Но я не знаю, что тут можно поделать. Мы не можем остановить перемены…
— Нет, но.., знаешь, я попробую над этим подумать. — Лоррин застенчиво улыбнулся Шане. — Ты же сама сказала: ты умеешь планировать, а я умею обращаться с людьми.
Возможно, мы найдем способ обернуть все это к нашей выгоде.
— И как же?
Шана вновь взглянула на него с сомнением. Но на этот раз в мозгу у Лоррина возникли лишь слабые проблески идеи, и он твердо встретил взгляд девушки.
— Пока не знаю. Но возможности существуют всегда — надо только внимательно смотреть по сторонам и не упускать их. — И с этим оптимистическим утверждением Лоррин вскочил на ноги и протянул руку Шане. — Давай лучше погуляем и стряхнем пыль с мозгов, прежде чем возвращаться к работе.
— Да, пыль и вправду мешает смотреть, — согласилась Шана, к великому удовольствию Лоррина. — И я не против погулять — с тобой.
И от ее последних слов на душе у Лоррина стало еще приятнее.
Глава 15
Вчера Рена напряженно трудилась почти целый день, при помощи эльфийской магии превращая траву и листья в лакомства, которыми Железные Люди могли бы подманить молодых быков на первый урок — быков приучали ходить под седлом и терпеть всадника. Коня можно выездить силой, хоть это и не лучший способ обучать лошадей, но он работает, а вот быка — никогда. Упрямство и храбрость, закрепившиеся в их породе благодаря отбору, делали подобную ломку невозможной. Выездить быков можно было лишь одним-единственным способом: осторожно, постепенно заманив их в плен и вознаграждая за малейшее согласие сотрудничать единственной монетой, которую ценили быки, — едой. Какой-нибудь особенной едой, лакомством, которого они не могли отыскать самостоятельно. Оказалось, что быки, как и люди, любят сладкое, а поскольку Рена сейчас исполняла обязанности посланника при этом племени, она твердо вознамерилась сделать все от нее зависящее, чтобы теперь Железный Народ оказался в долгу перед волшебниками. И если для этого нужно по полдня сидеть и превращать траву в сладости, чтобы учителя быков могли подкармливать своих зверюг, значит, так тому и быть.
Магия, которой обычно обучали эльфийских леди, была благородным искусством преобразования; ее использовали, чтобы создавать наряды без единого шва, облегающие тело подобно второй коже, придавать цветам причудливую форму и производить прочие чисто косметические изменения. А Рена научилась с ее помощью превращать малосъедобные растения в съедобные и вкусные. А еще она узнала, что эта магия позволяет, если нужно, остановить сердце. Недавно ей пришло в голову, что она также может заставить биться остановившееся сердце или, может, лечить болезни и врачевать раны, но пока что у нее не было возможности (или храбрости) испробовать это на практике.
На рассвете Рену разбудил обычный гул лагеря: голоса, шум приготовления пищи и отдаленное мычание скота.
Рена жила вместе с Железным Жрецом Дириком и его женой Калой. С ними также жил друг Лашаны Проклятия Эльфов, полукровка Меро, открыто ухаживавший за Реной, но Кала присматривала за ними так строго, будто Рена приходилась ей родной дочерью. Дирик с Калой выделили им отдельные спальни по разные стороны их семейного шатра. На Рену это действовало успокаивающе. Она, как и всякая эльфийская девушка, росла в тепличных условиях, практически не видя мужчин, за исключением собственных отца и брата, и хотя ей приятно было внимание Меро, она очень стеснялась. Не то чтобы она хотела, чтобы Меро перестал за ней ухаживать — нет, ни в коем случае!
Но она еще не готова была зайти дальше робких поцелуев.
Однако же, просыпаясь от утренней свежести, под гомон лагеря и дуновение ветра, несущего запах трав и горящего в кострах кизяка, Рена чувствовала себя немного одиноко в своей постели.
«Лоррин не такой робкий — но, с другой стороны, Лоррин ведь не девушка. — Рена вздохнула. — Хотела бы я быть такой, как Шана… Она сильная, храбрая, и ее совершенно не волнует, что о ней подумают». Интересно, а Лоррин с Шаной спят вместе? И Рена задумалась: а что бывает, когда двое спят вместе? Подобные смелые мысли приходили ей только в те моменты, когда она еще не до конца проснулась. Осторожные поцелуи и ласки Меро будили в ней странные ощущения. Приятные, да, — но странные.
