Правильно всегда говаривал Дил Бронкс: «Ваня, простота – она ведь хуже воровства, погубит она тебя!» Еще через четверть часа он совершенно уверился в мысли, что его провели как ребенка. Встал. И уныло побрел по холодной каменистой пустыне с ее разрушенными от старости горами пригорками. Попадись ему сейчас карлик-крысеныш, он бы его сжег из лучемета. растоптал, в порошок бы стер, а потом оживил бы и ответ заставил держать.
В пустыне, было тихо, и потому Иван невольно вздрогнул, когда откуда-то сзади раздался полушип-полусвист, какой: бывает, если из неисправного баллона вдруг вырывается газ или дыхательная смесь. Иван спрятался за кряжистый выступ, полуразрушенной скалы пригляделся. Из далекого хохгиика-воровки, может, того самого, в который полез обманщик Авварон, а может, из другого, поднималась вверх струя светящегося серебристого газа или просто подкрашенного дыма. Анализаторов у Ивана не было, и он не мог определить на расстоянии, что это. Газ или дьм не растекался клубами по земле, он был явно легче воздуха, и потому поднимался вверх. Но как-то неестественно медленно, нарушая все законы природы.
Опасаться этого призрачного извержения вроде бы не было причины, и Иван вышел из-за выступа, встал в полный роет, созерцая необычную картину. Наверху, начиная с двадцати-тридцати метров от поверхности и выше струя газа начинала расширяться, клубиться, отчего все становилось похожим на гигантский гриб, возникающий после ядерных взрывов. Но взрыва-то не было!
Иван это знал. Бежать? Зачем? От чего?! Иван стоял и смотрел. Сейчас струя и облако рассосутся, газ, вырвавшийся из какого-то подземного объема, смешается с воздухом и все закончится, и опять будет сыро и пусто в мире под двумя лунами.
Но странное клубящееся облако не рассеивалось.
Наоборот, оно стало вдруг принимать совершенно невозможные для облака очертания: вот возник выпуклый нарыв, вырвались по сторонам два цилиндрических шлейфа, заклубилось что-то разлапистое на их концах, а нарыв тем временем превратился в неправильной формы шар, потом элипсоид, потом Иван глазам своим не верил! Гигантский столб-облако медленно и неостановимо превращался в непомерную человеческую фигуру с головой, грудью, разведенными в стороны руками. Все обретало завершенность, зримость вырисовывались черты лица, обозначались пальцы на руках, кривилась улыбка на исполинских губах… Лицо смотрело вниз из-под надвинутого на глаза капюшона, длинные рукава балахона скрывали кисти рук. И все это покачивалось, плыло в черном сумрачном небе, нависало над мертвым миром и стоящим посреди этого мира Иваном.
Длинный вислый нос, выпученные глазища, крючковатые пальцы… Сомнений не оставалось. Иван сжал ложе лучемета. Он не ожидал ничего хорошего от карлика колдуна, который вдруг стал исполином. А это был именно Авварон, увеличившийся в сотни тысяч раз, застилающий четверть неба, нависающий над Иваном серебристо-черной громадиной.
– Да! Это я! – прогрохотало с небес. – Ты угадал!
Стой на месте и не шевелись!
Иван застыл статуей. Он был готов ко всему. Он мог за себя постоять, и его вовсе не пугало газовое облако пусть и чудовищных размеров.
А тем временем огромные скрюченные руки тянулись к нему. Они опускались все ниже и ниже, пальцы слегка подрагивали, будто предвкушая биения жертвы. Страшное испещренное оспинами и морщинами лицо Авварона склонялось над беззащитным землянином. Все это было настолько нереально, сказочно, что Иван не мог сосредоточиться на главном, не мог уловить, откуда придет опасность. Руки? Нет, этими газообразными, почти бесплотными ручищами с ним ничего не сделать, он пройдет сквозь них, не ощутив их прикосновений. Глаза с их гипнотической силой, колдовской властью? Нет! Это глаза фантома, в них нет силы… Чудовище нависало, застилая уже все небо, не давая бежать, искать лазейки. Ощеренный километровый рот грозив призрачными кривыми зубами. Нет! И только когда деваться уже было некуда, Иван заметил небольшую, но очень темную, почти черную дыру под капюшоном, прямо между разросшимися кудлатыми бровями. Из этой дыры исходила непонятная влекущая энергия, она поднимала на землей, тянула, втягивала в дыру. Иван почувствовал, как его ноги отрываются от каменистой поверхности. Уцепиться было не за что. Его затягивало в черную дыру, словно в водоворот.
