Мужчины были рабами Джонкары, с ними обращались жестоко, но они оставались мужчинами. А женщины утрачивали бесконечно больше, они становились инструментами страшного зла. Они гораздо сильнее боялись возвращения рабства, и этот страх заставлял их — во всяком случае большинство — оставаться пассивными долгие века после бегства на север. И даже сейчас, когда необходимость вынудила искать иной, лучшей жизни и, наконец, преодолела груз древней истории, женщины не пытались соединиться с мужчинами; напротив, они хотели совершенно обособиться от мужчин, возможно, в последнем усилии спасти их и бежать от них.
Робкий стук вывел Тарлаха из задумчивости. Мужской голос сообщил, что еда готова.
Бреннан снова надел шлем и подошел к двери. С кивком благодарности принял нагруженный поднос и снова закрыл дверь.
— Прислали порции и для соколов и Брейвери, — одобрительно заметил он, ставя большую тарелку на стол. — Еда простая, но выглядит съедобной, и ее вполне достаточно.
Тарлах без интереса посмотрел на стол.
— Бери, что хочешь. Мне не хочется есть.
Лейтенант и слышать об этом не хотел. Он заставил командира поесть и выпить вина, чтобы тот смог наконец забыться.
Убедившись, что Тарлах лег, Бреннан отправился к себе. Он тоже отчаянно нуждался в отдыхе.
***
Комната Квена была немного больше и чуть богаче обставлена, чем те, что отвели сокольничим, но это одновременно жилая квартира и рабочий кабинет престарелого ученого, и Аден, целительница Лормта и сама настойчивая искательница знаний, думала, что найдет там и Квена, и Дуратана в ожидании отчета.
Серые глаза беспокойно устремились к ней;
— Как та бедная молодая женщина?
— Она без сознания и не испытывает неудобств. Пока ничего иного сказать нельзя, но раны у нее серьезные. С ней сейчас Пира, и кто-то будет находиться там постоянно, пока не минует кризис — к лучшему или худшему. — Аден покачала головой в смеси удивления и восхищения. — Ей трудно досталась поездка, но птичий воин правильно поступил, что привез ее сюда как можно быстрее. Удивляюсь тому, как эти воины понимают свою службу.
— Не удивляйся, — ответил ей Дуратан. — Я сражался рядом с сокольничими, когда служил пограничником. Действительно, они редко отдают свои мечи женщинам, но если клятва дана, они выполняют ее, выполняют полностью, даже если это им неприятно. Во время бегства от Карстена среди беженцев были женщины и девушки, и ни разу я не был свидетелем невежливого обращения или нарушения той ответственности, которую приняли на себя сокольничьи.
— И даже помимо клятвы, они всегда проявляют сочувствие. Если бы они нашли в пути раненую женщину, несомненно, сделали бы то же самое, хотя, может быть, и не ехали бы так быстро.
— Они, по крайней мере, дали ей шанс на жизнь, — сказала целительница. — Но нам придется иметь дело с ними или с их предводителем. Как же нам с ними обращаться?
— Так, как и раньше, оказывая гостеприимство, какое можем и какое они, примут, — удивленно ответил Квен, — А также позволив командиру изучать наши записи, как только он отдохнет.
— Квен! Учитель, ты хорошо понимаешь, что я имею в виду! В первую очередь он займется моим кладом. Пира принадлежит к его народу, а она изучает те же самые материалы.
— Ей придется поделиться с ним. Вряд ли они одновременно захотят одни и те же записи.
— Я говорю не об этом! — раздраженно воскликнула Аден. — На тебя совсем не похоже, Квен.
— На тебя тоже, — ответил он.
— И для Пиры необычен страх, который я в ней увидела, когда она узнала о приезде отряда! — Аден взяла себя в руки. — Она не хочет, чтобы ее утащили назад в деревню, прежде чем не познакомится со всеми сведениями о лечении. Она вообще не хочет возвращаться.
И не хочет быть убитой за свой побег, а это вполне возможно, судя по рассказам наших предыдущих гостей.
Она переводила взгляд с одного собеседника на другого.
— Достаточно плохо было, когда мы давали приют одному наемнику. Через несколько дней здесь их будет десять. Как мы можем помешать им открыть, что у нас одна из их женщин? Как помешаем убить ее? Мы не сможем остановить даже одного их воина, с этой его птицей!
