Она не могла отвести от него глаз. Она хотела ему улыбнуться, но сердце ее сильно билось, а лицо покрывал яркий румянец. Его лицо было так близко... так близко... его губы...
— Кэт!
Это был Уэллс. Он неожиданно оказался перед ними, сурово сверля их глазами.
Она резко выдернула руку.
— Немедленно возвращайся в дворецкую, — строго приказал он. — Посуда от завтрака еще не помыта, а сегодня после обеда — посещение туристов.
Джон Блэйн встал.
— Это я виноват, Уэллс. Не нужно говорить с ней таким тоном.
Уэллс бросил на него ледяной взгляд.
— А вас, мистер Блэйн, к телефону... Международная линия... Наверное, опять ваш отец.
— Спасибо.
Он улыбнулся Кэт и неспешно удалился.
Уэллс подождал, пока Джон Блэйн исчезнет из вида, и повернулся к Кэт. Она продолжала неподвижно сидеть на скамейке, блуждая взглядом по тисовой аллее.
— Смотри не скомпрометируй себя с американцем, — недовольно прошептал он. — В замке и без тебя полно неприятностей. Сэр Ричард разгневается.
Она ответила ему, не оборачиваясь:
— В мире полно неприятностей, дедушка. Я вовсе и не собиралась... компрометировать себя, как ты говоришь. Мы принадлежим к другому классу, и этим все сказано. А эти люди далеки от того, чтобы интересоваться нами по-настоящему. Все их поступки превыше нашего разумения. Мы их никогда не поймем.
— Ты совершенно не понимаешь того, о чем говоришь, — устало сказал Уэллс и ушел.
Она смотрела ему вслед, пока его тощий силуэт не скрылся в конце коридора. Он никогда ее не любил. Кем он был для нее? А она сама? Кто она такая? Почему они совсем не похожи друг на друга? Она его тоже не любила. Даже в детстве. Она всегда была одинокой... а сейчас особенно. Это одиночество и толкнуло ее к общению с Джоном Блэйном. Ей не хотелось и минуты его пребывания в замке.
...Он сидел в библиотеке у большого письменного стола из дуба. Глаза его были закрыты, лицо постоянно меняло выражение. Он опять держал трубку на вытянутой руке. Оттуда доносился зычный и скрипучий голос его отца.
— Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы ты вернулся к следующему понедельнику в Нью-Йорк. Как зачем? Да для слияния же, Джонни! Не валяй дурака!
Рассудительным и твердым тоном он ответил:
— Все не так просто, папа. У меня возникли трудности. Я сам еще многого не понимаю, но...
— Значит, тебя не будет? — словно рубанул голос.
— Нет.
— Ты отдаешь себе отчет в своих поступках? Отец Луизы будет взбешен, а тебе известны его приступы гнева! Правда, я отвечаю ему тем же. Если мы будем одни, нам не удастся
договориться, как это уже случалось раньше. Так что мне ему сказать?
— Разве ты обязан объяснять ему мои поступки? К чему вообще этот сыр-бор?
В комнату неслышно вошла Кэт и молча остановилась у порога.
— Весь этот сыр-бор, как ты говоришь, означает, что Луиза встречается с другим молодым человеком, пока ты прогуливаешься по английским лугам и замкам. Если тебя здесь не будет в понедельник, ты ее потеряешь, даю тебе голову на отсечение. Мальчик мой, зачем этим рисковать ради груды камней? — Голос смягчился. — Никто не знает, что такое любовь, пока не потеряет ее. Я кое-что в этом смыслю. Сколько раз я причинял боль твоей матери! Сколько времени я потерял, когда по глупости лишал себя ее присутствия! Сколько раз я мог сделать ей приятное и не сделал этого! — Голос замолк, затем вновь взорвался: — Да иди ты к черту!
Раздался щелчок разрыва связи.
Кэт хотела потихоньку исчезнуть, но не успела она сделать и двух шагов, как Джон Блэйн отрезал ей путь, сказав:
— Это был мой отец.
— Я догадалась.
— Не уходите, я должен вам кое-что объяснить.
