Похоже, на это они и рассчитывали.
Невеселая вышла шутка – и все же Хэсситай мрачно усмехнулся в ответ. А потом, к изумлению Хэйтана, закинул голову вверх и в голос расхохотался.
Хэйтану и на миг не пришло на ум, что Хэсситай рехнулся. Не было в его смехе безумия – только горделивый в своей дерзости вызов, ярость бойца и сила… безудержная сила!
– Наверх! – крикнул Хэсситай, и Хэйтан подчинился. Нападающие ничего не поняли – они лишь заметили, что натиск начал ослабевать, и принялись теснить своих жертв к вершине холма с удвоенным упорством. Впрочем, их и винить не в чем: Хэйтан тоже ничего не понял, хоть и выполнил приказ ученика.
– Что на тебя нашло? – взмолился он, когда ревущее пламя жарко дохнуло ему в спину. Он медлил; медлили и убийцы, не зная, что предпочтут преследуемые – броситься в огонь или рвануться вниз по склону на обнаженные мечи.
Хэсситай посмотрел на толпу убийц и оскорбительно засмеялся. Хэйтан почувствовал, что его забирает за живое. Только благополучные баловни судьбы избирают смерть предметом своих шуток. Те, кто живет со смертью бок о бок в такой тесноте, что не раз говорил ей “а ну-ка подвинься”, к подобному веселью не склонны. Воин не боится смерти, но и не смеется над ней: слишком уж часто он ее видел. Хэйтан не ожидал от Хэсситая столь неуместного веселья, и его покоробило. Да, Хэсситай всегда был готов смеяться над чем угодно… но неужто он настолько утратил чувство меры и пристойности?
– Опять ты за свое? – рассвирепел Хэйтан. – Нашел время! Да Боги, на землю с небес глядя, слезы проливают с горя, а ему хиханьки!
– Ты полагаешь? – ухмыльнулся Хэсситай. – А по-моему, так они просто животики со смеху надрывают.
Он метнул в толпу убийц уже ненужный ему меч, свистнул коротко и переливчато и втолкнул оцепеневшего от ужаса Хэйтана прямо в горящий дом.
Глава 11
В доме было тихо и прохладно. Ветер задувал в открытые окна и развевал языки пламени, словно шелковые занавеси.
– Сквозит, – озабоченно заметил Хэсситай. – Пожалуй, закрою я все-таки окно.
Он широким шагом пересек комнату, подошел к окну, снова громко свистнул и захлопнул ставни.
– Пить хочешь? – обернулся он к Хэйтану. – Я вот хочу. В горле пересохло.
Он потянулся, небрежно оторвал кусок огня, скомкал его и бросил в очаг.
– Присаживайся, – пригласил он. – Сейчас мальчики воды принесут, котелок вскипятят, я нам шелкоцветку заварю.
– А… они придут? – тяжело ворочая языком, осведомился Хэйтан. Дом, который горит – и все же не сгорает, превосходил его разумение… но мальчики – это нечто привычное… нечто из того мира, где нет и не может быть ничего невероятного – разве что смерть от старости…
– Придут, конечно, – ухмыльнулся Хэсситай. – Что они, дураки, что ли – вдвоем на толпу переть? Да и сигнал я им подал… не могут не прийти, – уверенно заключил он.
– А не побоятся? – Глупый вопрос… но попробуйте придумать что-нибудь поумнее в подобную минуту.
– Ого, – хмыкнул Хэсситай, – ты еще Аканэ толком не знаешь. Этот упрямец не то что огня – моей трепки не побоится.
Соломенная кровля сияла так неистово, что Хэйтан сомкнул веки. И снова взметнул ресницы, когда золотая, как солома, стена пламени расступилась, и мальчики вошли в дом. Младший нес котелок с водой, старший все еще держал на изготовку пылающий деревянный меч – по всей видимости, именно им он и воспользовался, за неимением факела.
– Дай сюда, – потребовал Хэсситай.