Огромные расплывчатые пальцы почти касались его тела, черт лица Иван уже не видел – они были слишком велики я слишком близки. А вот дыра обретала совершенно реальные объемы – это был непроницаемый черный колодец. Ивана всасывало в него неудержимо.
Смешно было барахтаться, сопротивляться. Иван лишь придерживал руками меч и лучемет. Он полагался исключительно на случай. Или вообще ни на что. В глазах у него смеркалось. И потому он не увидел того, что было в колодце. Сознание покинуло его раньше.
Часть 3. ЗЛОЙ МОРОК
Трава была пересохшей и местами прелой, она источала сладковатый запах и щекотала лицо. Наверное, там, наверху дул ветер. Иван еще не видел ничего, но он знал, что лежит в траве – густой, дикой траве, какая бывает лишь на лугах да в поймах рек. Все это было ему знакомо. Он только не помнил, когда умудрился заснуть. Они долго говорили со стариком-священником, спорили и соглашались, Иван больше молчал. А с озера веяло прохладой, и все было неплохо… но провал, проклятый провал в памяти! Он вернулся с Гадры нет, с Сельмы? По чему он никак не может вспомнить, где был в последний раз? Сейчас он на Земле, в отпуске, на земелюшке Вологодской, у родного озера. А вот раньше? В голове всплывало непонятное слово Хархаа. Оно перекручивалось и звучало то так, то этак буква «а» то пропадала, то звучала протяжней – и получалось Ха-арха-ан, Хархан-А-а… слово замыкалось в кольцо, теряло начало. Бред! И все же – вот он под сводами, светлыми, высокими, он в Храме, и он слышит доброе напутствие перед дальней тревожной дорогой, его провожают словно на смерть, словно уже отпевают. Нет, не все его так провожают. Под сводами звучит: «Иди! И да будь благословен!» И он уходит.
Он собирается куда-то… Иван приоткрыл один глаз – по широкой и чуть пожелтевшей травинке ползла черная странная букашка с усиками-антеннами. Он что, уже вернулся? Или не улетал никуда?! Чего гадать, надо просто встать, стряхнуть с себя паутину липкого сна, и все сразу вспомнится. Но вставать не хотелось. Хотелось только вытащить из-под бока лучемет, уж больно мешает, ребра занемели. Но лень! Иван все же сунул руку под себя, сдвинул лучемет. И его пронзила ясная до нелепости мысль: а откуда у него тут, на Земле, в травке-муравке, спрашивается, лучемет, десантное боевое оружие?! Он открыл второй глаз, перевернулся на. спину – по небу плыли серые невеселые облака. А где священник? Где береза, под которой он засыпал? Иван приподнялся, сей, упираясь руками в землю. Где озеро?! Что за дела вообще?! Что за шутки?! И где эти самые шутники, что переволокли его, спящего, сюда, под какие-то хлипкие, трясущиеся на ветру осины, к этому вонючему болоту. Иван встал на ноги. С болота и впрямь весло падалью и дрянью. Хорошие дела! А это что? Он в полной растерянности уставился на здоровенный двуручный меч с витой рукоятью и проржавевшим местами лезвием.