— По поводу слияния? — улыбнулась она.
— Нет, у меня для вас есть более важное сообщение. Она отважно посмотрела на него. Затем, подойдя к письменному столу, сняла трубку и протянула ему:
— Возьмите.
— Зачем? — удивился он.
— Не следует ли вам отправить телеграмму?
И она вышла с поднятой головой. Он остался стоять в раздумье, затем сделал несколько шагов по направлению к двери, остановился, передумав, и медленно вернулся к письменному столу, сел и обхватил голову руками. Так прошло десять минут. Затем он снял трубку, набрал номер и стал ждать.
Когда раздался звонок, он снял трубку и продиктовал телеграмму. Но не отцу, а Луизе. Несколько минут он стоял молчаливый и задумчивый, затем улыбнулся, энергично
хлопнул по столу обеими ладонями и, насвистывая мелодию вальса и почти танцуя, вышел из комнаты.Кэт плакала у себя в комнате. Силы ее были на исходе, она ничего не понимала.
Расположенная в запертой башне, маленькая комната с узкими высокими окнами и вырубленным прямо в серой каменной стене камином принадлежала в те далекие времена молоденькой фрейлине, приехавшей из страны галлов. Доведенная до отчаяния своим одиночеством, она повесилась в этой комнате на центральной балке потолка. Никто не заметил ее исчезновения; прошло несколько дней, когда ее хватились. Фрейлину звали Меган, и Кэт часто думала о нейг расспрашивая себя о ее судьбе и о причинах ее самоубийства. Кэт казалось, что не только одиночество привело ее к этому страшному концу. Наверное, у нее была жестокая госпожа или несчастная любовь, никто этого не знал.
Сейчас Кэт хорошо понимала отчаянный поступок малышки Меган, которая, возможно, так же плакала, сидя у камина на этой маленькой дубовой табуретке. У Кэт вовсе не было желания умирать, но поплакать она была не прочь и поэтому дала волю слезам. Наплакавшись вдоволь, она сполоснула лицо холодной водой, причесалась и сделала генеральную уборку в ящиках комода. Затем, не зная, что бы еще сделать, открыла дверь и прислушалась. В замке царила тишина. Но, приблизившись к центральной лестнице, она услышала со стороны большого зала громкие голоса. Она узнала голос Джона, который задавал вопросы, спорил, протестовал. Другие голоса — незнакомые — отвечали ему.
— Им необходимо найти стимул, — говорил Джон. — Что мы можем предложить им вместо замка? Как лучше всего использовать землю?
— Сумма, которую вы им вручаете, по-моему, наилучший стимул.
Кэт перегнулась через перила и узнала говорившего: это был Дэвид Холт.
— Мне нужен хорошо разработанный план, — требовал Джон. — Наличные деньги не имеют большой ценности в наше время. Мне нужно что-то такое, что давало бы работу, причем хорошо оплачиваемую.
Один из молодых людей вмешался в разговор:
— Вы знаете, мистер Блэйн, почва здесь — глинистая. Цементный завод — вот что им нужно. Затем нужно снести все эти допотопные хижины и построить новые, современные. Вспомните, что у нас сделали из Парк авеню: сталь, цемент и стекло! Современно и красиво!
Джон Блэйн рассмеялся.
— Вам мало одного Нью-Йорка?
— А почему бы не разбить здесь парк? Английский вариант Диснейлэнда. По-моему, этих людей надо хорошенько рассмешить.
— Холт, — приказал Джон Блэйн своему адвокату, — запишите все идеи. Что касается меня, то я предпочел бы оборудовать на этих землях образцовую ферму. Она хорошо вписалась бы в местный ландшафт. Молочные, мясоперерабатывающие, силосные фабрики и тому подобное. Это же развитая страна, вы знаете! Но замок в смысле продукции сравним лишь с джунглями.
— Вы это серьезно?
