- А чего ж, опробуй, коли охота, - сказал дедушка и подмигнул нам: ишь, дескать, чего захотел!
Торопун-Карапун поднял меч и махнул им.
- Ох, ты парень-то крепкий! Ну, удивил меня, старика... Ай-яй-яй, вот не думал...
- Дедушка, а мне можно взять его с собой? - спросил Торопун-Карапун. - Хоть здесь поносить.
- А зачем он тебе? - нахмурился дедушка. - Воевать, что ль, собрался?
Торопун-Карапун так махнул мечом, даже ветер поднялся.
- Ишь, озорной! Ты мечом не махай, не игрушка. На войну захотел? А одежа у тебя богатырская есть?
- Негу.
- Ни обутки, ни одетки - ничего у тебя такого нет ни сапожков сафьяновых с серебряными подковками, ни кольчуга, ни шапки собольей. Разве ж так идут на войну?
- А как? - спросил Торопун-Карапун.
- А вот так. Положи-ка меч, да поехали дальше. Ишь чего захотел - на войну!
"На войну", - повторил я про себя и вспомнил...
ПУРГА
Один день остался у нас с Витей до побега на фронт. Меня все еще знобило после похода на рынок, но я молчал - боялся, что Витя не возьмет меня с собой.
Утром мы должны были чистить на кухне картошку. Помню и сейчас на ощупь эту картошку, будто держу ее в руке - грязную, твердую и холодную. Сначала мы полоскали ее в воде, чтоб смыть грязь, осторожно срезали кожуру и опять мыли в воде, а уж потом кидали в котел.
Мы знали, что несколько мешков картошки привезли нам из соседнего колхоза как подарок. Был тогда это очень дорогой подарок.
Пока мы чистили картошку, ребята ушли из столовой. Стало тихо. В кухне переговаривались поварихи. Когда они замолкали, было слышно, как за стенами дышит ветер, метет пурга. А мы с Витей шептались:
- Ну и разгулялась погодка!
- А не заблудимся? Найдем?
- Должны найти, - сказал Витя. - Как выйдем из столовой, свернем с тропы. Справа там березы и большое такое дерево. Дуб. Знаешь?
- Ага.
- Там, за дубом, будет поляна. И посредине две сосны. Они срослись. А внизу кустик бузины. Под ним и стоит этот кожух от мотора. Вся стальная покрышка целехонька. Мотор, видно, вынули, а кожух тут остался. Я его еще прошлой осенью приметил. Только лопату надо.
- А где лопату взять?
- Возле сарая, напротив кухни.
Как потом оказалось, лопата нам очень пригодилась.
Вышли мы из кухни - снежная пурга ослепила нас. Мело сверху и снизу. Только в лесу было потише. Тропинку нашу, протоптанную ребятами, почти занесло. Но мы знали дорогу.
- Смотри, - сказал Витя. - Видишь березы?
Мы свернули с тропинки. Валенки все глубже и глубже проваливались в снег.
- Ничего, - подбадривал меня Витя. - Плюнул на руки - не хватайся за ухи.
И мы шли.
- Вон дуб, - показал Витя.
Дуб мы обошли чуть справа. Перед нами оказалась широкая поляна. Как только мы высунулись из-под защиты деревьев, с ветра точно сорвали намордник. Белый вихрь навалился и подступил к лицу, к горлу, и мы задохнулись.
Лицо сразу заледенело, а снегом по глазам так и секло, так и секло. Витька наклонил голову, запахнулся - у него не было ведь ни одной пуговицы на пальто, все в печке пожег - и пошел первым, а я за ним. И уж не разбираем, как идем. Да где же разобрать? Витя нес пакет за пазухой, а я волочил за собой лопату. Хоть и деревянная, а тяжелая. И снег под рукава забивался, руки мерзли, в валенки снег набился. И уж не знаю, сколько шли, только прошли поляну, а Витя сосен не может узнать. Да как узнаешь? Голову не поднимешь, ветром бьет - пурга какая-то очумелая.
- Вроде они. - И Витя показал на сосны. - Давай попробуем.
Я замахал лопатой: снег, снег, снег, сверху, снизу - кругом! Ох и запомнилась мне эта пурга: дыхнешь - снег лезет в рот.
- Пошли, не здесь! - крикнул Витя. - Не здесь!
Мы побрели, а пурга все трепала нас, точно закрывала ход к тайнику.
- Вот они, голубчики, - показал Витя. - И куст, видишь?
А я ничего не мог увидеть - глаза залепило.
И вдруг он сказал:
- Ты чего так дрожишь? Замерз? Копай! Скорее согреешься.
Снег. Снег. Снег.
Потом копал Витя. Потом снова я.
Снег. Снег. Снег.
Вдруг лопата стукнулась о твердое.
- Ага! - крикнул Витька и валенками начал притаптывать снег.
И показался черный стальной верх. Потом я еще обкопал. Самого мотора не было, только черный стальной кожух, внутри снег набился. Витя выгреб снег руками и положил пакет.