Ведь явно это должно происходить не так.., ну.., не так, как у домашних животных или у птиц в саду…
Рена слушала веселые голоса женщин, готовящих завтрак, и думала о своем. Ей нравились эти голоса; они были более низкими, грудными, чем у тех женщин, которых она знала прежде, будь то эльфийки или люди-рабыни. И прекрасно! Они создавали мелодичное гудение, а не раздражающее птичье щебетание.
Но это настроение надолго не задержалось. Какой-то ребенок сотворил какую-то шкоду, мать прикрикнула на него, и тут же заревел другой ребенок — из солидарности.
От этого всего Рена окончательно проснулась и засмеялась над собою и своими фантазиями. До чего же это похоже на эльфийскую девушку — стараться навести благовидный романтический ореол на вещи, которые и так ценны и красивы, если они не полностью безупречны и не исполнены безмятежности!
Рена потянулась, зевнула, выскользнула из-под одеяла и быстренько умылась в кожаном ведре, что стояло у самого полога, отделявшего ее комнатку от покоев жены Дирика. Железные Люди носили просторную, удобную одежду, идеально подходящую для их кочевого образа жизни. Кала отдала Рене наряды своей старшей дочери, из которых та уже повырастала. Они прекрасно подходили хрупкой эльфийке. Женщины Железного Народа одевались примерно так же, как и мужчины, в свободные штаны с завязками на поясе и безрукавки с треугольным вырезом, или наряжались в длинные вышитые платья с завязками на спине. Но цвета неизменно были яркими, почти дерзкими. В общем, трудно было представить себе наряды, более несхожие с теми платьями, которые Рена когда-то носила дома, — платьями со шлейфами и длинными рукавами, с тугими поясами, платьями нежных пастельных цветов, из тончайшего шелка и атласа.
Сегодня Рена надела платье из льняной ткани теплого, насыщенного оттенка. Если бы она по-прежнему оставалась той же бледной, запуганной девушкой, какой была к моменту бегства из отцовского поместья, это платье превратило бы ее в подобие бесцветной восковой куколки. Но хотя у Рены по-прежнему волосы были почти бесцветными, серебристыми с золотым отливом, ее кожа от поцелуев солнца приобрела теплый оттенок слоновой кости и лучилась здоровьем, и теперь Рену можно было назвать какой угодно, но только не блеклой.
И все-таки Рена, натягивая платье и завязывая тесемочки на спине, вздохнула. Сегодня, как и всегда, ей первым делом следовало пойти посмотреть, может ли она что-нибудь сделать для этого пленного эльфийского лорда Хальдора.
«Если, конечно, в нем осталось хоть что-то от лорда!»
И Хальдор, и его товарищ по плену, Кельян, давно уже были не вполне в своем уме, но Хальдор пострадал больше.
Когда Рена с Меро вернулись в лагерь Железного Народа, Дирик первым делом попросил их посмотреть, не могут ли они что-либо сделать для двух пленных, которых захватили еще прадеды нынешнего поколения и заставили творить иллюзии развлечения ради. Железные Люди никак не могли отпустить эльфов, даже если те уже и были не в себе — они ведь все равно слишком много знали, равно как и не могли передать их волшебникам. Во всяком случае, так казалось Рене. К моменту их возвращения Хальдор впал в оцепенение, в полнейшую апатию; даже заставить его поесть, и то было непросто. Его сотоварищу, Кельяну, приходилось теперь заботиться о нем; но, по крайней мере, их больше не принуждали забавлять Железный Народ, а благодаря преобразующей магии Рены их рацион теперь состоял не только из творога, молока и мяса.
По правде говоря, Рена жутко не любила навещать соплеменников. Нет, она их не боялась — но и ничего не могла для них сделать, если брать по большому счету. Ее преследовало ощущение, что им вообще уже невозможно помочь. Если бы только существовала возможность стереть из их памяти все, что произошло с ними с момента попадания в плен! Тогда можно было бы погрузить их в сон и попросить какого-нибудь дракона высадить их.., ну, например, у караванных путей эльфов…
Девушка застыла, придерживая рукой полог шатра. «А что, это идея! — подумала она. — И может, как раз Меро это и под силу!» Меро, подобно прочим полукровкам, унаследовал не только человеческую магию от матери, но и способности своего отца-эльфа. Человеческая магия, помимо всего прочего, включала в себя способность читать чужие мысли. Может, тогда Меро способен и менять их?
