Он приземлился, спружинив на полусогнутых ногах, и ринулся к стене огромной пещеры.
В той стороне механизмы стояли более беспорядочно. Линдер выругался и кинулся следом. Остальные последовали за ним.
***
Всякий раз, как он сталкивался с очередным камнем, Аэлмаркин проклинал людей, спускающих его, и посылал через их ошейники очередной разряд боли. Ему хотелось врезать им посильнее, но он не решался; если ударить слишком сильно, они сделаются совсем уж неуклюжими. Он думал — как оказалось, зря думал, — что рабы просто спустят его вниз, без всяких хлопот для него. А в результате ему пришлось буквально-таки ползти по груде битого камня, точно такой же, какая красовалась снаружи. И спускаться по ней было ничуть не проще, чем подниматься на ту. А в придачу эти недоумки время от времени роняли камни ему на голову и опускали его какими-то дурацкими рывками.
Идиоты! Нет, теперь он точно оставит нескольких на тропе, в качестве приманки для здешних чудищ. Лучшего они не заслуживают. Аэлмаркин готов был решить, что они нарочно ударяют его о камни, если бы сам он не бил их при этом гораздо сильнее.
Когда же он в конце концов грохнулся на пол — довольно чувствительно, надо заметить, то послал рабам финальное напоминание о своей силе, да такое, что они взвыли. Четыре вопля боли эхом отразились от стен пещеры, и на миг Аэлмаркин почувствовал удовлетворение. Он отряхнулся от пыли и гневно пнул какой-то мусор, на который свалился, прежде чем зажечь магический светильник и осмотреться.
Он даже не потрудился взглянуть вверх, проверить, как там рабы. Естественно, они уже удрали к палаткам и костру и там и останутся. Будут себе бездельничать и пытаться отыскать в его припасах вино, которого там нету. Аэлмаркин знал, что его рабы лишнего шагу не ступят из лагеря: леса они боялись куда сильнее, чем его. Хоть они и лесничие, но это не их лес; они суеверно страшились не только вполне реальных чудищ, бродящих здесь, но и каких-то призраков, которых они, по их клятвенным заверениям, слышали по ночам. Так что они послушно будут ждать возвращения хозяина… Не догадываясь, что, если хозяин добьется того, чего желает, они станут ему не нужны. У него будет достаточно сил, чтобы разнести эту пещеру. Или создать портал и прямо отсюда перенестись домой. Или улететь, если у него вдруг возникнет такое желание. А что, это мысль.
Существовали ведь старинные легенды, повествующие, как Предки летали на птицах с клювами из металла, отточенными крыльями и острыми, словно бритва, когтями; они сражались в воздухе, и на тех, кто стоял внизу, лился дождь теплой крови. Возможно, подобные устройства ждут Аэлмаркина в этой пещере…
Что ж! Если он так и будет стоять здесь и пинать всякий хлам, он ничего не отыщет! И не узнает, зачем сюда полез Киртиан — в поисках реликвий, оставшихся от Предков, или в погоне за волшебниками.
Аэлмаркин повернулся. Понять, куда именно направился Киртиан, труда не составляло. Сквозь мусор тянулась такая отчетливая дорожка, что ее заметила бы даже женщина. И не было никаких сомнений — помимо обычного лесного мусора, занесенного ветром, тут имелось и кое-что другое. Так, значит, Киртиан все-таки отыскал Великие Врата, сквозь которые эльфы пришли в этот мир!
— Клянусь Предками! — произнес Аэлмаркин, и эхо разнесло его удивленный возглас по пещере, как будто целая толпа шепотом передразнивала Аэлмаркина.
А прямо на дороге у Аэлмаркина лежал череп — эльфийский череп, судя по высокому лбу и узкой челюсти.
Лежал и смотрел пустыми глазницами, словно проверяя, посмеет ли непрошеный гость шагнуть вперед.