— Это вопрос нашей безопасности и безопасности наших собраний. Раньше ни один сокольничий-мужчина не приходил к нам, было лишь несколько женщин.
Одной из них не понравилось прочитанное, и она даже попыталась разорвать рукопись. Манускрипт спасло только вмешательство Джерро, который там случайно оказался. Но если он встретится с одним из наемников, сможет помешать ему тоже или будет убит?
Дуратан позволил ей закончить, потом поднял руку.
— Нам нечего бояться, и твоей подруге Пире тоже.
Как я тебе говорил, я знаю этих людей. По нашим меркам, они жестки и холодны, но у них есть честь. Они не применят насилие ни к кому, кто под нашей защитой, после того, как мы их приняли. И можешь быть уверена, что их не выведет из себя прочитанное. Сокольничий не попытается уничтожить рукопись, которую читает. Для них немыслима такая потеря самообладания.
Аден вздохнула.
— Надеюсь, ты прав, друг мой. Я сама не смогла бы отказать командиру наемников после того, что он сделал, но мне страшно подумать о войне в Лормте, а ведь это его занятие и занятие его народа. По крайней мере, мужчин.
— Верно, но они же часто спасают жизнь, как случилось во время бегства из Карстена или при защите Эсткарпа и Верхнего Холлека. Они не служат Тьме и Тени, не подчиняются злу, не остаются на службе тех, кто проявил себя сторонником зла. Мы принимали здесь и гораздо худших людей, друзья мои, и они не причинили нам ущерба. Эти птичьи воины не обидят нас, а этот их предводитель уже внес свой вклад в наше хранилище знаний. И, возможно, внесет еще немало.
3
Оба сокольничьих проспали почти двадцать четыре часа, а последующие три дня Тарлах был занят, он размещал своих людей для недолгой стоянки и пополнял припасы для последнего этапа пути — к лагерю колонны, к которой принадлежал их отряд и которая подчинялась Варнелу, главнокомандующему народа сокольничьих. Хотя в его группе было всего девять человек — десять, включая его самого, — потребовалось много времени и энергии, потому что сокольничьи, строго придерживаясь обычая, предоставляли ему одному, своему командиру, вести все дела с жителями Лормта.
Но для Тарлаха это было хорошо. В состоянии госпожи Уны заметных изменений не было. Целители считали ободряющим признаком то, что она еще жива, но помимо этого ничего не говорили и не подавали надежд.
Тарлах заходил к ней ежедневно под предлогом, что в его ответственности забота о жизни и благополучии нанимателя, но эти мучительно краткие посещения не приносили ему утешения. Женщина долины еще больше похудела, ее хрупкость бросалась в глаза. К ней вернулась ее красота, но она приобрела неземной характер, как будто ее тело и душа готовились к последнему дальнему путешествию в Залы Доблестных.
У Тарлаха разрывалось сердце, когда он видел ее такой, ему хотелось прижаться губами к ее губам или даже просто коснуться маленькой руки в шрамах, но он никогда не оставался с ней наедине и потому вел себя так, как предписывали обычай и обстоятельства. И каждый раз, покидая комнату Уны, он был уверен, что видел ее в последний раз.
Отчаяние и боль невосполнимой утраты пожирали его, как рак, но капитан не позволял себе полностью погружаться в отчаяние. Ему не заниматься изысканиями, но на четвертое утро, как только Бреннан и остальные сокольничьи покинули Лормт, Тарлах заставил себя начать. Он принял на себя ответственность за судьбу своего народа и должен продолжить работу. Да и ради самого себя он не смел поступать иначе. Если ему нечем будет занять мозг, горе и бессилие сведут его с ума. Хотя потребовалась вся сила воли, чтобы заставить себя работать.
***
На четвертый день в Лормте У на уснула спокойно, а на следующее утро открыла глаза.
Удивленно осмотрелась, потом к ней вернулась память, и она напряглась.
Пира, женщина из народа сокольничьих, подруга Аден и тоже целительница, сидела рядом с постелью.
Она быстро положила руку на руку Уны, успокаивая больную.
— Спокойно, миледи. Ты в безопасности. Это Лормт, меня зовут Пира, я тоже здесь гостья и целительница.
Женщина долины кивнула в знак того, что поняла, но не расслабилась. Глаза ее обежали маленькую комнату в поисках кого-то.
В ней словно провернули копье.
