Программа внеземной медицины была вовсе не секретной. Все знали,
что в Тонке работают над подготовкой астронавтов к жизни на Марсе.
Секретом было то, как их готовят: сам монстр. Если бы Торравэй
сболтнул лишнее, он рисковал бы и свободой, и работой. А свою работу
Роджер любил. Работа позволяла ему содержать свою красавицу жену и
ее фарфоровый магазинчик. Благодаря своей работе он был уверен, что
сделанное им останется в памяти людей. Кроме того, работа давала ему
возможность бывать в интересных местах. В бытность свою астронавтом
Роджеру, правда, приходилось бывать в местах еще более интересных,
но увы, находившихся в космическом пространстве, а потому несколько
безлюдных. Куда больше ему нравились такие местечки, куда
____________________
1 VIP, Very Important Person - Оччень важная персона (англ.) (прим.
перев.)
приходилось добираться не ракетой, а частным самолетом, где его
встречали льстивые дипломаты и потрясающие женщины в вечерних
нарядах. Конечно, нужно было помнить и о монстре, но это не очень
беспокоило Роджера. Не очень.
Они пролетели реку Симаррон, даже не реку, а ржавое русло, которое
станет рекой, только когда пройдет дождь, отклонили сопла до
вертикали, сбросили газ и мягко приземлились.
- Спасибо, - бросил пилоту Роджер и пошел в роскошный салон за
своим багажом.
На этот раз, прежде чем вернуться в Оклахому, он заглянул в Бейрут,
Рим, Севилью и Саскатун, одно жарче другого. Поскольку их ждали на
торжественной встрече с президентом, Дори встретила его в мотеле
аэропорта. Она принесла костюм, и он тут же принялся переодеваться.
Роджер был рад вернуться домой, рад вернуться к сотворению монстров
и к жене. Выходя из душа, он ощутил быстрый, могучий всплеск
желания. В голове у Роджера тикал хронометр, отмеряющий минуты
личного времени, и ему не требовалось смотреть на часы, чтобы знать:
время еще есть. Ничего страшного, если они опоздают на пару минут.
Но в кресле, где он ее оставил, Дори не было. Телевизор работал, в
пепельнице дотлевала сигарета, а ее не было. Опоясавшись полотенцем,
Роджер уселся на кровать, и сидел так, пока хронометр не подсказал
ему: оставшегося времени уже ни на что не хватит. Тогда он встал и
начал одеваться. Дори постучала в дверь, когда он завязывал галстук.
- Извини, - улыбнулась она, когда он открыл. - Не могла найти
автомат с кока-колой. Одна мне, другая тебе.
Дори была почти такой же высокой, как и Роджер, зеленоглазой от
природы и брюнеткой по желанию. Она вытащила из сумочки щетку,
обмахнула плечи и рукава его пиджака, потом чокнулась с ним банками
и сделала глоток.
- Нам пора. Выглядишь, как под венец.
- А под одеяло? - ответил он, обняв ее за плечи.
- Я только что накрасилась, - увернулась она, подставив щеку. -
Очень приятно, что сеньориты оставили кое-что и для меня.
Роджер добродушно усмехнулся. Это была их общая шутка - что он в
каждом городе спит с какой-нибудь девушкой. Ему нравились эти шутки.
В жизни было не так. Пару раз он пытался испробовать свои силы в
прелюбодеянии, и это принесло больше огорчений и хлопот, чем
радости. Однако ему нравилось думать о себе, как о мужчине, жене
которого приходится беспокоиться, что на ее мужа заглядываются
другие женщины.
- Не станем заставлять президента ждать, - сказал он. - Выводи
машину, а я рассчитаюсь за номер.
Действительно, ждать президента они не заставили: пришлось
вытерпеть два часа с лишним, прежде чем они вообще его увидели.
Роджер был знаком с обычной процедурой проверки службы
безопасности, ему уже приходилось с этим сталкиваться. Двести
процентов всех мыслимых и немыслимых средств предосторожности перед
возможными покушениями использовал не только президент Соединенных
Штатов. Перед приемом у Папы Роджера просвечивали целый день, и то в
течение всей краткой аудиенции у него за плечами стоял швейцарец с
береттой в руках.
На встречу собралась половина шишек со всего института. Вылизанный
до блеска ради такого случая клуб ученых стал неузнаваем, приятная
атмосфера кофейни улетучилась. Куда-то попрятали грифельные доски и
салфетки, на которых чиркали все, кому не лень. По углам стояли
ширмы, и шторы на соседних окнах были предусмотрительно задернуты.