Рена приподняла полог, вознамерившись сразу же распросить Меро об этом, но, к ее разочарованию, юноши нигде не было видно. Да и Дирика тоже, кстати говоря. Только Кала хлопотала в общей части шатра. Фигуристая жена Железного Жреца возилась с приготовлением завтрака.
Она взглянула на Рену и расплылась в белозубой улыбке, казавшейся особенно ослепительной на фоне ее темно-коричневой кожи.
Железные Люди совершенно не походили ни на кого из людей, которых Рене доводилось видеть прежде; у них была кожа цвета черной бронзы (даже ближе к черному, чем к бронзовому), а черные как смоль волосы вились тугими кудрями, словно овечье руно. Они были кочевниками не по складу характера, а потому, что к этому их вынудила жизнь, и происходили из племени скотоводов, чья религия и образ жизни крутились вокруг кузнечного дела.
В те давние времена, когда эльфийские лорды только-только пришли в этот мир, Железный Народ жил в союзе с другим человеческим племенем, ныне исчезнувшим, что именовало себя Народом Зерна. Железный Народ поставлял на общий стол мясо, а Народ Зерна — хлеб и овощи. Железные Люди были искусны в выделке кожи и обработке металла, а Народ Зерна — в гончарном деле и ткачестве.
А потом явились эльфийские лорды и оттеснили более подвижных Железных Людей на юг, а Народ Зерна, по всей видимости, добавили к длинному списку порабощенных ими племен.
— Тут появились еще люди из Народа Зерна! — весело сообщила Кала. — Дирик и Меро отправились поговорить с ними. Думаю, они уже скоро вернутся. Они ушли, не позавтракавши, а я еще не видала мужчины, который не начинал бы беситься, если его не покормить.
Рена рассмеялась и принялась по мере сил помогать Кале с готовкой.
С того самого момента, как Железный Народ вернулся на свои древние пастбища, на равнину, лежащую у подножия гор, где жили волшебники и торговцы, к ним начали стекаться небольшие группки соломенноволосых людей и напоминать о прежнем союзе. Они вполне соответствовали описаниям, которые Лоррин вычитал в старинных книгах, и, несомненно, язык их был подобен языку Железного Народа, так что, по всей видимости, это и вправду были уцелевшие остатки Народа Зерна.
Конечно же, народ Дирика верил им и приветствовал, словно давно утраченных и вновь обретенных родичей.
Меро их появление очень радовало. Если древний союз таки удастся возродить, и Народ Зерна вновь примется возделывать землю, выращивать хлеб, овощи и лен, у Железного Народа появится еще одна причина осесть здесь. Здесь было полно прекрасных пастбищ, и единственное, чего недоставало Железному Народу для полного счастья, так это месторождения железа.
«Если бы мы убедили их остаться!.. Если бы только нам удалось обеспечить их железом!» — думала Рена, помогая Кале размазывать масло по раскаленному камню, служившему ей печью. Подобные камни — черные, плоские, безукоризненно отполированные — здесь имелись в каждой семье. На них готовили, грели воду, разогревали еду — и очень ими дорожили, что и неудивительно. На этих камнях выпекали тонкие упругие лепешки, служившие Железному Народу хлебом, жарили яйца, готовили чай и суп. Их зарывали в угли, чтобы разогреть до нужной температуры, а потом стирали с отшлифованной стороны пепел и золу.
Рена размазывала масло по камню круговыми движениями вырезанной из рога ложки; Кале же досталась более ответственная работа — определять, когда лепешка достаточно пропеклась, чтобы ее можно было подцепить и перевернуть. Кала это проделывала голыми руками, ибо пальцы у нее загрубели от многолетних занятий ювелирным делом.
Рена не решалась ей подражать; она пробовала несколько раз, но постоянно обжигалась до волдырей.
Готовые лепешки, тоненькие, словно бумага, и очень вкусные, складывали до поры до времени в корзинку. Завтрак обычно состоял из лепешек, молока, сыра или мяса и фруктов, какие удавалось раздобыть. Например, в здешних краях росла ежевика, и ягоды как раз начали поспевать.
Рена сама собирала их накануне, только слегка сжульничала с колючками, чтобы те ее не кололи.