— А как капитан? — спросила она, стараясь говорить спокойно, хотя каждое слово давалось ей с трудом. — Командир моей охраны? Он здоров? Я видела, как он бросился ко мне, когда упал камень…
— С ним все в порядке, — заверила ее Пира. — Он привез тебя к нам. Почти три дня непрерывно ехал, держа тебя на руках, останавливался только для смены лошадей, — добавила она с неожиданной гордостью, которая удивила ее саму.
Уна из Морской Крепости снова кивнула. Она больше ничего не сказала, но страх не покинул ее. Она не сомневалась, что Тарлах сразился бы ради нее с самим Мрачным Командующим, но эта незнакомая женщина может ей лгать и держаться этой лжи, пока не решит, что пациентка достаточно окрепла, чтобы выдержать правду.
Женщина встала. Мысли владелицы долины легко было прочесть, и Пира приняла решение. Этот страх, разрывающий Уну, замедлит ее выздоровление.
Пира направилась к двери. Как она и ожидала, не один, а два молодых человека сидели снаружи в коридоре. Многие местные жители посылали своих детей в Лормт. В обмен на приобретаемые знания они помогали в работе. Большинство оставалось недолго и уходило, чтобы заняться делом своей жизни, но немногие, как эти двое или как когда-то Аден, проявляли способности и склонность к наукам и потому формально принимали на себя обязательство служить Лормту. Однако молодость остается молодостью, как бы сильно ни было стремление к знаниям, и в этих длинных извилистых коридорах расцветала дружба, как и в крепостях лордов, и этих двоих редко видели порознь в их свободное время.
— Хорошо, — неожиданно сказала Пира. Она была уверена, что прервала обсуждение плана бегства. Недалеко от Лормта есть ручей с глубокими омутами, в которых водится крупная и хитрая форель. — Вы мне поможете. Мерон, ты изучаешь искусство исцеления. Оставайся с госпожой Уной. А ты, Луки, разбуди Аден. Скажи, что наша пациентка пришла в себя.
— С радостью! А ты сама?
— У меня есть дело. Вернусь, как только его закончу.
Идите, и побыстрее.
***
Тарлах сидел за столом, но не видел два свитка, разложенные перед ним. Он думал о Морской Крепости, о том, как его товарищи и жители долины перенесут предстоящую зиму.
Сами они смогут вернуться туда не раньше весны.
Когда сможет вернуться он. И очень вероятно, что ему придется возвращаться в одиночестве.
Он всегда возвращается к этой мысли!
Тарлах встал и принялся расхаживать по комнате.
Большинство членов этой странной общины ученых, в которой он оказался, давно в постели и вообще скоро уже будут вставать, а он продолжал бодрствовать и не раздевался. Отдохнув от гонки сюда, он спал мало. Здесь нечем было утомить тело, и он не мог справиться с душевным смятением больше, чем на несколько часов в сутки.
Может быть, если он всерьез займется поисками, сон легче будет приходить к нему. Тарлах надеялся на это, потому что предстоящие часы бодрствования не принесут ему радости.
В дверь постучали. Капитан удивился, но быстро надел свой крылатый шлем и разрешил войти.
Женщина Пира. Та, что ухаживает за Уной. Вот оно.
Тарлах напрягся, посмотрел ей в лицо, Потом отвернулся, опасаясь выдать себя. Но у нее нет выражения вестницы смерти.
Женщина подошла к нему, хотя не очень близко.
— Прошу прощения за вмешательство, капитан, но ты просил немедленно извещать тебя об изменениях в состоянии госпожи Уны.
Командир сокольничьих снова посмотрел на нее.
— Было изменение? — Голос его был спокоен, словно он спрашивает о возможной погоде на завтра.
Женщина кивнула.
— Кризис миновал. Она пришла в себя и будет жить.
Тарлах наклонил голову. Хвала Рогатому Лорду…
— Благодарю за новость, — сказал он и словно забыл о ней.
«Бесчувственный дикарь!» — подумала Пира. Но ведь она пришла сюда не ради него.
Уна из Морской Крепости прямо не выдала себя, даже в бреду лихорадки, и сейчас она хорошо контролировала свой страх. Просто сильная и заботливая женщина тревожится о человеке, который верно служил ей. А что касается Тарлаха, то Пира понимала, что может совершенно неверно истолковать его спокойствие.
