Но неслышимый зов прозвучал в голове в третий раз:
«пойдем!»
Это был шлюз! Чужая память все помнила. А значит, помнил и Иван. Шлюз! Возле каждого… почти каждого шлюза свой страж. Да, карлик-крысеныш, морщинистый гном несомненно был стражем шлюза! Иван встал на колени. Заглянул в дупло. Темно, сыро – опасности индикатор не показывал. Пальнуть бы внутрь пару раз из лучемета, подумалось Ивану. Но нет! Нельзя! Он согнулся в три погибели. И полез в черную дыру.
Запах плесени сразу ударил в нос. Откуда он в старом гнилом дупле? Иван включил контактные линзы ночного видения… и ничего не увидел. Или проклятые линзы вдруг вышли из строя… или… Он ничего не понимал. Но глаза потихоньку привыкали к темноте.
Первые три шага Иван сделал на ощупь, вытянув вперед левую руку, в правой сжимая наизготовку лучемет.
Индикатор тлел зеленым светляком Плесень! Да, вовсю несло плесенью.
Иван стал различать отвесные стены, ровный твердый пол, усеянный шуршащей шелухой. Как-то все это не вязалось с внутренностями дерева, пусть оно хоть живое, хоть неживое. Темная даже во тьме карликовая тень таяла где-то впереди, ускользала. Смутное подозрение охватило Ивана столь внезапно, что он вздрогнул, мороз пробежал по спине. Медленно, боясь сделать резкое движение, он повернул голову назад. Там была темнота, точно такая же как и впереди, как и с боков. Иван вернулся на три шага, опустился на колени. Никакого выхода, никакого отверстия не было! Он провел рукой по гладкой холодной поверхности. И вдруг понял – это камень, сырой заплесневевший от старости и сырости камень. Он поднялся, не отрывая ладони от камня, ощупывая его, ища трещинки или выбоины. Но ничего такого не было и в помине. Это был не просто камень. Это была стена!
Молотом ударила мысль: шлюз! Он вошел в шлюз!
Он не в дупле, и не в лесу, он совсем в другом месте. Иван задрал голову вверх. На лицо упала холодная капелька. Откуда? Сейчас Иван кое-что различал – стена уходила ввысь. А с обеих сторон были еще стены – ровные, гладкие, явно не похожие на внутренности простой пещеры. Это были рукотворные стены. Они замшели, заплесневели, но было ясно, что их сотворила рука человека.
Иван поперхнулся. Человека?! Не надо спешить с выводами.
«Пойдем!» – кольнуло в мозг.
И он пошел.
Пошел в темноту и неизвестность. Пошел на призрачный зов, не понимая ничего, но приготовившись ко всему. Кем или чем был корявый морщинистый карлик – галлюцинацией, наваждением? А может, это абориген, местный житель, туземец? Тогда почему он пропадает, когда нажмешь на глазное яблоко? Ведь это испытанный способ, которым можно отличить реальность от миража…
Нет, тут что-то другое.
Иван шел медленно, озираясь, выставив вперед руку, хотя особой нужды в этом уже не было – с каждым десятком шагов становилось светлее. Правда, свет был каким-то зыбким, мигающим, словно где-то далеко или высоко горели свечи на ветру. Только какие тут, в чуждом мире, свечи!
Пол шел под уклон и был он таким же холодным каменным заплесневелым как и стены. Местами из черных извивистых трещин торчали грибы-поганки на тонких немощных ножках. Грибы эти чуть светились. Но основной свет шел не от них. Иван почти неотрывно следил за показаниями индикатора опасности и анализатора – оба прибора молчали. Нет, здесь надо было больше полагаться на собственное чутье.
Впереди то появлялась, то исчезала в неровном свете карликовая тень. Иван шел следом, да и куда еще он мог идти в этом узком каменном, вытянутом в неизвестность мешке. Он уверял сам себя, что карлик – наведенный фантом, а следовательно, он сам обнаружен, его «ведут», он «под колпаком». Ощущение было не из приятных, но куда деваться! Ивану хотелось выругаться вслух и выкрикнуть в сумеречный туман: «Эй, вы! Выходите! Покажитесь, мать вашу! Хватит уже в прятки играть! Уж коли обнаружили лазутчика, выследили, так и берите, чего выжидаете?!» Но он знал, что криками и воплями не поможешь. Терпение, и только терпение!