Для личного досмотра, понял Роджер. После этого их ждет беседа с
психоаналитиками. И уж только потом, если пройдут все, и ни на чьей
шляпной булавке не обнаружится смертоносного яда, а в чьих-нибудь
мозгах - маниакальной страсти к убийству, их проведут в аудиторию,
где к ним, наконец, присоединится сам президент.
В процессе обыскивания, ощупывания, металлоискания и проверки
документов принимали участие четверо агентов службы безопасности,
хотя непосредственно проверкой занимались лишь двое. Оставшиеся двое
стояли рядом, вероятно, готовые в случае надобности открыть огонь.
Женский персонал службы безопасности (так называемые секретарши,
хотя было видно, что и они вооружены) обыскивал жену и Кэтлин Даути.
Женщин обыскивали за ширмой. Ширма доходила только до плеч, и на
лице своей жены Роджер читал каждое прикосновение нащупывающих,
зондирующих ладоней. Дори не любила, когда к ней прикасались
посторонние. Кажется, иногда она вообще не любила, когда к ней
прикасались, и уж в особенности посторонние.
Когда подошла его очередь, Роджер понял, почему у его жены в глазах
была такая ледяная ярость. Они были невероятно дотошными. Ему
заглянули подмышки. Расстегнули пояс и въехали пальцем в задницу.
Покрутили яйца. Вынули все из карманов, вытряхнули носовой платок и
молниеносно сложили его обратно, аккуратнее, чем был. Пряжку пояса и
браслет часов изучили под лупой.
Каждый проходил такую же процедуру, даже директор, с добродушным
смирением усмехавшийся, пока чужие пальцы старательно прочесывали
густую растительность у него подмышками. Единственным исключением
стал Дон Кайман, который, принимая во внимание официальный характер
встречи, надел сутану. После короткого совещания шепотом его вывели
раздеваться в соседнюю комнату.
- Прошу прощения, святой отец, - заметил один из телохранителей, -
сами понимаете.
Дон пожал плечами, вышел с ними, и вскоре вернулся, заметно
раздраженный. Роджер начинал разделять его чувства. Они поступили бы
гораздо умнее, отправляя людей к психачам сразу по окончании
осмотра. В конце концов, психачи были первоклассные, и их время
стоило кучи денег. Однако у службы безопасности была своя система.
Только после того, как всех осмотрели, в комнатки машинисток,
специально освобожденные для работы психоаналитиков, провели первую
тройку.
Психоаналитик Роджера был негром (на самом деле его кожа была цвета
кофе со сливками, причем сливки преобладали, так что негром его
можно было назвать только из вежливости). Они уселись в кресла с
прямыми спинками, почти что нос к носу - их колени разделяло не
больше сорока сантиметров.
- Я постараюсь, чтобы было как можно короче и безболезненнее, -
начал психоаналитик. - Ваши родители еще живы?
- Нет, оба умерли. Отец два года назад, а мать - еще когда я
учился.
- Чем занимался ваш отец?
- Сдавал напрокат рыбацкие лодки во Флориде.
Половину сознания Роджера заняло отцовское предприятие по прокату в
Ки Ларго; вторая половина, как обычно, была занята непрерывным
самоконтролем. Достаточно ли он проявляет раздражение этими
расспросами? Достаточно ли свободно держится? Не слишком ли
свободно?
- Я видел вашу жену, - продолжал психоаналитик. - Очень сексуальная
женщина. Вы не возражаете, что я так говорю?
- Ничего, - ощетинился Роджер.
- Некоторым белым пришлось бы не по вкусу услышать такое от меня.
Что вы об этом думаете?
- Я знаю, что она сексуальная, - отрезал Роджер. - Потому я на ней
и женился.
- Вы не возражали бы, если бы я зашел немного дальше и спросил бы,
как она в постели?
- Нет, конечно, нет... Да, черт побери. Да, возражал бы. - сердито
ответил Роджер. - Думаю, так же, как и любая другая. После
нескольких лет брака.
Психоаналитик откинулся, задумчиво глядя на него.
- В вашем случае, доктор Торравэй, - заметил он, - эта беседа
вообще чистая формальность. Последние семь лет на каждом квартальном
осмотре вы идеально укладываетесь в норму. У вас совершенно чистое
досье, никакой повышенной возбудимости или неуравновешенности.
