках раздался довольный женский голос: «А вот вам, старые задницы!».
И наступила тишина — ни стрельбы, ни взрывов.
Я полежал несколько секунд под кучей мусора, ошеломленный падением, и услышал слабый взрыв, а за ним глухое «пуф, пуф, пуф»: стандартная граната из НЕ-установки плюс сонный газ.
— Ура! — радостно воскликнула Ильдико. — Вот и все, малыши.
Дрожащими руками я потянул к себе пояс с «Ивановым» и каги-бластерами, который по-прежнему свисал из люка, взял гранатомет и пополз подальше от «Ворлона». Хоппер продырявило, словно швейцарский сыр, в некоторых местах он дымился напоминая свежеприготовленную пиццу.
Ильдико сидела неподалеку на земле, перезаряжая гранатомет.
— С вами все в порядке, главный инспектор, сэр?
— Жив, лейтенант, мэм… и проклинаю себя за то, что попался, как толстая крыса в трубу! Примите мои поздравления.
От хоппера-три осталась всего лишь горящая куча металлолома, разбросанная по всей площадке. Из открытой двери клиники струился дымок и розоватый газ. Я пригляделся и заметил свалку разодранных тел внутри хоппера-три; дверь оказалась снесена мощным выстрелом.
В дюжине метров от входа в клинику, раскинув руки, лежал Шнайдер, он не двигался.
— Я стреляла поверх его головы после того, как его сбили с ног бластером, — объяснила Ильдико, — Извини, Адик, но у меня не было выбора.
— Возражений нет. Ты не посмотришь, как там наши пленники? А я взгляну на Джона Грина.
Я вытащил «Иванова» и направился к нему. Сонный газ потихоньку проникал из двери клиники, но еще не добрался до распростертого на земле тела. Шнайдер пребывал в сознании, он спокойно смотрел в дымное небо и улыбался чему-то неизвестному. С его лица и горла были содраны клочья кожи, что как-то неожиданно молодило его и делало похожим на забальзамированный труп.
Шнайдер не умер, но серьезно ранен. До него долетели куски разнесенного Ильди судна и повредили правый бок. Кровь текла из раны на голове, а легкий защитный костюм покраснел в нескольких местах.
Губы его зашевелились, и я присел рядом на корточки. Ветер дул на восток, унося наши слова в пустыню. Я тихонько проговорил во внешний динамик:
— Привет, Олли, старый бродяга. Как делишки?
— Асаил Айсберг? — Он рассмеялся, и из горла вырвался шелест. — Я заподозрил, не ты ли мутишь это дерьмовое болото — у тебя ведь шило в заду…
— Это точно, — признал я.
— Они хотели, чтобы я быстро отошел в сторону, как только окажусь за дверью, и тогда отряд штурмовиков возьмет твой хоппер. Сказал, что сделаю, а сам не стал. — Он снова рассмеялся: — Ну, они и бесились!
— Я рассчитывал на что-нибудь в этом роде.
— Не знал, что Джим Мацукава поднимет «Ворлон» из ангара. Да, он хитрый ублюдок.
— Извини, что тебе досталось.
— Ну, так иногда случается.
— Думаю, твои раны не слишком серьезны. Мы скоро тебя подлечим.
Он что-то одобрительно пробормотал.
— Олли, послушай, я должен спросить тебя о страховке перед «Галафармой». Она останется в силе, если мы заберем тебя с Дагасатта? Нам бы не хотелось получить твои показания раньше времени — если это возможно.
— Я должен буду звонить на Землю не позднее чем через пять дней. Иначе начнется фейерверк.
— Мы заберем тебя прямо сейчас. Зональный патруль и внешний отдел «Оплота» прилетят позже и устроят небольшую зачистку.
— Одна маленькая деталь, Айсберг…
— Да?
— Войди внутрь. Проверь генетические лаборатории. Там четверо моих людей… ты ведь знаешь, как этот гребаный антиалломорфный процесс работает?
— Да.
— Мои ребята… Эти ублюдки качают из них донорскую ДНК-культуру. Они лежат в резервуарах с дистасисом, но как только их освободят и допросят, они немедленно загремят в Ковентри Блю. А ты знаешь, что там делают с сотрудниками корпораций.
Да уж, ребят ждут крайне жестокие и изощренные наказания.
— Может быть, нам удастся договориться и о них, если они согласятся дать показания против «Галафармы».
Он покачал головой.
— Это бессмысленно. Закон Содружества не отпустит нас всех. Гарри Пиретти замочил главу розыскного отдела Кви. Остальные позаботились о Клайве Лейтоне и его подружке, избавились от Вольты, Брански и Мацуды. Короче, опозорили имя корпорации по всей Шпоре. — Ему даже удалось изобразить смешок, преисполненный иронического самодовольства. — Мы почти вручили «Оплот» Алистеру Драммонду на тарелочке с голубой каемочкой — но тут появился ты.
— Да к несчастью для твоих дружков, — холодно заметил я, поднимаясь на ноги. — И к счастью для тебя.
Если бы мое слово значило хоть что-нибудь — но, к сожалению я в этом деле не важнее мухи, — то и Олли, и его банда закончили бы свое жалкое существование в резервации для преступников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55