Уклон становился все круче, пока не перешел сначала в пологие и достаточно ровные ступени, а потом и в крутые, кривые, разбитые. Карлик-фантом вел его вниз. Но куда? И как все это совместить с безразмерным живым брюхом, занимавшим, казалось, все недра планеты? Где теперь это брюхо? Может, оно за тыщу парсеков отсюда… Иван поймал себя на странной, непонятной ему самому мысли – почему за тысячу парсеков? ну почему? и откуда это уверенное, но какое-то подсознательное знание о шлюзах?! Ведь нигде ему никакие «шлюзы» отродясь не встретились: ни на Гадре, ни на Гиргее, ни на планете У, ни в Осевом пространстве… непостижимо! Они отняли у него что-то! Отняли очень важное и нужное именно здесь, именно теперь. Ну ничего, он еще вернется! Он вернется вопреки здравому смыслу и логике, вопреки всем законам жизни и смерти, он вырвется из проклятого мира планеты Навей… и тогда…
Приглушенный шум за спиной прервал размышления Ивана. Но он не обернулся, не сбавил шага, он знал – нельзя выдавать себя, реакция не подведет, он успеет собраться… Не успел! Первый удар обрушился на плечо – что-то тяжелое блестящее выбило сноп искр из обшивки скафандра, соскользнуло и опять взлетело вверх. Второго удара не было. Иван успел перехватить мертвой хваткой кисть нападавшего, рванул на себя – захрустели переломанные кости, что-то огромное черное с горящими желтыми зрачками повалилось на сырой пол, глухо рыча, роняя пену из пасти. Иван не смотрел вниз. Он держал в правой руке трофей – огромный тяжелый двуручный меч. Таким можно было запросто отмахнуть голову жеребцу-двухлетке или уготавру с Двойного Циклора. Меч был явно старинной, ручной работы – такой заслуживал особого внимания. Но рассмотреть антикварную вещь не дали. Дюжина черных расплывчатых теней медленно выбралась из кромешной тьмы в полумрак и неотвратимо надвигалась на Ивана полукольцом.
В лапе у каждой тени сумрачно посверкивало тяжелое железное оружие, заслуживающее не меньшего интереса, чем двуручный меч.
– Угхр-р-р-ыыыы-и… – прохрипело снизу, и что-то мохнатое ткнулось в колено Ивану.
Он не взглянул вниз, некогда было. Выверенным движением Иван опустил ногу в кованном шипоребристом сапоге скафа на хребет поверженному противнику – и после того, как тот не понял «намека» и попытался было дернуться, резко нажал, с вывертом и растяжкой. Хребет затрещал, хрипы смолкли, под сапогом стало сыро и скользко.
Левая рука машинально вскинула лучемет, оставалось нажать на поблескивающий металлом спусковой крюк – и эта мохнатая свора… Нет, это не свора! Иван все прекрасно понимал. Животные не бьются мечами и боевыми топорами. Это люди! Он пристально всмотрелся, пытаясь в зарослях шерсти, спутанных волос различить лица. Не различил. Только злые огоньки глаз горели в полумраке. Тьфу! Какие это люди! Тринадцать против одного, не пытаясь понять, кто он, зачем он здесь?! Иван в таких случаях не любил миндальничать. Он прекрасно знал, что рассуждать о гуманизме и непротивлении можно очень долго, страстно и мудро, но лишь в удобном мягком кресле. Поглядел бы он, как повели бы себя все эти умники-гуманисты в гадрианских джунглях, в компании звероноидов, или, к примеру, вот тут! Все это прокрутилось в его мозгу за долю секунды, за тот миг, пока палец, на спусковом крюке застыл, готовый для движения и в одну, и в другую сторону. Нет, он будет драться с ними их оружием! Лучемет покорно скользнул в заспинный клапан-чехол скафандра, еле слышно щелкнули фиксаторы.
– Ну, гостеприимные хозяева, давай, налетай! – бросил он мохнатым беззлобно, еще раз вскинул меч в руке, взмахнул им приглашающе, выделывая в сыром воздухе тройную рассекающе-обманную спиралепетлю. За последние годы он начал понемногу забывать спепприемы боевого фехтования. Вот он и представился прекрасный случай обновить навыки.
Иван еле успел пригнуться – сверкающая молния пронеслась над головой. Что за дьявол! Это напали сзади.
Но почему он ничего не чувствовал?! Почему молчат индикаторы! Где выработанное годами седьмое чувство – чувство опасности, никогда не подводившее его в сложных ситуациях?!
Иван одним ударом перерубил ноги напавшему сзади – тяжеленное мясистое тело рухнуло в плесень и сырость, скрючилось. Но теперь обстановка прояснялась – позади было еще одно полукольцо, и снова дюжина! Они окружили его. Заманили и окружили! Ну братья-гуманоиды, держитесь!
– Может, поболтаем для начала?! – выкрикнул Иван весело, вовсе не надеясь, что местные его поймут. – Что ж вы, ребята, не слыхали, как контакты положено наводить?! Эх, вы – чучела гороховые!