Аэлмаркин лишь фыркнул. Подумаешь — кости! Какой в них толк? В конце концов, те Предки, что умерли здесь, на самом деле не стали ничьими Предками. Что, разве нет?
Их кровь пролилась на пол этой пещеры и не обрела своего продолжения в этом мире. Ну так почему бы ему, Аэлмаркину, не пройти по этим костям? Там, впереди, его ждет удача, и он не позволит, чтобы кости каких-то мертвых недоумков задерживали его.
— Ты, — презрительно сообщил он черепу, — пустое место. Тупик. Ты даже не можешь остановить меня.
Он наступил на череп и раздавил его. Это оказалось не труднее, чем раздавить яйцо. Аэлмаркин оставил хрупкие обломки позади и, не оглядываясь, зашагал в глубь пещеры.
Не остановил его и завал у входа в тоннель По правде говоря, он испытывал какое-то мрачное удовольствие, продираясь сквозь этот завал, пиная повозки и кости и глядя, как те разваливаются. Правда, паршивые останки рассыпались в пыль от первого же прикосновения, и это уменьшало удовольствие Ну, ничего. И так неплохо.
Вероятно, каким-нибудь дуракам все это показалось бы ужасным и устрашающим. Аэлмаркин же испытывал лишь презрение к слабакам, которые так боялись погони — ясно же, что они удирали от погони, — что поддались страху и превратили организованный отход в свалку. И из-за чего, спрашивается?
Вот они и получили по заслугам. Они так и не увидели света нового мира. Их кости остались гнить на полу этой пещеры.
Пробираясь по коридорам, Аэлмаркин подумал, что вот точно так же сгнили и все легенды о гармонии и сотрудничестве. Весь окружающий хаос свидетельствовал о паническом бегстве — и ни малейших следов причины, породившей эту панику. Разве что Предки принесли причину с собой…
А может, они, едва добравшись до безопасного места, сразу же принялись драться за власть?
Тогда понятно, отчего вокруг такой бардак…
На самом деле, это объяснение куда разумнее официальной версии истории Перехода.
Предположим — только предположим, — что не все Предки отдали для создания Великих Врат все свои силы без остатка. Лично он именно так бы и поступил — что-то да придержал бы. Предположим затем, что эта группа накинулась на остальных, пока те были истощены, обескровлены и уязвимы.
Аэлмаркин свирепо улыбнулся. Ну конечно же, именно так все и было! Эта версия объясняет все — в том числе и то, почему никто так и не вернулся сюда, и в конце концов сведения о местонахождении Врат были утеряны. Естественно, сообразительные ублюдки, одержавшие верх, не хотели, чтобы кто-нибудь ненароком отыскал здесь выжившего или узнал правду об этих событиях. А кроме того, победители были заняты: они строили укрепления, изучали, что за опасности таит в себе новый мир, и изыскивали защиту против них.
Затем, конечно же, Предки обнаружили людей и поняли, что механизмы не нужны, раз теперь есть рабы. Рабов не надо чинить. Рабов не надо мастерить — они самовоспроизводятся. А чтобы держать их под контролем, нужен лишь самый минимум магии.
Вполне разумная экономия ресурсов. Совершенно недвусмысленно свидетельствующая об уме тех эльфийских лордов, которые выжили и стали его Предками. Да, сообразительные были ребята. Они гордились бы им, если бы видели, как он прошел по их следам, чтобы заново открыть тайны их силы и взять то, что ему принадлежит по праву.
Конечно же, это лишь начало. Как только он приберет к рукам поместье Киртиана, нужно будет сразу же обдумать следующие шаги. В конце концов, перед ним откроется множество возможностей — ну, в зависимости от того, что именно он здесь обнаружит. Лишь в одном Аэлмаркин был уверен твердо: именно он, а не Киртиан, приберет здешние тайны к рукам.
И вообще, если это будет хоть в какой-то степени зависеть от него, Аэлмаркина, Киртиан отсюда не выйдет.