Он жив? Разве его не затянуло а колодец?! Все обрушилось на него сразу. Только в этот миг он проснулся по-настоящему. Черт возьми! Это вовсе не Земля! Это треклятая планета Навей! Опять его занесло в лес! Иван подошел к ближайшей осине, потрогал ее руками – настоящая. Нет, это не лес-преддверие, не лес-лабиринт, это совсем другой лес! Ну и ладно, ну и пускай! Он сделал еще два шага и провалился ногой в трясину, еле успел вытащить. Но где этот обманщик? Где он, карлик-исполин?! Бросил его? Сбежал?! Иван был очень зол на Авварона. Хотя понимал рассудком, что злиться на эту нечисть и смешно и глупо.
Голова трещала, раскалывалась. Ноги дрожали. Иван вытащил из клапана шарик стимулятора и проглотил. Не прошло и минуты, как кровь забурлила в жилах, мышцы налились силой, голова прояснилась. Рано, рано отчаиваться! Иван расправил плечи. И дал пробный залп из лучемета. Тот работал нормально, стало быть, никакие переходы и перемещения на него не действуют – уже это хорошо. Но что же это была за дыра, что за колодец? Ах, сколько вопросов! Бесчисленное множество. А вот ответ…
Э-ге-гей! Лю-юди-и!!! – протяжно прокричал Иван в серое небо, заведомо зная, что никто не откликнется.
Не отозвалось даже эхо.
Полдня Иван обходил болото краем и никак не мог выбиться на дорогу. Он почему-то был твердо уверен, что здесь есть дорога или хотя бы тропа, тропиночка, по которой он непременно куда-нибудь доберется. Но вот откуда в этот чертов мир попали простецкие российские осины? Эта мысль не давала покоя Ивану. Он успокаивал себя рассуждением, что, значит, полоса такая, растут осины, почва соответствующая, климат… все это было нелепо, причем туг климат? Вот на Гадре, к примеру, бывает страшно жарко, но ведь там не растут баобабы! Правда, карлик-мошенник говорил что-то путанное про какое-то «пристанище», которое, якобы, частица Земли, а само больше Вселенной или нечто в этом роде, галиматья, бред! Надо просто мириться с реальностью и не рассуждать, не ломать голову, а то свихнуться можно.
Временами болото начинало дышать и чавкать, булькать, пускать пузыри. Водяной балуется, сказали бы на Земле. А тут – какие к дьяволу водяные! Осины сменял сумрачный расхристранный и драный ельник, кое-где торчали обглоданные сосны с пожухлыми редкими кронами.
Начинало темнеть. Подкрадывались сумерки. Иван знал, что в лесу ночь наступает мгновенно, стоит только солнышку уйти за верхушки деревьев, и все. А у него ни прожектора, ни аварийного фонаря – все там, леший ее побери! И где эта преграда теперь. Может, он опять переместился и находится по ту ее сторону. Нет, так можно бродить до Второго Пришествия, до полного умопомешательства!
Далекий полупризрачный огонек промелькнул в пересплетениях ветвей и пропал. Иван насторожился, что там? Болотные гнилушки? Волчий глаз? Жилье? Что бы ни было, а надо брести туда, авось повезет. Он отбросил волосы назад, поправил ремень – и пошел на огонек.
Чутье подсказывало – там можно будет укрыться на ночь. Но чутье могло и обмануть, завести в ловушку.
Болотистая топкая почва хлюпала под ногами – и все же меж стволов бежала тропиночка. Как же так, Иван не мог взять в толк, сосны растут на песке, где повыше, а тут топи, хляби… Ладно! Вот огонек снова мелькнул. И не пропал! Иван зацепил его глазом. И чуть не вприпрыжку бросился вперед.
Посреди леса, на еле приметной полянке стоял домик, развалюха – деревянная убогая избушка, какие Иван видал только на картинках. Заборчик, перекошенный, редкий, ветхий в десяток кривых загогулин, вовсе не преграждал доступа в избушку, сложенную из почерневших от древности бревен… нет, это сама избушка была древней, а складывали ее наверняка из свежесрубленных и душисто пахнущих стволов-бревнышек лет эдак тыщу назад. Вон, островерхая крыша, черная и дырявая, совсем поехала, перекосилась. А окна?! В них не было ни стекол, ни пленки – не окна, а прорубленные в мир дырки. И все же от избушки веяло чем-то родным, теплым. Иван стоял перед покосившейся дверью и не мог решиться, сделать шаг.