— Конечно! Мне бы не хотелось оставить здесь пустыню. Итак, за работу! Хотя бы ради одного удовольствия. Подготовьте план, составьте калькуляцию, укажите цены на ультрасовременные машины и... коров молочной гернесеискои породы, импортированных из США. Вы не находите, что это удивительно: английские коровы возвращаются на родину своих предков улучшенной породы после пребывания в Америке. По сути, мы их возвращаем Англии модернизированными, если так можно выразится. Имейте в виду, что я не отбрасываю априори никакую идею. У нас впереди целая неделя, чтобы...
Кэт удалилась, осмысливая последнюю фразу. Неделя! Джон останется еще на неделю? Непроизвольным жестом она прикрыла рот рукой. Как она сможет выдержать столько? Лучше бы он уехал сейчас, пока она может контролировать свое сердце.
В малом зале сэр Ричард и леди Мэри продолжали обсуждать в обществе Уэбстера тот же вопрос.
— Знаете, Ричард, вы могли бы поделить все земли на небольшие участки и продать их.
— Ни за что, — запротестовал сэр Ричард. — Я буду бороться до конца... Дорогая, я сохраню для вас ваше королевство нетронутым. Это ведь ваше королевство, не так ли? В конце концов, существуют же маленькие королевства, например, Монако, Лихтенштейн, а теперь еще и Старборо. Здесь нет ничего противоестественного. Можете мне довериться. Я не позволю фермерам одержать верх. Я был к ним слишком снисходителен. Помните, что говорил Джон Гомэр? «Есть три опасности, которые могут стать непреодолимыми, если их вовремя не предотвратить: наводнение, пожар и сплоченность народа». Он высказал эту мысль еще в 1385 году, но она продолжает оставаться актуальной и в наши дни.
— Не понимаю, о чем вы говорите, Ричард? — рассеянно заявила леди Мэри, считая петли своего вязания. — Вот дьявол, опять ошиблась! — И она принялась распускать уже связанные ряды.
— Если бы я начал продавать земли по кускам, то вскоре там понастроили бы домов и замок оказался бы в центре деревни.
— Что верно, то верно, — согласилась леди Мэри, вновь начиная свое вязание.
— Мы получили бы деньги, — продолжал сэр Ричард, — это ведь было уже не раз, Уэбстер, и смогли бы защитить замок. Когда-то мы вынуждены были, в борьбе с мошкарой, осушить рвы, но сейчас будет несложно вновь заполнить их водой. Это нужно будет сделать непременно, иначе массы праздношатающихся не лишат себя удовольствия перебраться за насыпные валы. Я уже давно разработал план.
Уэбстер резко сел и оторопело уставился на сэра Ричарда.
— Ричард, ваши доводы абсурдны.
— А я считаю, что нет! — отрезал сэр Ричард, стреляя глазами из-под нависающих бровей. — Нет ничего абсурдного в том, что англичанин хочет защитить свой замок. Это его королевский долг. Всем известно, что короли в Старборо выходили на зубчатые стены крепости и оттуда руководили защитниками замка до тех пор, пока враг не отступал.
Леди Мэри оторвала взгляд от своего вязания.
— Кто же сейчас будет отступать, Ричард? — спросила она мягким голосом, и лицо ее сделалось грустным.
Он посмотрел на нее пустым взглядом.
— Как кто?.. Люди... дома...
— Какие дома?
— Те, которые они понастроят.
— Но ведь дома не двигаются, — заметила леди Мэри тем же мягким и грустным голосом. — И потом, они ведь не враги.
— Нет, враги! — с силой выкрикнул он. — Они меня душат! Затмевают мое величие! Поэтому-то короли всегда строили свои замки в стороне от жилья, в уединенных местах. Простолюдины — вот мои враги! Мелкота, неучи, плебеи... Повторяю: я буду защищать замок, пока жив! Я никогда его не оставлю!
— Вы разве не знаете, что они с ним сделают? — перебила его леди Мэри. — Разберут по камням. И он уже не будет возвышаться в одиночестве. Или превратят во что-то полезное для себя. Я начинаю его понимать.
— Возможно, вы правы, леди Мэри, — вставил Уэбстер. Сэр Ричард встал. Невыносимая боль разрывала ему затылок.