Во всяком случае, не выйдет живым.
Глава 33
Линдер помчался за Киртианом, громко топая по каменному полу и поднимая тучи пыли. Но Шана и Кеман замешкались, переглянулись и осторожно обменялись мыслями.
— "У меня такое ощущение, будто тут что-то неладно, и очень сильно неладно", — начала Шана. Она не боялась выставить себя в дурацком свете перед приемным братом.
В конце концов, Кеман и так уже много раз видел, как она вытворяла всякие глупости.
Но Кеман лишь кивнул, подтверждая ее дурные предчувствия, — и, естественно, тем самым усугубил их.
— "И у меня тоже. И дело не только в этом жужжании.
Тут что-то есть. Кажется, оно спит — и мне совершенно не хочется его будить. — Он умолк и взглянул куда-то вбок. — Огонь и Дождь! Ты только взгляни на магические светильники!"
Шана прикусила губу, перевела взгляд и увидела, что зажженные Киртианом магические светильники медленно пульсируют, и свет их то усиливается, то ослабевает. Заметил ли это сам Киртиан? Заметит ли?
— "Кажется, что-то понемногу вытягивает из них силу, — сказал Кеман. — Киртиан машинально подбавляет ее, и все начинается сначала. И что-то мне подсказывает, что тут лучше не пользоваться никакой сильной магией.
Она может.., может что-то разбудить".
Может что-то разбудить… Так, значит, Кеман тоже это ощущает. Ощущение присутствия усилилось, хотя гудение где-то в затылке осталось на прежнем уровне.
— "Тогда нам, наверное, стоит пойти за Киртианом", — неохотно произнесла Шана.
И они зашагали по пыльному полу пещеры, мимо странных, изломанных конструкций из металла, стекла и еще каких-то незнакомых материалов. Конструкции эти выглядели угрожающе. Они нависали у Шаны над головой, дыша какой-то неизъяснимой угрозой. Хотя дышать им вроде как и нечем…
Шана почувствовала, что по телу у нее побежали мурашки, и лишь несколько мгновений спустя заметила, что конструкции вовсе не стоят так уж упорядочение, как ей показалось на первый взгляд.
И что не так уж хорошо они сохранились. Вон там, в глубине, две перемешались между собой, как будто врезались друг в дружку. А вот ту сплющил увесистый кусок скалы — наверное, отвалившийся от свода пещеры. А вон та валяется на боку.
А с этой что такое? Расплавлена она, что ли? Да, вот этот бок просто просел, а вон там отдельные детали напоминают по виду сливочное масло, которое подтаяло, а потом опять застыло.
Негромкие голоса, донесшиеся из-за этого механизма, подсказали Шане, где сейчас находится Киртиан. Но в голосах этих слышалось такое горе, что Шана с Кеманом невольно замедлили шаги и осторожно выглянули из-за угла.
Киртиан стоял лицом к каменной стене, напряженный, закаменевший, словно эта стена. В первый миг Шана заметила лишь, что этот камень тоже напоминает подтаявшее и заново застывшее масло, как и металл разрушенного механизма.
А потом она заметила силуэт в скале. Да, именно в скале — словно некий чудовищный барельеф, словно несчастное насекомое, увязшее в смоле и навеки законсервированное там, словно причудливый торт в тонкой прозрачной глазури. Но более всего это кошмарное зрелище напоминало глыбу льда, в которую во время бурана вмерз какой-то несчастный, и ледяная корка сохранила неживое тело.
Это был мужчина, эльфийский лорд, вмурованный в гладкую каменную поверхность, в растаявшую и вновь застывшую скалу. Нет, это не был барельеф — разве что тут потрудился какой-то безумный скульптор. Но никакой скульптор не передал бы то выражение беспредельного, невыносимого ужаса, что застыло на лице несчастного.
Шана не видела сейчас лица лорда Киртиана и могла лишь порадоваться этому. Сама его поза была настолько красноречива, что поведала Шане все — и даже больше, чем ей хотелось бы знать, по правде говоря.