Небо почернело. Из-за какого-то неразличимого во тьме облака выплыла ущербная луна-месяц. Была она больше земной раза в два, но точь-в-точь походила на нее. Луна залила избушку призрачным светом, почти свела на нет мерцающий огонек из окошка. Иван про огонек и забыл совсем. Раз там, внутри, горит что-то, значит, там есть кто-то, напрашивался нехитрый вывод. А значит, ломиться не следует, надо по-доброму.
Иван три раза постучал в бревенчатую дверь и спросил вежливо:
– Есть кто живой, отзовись?
Никто не отзывался. Но Иван не спешил.
Он только теперь заметил, что под самой крышей на черном выступе, прикованный к нему ржавой цепью, сидел взлохмаченный и сердитый филин и глядел вниз светящимися желтыми глазами. Филин был какой-то странный – конец крыла у него заканчивался скрюченной мышьей лапкой, а в лапке была зажата палочка, клюка. Кого-то филин напоминал, но Иван не мог понять, кого. Взгляд у ночной птицы был очень умный, человечий взгляд. И это напугало Ивана. Прежде, чем он успел как-то проявить свой испуг или предпринять что-либо, филин вдруг взлетел, выдрав цепь из черного кольца, ухнул глухо три раза, взмахнул крыльями – и улетел в сторону желтой луны, только тень его высветилась черным силуэтом.
Иван выждал немного. И еще постучал.
– Эй, хозяин дома или нет? – снова поинтересовался он.
Что-то загромыхало, заскрипело внутри.
И картавый, противный голосок пробубнил:
– Нету тут никакого хозяина. А ты входи давай, чего ждешь!
Иван распахнул дверь. И ударился головой о притолоку. В сенях было темно и душно. Он еще дважды ударялся – плечом и локтем, сбил что-то большое и пыльное, попал рукой в кадку с водой, ткнулся лицом в пук душистой высушенной травки и только после этого нашел дверцу в горницу, отворил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
В пустыне, было тихо, и потому Иван невольно вздрогнул, когда откуда-то сзади раздался полушип-полусвист, какой: бывает, если из неисправного баллона вдруг вырывается газ или дыхательная смесь. Иван спрятался за кряжистый выступ, полуразрушенной скалы пригляделся. Из далекого хохгиика-воровки, может, того самого, в который полез обманщик Авварон, а может, из другого, поднималась вверх струя светящегося серебристого газа или просто подкрашенного дыма. Анализаторов у Ивана не было, и он не мог определить на расстоянии, что это. Газ или дьм не растекался клубами по земле, он был явно легче воздуха, и потому поднимался вверх. Но как-то неестественно медленно, нарушая все законы природы.
Опасаться этого призрачного извержения вроде бы не было причины, и Иван вышел из-за выступа, встал в полный роет, созерцая необычную картину. Наверху, начиная с двадцати-тридцати метров от поверхности и выше струя газа начинала расширяться, клубиться, отчего все становилось похожим на гигантский гриб, возникающий после ядерных взрывов. Но взрыва-то не было!
Иван это знал. Бежать? Зачем? От чего?! Иван стоял и смотрел. Сейчас струя и облако рассосутся, газ, вырвавшийся из какого-то подземного объема, смешается с воздухом и все закончится, и опять будет сыро и пусто в мире под двумя лунами.
Но странное клубящееся облако не рассеивалось.