Но очевидно, что все это имеет глубокий смысл. Раздевая пациентку, они с Аден обнаружили две подвески, каждая на своей цепочке. Женщина носила их под одеждой. Маленький золотой амулет Гунноры они не стали убирать, потому что приветствовали помощь Великой, покровительницы женщин, в борьбе за жизнь Уны. Вторая подвеска серебряная, тоже маленькая, но искусно выполненная, изображение сокола с кроваво-красным камнем в когтях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Робкий стук вывел Тарлаха из задумчивости. Мужской голос сообщил, что еда готова.
Бреннан снова надел шлем и подошел к двери. С кивком благодарности принял нагруженный поднос и снова закрыл дверь.
— Прислали порции и для соколов и Брейвери, — одобрительно заметил он, ставя большую тарелку на стол. — Еда простая, но выглядит съедобной, и ее вполне достаточно.
Тарлах без интереса посмотрел на стол.
— Бери, что хочешь. Мне не хочется есть.
Лейтенант и слышать об этом не хотел. Он заставил командира поесть и выпить вина, чтобы тот смог наконец забыться.
Убедившись, что Тарлах лег, Бреннан отправился к себе. Он тоже отчаянно нуждался в отдыхе.
***
Комната Квена была немного больше и чуть богаче обставлена, чем те, что отвели сокольничим, но это одновременно жилая квартира и рабочий кабинет престарелого ученого, и Аден, целительница Лормта и сама настойчивая искательница знаний, думала, что найдет там и Квена, и Дуратана в ожидании отчета.
Серые глаза беспокойно устремились к ней;
— Как та бедная молодая женщина?
— Она без сознания и не испытывает неудобств. Пока ничего иного сказать нельзя, но раны у нее серьезные. С ней сейчас Пира, и кто-то будет находиться там постоянно, пока не минует кризис — к лучшему или худшему. — Аден покачала головой в смеси удивления и восхищения. — Ей трудно досталась поездка, но птичий воин правильно поступил, что привез ее сюда как можно быстрее. Удивляюсь тому, как эти воины понимают свою службу.
— Не удивляйся, — ответил ей Дуратан. — Я сражался рядом с сокольничими, когда служил пограничником. Действительно, они редко отдают свои мечи женщинам, но если клятва дана, они выполняют ее, выполняют полностью, даже если это им неприятно. Во время бегства от Карстена среди беженцев были женщины и девушки, и ни разу я не был свидетелем невежливого обращения или нарушения той ответственности, которую приняли на себя сокольничьи.
— И даже помимо клятвы, они всегда проявляют сочувствие. Если бы они нашли в пути раненую женщину, несомненно, сделали бы то же самое, хотя, может быть, и не ехали бы так быстро.
— Они, по крайней мере, дали ей шанс на жизнь, — сказала целительница. — Но нам придется иметь дело с ними или с их предводителем. Как же нам с ними обращаться?
— Так, как и раньше, оказывая гостеприимство, какое можем и какое они, примут, — удивленно ответил Квен, — А также позволив командиру изучать наши записи, как только он отдохнет.
— Квен! Учитель, ты хорошо понимаешь, что я имею в виду! В первую очередь он займется моим кладом. Пира принадлежит к его народу, а она изучает те же самые материалы.
— Ей придется поделиться с ним. Вряд ли они одновременно захотят одни и те же записи.
— Я говорю не об этом! — раздраженно воскликнула Аден. — На тебя совсем не похоже, Квен.
— На тебя тоже, — ответил он.
— И для Пиры необычен страх, который я в ней увидела, когда она узнала о приезде отряда! — Аден взяла себя в руки. — Она не хочет, чтобы ее утащили назад в деревню, прежде чем не познакомится со всеми сведениями о лечении. Она вообще не хочет возвращаться.
И не хочет быть убитой за свой побег, а это вполне возможно, судя по рассказам наших предыдущих гостей.
Она переводила взгляд с одного собеседника на другого.
— Достаточно плохо было, когда мы давали приют одному наемнику. Через несколько дней здесь их будет десять. Как мы можем помешать им открыть, что у нас одна из их женщин? Как помешаем убить ее? Мы не сможем остановить даже одного их воина, с этой его птицей!
— Это вопрос нашей безопасности и безопасности наших собраний. Раньше ни один сокольничий-мужчина не приходил к нам, было лишь несколько женщин.
Одной из них не понравилось прочитанное, и она даже попыталась разорвать рукопись. Манускрипт спасло только вмешательство Джерро, который там случайно оказался. Но если он встретится с одним из наемников, сможет помешать ему тоже или будет убит?
