Она пальцами расчесала самые запутанные пряди своих волос, так что теперь
они стекали гладким потоком по ее спине, река черного цвета с медным
отливом. Перекрученный кусок голубой ткани стягивал ее рубаху на поясе
так, что она выглядела на ней красивее, чем раньше. Руиз удивился и
ужаснулся, что ее движение по хижине не разбудило его - какое счастье, что
враги не напали на него в этот момент.
- Наконец-то, - сказала она.
Руиз протер глаза.
- Я рад, что тебе лучше.
- Это чудо, правда?
В ее голосе чувствовалась насмешка, и Руиз секунду пристально смотрел
на нее.
- Да, - согласился он, - чудо.
Брови ее нахмурились.
- Не поддакивай мне, Вухийя. Это не Фараон и не Земля Вознаграждения,
и я сомневаюсь, что ты продавец змеиного масла.
На лице ее на миг отразился гнев, но она овладела собой и даже
попробовала улыбнуться.
- Ты можешь сказать мне? Ты знаешь, где мы?
Руиз встал и подошел к двери. Он попытался выиграть время.
- Сейчас уже время ужина. Я пойду принесу еды. Тебе надо
подкрепиться.
- Я пойду с тобой, - сказала она, встав с изумительной легкостью,
если принять во внимание ее недавнее состояние.
Она прошла мимо него и вышла в дверной проем.
Он догнал ее возле дверей, где она стояла, глядя через площадку на
серого гуманоидного охранника и роботележку, застыв в ужасе и изумлении.
Она впилась ему в руку.
- Что это?
Руиз глубоко вздохнул. Рано или поздно ей придется начать учиться
своей новой жизни.
- Они называют себя Пунгами. Они управляют этим... этой... - Руиз
запнулся, ища слова, которые были бы помягче. Потом он решил, что ложная
мягкость не поможет ей выжить, поэтому стал говорить правду. - Это рабский
загон, Благородная Дама.
Она посмотрела на него, глаза ее расширились от шока, потом
возмущения.
- Нет! - сказала она. - Нет! Ты знаешь меня? Низа, я Низа, дочь
Бхасрахмета, Царя Царей.
Лицо ее исказилось, и она, спотыкаясь, ушла назад в дом бескастовых.
Руиз вздохнул. Он пожелал ей легкого рабства. С ее красотой и умом,
она могла бы найти место у снисходительного хозяина. Его тревожило то, что
он не мог представить более обнадеживающего будущего для нее.

Низа упала ничком на грязную койку, не обращая внимания на застарелые
пятна. Горло ее сдавила паника, но она не стала рыдать. Она стала колотить
себя кулаками по вискам, словно таким образом она могла выгнать эту
неприемлемую правду из сознания. Казалось, ей предназначалось большее
искупление, чем она ожидала, она оказалась в незнакомом месте, окруженная
унижающими ее врагами и чудовищами, а ее единственным другом оказался
человек безродный, без касты, чья уклончивость вполне соответствовала его
странности, его чужеродности. Он вроде бы разговаривал с ней с каким-то
подобием надлежащего почтения, но почему-то ей казалось, что он считает
себя превосходящим ее во всех отношениях - мысль, почти недоступная
любимой дочери царя. Он обращался с ней так, как она сама могла бы
относиться к заболевшей любимой блисталке. И как ужасно он расправился с
надзирателем, словно его уничтожение было для продавца змеиного масла
источником глубокого удовлетворения...
В том коротком ужасном танце Вухийя показался ей не совсем человеком,
скорее бездушным зверем, словно один из охотничьих диргов ее отца,
которого выпустили на беспомощного зверька, предназначенного для охоты.
И все-таки с ней он был нежен. В те минуты, когда ему казалось, что
на него не смотрят, глаза его теряли свой жесткий металлический блеск,
линия рта становилась мягче, не такой жестокой.
Она немного успокоилась, думая о своем защитнике. Кто он? Или, более
правильно было бы спросить, кто она для него?
Фараонцы отпрянули, когда Руиз подошел к роботележке. И на сей раз
больше от страха, чем от кастового отвращения, что было, по меньшей мере,
приятно. Когда он зачерпывал псевдоеду, Руиз чувствовал на спине взгляд
Дольмаэро - он не был полон злобы, как можно было ожидать, но скорее
размышлений.
Касмина нигде не было видно. Охранник-Пунг без любопытства смотрел на
Руиза. Казалось, никаких жалоб не поступало. Когда Руиз принес обратно их
обед, феникс сжался на койке, лицом к стене. Плечи ее подрагивали, но она
не произносила ни звука. Руиз поставил ее тарелку на пол.