Ровно в тот момент, как последняя лепешка пропеклась, снаружи послышались голоса: низкий голос Дирика, весело рокочущий, словно колеса тяжело груженной повозки по ухабистой дороге, и чистый тенор Меро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Нет, но.., знаешь, я попробую над этим подумать. — Лоррин застенчиво улыбнулся Шане. — Ты же сама сказала: ты умеешь планировать, а я умею обращаться с людьми.
Возможно, мы найдем способ обернуть все это к нашей выгоде.
— И как же?
Шана вновь взглянула на него с сомнением. Но на этот раз в мозгу у Лоррина возникли лишь слабые проблески идеи, и он твердо встретил взгляд девушки.
— Пока не знаю. Но возможности существуют всегда — надо только внимательно смотреть по сторонам и не упускать их. — И с этим оптимистическим утверждением Лоррин вскочил на ноги и протянул руку Шане. — Давай лучше погуляем и стряхнем пыль с мозгов, прежде чем возвращаться к работе.
— Да, пыль и вправду мешает смотреть, — согласилась Шана, к великому удовольствию Лоррина. — И я не против погулять — с тобой.
И от ее последних слов на душе у Лоррина стало еще приятнее.
Глава 15
Вчера Рена напряженно трудилась почти целый день, при помощи эльфийской магии превращая траву и листья в лакомства, которыми Железные Люди могли бы подманить молодых быков на первый урок — быков приучали ходить под седлом и терпеть всадника. Коня можно выездить силой, хоть это и не лучший способ обучать лошадей, но он работает, а вот быка — никогда. Упрямство и храбрость, закрепившиеся в их породе благодаря отбору, делали подобную ломку невозможной. Выездить быков можно было лишь одним-единственным способом: осторожно, постепенно заманив их в плен и вознаграждая за малейшее согласие сотрудничать единственной монетой, которую ценили быки, — едой. Какой-нибудь особенной едой, лакомством, которого они не могли отыскать самостоятельно. Оказалось, что быки, как и люди, любят сладкое, а поскольку Рена сейчас исполняла обязанности посланника при этом племени, она твердо вознамерилась сделать все от нее зависящее, чтобы теперь Железный Народ оказался в долгу перед волшебниками. И если для этого нужно по полдня сидеть и превращать траву в сладости, чтобы учителя быков могли подкармливать своих зверюг, значит, так тому и быть.
Магия, которой обычно обучали эльфийских леди, была благородным искусством преобразования; ее использовали, чтобы создавать наряды без единого шва, облегающие тело подобно второй коже, придавать цветам причудливую форму и производить прочие чисто косметические изменения. А Рена научилась с ее помощью превращать малосъедобные растения в съедобные и вкусные. А еще она узнала, что эта магия позволяет, если нужно, остановить сердце. Недавно ей пришло в голову, что она также может заставить биться остановившееся сердце или, может, лечить болезни и врачевать раны, но пока что у нее не было возможности (или храбрости) испробовать это на практике.
На рассвете Рену разбудил обычный гул лагеря: голоса, шум приготовления пищи и отдаленное мычание скота.
Рена жила вместе с Железным Жрецом Дириком и его женой Калой. С ними также жил друг Лашаны Проклятия Эльфов, полукровка Меро, открыто ухаживавший за Реной, но Кала присматривала за ними так строго, будто Рена приходилась ей родной дочерью. Дирик с Калой выделили им отдельные спальни по разные стороны их семейного шатра. На Рену это действовало успокаивающе. Она, как и всякая эльфийская девушка, росла в тепличных условиях, практически не видя мужчин, за исключением собственных отца и брата, и хотя ей приятно было внимание Меро, она очень стеснялась. Не то чтобы она хотела, чтобы Меро перестал за ней ухаживать — нет, ни в коем случае!
Но она еще не готова была зайти дальше робких поцелуев.
Однако же, просыпаясь от утренней свежести, под гомон лагеря и дуновение ветра, несущего запах трав и горящего в кострах кизяка, Рена чувствовала себя немного одиноко в своей постели.
«Лоррин не такой робкий — но, с другой стороны, Лоррин ведь не девушка. — Рена вздохнула. — Хотела бы я быть такой, как Шана… Она сильная, храбрая, и ее совершенно не волнует, что о ней подумают». Интересно, а Лоррин с Шаной спят вместе? И Рена задумалась: а что бывает, когда двое спят вместе? Подобные смелые мысли приходили ей только в те моменты, когда она еще не до конца проснулась. Осторожные поцелуи и ласки Меро будили в ней странные ощущения. Приятные, да, — но странные.