Сказать, что он переполнен горем, было бы слишком мягко. Он мог в любой миг разразиться воплем отчаяния — и у него были на то все основания.
Ибо несчастный, заключенный в скале, не мог быть никем иным, кроме как отцом Киртиана. Если бы Киртиан нашел его кости и мог лишь гадать, как именно тот погиб, это уже было бы достаточно скверно. Но то, что предстало его глазам, было неизмеримо хуже — миг смерти, уловленный и запечатленный навеки.
Шана не настолько хорошо знала Киртиана, чтобы пытаться сейчас утешить его. Но ясно было, что он нуждается в утешении — и точно так же было ясно, что он не сможет принять его от тех, кто стоит сейчас рядом с ним. Шана не могла винить его за это. Если бы она много лет искала Алару и нашла ее в таком вот виде…
Все стояли в неловком молчании. Молчание это все тянулось и тянулось, пока не сделалось совершенно невыносимым. Шану начало трясти от напряжения; ей отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь — хоть кто-нибудь, только не она! — нарушил это молчание.
Но нарушил его в конце концов сам Киртиан — совершенно неожиданными словами.
— Зажгите фонари, — приказал он. Голос его звучал сдавленно и хрипло, но слова вышли вполне разборчивыми.
— П-простите? — запинаясь, пробормотал Линдер. Он явно не понял, чего от него хотят.
— Зажгите фонари. Я собираюсь погасить магические светильники. Что-то питается ими, и я не намерен более кормить эту.., это…
Киртиан не закончил фразу — но этого и не требовалось. Особенно в нынешней обстановке. Линдер с остальными парнями тут же кинулся выполнять приказ — разыскивать свечи и масляные лампы. Как только затеплился первый фитиль, Киртиан тут же потушил все свои магические светильники.
Естественно, в результате всем пришлось сгрудиться вокруг лампы, дающей куда меньше света, чем магические светильники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
В той стороне механизмы стояли более беспорядочно. Линдер выругался и кинулся следом. Остальные последовали за ним.
***
Всякий раз, как он сталкивался с очередным камнем, Аэлмаркин проклинал людей, спускающих его, и посылал через их ошейники очередной разряд боли. Ему хотелось врезать им посильнее, но он не решался; если ударить слишком сильно, они сделаются совсем уж неуклюжими. Он думал — как оказалось, зря думал, — что рабы просто спустят его вниз, без всяких хлопот для него. А в результате ему пришлось буквально-таки ползти по груде битого камня, точно такой же, какая красовалась снаружи. И спускаться по ней было ничуть не проще, чем подниматься на ту. А в придачу эти недоумки время от времени роняли камни ему на голову и опускали его какими-то дурацкими рывками.
Идиоты! Нет, теперь он точно оставит нескольких на тропе, в качестве приманки для здешних чудищ. Лучшего они не заслуживают. Аэлмаркин готов был решить, что они нарочно ударяют его о камни, если бы сам он не бил их при этом гораздо сильнее.
Когда же он в конце концов грохнулся на пол — довольно чувствительно, надо заметить, то послал рабам финальное напоминание о своей силе, да такое, что они взвыли. Четыре вопля боли эхом отразились от стен пещеры, и на миг Аэлмаркин почувствовал удовлетворение. Он отряхнулся от пыли и гневно пнул какой-то мусор, на который свалился, прежде чем зажечь магический светильник и осмотреться.