Он не сомневался в своей победе. И дело вовсе не в том, что он в непробиваемом скафе, и не в том, что он знает приемы кругового боя, которые им, судя по всему, незнакомы. Дело в другом – ему надо выжить, надо сохранить себя для более важной встречи. И потому – только наверняка, только!
Выжидать – дело гиблое. Иван разогнулся и в один прыжок преодолел расстояние, разделявшее его с задними мохначами. Те и испугаться толком не успели, – блистательное «северное сияние» гирляндой сполохов вспыхнуло во тьме, будто не один меч был в руке нападавшего, а тысяча. И полетели в стены, к потолку, наземь тяжеленные боевые топоры, кистени, мечи, пики с иззубренными концами. Лишь брошенная чьей-то меткой рукой-лапой тяжелая цепь звякнула по обшивке, захлестнула ногу ниже колена. Иван даже нагибаться не стал.
Следующей серией ударов он уложил всю дюжину в плесень. Он бил только голоменью меча, плашмя, но бил на совесть, не щадя отвыкшей от рукояти кисти. Он уже чувствовал – сзади вот-вот огреют, не дай Бог попадут по незащищенной голове, не дай Бог! ведь они его щадить да жалеть не станут, не для того заманивали. Впрочем, заманивали не они. Они только исполнители.
– Ну, получай, шустряк! – выкрикнул он, резко разворачиваясь и с лету отрубая мохначу-наглецу мохнатую кисть вместе с зажатым в ней топором-секирой. Кровь брызнула в лицо – Иван еле успел увернуться.
«Китайским веером» он уложил шестерых, рукоятью сбил с ног седьмого. И замер. Оставшиеся пятеро шли на него стеной. Сзади подползали еще трое. Они, видно, не чувствовали боли, не боялись. Инстинкт самосохранения у них, что ли, выдохся? – подумалось Ивану. – А может, это… роботы или зомби?! Неважно! Какое это имеет значение сейчас! Он бросил меч под ноги. Потер руки, не снимая тонких сенсорноактивных перчаток. Сосредоточился. Собрал волю в кулак. И мысленно приказал пятерым мохнатым бойцам остановиться – он внушал не словесным приказом, который мог бы подействовать на землянина, нет, он навел на всех пятерых усиленный гипнообраз бушующего пламени на том самом месте, где стоял. Это должно было подействовать на любое существо, не желающее бесцельно погибнуть…
Не подействовало! Мохначи приближались. Они даже на миг не приостановились, не вздрогнули… Иван опешил. У существ такого порядка, даже если они полуразумные или псевдоразумные, нервная система должна принимать гипнообразы, должна давать сигнал в мозг!
Что-то тут не то! Он потянулся рукой к глазу. Но остановил движение на полпути. Надо бьло обороняться – рядом с ухом просвистело резное лезвие обоюдоострой секиры-алебарды – и где они только набрали всего этого?!
– Ну, держись, друга любезные!
Иван ребром ладони перешиб древко секиры и, не теряя размаха, саданул в мохнатую морду – кулак погрузился в вязкую мякоть. Вторым ударом, прямиком в грудь, Иван сбил нападавшего с ног, вспрыгнул на него, ломая шейные позвонки.
Оставалось четверо спереди и трое полуживых сзади.
Одному Иван выбил коленную чашечку. Но тот не упал.
Пришлось бить ногой в горло. Другого он опрокинул мастерским классическим ударом в подбородок. От осознания, что кто-то неведомый, из местных властителей, наблюдает откуда-то из безопасного места за всей этой потасовкой, у Ивана комок к горлу подкатывал, ему становилось тошно и хотелось остановиться, завопить во всю глотку: «Вы что, олухи чертовы, совсем охренели тут! Кто так встречает гостей! Хватит! Хватит, мать вашу инопланетную!!!» Но вместо этого приходилось вовсю дубасить мохнатых тварей. Двух оставшихся Иван вывел из строя надолго, он сразу это определил, удары были полусмертельными, запрещенными (но разрешенными, когда деваться некуда!) Все, хватит!
Он устал и даже взмок, несмотря на то, что «малый мозг» скафа поддерживал меняющийся в зависимости от состояния организма микроклимат – тело не должно было ни перегреваться, ни переохлаждаться. Троих ползущих Иван добивать не стал. Он ухватил их за задние лапы, бросил в основую кучу поверженных. Потом огляделся. И поочередно перебросал в общую «братскую» кучу и всех остальных. Пускай наблюдатели поглядят да потешатся!
Встал, опустил руки. Он устал. И ему порядком все надоело. И где этот хмырь-карлик?! Где этот морщинистый лилипут-крысеныш?! Заманил, гад, на верную смерть, а сам свалил, смылся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25