— Вы оба, — прошептал он, — вы оба против меня. Где Уэллс? — Широким шагом он вышел из комнаты.
Леди Мэри продолжала молча вязать. Уэбстер тоже не раскрывал рта.
— Он сам виноват, — нарушила затянувшееся молчание леди Мэри. — Ведь это Ричард вызвал сюда американца, не так ли, Филипп?
— Конечно, он сам попросил меня дать объявление в газетах.
— А теперь старается от него отделаться. Ведь только что он обещал действовать в моих интересах. Но теперь мне все безразличн.о... Только он один дорог мне... Но по-моему, здесь что-то кроется еще... Господи, скорее бы принять решение!
Уэбстер выразил крайнее удивление:
— Я... я не понимаю, леди Мэри.
— А я тем более, Филипп. Впрочем, Ричард тоже, как мне кажется. Ричард! Мой старый друг! Мы были счастливы, или, по крайней мере, я так считала. А теперь я ничего не знаю. Я всегда верила — вероятно, это было глупо с моей стороны, —
что обязательно кто-то придет нам на помощь; Только не знала, в какой форме это выразится. Может, просто ОНИ не способны на это? Вы знаете, Уэбстер, я не думаю, что ОНИ по-настоящему исчезли, несмотря на ИХ смерть. ОНИ перешли в другую плоскость. Это можно сравнить, например, с путешествием за границу. Следовательно, мы не можем полагаться на НИХ. Мы должны рассчитывать только на самих себя.
Уэбстер, не мигая, смотрел на нее.
— Леди Мэри, я ничего не могу понять из ваших рассуждений.
— Естественно, — вздохнула она, укладывая свое вязание в корзинку.
Открылась дверь, и вошел Уэллс. Он был аккуратно причесан, а из-под поношенной, но чистой ливреи выглядывала свежая рубашка. У него был болезненный и постаревший вид.
— Скажите, пожалуйста, миледи, американец будет обедать и ужинать в замке?
Его голос дрожал. Леди Мэри с минуту наблюдала за ним.
— Что случилось, Уэллс? Похоже, у вас были... видения? Уэллс прикрыл рукой рот, чтобы не было видно, как дрожат губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Кэт!
Это был Уэллс. Он неожиданно оказался перед ними, сурово сверля их глазами.
Она резко выдернула руку.
— Немедленно возвращайся в дворецкую, — строго приказал он. — Посуда от завтрака еще не помыта, а сегодня после обеда — посещение туристов.
Джон Блэйн встал.
— Это я виноват, Уэллс. Не нужно говорить с ней таким тоном.
Уэллс бросил на него ледяной взгляд.
— А вас, мистер Блэйн, к телефону... Международная линия... Наверное, опять ваш отец.
— Спасибо.
Он улыбнулся Кэт и неспешно удалился.
Уэллс подождал, пока Джон Блэйн исчезнет из вида, и повернулся к Кэт. Она продолжала неподвижно сидеть на скамейке, блуждая взглядом по тисовой аллее.
— Смотри не скомпрометируй себя с американцем, — недовольно прошептал он. — В замке и без тебя полно неприятностей. Сэр Ричард разгневается.
Она ответила ему, не оборачиваясь:
— В мире полно неприятностей, дедушка. Я вовсе и не собиралась... компрометировать себя, как ты говоришь. Мы принадлежим к другому классу, и этим все сказано. А эти люди далеки от того, чтобы интересоваться нами по-настоящему. Все их поступки превыше нашего разумения. Мы их никогда не поймем.
— Ты совершенно не понимаешь того, о чем говоришь, — устало сказал Уэллс и ушел.
Она смотрела ему вслед, пока его тощий силуэт не скрылся в конце коридора. Он никогда ее не любил. Кем он был для нее? А она сама? Кто она такая? Почему они совсем не похожи друг на друга? Она его тоже не любила. Даже в детстве. Она всегда была одинокой... а сейчас особенно. Это одиночество и толкнуло ее к общению с Джоном Блэйном. Ей не хотелось и минуты его пребывания в замке.