Мальчик замешкался, и Хэсситай отобрал у него меч. В руках Хэсситая клинок сразу же погас. Он ничуточки не обгорел. Мальчиков это отчего-то ничуть не удивило, а Хэйтан хотя и навидался больше чудес, чем за всю свою минувшую жизнь, но выпучил глаза с таким удивлением, что Хэсситай снова рассмеялся.
– Я же говорил, что это смешно, – мягко напомнил он. Хэйтан в изнеможении опустился на пол. Губы Хэсситая были плотно сомкнуты – а Хэйтану казалось, что его смех все еще звучит, перекатываясь вдали тяжелым эхом, и притом не затихает, а лишь набирает силу.
* * *
– Извольте полюбоваться, ваше величество. – Хасами почтительно протянул королю шерл.
Сакуран близоруко прищурился.
– Ты бы мне еще предложил полюбоваться, как у тебя под мышкой блохи дерутся! – недовольно протянул он. – Можно подумать, я тут что-то разглядеть способен.
Он потер виски. Хасами поежился: вопреки обыкновению, король был трезв и страдал от невыносимого похмелья. А ведь когда у короля голова болит, подданный ее может запросто лишиться. Да вдобавок у его величества наверняка все в глазах двоится… как бы не решил еще что придворный маг, предлагая ему заглянуть в маленький талисман, просто-напросто над ним потешается втихую…
– Ты что, издеваешься? – капризно просипел Сакуран.
– Разве я посмел бы, ваше величество? Вы соизволили меня неправильно понять, – торопливо добавил Хасами, видя, как исказилось лицо короля. – Я ведь не предлагаю вам заглянуть в этот камень…
Бормоча извинения, Хасами успел углядеть подходящее зеркало. Он стиснул шерл в руке и аккуратно обвел им зеркало – сначала по внешнему краю оправы, потом по внутреннему.
– Соблаговолите взглянуть, – тоном глубочайшего почтения произнес Хасами.
– Вот так бы сразу и говорил, болван! – Король болезненно поморщился, встал и неровной походкой приблизился к зеркалу. – Что это? – неприязненно поинтересовался он, тыча вытянутым пальцем в изображение.
– А это тот самый Хэсситай, сын Отимэ, и есть, – промолвил Хасами, не в силах оторвать взгляд от бушующего пламени. – Вы были правы, как всегда, ваше величество. Достаточно оказалось помиловать его, чтобы на него ополчились бывшие сотоварищи… он обречен.
Сакуран приветствовал его лесть удовлетворенным ворчанием. Хасами поджал губы. Прав-то был вовсе не Сакуран, а он сам, когда внушил пьяному королю эту затею, – и вдвойне прав, что догадался уверить его величество, что хитромудрый план зародился в его венценосной голове. Не любят короли слишком умных советников. Ну не любят, и все тут.
Сакуран облизнул губы. Лицо его сделалось почти бессмысленным от наслаждения, когда ненавистный Хэсситай и его соратник отступили в горящий дом. Дышал король хрипло и напряженно, глаза помутнели. Он даже не заметил, что Хасами стоит к нему вплотную и непристойно тянет голову поверх его плеча в жажде рассмотреть подробности гибели своего врага.
И тут поверхность зеркала содрогнулась, и из его глубины в истекающие потом лица плюнуло разъяренным хохотом.
* * *
Югита проснулся, как просыпался всегда – быстро и полностью, хотя и не понял, что же именно его разбудило. Юин сидела в изножье кровати, сжавшись в комочек. Выражение ее лица заставило Югиту привскочить с постели.
– Что случилось? – выдохнул он.
– Тихо, – ответила шепотом Юин. – Слышишь, как тихо?
Югита замер, прислушиваясь. Ни звука, ни шороха. Только гулкая тишина… и даже собственное сердцебиение кажется лишь отзвуком этой тишины. Самое страшное, что может случиться во дворце, – сплошное, ничем не нарушаемое безмолвие. Оно-то и заставило Югиту проснуться.
Югита оделся с такой скоростью, словно на пожар торопился, – и столь тщательно, будто собирался по меньшей мере иноземных послов чествовать.