Наоборот, оно стало вдруг принимать совершенно невозможные для облака очертания: вот возник выпуклый нарыв, вырвались по сторонам два цилиндрических шлейфа, заклубилось что-то разлапистое на их концах, а нарыв тем временем превратился в неправильной формы шар, потом элипсоид, потом Иван глазам своим не верил! Гигантский столб-облако медленно и неостановимо превращался в непомерную человеческую фигуру с головой, грудью, разведенными в стороны руками. Все обретало завершенность, зримость вырисовывались черты лица, обозначались пальцы на руках, кривилась улыбка на исполинских губах… Лицо смотрело вниз из-под надвинутого на глаза капюшона, длинные рукава балахона скрывали кисти рук. И все это покачивалось, плыло в черном сумрачном небе, нависало над мертвым миром и стоящим посреди этого мира Иваном.
Длинный вислый нос, выпученные глазища, крючковатые пальцы… Сомнений не оставалось. Иван сжал ложе лучемета. Он не ожидал ничего хорошего от карлика колдуна, который вдруг стал исполином. А это был именно Авварон, увеличившийся в сотни тысяч раз, застилающий четверть неба, нависающий над Иваном серебристо-черной громадиной.
– Да! Это я! – прогрохотало с небес. – Ты угадал!
Стой на месте и не шевелись!
Иван застыл статуей. Он был готов ко всему. Он мог за себя постоять, и его вовсе не пугало газовое облако пусть и чудовищных размеров.
А тем временем огромные скрюченные руки тянулись к нему. Они опускались все ниже и ниже, пальцы слегка подрагивали, будто предвкушая биения жертвы. Страшное испещренное оспинами и морщинами лицо Авварона склонялось над беззащитным землянином. Все это было настолько нереально, сказочно, что Иван не мог сосредоточиться на главном, не мог уловить, откуда придет опасность. Руки? Нет, этими газообразными, почти бесплотными ручищами с ним ничего не сделать, он пройдет сквозь них, не ощутив их прикосновений. Глаза с их гипнотической силой, колдовской властью? Нет! Это глаза фантома, в них нет силы… Чудовище нависало, застилая уже все небо, не давая бежать, искать лазейки. Ощеренный километровый рот грозив призрачными кривыми зубами. Нет! И только когда деваться уже было некуда, Иван заметил небольшую, но очень темную, почти черную дыру под капюшоном, прямо между разросшимися кудлатыми бровями. Из этой дыры исходила непонятная влекущая энергия, она поднимала на землей, тянула, втягивала в дыру. Иван почувствовал, как его ноги отрываются от каменистой поверхности. Уцепиться было не за что. Его затягивало в черную дыру, словно в водоворот.
Огромные расплывчатые пальцы почти касались его тела, черт лица Иван уже не видел – они были слишком велики я слишком близки. А вот дыра обретала совершенно реальные объемы – это был непроницаемый черный колодец. Ивана всасывало в него неудержимо.
Смешно было барахтаться, сопротивляться. Иван лишь придерживал руками меч и лучемет. Он полагался исключительно на случай. Или вообще ни на что. В глазах у него смеркалось. И потому он не увидел того, что было в колодце. Сознание покинуло его раньше.
Часть 3. ЗЛОЙ МОРОК
Трава была пересохшей и местами прелой, она источала сладковатый запах и щекотала лицо. Наверное, там, наверху дул ветер. Иван еще не видел ничего, но он знал, что лежит в траве – густой, дикой траве, какая бывает лишь на лугах да в поймах рек. Все это было ему знакомо. Он только не помнил, когда умудрился заснуть. Они долго говорили со стариком-священником, спорили и соглашались, Иван больше молчал. А с озера веяло прохладой, и все было неплохо… но провал, проклятый провал в памяти! Он вернулся с Гадры нет, с Сельмы? По чему он никак не может вспомнить, где был в последний раз? Сейчас он на Земле, в отпуске, на земелюшке Вологодской, у родного озера. А вот раньше? В голове всплывало непонятное слово Хархаа. Оно перекручивалось и звучало то так, то этак буква «а» то пропадала, то звучала протяжней – и получалось Ха-арха-ан, Хархан-А-а… слово замыкалось в кольцо, теряло начало. Бред! И все же – вот он под сводами, светлыми, высокими, он в Храме, и он слышит доброе напутствие перед дальней тревожной дорогой, его провожают словно на смерть, словно уже отпевают. Нет, не все его так провожают. Под сводами звучит: «Иди! И да будь благословен!» И он уходит.