В ту ночь Руиз сидел снаружи, глядя на мерцание охранных полей -
листов бледно-зеленого огня, который вспыхивал на стенах. Вдруг он
наклонился вперед, окаменев от возбуждения, - секция поля на западной
части периметра вдруг замигала и погасла, оставив пятно темноты. Он
посчитал секунды. Вскоре поле восстановилось со снопом искр, возникших при
вхождении в фазу.
За следующие несколько часов оно гасло еще множество раз и всегда в
одном и том же участке стены.
Он позволил себе надеяться. Это было замечательное чувство, и скоро
он успокоился достаточно для того, чтобы лечь спать. Он устроился на койке
возле феникса. Она пошевелилась во сне, но не проснулась.
- Приятных снов, - прошептал он, как будто она была настоящим
человеком, а не просто ролью в этой опасной пьесе.

После короткого ночного сна Руиз проснулся освеженным. Низа все еще
спокойно лежала на своей койке, но по тому, как регулярно вздымалась и
опускалась ее грудь, Руиз увидел, что сон ее стал более здоровым.
Он снял рубаху и стал заниматься упражнениями. На сей раз он
чувствовал себя сильнее, немного быстрее, поэтому он отнесся к себе и
своему телу строже. Феникс проснулся, когда он заканчивал упражнения.
Глаза ее стали большими от каких-то непонятных ему пока чувств, но она
ничего не сказала.
Руиз оделся и вышел из хижины. Мягкий свет раннего утра косо падал в
загон, отбрасывая длинные тени. Для роботележки было слишком рано, поэтому
Руиз прошелся вдоль стены, ближайшей к замку, чтобы оценить систему
безопасности загона. Пока он рассекал грудью прохладный воздух, он
раздумывал над тем, почему он так долго не мог начать эту работу. Ему
пришло в голову, что его нежелание что-либо делать для продолжения
выполнения задания тесно связано с женщиной, которую он лечил и пестовал.
Руиз пожал плечами, отбросив эту мысль.
Сама стена представляла собой серьезное препятствие для побега. В ней
было шесть или семь метров высоты, и построена она была из гладкого серого
плавленого камня. Руиз обратил внимание на то место, где какое-то
животное, роя себе нору, обнажило основание стены на глубину полуметра. Ни
выше, ни ниже уровня земли не видно было, чтобы стена от этого пострадала.
Руиз предположил, что барьер был достаточно глубоким, чтобы избежать
подкопа. Он обратил внимание на сам замок.
К его разочарованию, он опознал механизм, который запирал дверь. Это
был фельтманновский молизамок, который невозможно было открыть никаким
приспособлением, которое он мог бы смастерить, используя малообещающий
материал, который он найдет в загончике.
Руиз как раз стоял наклонившись, изучая замок, когда дверь со свистом
взвилась вверх. В шлюзе безопасности замер охранник-Пунг и замахнулся
нейронным кнутом, который он всегда носил. В дальнем конце шлюза стоял еще
один настороженный Пунг, взяв на изготовку парализующий конус широкого
поля действия.
Руиз поспешно отступил назад, улыбаясь бессмысленной и дружелюбной
улыбкой. Охранник злобно смотрел на него с минуту, потом дал сигнал
роботележке ехать дальше. Руиз отвернулся и пошагал обратно к хижинам. По
спине у него бегали мурашки. Но охранник не применил нейронный кнут.
Все-таки хорошо, подумал Руиз, что Пунги вроде бы не принадлежат к
мстительной или садистской расе, как это часто бывало с работорговцами.
Руиз внес тарелку с завтраком внутрь, к Низе. Она сидела на постели,
лицо ее было сосредоточено и спокойно. Он улыбнулся, ставя тарелку рядом с
ней, но она отвернулась прочь. Он почувствовал странный укол горести.
Руиз вышел наружу, чтобы съесть собственный завтрак, и устроился в
пятне солнечного света, там, где разрушающаяся стена представляла собой
удобное сиденье.
К его удивлению, Дольмаэро подошел к нему, когда он приканчивал
безвкусную еду.
- Можно мне сесть? - спросил Дольмаэро.
Руиз кивнул.
- Разумеется, почтеннейший Дольмаэро. Чем могу вам служить?
Дольмаэро пристроил свое крепкое тело на стене и смущенно хмыкнул.