– Пойдем, – коротко бросил он, покончив с одеванием и вложив в потайные ножны длинный узкий кинжал.
За дверью не было ни души. Стоило лишь ступить, и от каждого шага разбегалось по пустым коридорам дробное пугливое эхо.
– Попрятались все, – прошептала Юин.
Югита нахмурился. Подобное безлюдье во дворце может означать только одно… то, о чем он догадался, разбуженный тишиной, едва открыв глаза.
Окончательное подтверждение своей догадки Югита обнаружил в малом тронном зале.
У стены лежал, опрокинувшись навзничь, мертвый Сакуран. Глаза выпучены, белила размазаны по лицу, кулаки стиснуты, словно короля хватил удар в тот самый момент, когда он собирался наброситься на неведомого оскорбителя. Рядом с ним валялся скрюченный Хасами. Мертвые пальцы придворного мага впивались в его лицо, словно тот пытался сорвать его с себя перед смертью. На стене красовались останки недавно великолепного зеркала – бронза покорежена, а посредине так и вовсе разорвана. А покрывающее бронзу стекло… оно расплавилось, оплыло по стене густыми потеками, вспучилось кривыми пузырями!
Несколько мгновений Югита стоял молча. Ему было холодно, хотя от стеклянных волдырей еще тянуло жаром.
Еще бы придворным не разбежаться в панике! Сильнее, чем король Сакуран, их могла испугать только его смерть.
Юин прерывисто вздохнула, и Югита разом вышел из оцепенения. Он взял ее голову обеими руками и пристально посмотрел в ее бледное личико.
– Ничего не бойся, – произнес он и крепко поцеловал ее. – Ничего. Я тебя в обиду не дам.
Не бойся, любимая. Я сам боюсь. Я-то знаю, что начнется, когда весть о внезапной смерти короля проникнет за стены дворца, и все недовольные, оскорбленные и просто жаждущие власти, сметая и топча друг друга, ринутся к трону. У нас почти не осталось времени… может, его уже и не осталось вовсе. Но если мы хотим выжить, надо что-то предпринять.
Югита подошел к окну, рывком отдернул шитую золотом занавесь и впился глазами в заоконную темень. Неужели и в саду уже нет никого? Неужели дворец полностью покинут?
Хотя… ну-ка, кто это там? Придворный какой-то… нет, стражник… точно, стражник! Фигура гибкая, движения порывистые… совсем еще молодой… то ли не успел сбежать, то ли не догадался, то ли ошалел по молодости лет от чувства долга… а какая, собственно, разница?
– Эй, массаона! – спокойно и повелительно окликнул его Югита. – Да, вы! Я к вам обращаюсь… подите сюда.
Когда юный стражник, в единое мгновение неимоверно повышенный в звании, вздрогнул и заспешил на зов, Югита позволил себе усмехнуться втихомолку. Потом лицо его приняло выражение уверенного достоинства – самое подходящее для первых минут его царствования.
* * *
Нарисованный на груди Хэсситая котенок, прищурившись, следил, как последние маленькие язычки пламени гоняются друг за другом, словно золотые и алые мышки, вдоль по половицам. По всей вероятности, котенок не одобрял их беготню, но он явно слишком разомлел в тепле, чтобы спрыгнуть вниз и прогнать их. Он только поглядывал по сторонам и морщил нос, вдыхая аромат напитка из листьев шелкоцветки.
Хэсситай наслаждался своим питьем не торопясь. Глядя на него, и Хэйтан медленно потягивал золотистую жидкость. Тэйри, подражая их манере, чуть прихлебывал. И только Аканэ выглотал свой напиток почти мгновенно. Не до питья ему было: его вниманием всецело владел деревянный меч, лежащий подле него. Он даже протянул было к нему руку…
– Ни-ни, – предостерегающе воскликнул Хэсситай, и его ладонь накрыла деревянную рукоять. – И не думай даже. Этим мечом ты больше работать не будешь. После всего, что с ним случилось сегодня… это оружие не по твоему норову. Тэйри тебе сделает новый, а этот уже не для тебя.
– А для кого? – понуро спросил Аканэ.