Он даже не потрудился взглянуть вверх, проверить, как там рабы. Естественно, они уже удрали к палаткам и костру и там и останутся. Будут себе бездельничать и пытаться отыскать в его припасах вино, которого там нету. Аэлмаркин знал, что его рабы лишнего шагу не ступят из лагеря: леса они боялись куда сильнее, чем его. Хоть они и лесничие, но это не их лес; они суеверно страшились не только вполне реальных чудищ, бродящих здесь, но и каких-то призраков, которых они, по их клятвенным заверениям, слышали по ночам. Так что они послушно будут ждать возвращения хозяина… Не догадываясь, что, если хозяин добьется того, чего желает, они станут ему не нужны. У него будет достаточно сил, чтобы разнести эту пещеру. Или создать портал и прямо отсюда перенестись домой. Или улететь, если у него вдруг возникнет такое желание. А что, это мысль.
Существовали ведь старинные легенды, повествующие, как Предки летали на птицах с клювами из металла, отточенными крыльями и острыми, словно бритва, когтями; они сражались в воздухе, и на тех, кто стоял внизу, лился дождь теплой крови. Возможно, подобные устройства ждут Аэлмаркина в этой пещере…
Что ж! Если он так и будет стоять здесь и пинать всякий хлам, он ничего не отыщет! И не узнает, зачем сюда полез Киртиан — в поисках реликвий, оставшихся от Предков, или в погоне за волшебниками.
Аэлмаркин повернулся. Понять, куда именно направился Киртиан, труда не составляло. Сквозь мусор тянулась такая отчетливая дорожка, что ее заметила бы даже женщина. И не было никаких сомнений — помимо обычного лесного мусора, занесенного ветром, тут имелось и кое-что другое. Так, значит, Киртиан все-таки отыскал Великие Врата, сквозь которые эльфы пришли в этот мир!
— Клянусь Предками! — произнес Аэлмаркин, и эхо разнесло его удивленный возглас по пещере, как будто целая толпа шепотом передразнивала Аэлмаркина.
А прямо на дороге у Аэлмаркина лежал череп — эльфийский череп, судя по высокому лбу и узкой челюсти.
Лежал и смотрел пустыми глазницами, словно проверяя, посмеет ли непрошеный гость шагнуть вперед.
Аэлмаркин лишь фыркнул. Подумаешь — кости! Какой в них толк? В конце концов, те Предки, что умерли здесь, на самом деле не стали ничьими Предками. Что, разве нет?
Их кровь пролилась на пол этой пещеры и не обрела своего продолжения в этом мире. Ну так почему бы ему, Аэлмаркину, не пройти по этим костям? Там, впереди, его ждет удача, и он не позволит, чтобы кости каких-то мертвых недоумков задерживали его.
— Ты, — презрительно сообщил он черепу, — пустое место. Тупик. Ты даже не можешь остановить меня.
Он наступил на череп и раздавил его. Это оказалось не труднее, чем раздавить яйцо. Аэлмаркин оставил хрупкие обломки позади и, не оглядываясь, зашагал в глубь пещеры.
Не остановил его и завал у входа в тоннель По правде говоря, он испытывал какое-то мрачное удовольствие, продираясь сквозь этот завал, пиная повозки и кости и глядя, как те разваливаются. Правда, паршивые останки рассыпались в пыль от первого же прикосновения, и это уменьшало удовольствие Ну, ничего. И так неплохо.
Вероятно, каким-нибудь дуракам все это показалось бы ужасным и устрашающим. Аэлмаркин же испытывал лишь презрение к слабакам, которые так боялись погони — ясно же, что они удирали от погони, — что поддались страху и превратили организованный отход в свалку. И из-за чего, спрашивается?
Вот они и получили по заслугам. Они так и не увидели света нового мира. Их кости остались гнить на полу этой пещеры.
Пробираясь по коридорам, Аэлмаркин подумал, что вот точно так же сгнили и все легенды о гармонии и сотрудничестве. Весь окружающий хаос свидетельствовал о паническом бегстве — и ни малейших следов причины, породившей эту панику. Разве что Предки принесли причину с собой…
А может, они, едва добравшись до безопасного места, сразу же принялись драться за власть?
Тогда понятно, отчего вокруг такой бардак…
На самом деле, это объяснение куда разумнее официальной версии истории Перехода.