Дуратан позволил ей закончить, потом поднял руку.
— Нам нечего бояться, и твоей подруге Пире тоже.
Как я тебе говорил, я знаю этих людей. По нашим меркам, они жестки и холодны, но у них есть честь. Они не применят насилие ни к кому, кто под нашей защитой, после того, как мы их приняли. И можешь быть уверена, что их не выведет из себя прочитанное. Сокольничий не попытается уничтожить рукопись, которую читает. Для них немыслима такая потеря самообладания.
Аден вздохнула.
— Надеюсь, ты прав, друг мой. Я сама не смогла бы отказать командиру наемников после того, что он сделал, но мне страшно подумать о войне в Лормте, а ведь это его занятие и занятие его народа. По крайней мере, мужчин.
— Верно, но они же часто спасают жизнь, как случилось во время бегства из Карстена или при защите Эсткарпа и Верхнего Холлека. Они не служат Тьме и Тени, не подчиняются злу, не остаются на службе тех, кто проявил себя сторонником зла. Мы принимали здесь и гораздо худших людей, друзья мои, и они не причинили нам ущерба. Эти птичьи воины не обидят нас, а этот их предводитель уже внес свой вклад в наше хранилище знаний. И, возможно, внесет еще немало.
3
Оба сокольничьих проспали почти двадцать четыре часа, а последующие три дня Тарлах был занят, он размещал своих людей для недолгой стоянки и пополнял припасы для последнего этапа пути — к лагерю колонны, к которой принадлежал их отряд и которая подчинялась Варнелу, главнокомандующему народа сокольничьих. Хотя в его группе было всего девять человек — десять, включая его самого, — потребовалось много времени и энергии, потому что сокольничьи, строго придерживаясь обычая, предоставляли ему одному, своему командиру, вести все дела с жителями Лормта.
Но для Тарлаха это было хорошо. В состоянии госпожи Уны заметных изменений не было. Целители считали ободряющим признаком то, что она еще жива, но помимо этого ничего не говорили и не подавали надежд.
Тарлах заходил к ней ежедневно под предлогом, что в его ответственности забота о жизни и благополучии нанимателя, но эти мучительно краткие посещения не приносили ему утешения. Женщина долины еще больше похудела, ее хрупкость бросалась в глаза. К ней вернулась ее красота, но она приобрела неземной характер, как будто ее тело и душа готовились к последнему дальнему путешествию в Залы Доблестных.
У Тарлаха разрывалось сердце, когда он видел ее такой, ему хотелось прижаться губами к ее губам или даже просто коснуться маленькой руки в шрамах, но он никогда не оставался с ней наедине и потому вел себя так, как предписывали обычай и обстоятельства. И каждый раз, покидая комнату Уны, он был уверен, что видел ее в последний раз.
Отчаяние и боль невосполнимой утраты пожирали его, как рак, но капитан не позволял себе полностью погружаться в отчаяние. Ему не заниматься изысканиями, но на четвертое утро, как только Бреннан и остальные сокольничьи покинули Лормт, Тарлах заставил себя начать. Он принял на себя ответственность за судьбу своего народа и должен продолжить работу. Да и ради самого себя он не смел поступать иначе. Если ему нечем будет занять мозг, горе и бессилие сведут его с ума. Хотя потребовалась вся сила воли, чтобы заставить себя работать.
***
На четвертый день в Лормте У на уснула спокойно, а на следующее утро открыла глаза.
Удивленно осмотрелась, потом к ней вернулась память, и она напряглась.
Пира, женщина из народа сокольничьих, подруга Аден и тоже целительница, сидела рядом с постелью.
Она быстро положила руку на руку Уны, успокаивая больную.
— Спокойно, миледи. Ты в безопасности. Это Лормт, меня зовут Пира, я тоже здесь гостья и целительница.
Женщина долины кивнула в знак того, что поняла, но не расслабилась. Глаза ее обежали маленькую комнату в поисках кого-то.
В ней словно провернули копье.
— А как капитан? — спросила она, стараясь говорить спокойно, хотя каждое слово давалось ей с трудом. — Командир моей охраны? Он здоров? Я видела, как он бросился ко мне, когда упал камень…
— С ним все в порядке, — заверила ее Пира. — Он привез тебя к нам. Почти три дня непрерывно ехал, держа тебя на руках, останавливался только для смены лошадей, — добавила она с неожиданной гордостью, которая удивила ее саму.