...Он сидел в библиотеке у большого письменного стола из дуба. Глаза его были закрыты, лицо постоянно меняло выражение. Он опять держал трубку на вытянутой руке. Оттуда доносился зычный и скрипучий голос его отца.
— Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы ты вернулся к следующему понедельнику в Нью-Йорк. Как зачем? Да для слияния же, Джонни! Не валяй дурака!
Рассудительным и твердым тоном он ответил:
— Все не так просто, папа. У меня возникли трудности. Я сам еще многого не понимаю, но...
— Значит, тебя не будет? — словно рубанул голос.
— Нет.
— Ты отдаешь себе отчет в своих поступках? Отец Луизы будет взбешен, а тебе известны его приступы гнева! Правда, я отвечаю ему тем же. Если мы будем одни, нам не удастся
договориться, как это уже случалось раньше. Так что мне ему сказать?
— Разве ты обязан объяснять ему мои поступки? К чему вообще этот сыр-бор?
В комнату неслышно вошла Кэт и молча остановилась у порога.
— Весь этот сыр-бор, как ты говоришь, означает, что Луиза встречается с другим молодым человеком, пока ты прогуливаешься по английским лугам и замкам. Если тебя здесь не будет в понедельник, ты ее потеряешь, даю тебе голову на отсечение. Мальчик мой, зачем этим рисковать ради груды камней? — Голос смягчился. — Никто не знает, что такое любовь, пока не потеряет ее. Я кое-что в этом смыслю. Сколько раз я причинял боль твоей матери! Сколько времени я потерял, когда по глупости лишал себя ее присутствия! Сколько раз я мог сделать ей приятное и не сделал этого! — Голос замолк, затем вновь взорвался: — Да иди ты к черту!
Раздался щелчок разрыва связи.
Кэт хотела потихоньку исчезнуть, но не успела она сделать и двух шагов, как Джон Блэйн отрезал ей путь, сказав:
— Это был мой отец.
— Я догадалась.
— Не уходите, я должен вам кое-что объяснить.
— По поводу слияния? — улыбнулась она.
— Нет, у меня для вас есть более важное сообщение. Она отважно посмотрела на него. Затем, подойдя к письменному столу, сняла трубку и протянула ему:
— Возьмите.
— Зачем? — удивился он.
— Не следует ли вам отправить телеграмму?
И она вышла с поднятой головой. Он остался стоять в раздумье, затем сделал несколько шагов по направлению к двери, остановился, передумав, и медленно вернулся к письменному столу, сел и обхватил голову руками. Так прошло десять минут. Затем он снял трубку, набрал номер и стал ждать.
Когда раздался звонок, он снял трубку и продиктовал телеграмму. Но не отцу, а Луизе. Несколько минут он стоял молчаливый и задумчивый, затем улыбнулся, энергично
хлопнул по столу обеими ладонями и, насвистывая мелодию вальса и почти танцуя, вышел из комнаты.Кэт плакала у себя в комнате. Силы ее были на исходе, она ничего не понимала.
Расположенная в запертой башне, маленькая комната с узкими высокими окнами и вырубленным прямо в серой каменной стене камином принадлежала в те далекие времена молоденькой фрейлине, приехавшей из страны галлов. Доведенная до отчаяния своим одиночеством, она повесилась в этой комнате на центральной балке потолка. Никто не заметил ее исчезновения; прошло несколько дней, когда ее хватились. Фрейлину звали Меган, и Кэт часто думала о нейг расспрашивая себя о ее судьбе и о причинах ее самоубийства. Кэт казалось, что не только одиночество привело ее к этому страшному концу. Наверное, у нее была жестокая госпожа или несчастная любовь, никто этого не знал.
Сейчас Кэт хорошо понимала отчаянный поступок малышки Меган, которая, возможно, так же плакала, сидя у камина на этой маленькой дубовой табуретке. У Кэт вовсе не было желания умирать, но поплакать она была не прочь и поэтому дала волю слезам. Наплакавшись вдоволь, она сполоснула лицо холодной водой, причесалась и сделала генеральную уборку в ящиках комода. Затем, не зная, что бы еще сделать, открыла дверь и прислушалась. В замке царила тишина. Но, приблизившись к центральной лестнице, она услышала со стороны большого зала громкие голоса. Она узнала голос Джона, который задавал вопросы, спорил, протестовал. Другие голоса — незнакомые — отвечали ему.