Позвольте задать вам последний вопрос - перед встречей с президентом
вы не чувствуете себя несколько стесненно?
- Может быть, немного ошеломленно, - ответил Роджер, переключаясь
на новую тему.
- Это вполне естественно. Вы голосовали за Дэша?
- Конечно... Эй, минуточку! Это не ваше дело!
- Согласен, доктор Торравэй. Можете вернуться в зал.
Ему не дали вернуться в тот же зал, а провели в другой конференц-
зал, поменьше. Почти сразу же к нему присоединилась Кэтлин Даути.
Они работали вместе уже два с половиной года, но она все еще
относилась к нему строго официально.
- Кажется, мы прошли, мистер доктор полковник Торравэй, - заметила
она, как обычно, глядя куда-то мимо него, заслонив лицо сигаретой. -
О, а вот и выпивка.
С этими словами она указала ему за спину.
Там стоял официант в ливрее - нет, поправил себя Роджер, агент
службы безопасности, одетый официантом - и с подносом. Роджер взял
виски с содой, а знаменитая протезистка - маленький стаканчик сухого
шерри.
- Только непременно выпейте все, - пробурчала она себе под нос. -
По-моему, они что-то туда подмешивают.
- Что именно?
- Успокоительное. Если не выпить до дна, за спиной поставят
вооруженного охранника.
Роджер опрокинул виски залпом, чтобы успокоить ее. Как, интересно,
такой человек, как она, с ее-то мнительностью и страхами, так быстро
прошел психологическую проверку? Пять минут наедине с психиатром
разбудили в Роджере склонность к самоанализу, и каким-то уголком
мозга он анализировал вовсю. Почему в присутствии этой женщины он
чувствует себя неловко? Вряд ли дело только в ее бесконечном
ворчании. Уж не потому ли, что она так восхищается его храбростью?
Как-то он попытался объяснить ей, что работа астронавта уже не
требует особенной храбрости, не больше, чем пилотировать самолет, и
уж наверное меньше, чем водить такси. Конечно, как дублеру Человека
Плюс, ему грозила вполне реальная опасность. Но только, если все
дублеры, стоящие перед ним, выйдут из очереди, а о такой ничтожной
вероятности не стоит и беспокоиться. Тем не менее она продолжала
относиться к нему с глубочайшим уважением, иногда смахивавшим на
почитание, а иногда - на жалость.
Прочими частями своего сознания Роджер, как обычно, ждал жену.
Наконец она появилась, злющая и встрепанная - по ее меркам. Волосы,
которые она старательно, в течение часа, укладывала, теперь были
распущены и ниспадали до самой талии великолепным, жизнерадостным
каскадом черни. Сейчас она походила на Алису с картинок Тенниеля,
если бы Тенниель в то время работал для "Плейбоя". Роджер поспешил
утешить ее, и так увлекся этим занятием, что был застигнут врасплох,
когда вокруг неожиданно зашевелились, и чей-то голос не очень громко
и не очень торжественно объявил:
- Леди и джентльмены. Президент Соединенных Штатов.
Фитц Джеймс Дешатен вошел в зал, расточая улыбки и дружелюбно кивая
налево и направо. Он выглядел точь-в-точь, как по телевизору,
правда, чуточку ниже. Сотрудники без команды выстроились полукругом,
и президент начал обход. Шедший рядом директор представлял каждого,
а президент пожимал руку. Информировали Дешатена отлично. Он
пользовался старым наполеоновским фокусом - запоминал несколько
фактов, связанных с каждой фамилией, и в нужный момент вставлял что-
нибудь подходящее, словно близко знал этого человека. Для Кэтлин
Даути это было: "Я рад, что здесь находится хоть один ирландец,
доктор Даути", для Роджера - "Кажется, мы уже встречались, полковник
Торравэй. После той знаменитой истории с русскими. Сейчас, сейчас,
если не ошибаюсь, это было семь лет назад, когда я был председателем
сенатской комиссии. Может быть, вы помните?". Конечно, Роджер помнил
- и почувствовал себя польщенным, хоть и понимал, что президент
вспомнил об этом специально, чтобы польстить ему. Дори президент
выдал: "О Боже, миссис Торравэй, почему такая прелестная женщина
губит свою молодость рядом с одним из этих сухарей-всезнаек?"
Услышав это, Роджер слегка оцепенел. Дело даже не в том, что его так
назвали, просто это был один из тех бессмысленных комплиментов,
которых Дори терпеть не могла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35