Тут я должен сказать честно: конечно, мы нехорошо поступили. Я даже рассказывать не хотел. Но надо. Если по всей правде, то мы тогда в столовой, когда ребята ушли, сняли со стола и отрезали кусок от клеенки. В этот кусок мы завернули пакет. И спрятали в кожух.
- Лежи здесь тысячу лет. Мы еще сюда придем, - сказал Витя.
* * *
В колонию мы вернулись, когда было совсем темно. Все нужное нам в дорогу мы уже связали, чтобы завтра рано утром уйти на станцию.
Я долго не мог согреться.
- Не закрывайте дверцу печки, - просил я.
А на улице мело, мело. Лицу было жарко. Языки пламени вырывались из печки - запах жара, тяжесть жара. И сквозь этот жар Витькины озабоченные глаза.
- Ты что? - спросил он. - Заболел, да? Заболел?
Он говорил что-то еще, но я не слышал. Лицо его расплывалось, расплывалось. Потом мне показалось, что я остался совсем один...
И тогда пришел ко мне Зеленый Кузнечик. Прыгнул прямо из печки. И он протянул ко мне зеленые лапки, погладил меня и поглядел печальными глазами. И сказал:
"Идем в поле".
"Так там же метет!"
"Нет, там трава, трава, трава... Хочешь, я спою тебе песенку?"
И он запел:
Жил-был кузнечик
В зеленой траве...
"Не хочу. Не пой!"
Кузнечик замолчал. Потом я открыл глаза и опять увидел лицо Виги. Но это уже было где-то в другом месте, стены и потолок были другими.
- Ешь, - говорил Витя.. - Ешь, это яичный порошок.
- Где я?
- Ты в больнице.
Я не мог разговаривать. Мне хотелось только спать, спать.
И потянулись дни.
Однажды я увидел: за окном солнце. Я приподнял голову. Лужайка возле больницы была зеленой. Я медленно, очень медленно поправлялся.
Меня навещали ребята из детской колонии, но Виги среди них уже не было.
ВСТРЕЧА С ДЖИННОМ
Все это я вспомнил, когда мы вместе с дедушкой Усом снова сели в лодку и поплыли дальше по молочной реке. Вдруг за поворотом реки я увидел в белой дымке тумана дворец и огромного джинна.
Сначала я и его принял за дворец. Но две колонны шагнули нам навстречу.
- Ой, матушки! - ахнула Ложка. - Страсть какая!
- Ничего, не бойтесь, - успокоил дедушка Никитушка. - Он большой, да не злой. Я его Мишей зову. - И дедушка подгреб поближе к берегу, положил весло, поднял голову и крикнул: - Здорово, Миша!
- Бу-бу! - послышалось сверху.
- Экскурсию к тебе привел, - прокричал дедушка. - Интересуются дворец посмотреть.
Джинн подогнул нога, сел на землю. Земля всколыхнулась. Лодка наша закачалась, мы чуть не попадали в молочную реку.
- Тише ты брякайся! - заворчал дедушка. - Утопишь зазря.
Мы увидели огромное красное лицо, обвязанное платком.
- Аль заболел, Миша? - забеспокоился дедушка и быстро подгреб к самому берегу.
- Бу-бу-бу! - ответил джинн.
Мы вышли на берег. Дедушка поманил джинна рукой.
- Чего болит-то? Неужто зубы?
Джинн закивал головой.
- Ах ты незадача! Нагнись пониже.
Джинн почти лег на землю.
- Развяжи платок, - командовал дедушка.
Джинн послушно развязал платок.
- Открой рот.
Джинн разинул рот, огромный как ворота. Дедушка заглянул туда. Потом позвал Солдатика.
- Ну-ка, служба, пощупай ружом.
Солдатик забрался к джинну на губу и стал штыком прощупывать зубы.
Джинн все сносил покорно. Но вдруг как взревет! Солдатик повалился на землю. А мы закрыли уши, чтоб не слышать страшного стона. Но когда джинн немножко успокоился, дедушка приказал ему:
- Ну-ка, Миша, достань веревку покрепче.
Только дедушка это сказал, как в руках у джинна оказался огромный канат, такой толстый, что к нему можно было привязать якорь большого корабля.
Дедушка закинул канат за бальной зуб и крепко привязал.
- А теперь, - сказал дедушка, - навали на другой конец такой камень, какой ты поднять не мог бы.
И сразу огромная скала упала рядом с дедушкой и придавила свободный конец каната.
- Ой, бу-бу-у-у! - застонал джинн.
- Терпи, Миша, терпи, - успокаивал дедушка. - Ничего не бойсь, покрикивай... Сейчас причет почитаю - и дернем. - Дедушка отвернулся от нас, зашептал:
Ох-ти, да ох-ти,
Уходи, боль, от Миши в глубокие моря.
Улетай, боль, от Миши под облаки.
Через черную грязь,
Через темный лес.
Потом дедушка сказал Торопуну-Карапуну:
- Стукни, молодец, кулаком по канату.
Джинн зажмурился от страха, зажал голову руками, а Торопун-Карапун размахнулся пошире да как стукнет кулаком по натянутому канату: трах!
- Бу-гу-гу! - взревел джинн.