— Им необходимо найти стимул, — говорил Джон. — Что мы можем предложить им вместо замка? Как лучше всего использовать землю?
— Сумма, которую вы им вручаете, по-моему, наилучший стимул.
Кэт перегнулась через перила и узнала говорившего: это был Дэвид Холт.
— Мне нужен хорошо разработанный план, — требовал Джон. — Наличные деньги не имеют большой ценности в наше время. Мне нужно что-то такое, что давало бы работу, причем хорошо оплачиваемую.
Один из молодых людей вмешался в разговор:
— Вы знаете, мистер Блэйн, почва здесь — глинистая. Цементный завод — вот что им нужно. Затем нужно снести все эти допотопные хижины и построить новые, современные. Вспомните, что у нас сделали из Парк авеню: сталь, цемент и стекло! Современно и красиво!
Джон Блэйн рассмеялся.
— Вам мало одного Нью-Йорка?
— А почему бы не разбить здесь парк? Английский вариант Диснейлэнда. По-моему, этих людей надо хорошенько рассмешить.
— Холт, — приказал Джон Блэйн своему адвокату, — запишите все идеи. Что касается меня, то я предпочел бы оборудовать на этих землях образцовую ферму. Она хорошо вписалась бы в местный ландшафт. Молочные, мясоперерабатывающие, силосные фабрики и тому подобное. Это же развитая страна, вы знаете! Но замок в смысле продукции сравним лишь с джунглями.
— Вы это серьезно?
— Конечно! Мне бы не хотелось оставить здесь пустыню. Итак, за работу! Хотя бы ради одного удовольствия. Подготовьте план, составьте калькуляцию, укажите цены на ультрасовременные машины и... коров молочной гернесеискои породы, импортированных из США. Вы не находите, что это удивительно: английские коровы возвращаются на родину своих предков улучшенной породы после пребывания в Америке. По сути, мы их возвращаем Англии модернизированными, если так можно выразится. Имейте в виду, что я не отбрасываю априори никакую идею. У нас впереди целая неделя, чтобы...
Кэт удалилась, осмысливая последнюю фразу. Неделя! Джон останется еще на неделю? Непроизвольным жестом она прикрыла рот рукой. Как она сможет выдержать столько? Лучше бы он уехал сейчас, пока она может контролировать свое сердце.
В малом зале сэр Ричард и леди Мэри продолжали обсуждать в обществе Уэбстера тот же вопрос.
— Знаете, Ричард, вы могли бы поделить все земли на небольшие участки и продать их.
— Ни за что, — запротестовал сэр Ричард. — Я буду бороться до конца... Дорогая, я сохраню для вас ваше королевство нетронутым. Это ведь ваше королевство, не так ли? В конце концов, существуют же маленькие королевства, например, Монако, Лихтенштейн, а теперь еще и Старборо. Здесь нет ничего противоестественного. Можете мне довериться. Я не позволю фермерам одержать верх. Я был к ним слишком снисходителен. Помните, что говорил Джон Гомэр? «Есть три опасности, которые могут стать непреодолимыми, если их вовремя не предотвратить: наводнение, пожар и сплоченность народа». Он высказал эту мысль еще в 1385 году, но она продолжает оставаться актуальной и в наши дни.
— Не понимаю, о чем вы говорите, Ричард? — рассеянно заявила леди Мэри, считая петли своего вязания. — Вот дьявол, опять ошиблась! — И она принялась распускать уже связанные ряды.
— Если бы я начал продавать земли по кускам, то вскоре там понастроили бы домов и замок оказался бы в центре деревни.
— Что верно, то верно, — согласилась леди Мэри, вновь начиная свое вязание.