Он собирается куда-то… Иван приоткрыл один глаз – по широкой и чуть пожелтевшей травинке ползла черная странная букашка с усиками-антеннами. Он что, уже вернулся? Или не улетал никуда?! Чего гадать, надо просто встать, стряхнуть с себя паутину липкого сна, и все сразу вспомнится. Но вставать не хотелось. Хотелось только вытащить из-под бока лучемет, уж больно мешает, ребра занемели. Но лень! Иван все же сунул руку под себя, сдвинул лучемет. И его пронзила ясная до нелепости мысль: а откуда у него тут, на Земле, в травке-муравке, спрашивается, лучемет, десантное боевое оружие?! Он открыл второй глаз, перевернулся на. спину – по небу плыли серые невеселые облака. А где священник? Где береза, под которой он засыпал? Иван приподнялся, сей, упираясь руками в землю. Где озеро?! Что за дела вообще?! Что за шутки?! И где эти самые шутники, что переволокли его, спящего, сюда, под какие-то хлипкие, трясущиеся на ветру осины, к этому вонючему болоту. Иван встал на ноги. С болота и впрямь весло падалью и дрянью. Хорошие дела! А это что? Он в полной растерянности уставился на здоровенный двуручный меч с витой рукоятью и проржавевшим местами лезвием.
Он жив? Разве его не затянуло а колодец?! Все обрушилось на него сразу. Только в этот миг он проснулся по-настоящему. Черт возьми! Это вовсе не Земля! Это треклятая планета Навей! Опять его занесло в лес! Иван подошел к ближайшей осине, потрогал ее руками – настоящая. Нет, это не лес-преддверие, не лес-лабиринт, это совсем другой лес! Ну и ладно, ну и пускай! Он сделал еще два шага и провалился ногой в трясину, еле успел вытащить. Но где этот обманщик? Где он, карлик-исполин?! Бросил его? Сбежал?! Иван был очень зол на Авварона. Хотя понимал рассудком, что злиться на эту нечисть и смешно и глупо.
Голова трещала, раскалывалась. Ноги дрожали. Иван вытащил из клапана шарик стимулятора и проглотил. Не прошло и минуты, как кровь забурлила в жилах, мышцы налились силой, голова прояснилась. Рано, рано отчаиваться! Иван расправил плечи. И дал пробный залп из лучемета. Тот работал нормально, стало быть, никакие переходы и перемещения на него не действуют – уже это хорошо. Но что же это была за дыра, что за колодец? Ах, сколько вопросов! Бесчисленное множество. А вот ответ…
Э-ге-гей! Лю-юди-и!!! – протяжно прокричал Иван в серое небо, заведомо зная, что никто не откликнется.
Не отозвалось даже эхо.
Полдня Иван обходил болото краем и никак не мог выбиться на дорогу. Он почему-то был твердо уверен, что здесь есть дорога или хотя бы тропа, тропиночка, по которой он непременно куда-нибудь доберется. Но вот откуда в этот чертов мир попали простецкие российские осины? Эта мысль не давала покоя Ивану. Он успокаивал себя рассуждением, что, значит, полоса такая, растут осины, почва соответствующая, климат… все это было нелепо, причем туг климат? Вот на Гадре, к примеру, бывает страшно жарко, но ведь там не растут баобабы! Правда, карлик-мошенник говорил что-то путанное про какое-то «пристанище», которое, якобы, частица Земли, а само больше Вселенной или нечто в этом роде, галиматья, бред! Надо просто мириться с реальностью и не рассуждать, не ломать голову, а то свихнуться можно.
Временами болото начинало дышать и чавкать, булькать, пускать пузыри. Водяной балуется, сказали бы на Земле. А тут – какие к дьяволу водяные! Осины сменял сумрачный расхристранный и драный ельник, кое-где торчали обглоданные сосны с пожухлыми редкими кронами.