Мы повалились на землю. Это был такой могучий крик, что даже молочная река вышла из берегов и чуть не затопила нас, а мимо просвистел, как камень, зуб с длинным хвостом. Только это был не хвост, а канат.
- Ловко ты вдарил! - похвалил дедушка ТоропунаКарапуна. - Знатный из тебя получится зубодер.
Джинн еще некоторое время сидел с открытым ртом, а потом сунул туда палец. Нащупал место, где еще минуту назад был больной зуб, пососал, пощелкал языком и вдруг улыбнулся.
- Ну что, Миша, не болит? - спросил дедушка.
Джинн покачал головой, пальцем оттянул нижнюю губу и показал дырку между зубами.
- Булты, булгы, кулбулты, - сказал джинн.
И дедушка нам объяснил:
- Он говорит все теперь сделаю, что пожелаете.
- Бугар мучига! - заревел джинн и показал пальцем на дворец.
- Говорит, может дворец сломать, а новый построить!
Джинн еще шире улыбнулся и покивал головой.
- Зачем ломать? - сказал Торопун-Карапун. - Мы и этот посмотрим.
- Ничто, - махнул рукой дедушка. - Чего жалеть?
Пущай ломает. Работа у него такая. Бывало, утречком плывешь мимо, а он уже по каменьям дворец разбирает. Все раскидает, живо так, хорошо, а едешь обратно, он уж опять на этом месте новый кладет. Скучно ему. А тут вроде время идет. - И дедушка повернулся к джинну, крикнул: - Давай, Миша, ломай его к шуту!
Джинн тотчас вскочил и, наклонившись, побежал на дворец, точно огромный бульдозер: трах!
Зашатался дворец, рухнул прямо на джинна.
ДЖИНН ЛОМАЕТ СТАРЫЙ И СТРОИТ НОВЫЙ ДВОРЕЦ
Рухнул дворец на джинна, полетели камни, крыша, а он даже рукой не заслонился, будто мелким дождичком посыпало. Он радовался, хохотал и кидал камни дворца в самое небо.
- Ишь, - засмеялся дедушка, - каменья только почиркивают.
Не прошло и пяти минут, как джинн разломал дворец, а остатки втоптал в землю. Вытер рукавом пот с лица.
- Молодец, Миша! - похвалил дедушка. - Быстро поломал.
Джинн повернул к нам щербатое, измазанное штукатуркой лицо, проговорил:
- Згучубуру. Бэрчугарачу.
- Миша интересуется, - пояснил дедушка, - какой мы желаем дворец: с пятью фонтанами или одним садом висячим?
Джинн закивал головой и показал руку с растопыренными пальцами.
- Да пускай делает дворец такой, как раньше был, - сказал Торопун-Карапун. Ему было очень жалко разрушенного дворца.
Джинн еще раз кивнул головой - мол, ясно.
И мы с интересом стали ждать, как он станет строить дворец. А джинн, понимая, что за ним наблюдают, выпрямился во весь свой великанский рост, отставил правую ногу и носком башмака, поворачиваясь, как циркуль, начертил круг. Потом он махнул правой рукой и поймал на лету огромную трубу, появившуюся прямо из воздуха. Джинн укрепил трубу посредине круга.
- Для фонтанов и вообще для воды, - пояснил дедушка.
Джинн махнул левой рукой, и в ней появился гигантский кран. Очень ловко джинн приладил кран к трубе.
- Мастеровитый! - похвалил дедушка. - Вишь, голова какая. О-о! Все может, золотые руки у парня!
Между тем джинн неторопливо вышел из круга, махнул двумя руками и поймал нижнюю часть здания, поставил в круг. Затем, идя по кругу и все ускоряя движения, стал ловить не отдельные камни, а целые блоки - то стену с окном, то колонну. На наших глазах поднимался дворец. А джинн бежал все быстрее и быстрее, и только слышно было, как хлопались тяжелые каменные громады. Он уже в вихре кружился вокруг дворца, его уже не стало видно. Казалось, перед нами стремительно, неудержимо вращалось радужное колесо, а посредине, точно цветок, распускался, открывая свои лепестки, голубой дворец с хрустальным куполом.
Никогда не забуду этого прекрасного зрелища.
Постепенно круг как бы стал оседать, вращался все медленнее, и, наконец, возник джинн. Он сделал еще несколько кругов, что-то подправил на крыше, подравнял колонны, сдунул пыль с окон и отошел, чуть покачиваясь. Грудь его высоко вздымалась, и над нами, как ветер, проносилось его дыхание.
- Ай молодец! - похвалила Ложка.
- Ура! - крикнул Торопун-Карапун и захлопал в ладоши, счастливый, как в театре.
- Ура! - подхватили мы.
Джинн прижал руку к сердцу, мол, делал все от души, старался не ударить в грязь лицом. Особо он поклонился Торопуну-Карапуну. Наш капитан так и просиял.
- Ну, Миша, - сказал дедушка, - порадовал гостей.
Джинн поднял правую руку.
ДЖИНН И ТОРОПУН-КАРАПУН ОБМЕНИВАЮТСЯ ПОДАРКАМИ
Джин поднял правую руку, давая понять, что хочет обратиться к нам с речью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16