Предположим — только предположим, — что не все Предки отдали для создания Великих Врат все свои силы без остатка. Лично он именно так бы и поступил — что-то да придержал бы. Предположим затем, что эта группа накинулась на остальных, пока те были истощены, обескровлены и уязвимы.
Аэлмаркин свирепо улыбнулся. Ну конечно же, именно так все и было! Эта версия объясняет все — в том числе и то, почему никто так и не вернулся сюда, и в конце концов сведения о местонахождении Врат были утеряны. Естественно, сообразительные ублюдки, одержавшие верх, не хотели, чтобы кто-нибудь ненароком отыскал здесь выжившего или узнал правду об этих событиях. А кроме того, победители были заняты: они строили укрепления, изучали, что за опасности таит в себе новый мир, и изыскивали защиту против них.
Затем, конечно же, Предки обнаружили людей и поняли, что механизмы не нужны, раз теперь есть рабы. Рабов не надо чинить. Рабов не надо мастерить — они самовоспроизводятся. А чтобы держать их под контролем, нужен лишь самый минимум магии.
Вполне разумная экономия ресурсов. Совершенно недвусмысленно свидетельствующая об уме тех эльфийских лордов, которые выжили и стали его Предками. Да, сообразительные были ребята. Они гордились бы им, если бы видели, как он прошел по их следам, чтобы заново открыть тайны их силы и взять то, что ему принадлежит по праву.
Конечно же, это лишь начало. Как только он приберет к рукам поместье Киртиана, нужно будет сразу же обдумать следующие шаги. В конце концов, перед ним откроется множество возможностей — ну, в зависимости от того, что именно он здесь обнаружит. Лишь в одном Аэлмаркин был уверен твердо: именно он, а не Киртиан, приберет здешние тайны к рукам.
И вообще, если это будет хоть в какой-то степени зависеть от него, Аэлмаркина, Киртиан отсюда не выйдет.
Во всяком случае, не выйдет живым.
Глава 33
Линдер помчался за Киртианом, громко топая по каменному полу и поднимая тучи пыли. Но Шана и Кеман замешкались, переглянулись и осторожно обменялись мыслями.
— "У меня такое ощущение, будто тут что-то неладно, и очень сильно неладно", — начала Шана. Она не боялась выставить себя в дурацком свете перед приемным братом.
В конце концов, Кеман и так уже много раз видел, как она вытворяла всякие глупости.
Но Кеман лишь кивнул, подтверждая ее дурные предчувствия, — и, естественно, тем самым усугубил их.
— "И у меня тоже. И дело не только в этом жужжании.
Тут что-то есть. Кажется, оно спит — и мне совершенно не хочется его будить. — Он умолк и взглянул куда-то вбок. — Огонь и Дождь! Ты только взгляни на магические светильники!"
Шана прикусила губу, перевела взгляд и увидела, что зажженные Киртианом магические светильники медленно пульсируют, и свет их то усиливается, то ослабевает. Заметил ли это сам Киртиан? Заметит ли?
— "Кажется, что-то понемногу вытягивает из них силу, — сказал Кеман. — Киртиан машинально подбавляет ее, и все начинается сначала. И что-то мне подсказывает, что тут лучше не пользоваться никакой сильной магией.
Она может.., может что-то разбудить".
Может что-то разбудить… Так, значит, Кеман тоже это ощущает. Ощущение присутствия усилилось, хотя гудение где-то в затылке осталось на прежнем уровне.
— "Тогда нам, наверное, стоит пойти за Киртианом", — неохотно произнесла Шана.
И они зашагали по пыльному полу пещеры, мимо странных, изломанных конструкций из металла, стекла и еще каких-то незнакомых материалов. Конструкции эти выглядели угрожающе. Они нависали у Шаны над головой, дыша какой-то неизъяснимой угрозой. Хотя дышать им вроде как и нечем…
Шана почувствовала, что по телу у нее побежали мурашки, и лишь несколько мгновений спустя заметила, что конструкции вовсе не стоят так уж упорядочение, как ей показалось на первый взгляд.