— Мы получили бы деньги, — продолжал сэр Ричард, — это ведь было уже не раз, Уэбстер, и смогли бы защитить замок. Когда-то мы вынуждены были, в борьбе с мошкарой, осушить рвы, но сейчас будет несложно вновь заполнить их водой. Это нужно будет сделать непременно, иначе массы праздношатающихся не лишат себя удовольствия перебраться за насыпные валы. Я уже давно разработал план.
Уэбстер резко сел и оторопело уставился на сэра Ричарда.
— Ричард, ваши доводы абсурдны.
— А я считаю, что нет! — отрезал сэр Ричард, стреляя глазами из-под нависающих бровей. — Нет ничего абсурдного в том, что англичанин хочет защитить свой замок. Это его королевский долг. Всем известно, что короли в Старборо выходили на зубчатые стены крепости и оттуда руководили защитниками замка до тех пор, пока враг не отступал.
Леди Мэри оторвала взгляд от своего вязания.
— Кто же сейчас будет отступать, Ричард? — спросила она мягким голосом, и лицо ее сделалось грустным.
Он посмотрел на нее пустым взглядом.
— Как кто?.. Люди... дома...
— Какие дома?
— Те, которые они понастроят.
— Но ведь дома не двигаются, — заметила леди Мэри тем же мягким и грустным голосом. — И потом, они ведь не враги.
— Нет, враги! — с силой выкрикнул он. — Они меня душат! Затмевают мое величие! Поэтому-то короли всегда строили свои замки в стороне от жилья, в уединенных местах. Простолюдины — вот мои враги! Мелкота, неучи, плебеи... Повторяю: я буду защищать замок, пока жив! Я никогда его не оставлю!
— Вы разве не знаете, что они с ним сделают? — перебила его леди Мэри. — Разберут по камням. И он уже не будет возвышаться в одиночестве. Или превратят во что-то полезное для себя. Я начинаю его понимать.
— Возможно, вы правы, леди Мэри, — вставил Уэбстер. Сэр Ричард встал. Невыносимая боль разрывала ему затылок.
— Вы оба, — прошептал он, — вы оба против меня. Где Уэллс? — Широким шагом он вышел из комнаты.
Леди Мэри продолжала молча вязать. Уэбстер тоже не раскрывал рта.
— Он сам виноват, — нарушила затянувшееся молчание леди Мэри. — Ведь это Ричард вызвал сюда американца, не так ли, Филипп?
— Конечно, он сам попросил меня дать объявление в газетах.
— А теперь старается от него отделаться. Ведь только что он обещал действовать в моих интересах. Но теперь мне все безразличн.о... Только он один дорог мне... Но по-моему, здесь что-то кроется еще... Господи, скорее бы принять решение!
Уэбстер выразил крайнее удивление:
— Я... я не понимаю, леди Мэри.
— А я тем более, Филипп. Впрочем, Ричард тоже, как мне кажется. Ричард! Мой старый друг! Мы были счастливы, или, по крайней мере, я так считала. А теперь я ничего не знаю. Я всегда верила — вероятно, это было глупо с моей стороны, —
что обязательно кто-то придет нам на помощь; Только не знала, в какой форме это выразится. Может, просто ОНИ не способны на это? Вы знаете, Уэбстер, я не думаю, что ОНИ по-настоящему исчезли, несмотря на ИХ смерть. ОНИ перешли в другую плоскость. Это можно сравнить, например, с путешествием за границу. Следовательно, мы не можем полагаться на НИХ. Мы должны рассчитывать только на самих себя.
Уэбстер, не мигая, смотрел на нее.
— Леди Мэри, я ничего не могу понять из ваших рассуждений.
— Естественно, — вздохнула она, укладывая свое вязание в корзинку.
Открылась дверь, и вошел Уэллс. Он был аккуратно причесан, а из-под поношенной, но чистой ливреи выглядывала свежая рубашка. У него был болезненный и постаревший вид.
— Скажите, пожалуйста, миледи, американец будет обедать и ужинать в замке?
Его голос дрожал. Леди Мэри с минуту наблюдала за ним.
— Что случилось, Уэллс? Похоже, у вас были... видения? Уэллс прикрыл рукой рот, чтобы не было видно, как дрожат губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27