Ведь явно это должно происходить не так.., ну.., не так, как у домашних животных или у птиц в саду…
Рена слушала веселые голоса женщин, готовящих завтрак, и думала о своем. Ей нравились эти голоса; они были более низкими, грудными, чем у тех женщин, которых она знала прежде, будь то эльфийки или люди-рабыни. И прекрасно! Они создавали мелодичное гудение, а не раздражающее птичье щебетание.
Но это настроение надолго не задержалось. Какой-то ребенок сотворил какую-то шкоду, мать прикрикнула на него, и тут же заревел другой ребенок — из солидарности.
От этого всего Рена окончательно проснулась и засмеялась над собою и своими фантазиями. До чего же это похоже на эльфийскую девушку — стараться навести благовидный романтический ореол на вещи, которые и так ценны и красивы, если они не полностью безупречны и не исполнены безмятежности!
Рена потянулась, зевнула, выскользнула из-под одеяла и быстренько умылась в кожаном ведре, что стояло у самого полога, отделявшего ее комнатку от покоев жены Дирика. Железные Люди носили просторную, удобную одежду, идеально подходящую для их кочевого образа жизни. Кала отдала Рене наряды своей старшей дочери, из которых та уже повырастала. Они прекрасно подходили хрупкой эльфийке. Женщины Железного Народа одевались примерно так же, как и мужчины, в свободные штаны с завязками на поясе и безрукавки с треугольным вырезом, или наряжались в длинные вышитые платья с завязками на спине. Но цвета неизменно были яркими, почти дерзкими. В общем, трудно было представить себе наряды, более несхожие с теми платьями, которые Рена когда-то носила дома, — платьями со шлейфами и длинными рукавами, с тугими поясами, платьями нежных пастельных цветов, из тончайшего шелка и атласа.
Сегодня Рена надела платье из льняной ткани теплого, насыщенного оттенка. Если бы она по-прежнему оставалась той же бледной, запуганной девушкой, какой была к моменту бегства из отцовского поместья, это платье превратило бы ее в подобие бесцветной восковой куколки. Но хотя у Рены по-прежнему волосы были почти бесцветными, серебристыми с золотым отливом, ее кожа от поцелуев солнца приобрела теплый оттенок слоновой кости и лучилась здоровьем, и теперь Рену можно было назвать какой угодно, но только не блеклой.
И все-таки Рена, натягивая платье и завязывая тесемочки на спине, вздохнула. Сегодня, как и всегда, ей первым делом следовало пойти посмотреть, может ли она что-нибудь сделать для этого пленного эльфийского лорда Хальдора.
«Если, конечно, в нем осталось хоть что-то от лорда!»
И Хальдор, и его товарищ по плену, Кельян, давно уже были не вполне в своем уме, но Хальдор пострадал больше.
Когда Рена с Меро вернулись в лагерь Железного Народа, Дирик первым делом попросил их посмотреть, не могут ли они что-либо сделать для двух пленных, которых захватили еще прадеды нынешнего поколения и заставили творить иллюзии развлечения ради. Железные Люди никак не могли отпустить эльфов, даже если те уже и были не в себе — они ведь все равно слишком много знали, равно как и не могли передать их волшебникам. Во всяком случае, так казалось Рене. К моменту их возвращения Хальдор впал в оцепенение, в полнейшую апатию; даже заставить его поесть, и то было непросто. Его сотоварищу, Кельяну, приходилось теперь заботиться о нем; но, по крайней мере, их больше не принуждали забавлять Железный Народ, а благодаря преобразующей магии Рены их рацион теперь состоял не только из творога, молока и мяса.
По правде говоря, Рена жутко не любила навещать соплеменников. Нет, она их не боялась — но и ничего не могла для них сделать, если брать по большому счету. Ее преследовало ощущение, что им вообще уже невозможно помочь. Если бы только существовала возможность стереть из их памяти все, что произошло с ними с момента попадания в плен! Тогда можно было бы погрузить их в сон и попросить какого-нибудь дракона высадить их.., ну, например, у караванных путей эльфов…
Девушка застыла, придерживая рукой полог шатра. «А что, это идея! — подумала она. — И может, как раз Меро это и под силу!» Меро, подобно прочим полукровкам, унаследовал не только человеческую магию от матери, но и способности своего отца-эльфа. Человеческая магия, помимо всего прочего, включала в себя способность читать чужие мысли. Может, тогда Меро способен и менять их?