Уна из Морской Крепости снова кивнула. Она больше ничего не сказала, но страх не покинул ее. Она не сомневалась, что Тарлах сразился бы ради нее с самим Мрачным Командующим, но эта незнакомая женщина может ей лгать и держаться этой лжи, пока не решит, что пациентка достаточно окрепла, чтобы выдержать правду.
Женщина встала. Мысли владелицы долины легко было прочесть, и Пира приняла решение. Этот страх, разрывающий Уну, замедлит ее выздоровление.
Пира направилась к двери. Как она и ожидала, не один, а два молодых человека сидели снаружи в коридоре. Многие местные жители посылали своих детей в Лормт. В обмен на приобретаемые знания они помогали в работе. Большинство оставалось недолго и уходило, чтобы заняться делом своей жизни, но немногие, как эти двое или как когда-то Аден, проявляли способности и склонность к наукам и потому формально принимали на себя обязательство служить Лормту. Однако молодость остается молодостью, как бы сильно ни было стремление к знаниям, и в этих длинных извилистых коридорах расцветала дружба, как и в крепостях лордов, и этих двоих редко видели порознь в их свободное время.
— Хорошо, — неожиданно сказала Пира. Она была уверена, что прервала обсуждение плана бегства. Недалеко от Лормта есть ручей с глубокими омутами, в которых водится крупная и хитрая форель. — Вы мне поможете. Мерон, ты изучаешь искусство исцеления. Оставайся с госпожой Уной. А ты, Луки, разбуди Аден. Скажи, что наша пациентка пришла в себя.
— С радостью! А ты сама?
— У меня есть дело. Вернусь, как только его закончу.
Идите, и побыстрее.
***
Тарлах сидел за столом, но не видел два свитка, разложенные перед ним. Он думал о Морской Крепости, о том, как его товарищи и жители долины перенесут предстоящую зиму.
Сами они смогут вернуться туда не раньше весны.
Когда сможет вернуться он. И очень вероятно, что ему придется возвращаться в одиночестве.
Он всегда возвращается к этой мысли!
Тарлах встал и принялся расхаживать по комнате.
Большинство членов этой странной общины ученых, в которой он оказался, давно в постели и вообще скоро уже будут вставать, а он продолжал бодрствовать и не раздевался. Отдохнув от гонки сюда, он спал мало. Здесь нечем было утомить тело, и он не мог справиться с душевным смятением больше, чем на несколько часов в сутки.
Может быть, если он всерьез займется поисками, сон легче будет приходить к нему. Тарлах надеялся на это, потому что предстоящие часы бодрствования не принесут ему радости.
В дверь постучали. Капитан удивился, но быстро надел свой крылатый шлем и разрешил войти.
Женщина Пира. Та, что ухаживает за Уной. Вот оно.
Тарлах напрягся, посмотрел ей в лицо, Потом отвернулся, опасаясь выдать себя. Но у нее нет выражения вестницы смерти.
Женщина подошла к нему, хотя не очень близко.
— Прошу прощения за вмешательство, капитан, но ты просил немедленно извещать тебя об изменениях в состоянии госпожи Уны.
Командир сокольничьих снова посмотрел на нее.
— Было изменение? — Голос его был спокоен, словно он спрашивает о возможной погоде на завтра.
Женщина кивнула.
— Кризис миновал. Она пришла в себя и будет жить.
Тарлах наклонил голову. Хвала Рогатому Лорду…
— Благодарю за новость, — сказал он и словно забыл о ней.
«Бесчувственный дикарь!» — подумала Пира. Но ведь она пришла сюда не ради него.
Уна из Морской Крепости прямо не выдала себя, даже в бреду лихорадки, и сейчас она хорошо контролировала свой страх. Просто сильная и заботливая женщина тревожится о человеке, который верно служил ей. А что касается Тарлаха, то Пира понимала, что может совершенно неверно истолковать его спокойствие.
Но очевидно, что все это имеет глубокий смысл. Раздевая пациентку, они с Аден обнаружили две подвески, каждая на своей цепочке. Женщина носила их под одеждой. Маленький золотой амулет Гунноры они не стали убирать, потому что приветствовали помощь Великой, покровительницы женщин, в борьбе за жизнь Уны. Вторая подвеска серебряная, тоже маленькая, но искусно выполненная, изображение сокола с кроваво-красным камнем в когтях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26