Начинало темнеть. Подкрадывались сумерки. Иван знал, что в лесу ночь наступает мгновенно, стоит только солнышку уйти за верхушки деревьев, и все. А у него ни прожектора, ни аварийного фонаря – все там, леший ее побери! И где эта преграда теперь. Может, он опять переместился и находится по ту ее сторону. Нет, так можно бродить до Второго Пришествия, до полного умопомешательства!
Далекий полупризрачный огонек промелькнул в пересплетениях ветвей и пропал. Иван насторожился, что там? Болотные гнилушки? Волчий глаз? Жилье? Что бы ни было, а надо брести туда, авось повезет. Он отбросил волосы назад, поправил ремень – и пошел на огонек.
Чутье подсказывало – там можно будет укрыться на ночь. Но чутье могло и обмануть, завести в ловушку.
Болотистая топкая почва хлюпала под ногами – и все же меж стволов бежала тропиночка. Как же так, Иван не мог взять в толк, сосны растут на песке, где повыше, а тут топи, хляби… Ладно! Вот огонек снова мелькнул. И не пропал! Иван зацепил его глазом. И чуть не вприпрыжку бросился вперед.
Посреди леса, на еле приметной полянке стоял домик, развалюха – деревянная убогая избушка, какие Иван видал только на картинках. Заборчик, перекошенный, редкий, ветхий в десяток кривых загогулин, вовсе не преграждал доступа в избушку, сложенную из почерневших от древности бревен… нет, это сама избушка была древней, а складывали ее наверняка из свежесрубленных и душисто пахнущих стволов-бревнышек лет эдак тыщу назад. Вон, островерхая крыша, черная и дырявая, совсем поехала, перекосилась. А окна?! В них не было ни стекол, ни пленки – не окна, а прорубленные в мир дырки. И все же от избушки веяло чем-то родным, теплым. Иван стоял перед покосившейся дверью и не мог решиться, сделать шаг.
Небо почернело. Из-за какого-то неразличимого во тьме облака выплыла ущербная луна-месяц. Была она больше земной раза в два, но точь-в-точь походила на нее. Луна залила избушку призрачным светом, почти свела на нет мерцающий огонек из окошка. Иван про огонек и забыл совсем. Раз там, внутри, горит что-то, значит, там есть кто-то, напрашивался нехитрый вывод. А значит, ломиться не следует, надо по-доброму.
Иван три раза постучал в бревенчатую дверь и спросил вежливо:
– Есть кто живой, отзовись?
Никто не отзывался. Но Иван не спешил.
Он только теперь заметил, что под самой крышей на черном выступе, прикованный к нему ржавой цепью, сидел взлохмаченный и сердитый филин и глядел вниз светящимися желтыми глазами. Филин был какой-то странный – конец крыла у него заканчивался скрюченной мышьей лапкой, а в лапке была зажата палочка, клюка. Кого-то филин напоминал, но Иван не мог понять, кого. Взгляд у ночной птицы был очень умный, человечий взгляд. И это напугало Ивана. Прежде, чем он успел как-то проявить свой испуг или предпринять что-либо, филин вдруг взлетел, выдрав цепь из черного кольца, ухнул глухо три раза, взмахнул крыльями – и улетел в сторону желтой луны, только тень его высветилась черным силуэтом.
Иван выждал немного. И еще постучал.
– Эй, хозяин дома или нет? – снова поинтересовался он.
Что-то загромыхало, заскрипело внутри.
И картавый, противный голосок пробубнил:
– Нету тут никакого хозяина. А ты входи давай, чего ждешь!
Иван распахнул дверь. И ударился головой о притолоку. В сенях было темно и душно. Он еще дважды ударялся – плечом и локтем, сбил что-то большое и пыльное, попал рукой в кадку с водой, ткнулся лицом в пук душистой высушенной травки и только после этого нашел дверцу в горницу, отворил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25