Рена приподняла полог, вознамерившись сразу же распросить Меро об этом, но, к ее разочарованию, юноши нигде не было видно. Да и Дирика тоже, кстати говоря. Только Кала хлопотала в общей части шатра. Фигуристая жена Железного Жреца возилась с приготовлением завтрака.
Она взглянула на Рену и расплылась в белозубой улыбке, казавшейся особенно ослепительной на фоне ее темно-коричневой кожи.
Железные Люди совершенно не походили ни на кого из людей, которых Рене доводилось видеть прежде; у них была кожа цвета черной бронзы (даже ближе к черному, чем к бронзовому), а черные как смоль волосы вились тугими кудрями, словно овечье руно. Они были кочевниками не по складу характера, а потому, что к этому их вынудила жизнь, и происходили из племени скотоводов, чья религия и образ жизни крутились вокруг кузнечного дела.
В те давние времена, когда эльфийские лорды только-только пришли в этот мир, Железный Народ жил в союзе с другим человеческим племенем, ныне исчезнувшим, что именовало себя Народом Зерна. Железный Народ поставлял на общий стол мясо, а Народ Зерна — хлеб и овощи. Железные Люди были искусны в выделке кожи и обработке металла, а Народ Зерна — в гончарном деле и ткачестве.
А потом явились эльфийские лорды и оттеснили более подвижных Железных Людей на юг, а Народ Зерна, по всей видимости, добавили к длинному списку порабощенных ими племен.
— Тут появились еще люди из Народа Зерна! — весело сообщила Кала. — Дирик и Меро отправились поговорить с ними. Думаю, они уже скоро вернутся. Они ушли, не позавтракавши, а я еще не видала мужчины, который не начинал бы беситься, если его не покормить.
Рена рассмеялась и принялась по мере сил помогать Кале с готовкой.
С того самого момента, как Железный Народ вернулся на свои древние пастбища, на равнину, лежащую у подножия гор, где жили волшебники и торговцы, к ним начали стекаться небольшие группки соломенноволосых людей и напоминать о прежнем союзе. Они вполне соответствовали описаниям, которые Лоррин вычитал в старинных книгах, и, несомненно, язык их был подобен языку Железного Народа, так что, по всей видимости, это и вправду были уцелевшие остатки Народа Зерна.
Конечно же, народ Дирика верил им и приветствовал, словно давно утраченных и вновь обретенных родичей.
Меро их появление очень радовало. Если древний союз таки удастся возродить, и Народ Зерна вновь примется возделывать землю, выращивать хлеб, овощи и лен, у Железного Народа появится еще одна причина осесть здесь. Здесь было полно прекрасных пастбищ, и единственное, чего недоставало Железному Народу для полного счастья, так это месторождения железа.
«Если бы мы убедили их остаться!.. Если бы только нам удалось обеспечить их железом!» — думала Рена, помогая Кале размазывать масло по раскаленному камню, служившему ей печью. Подобные камни — черные, плоские, безукоризненно отполированные — здесь имелись в каждой семье. На них готовили, грели воду, разогревали еду — и очень ими дорожили, что и неудивительно. На этих камнях выпекали тонкие упругие лепешки, служившие Железному Народу хлебом, жарили яйца, готовили чай и суп. Их зарывали в угли, чтобы разогреть до нужной температуры, а потом стирали с отшлифованной стороны пепел и золу.
Рена размазывала масло по камню круговыми движениями вырезанной из рога ложки; Кале же досталась более ответственная работа — определять, когда лепешка достаточно пропеклась, чтобы ее можно было подцепить и перевернуть. Кала это проделывала голыми руками, ибо пальцы у нее загрубели от многолетних занятий ювелирным делом.
Рена не решалась ей подражать; она пробовала несколько раз, но постоянно обжигалась до волдырей.
Готовые лепешки, тоненькие, словно бумага, и очень вкусные, складывали до поры до времени в корзинку. Завтрак обычно состоял из лепешек, молока, сыра или мяса и фруктов, какие удавалось раздобыть. Например, в здешних краях росла ежевика, и ягоды как раз начали поспевать.
Рена сама собирала их накануне, только слегка сжульничала с колючками, чтобы те ее не кололи.
Ровно в тот момент, как последняя лепешка пропеклась, снаружи послышались голоса: низкий голос Дирика, весело рокочущий, словно колеса тяжело груженной повозки по ухабистой дороге, и чистый тенор Меро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76