И что не так уж хорошо они сохранились. Вон там, в глубине, две перемешались между собой, как будто врезались друг в дружку. А вот ту сплющил увесистый кусок скалы — наверное, отвалившийся от свода пещеры. А вон та валяется на боку.
А с этой что такое? Расплавлена она, что ли? Да, вот этот бок просто просел, а вон там отдельные детали напоминают по виду сливочное масло, которое подтаяло, а потом опять застыло.
Негромкие голоса, донесшиеся из-за этого механизма, подсказали Шане, где сейчас находится Киртиан. Но в голосах этих слышалось такое горе, что Шана с Кеманом невольно замедлили шаги и осторожно выглянули из-за угла.
Киртиан стоял лицом к каменной стене, напряженный, закаменевший, словно эта стена. В первый миг Шана заметила лишь, что этот камень тоже напоминает подтаявшее и заново застывшее масло, как и металл разрушенного механизма.
А потом она заметила силуэт в скале. Да, именно в скале — словно некий чудовищный барельеф, словно несчастное насекомое, увязшее в смоле и навеки законсервированное там, словно причудливый торт в тонкой прозрачной глазури. Но более всего это кошмарное зрелище напоминало глыбу льда, в которую во время бурана вмерз какой-то несчастный, и ледяная корка сохранила неживое тело.
Это был мужчина, эльфийский лорд, вмурованный в гладкую каменную поверхность, в растаявшую и вновь застывшую скалу. Нет, это не был барельеф — разве что тут потрудился какой-то безумный скульптор. Но никакой скульптор не передал бы то выражение беспредельного, невыносимого ужаса, что застыло на лице несчастного.
Шана не видела сейчас лица лорда Киртиана и могла лишь порадоваться этому. Сама его поза была настолько красноречива, что поведала Шане все — и даже больше, чем ей хотелось бы знать, по правде говоря.
Сказать, что он переполнен горем, было бы слишком мягко. Он мог в любой миг разразиться воплем отчаяния — и у него были на то все основания.
Ибо несчастный, заключенный в скале, не мог быть никем иным, кроме как отцом Киртиана. Если бы Киртиан нашел его кости и мог лишь гадать, как именно тот погиб, это уже было бы достаточно скверно. Но то, что предстало его глазам, было неизмеримо хуже — миг смерти, уловленный и запечатленный навеки.
Шана не настолько хорошо знала Киртиана, чтобы пытаться сейчас утешить его. Но ясно было, что он нуждается в утешении — и точно так же было ясно, что он не сможет принять его от тех, кто стоит сейчас рядом с ним. Шана не могла винить его за это. Если бы она много лет искала Алару и нашла ее в таком вот виде…
Все стояли в неловком молчании. Молчание это все тянулось и тянулось, пока не сделалось совершенно невыносимым. Шану начало трясти от напряжения; ей отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь — хоть кто-нибудь, только не она! — нарушил это молчание.
Но нарушил его в конце концов сам Киртиан — совершенно неожиданными словами.
— Зажгите фонари, — приказал он. Голос его звучал сдавленно и хрипло, но слова вышли вполне разборчивыми.
— П-простите? — запинаясь, пробормотал Линдер. Он явно не понял, чего от него хотят.
— Зажгите фонари. Я собираюсь погасить магические светильники. Что-то питается ими, и я не намерен более кормить эту.., это…
Киртиан не закончил фразу — но этого и не требовалось. Особенно в нынешней обстановке. Линдер с остальными парнями тут же кинулся выполнять приказ — разыскивать свечи и масляные лампы. Как только затеплился первый фитиль, Киртиан тут же потушил все свои магические светильники.
Естественно, в результате всем пришлось сгрудиться вокруг лампы, дающей куда меньше света, чем магические светильники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76