- Не думаю, что тебе надо беспокоиться о том, чтобы надлежащим
образом ко мне обращаться. Ведь совершенно очевидно, что ты не тот
человек, каким кажешься, - Дольмаэро метнул на Руиза проницательный
взгляд, - и я уже больше не тот человек, каким был.
Руиз ему на это не ответил.
Дольмаэро пристально смотрел на него, сосредоточенно и
доброжелательно.
- Кажется, Касмин выживет, хотя сейчас он совсем не радуется этой
перспективе.
- Хорошие новости, - двусмысленно сказал Руиз.
Дольмаэро рассмеялся искренним смехом.
- Ну что же, - сказал он. - Мне приходится просить прощения за
дерзость моего прихлебателя, хотя я вполне уверенно могу сказать, что ему
еще прискорбнее, чем мне.
Руиз вынужден был улыбнуться.
- Послушай, - сказал Дольмаэро, - я обращаюсь к тебе против мнения
старшин, которые убеждены, что ты бешеный зверь. Я этого не думаю. Я
думаю, что ты человек, который каким-то образом знает больше о нашем
положении, чем мы сами, и я хочу попросить тебя сказать нам. Например,
где?
Дольмаэро показал на небо, где солнце Суука начинало подниматься выше
стен.
- Где наше прежнее солнце? Ночью звезды совсем незнакомые, они как
гроздья мелких ягод, они рассыпаны по небу, словно множество мелких лун, а
наших лун тут просто нет.
Руиз посмотрел на Дольмаэро с неожиданным уважением. Перед ним был
представитель примитивного мира, но с гибким мышлением. Он покачал головой
и начал что-то отвечать, но Дольмаэро остановил его жестом.
- Погоди, - сказал Дольмаэро. - Я должен тебе сказать, что решение
уничтожить феникса было неразумным, оно было вызвано отчаянием. Будь
уверен, что больше таких решений не будет и быть не может. Если ничто не
ясно, в нашем положении, по крайней мере, я могу уверенно сказать, что
боги отвернулись от нас, поэтому я не стану тратить больше время, надеясь
на их жалость или доброту. Вместо них я надеюсь на то, что ты будешь к нам
снисходителен. Пожалуйста, скажи мне все, что можешь.
Руиз раздумывал. По его мнению, ничего, если он расскажет старшине о
своих переживаниях после того, как их погрузили на корабль из
купола-захватчика.
- Я очень немногое знаю, но я расскажу, что смогу. Меня забрали в
Биддеруме. Потом я проснулся в железном гробу, после меня взяли под землю,
очень глубоко, и посадили там в камеру на долгое время. С тобой поступали
так же?
- Нет, нас сразу привели в эту загородку. Я сам очень мало помню про
железные гробы, вот только запах пережаренного мяса. А ты больше помнишь?
- Мои воспоминания очень хаотичны, - честно признался Руиз.
Ясные глаза Дольмаэро пристально смотрели Руизу в лицо.
- А что насчет темниц или камер?
- Там был волшебный свет. Одежды там мне не давали, но не было ни
жарко, ни холодно. Почти ничего не происходило.
- А потом тебя привели сюда?
- Да, - ответил Руиз. - У меня сложилось такое впечатление, что
произошли какая-то ошибка. Единственный пленник, кроме меня, которого я
видел в камерах, был фокусник, тот, который исполнял роль Бхаса в пьесе.
Глаза Дольмаэро зажглись интересом.
- Ты видел Мастера Фломеля?
- Его так зовут?
- Да. А как насчет Мастера Кроэля или Мастера Мольнеха? Ты их тоже
видел?
- Нет.
- М-м-м-м... - казалось, Дольмаэро погрузился в свои мысли. Потом он
сказал: - Кое-кто среди старшин считали, что только мастера могут быть
взяты в Землю Вознаграждения, в то время как мы, люд попроще, должны были
жить только в Земле Искупления. Видимо, они не правы. Я не уверен, что эти
сведения обнадеживают.
Последовало продолжительное молчание, пока Руиз приканчивал свой
завтрак. Дольмаэро вздохнул.
- Мне кажется, твоя история длиннее того, что ты мне рассказал, но я
не могу винить тебя за то, что ты держишь свое знание при себе. Мы тебе
пока не дали никаких оснований для доверия, поэтому я благодарю тебя за
твои новости.
Он с усилием встал, постоял с минуту, глядя на Руиза с интересом и
удивлением, и Наконец сказал:
- Твои татуировки мне очень интересны, если только я могу это
заметить, не вызывая в тебе враждебности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49