– Не знаю, – пожал плечами Хэсситай. – Может, для ученика твоего… будут ведь и у тебя когда-нибудь ученики.
Аканэ поразмыслил немного о своих будущих учениках, просиял и кивнул.
– Тэйри, – попросил Хэсситай, – выгляни в окно: ушли эти обалдуи или все еще стоят?
– Ушли, – сообщил Тэйри. – Никого не видать.
– Странно, – подивился вслух Хэйтан. – Я бы на их месте не ушел. Если деревянный дом горит и не сгорает…
– Так это здесь не сгорает, – беспечно пояснил Хэсситай. – А там, снаружи, все давно сгорело. Одни головешки остались да пепел.
Хэйтан попытался представить себе, что сидит в сгоревшем дотла доме, но рассудок наотрез отказался вообразить что бы то ни было подобное.
– А где же мы тогда? – осторожно осведомился он.
– Где-нибудь, – ухмыльнулся Хэсситай. – А где бы тебе хотелось?
– Мы опять полетим? – восторженно догадался Аканэ.
– Не опять, а уже, – сдержанно поправил его Хэсситай. Аканэ распахнул дверь. В комнату ворвался тугой встречный ветер.
– С ума сойти! – невольно выдохнул Хэйтан.
– Мяу, – тоном, не ведающим сомнений, подтвердил котенок.
Интерлюдия
– Так вот откуда взялся мой деревянный меч, – задумчиво вымолвил Кенет. Рука его рассеянно поглаживала черные, выложенные серебром ножны – подарок князя-короля Юкайгина, – в которых покоился самый необычный из всех магических посохов – ученический деревянный меч.
– Он самый, – кивнул Хэсситай. – Хорошо, что он попал именно к тебе. Я, признаться, побаивался оставлять его Аканэ. Парень он нравный, горячий… и мне тогда не казалось, что с годами у него кротости прибавится.
Кенет попытался представить себе кроткое выражение в глазах Бешеного Аканэ и сдавленно фыркнул.
– Послушай, – вступила в разговор Аритэйни, – а вот тогда, во время посвящения… кого ты все-таки встретил на берегу?
– Кого, по-твоему, можно встретить внутри себя самого? – вопросом на вопрос ответил Хэсситай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Невеселая вышла шутка – и все же Хэсситай мрачно усмехнулся в ответ. А потом, к изумлению Хэйтана, закинул голову вверх и в голос расхохотался.
Хэйтану и на миг не пришло на ум, что Хэсситай рехнулся. Не было в его смехе безумия – только горделивый в своей дерзости вызов, ярость бойца и сила… безудержная сила!
– Наверх! – крикнул Хэсситай, и Хэйтан подчинился. Нападающие ничего не поняли – они лишь заметили, что натиск начал ослабевать, и принялись теснить своих жертв к вершине холма с удвоенным упорством. Впрочем, их и винить не в чем: Хэйтан тоже ничего не понял, хоть и выполнил приказ ученика.
– Что на тебя нашло? – взмолился он, когда ревущее пламя жарко дохнуло ему в спину. Он медлил; медлили и убийцы, не зная, что предпочтут преследуемые – броситься в огонь или рвануться вниз по склону на обнаженные мечи.
Хэсситай посмотрел на толпу убийц и оскорбительно засмеялся. Хэйтан почувствовал, что его забирает за живое. Только благополучные баловни судьбы избирают смерть предметом своих шуток. Те, кто живет со смертью бок о бок в такой тесноте, что не раз говорил ей “а ну-ка подвинься”, к подобному веселью не склонны. Воин не боится смерти, но и не смеется над ней: слишком уж часто он ее видел. Хэйтан не ожидал от Хэсситая столь неуместного веселья, и его покоробило. Да, Хэсситай всегда был готов смеяться над чем угодно… но неужто он настолько утратил чувство меры и пристойности?
– Опять ты за свое? – рассвирепел Хэйтан. – Нашел время! Да Боги, на землю с небес глядя, слезы проливают с горя, а ему хиханьки!
– Ты полагаешь? – ухмыльнулся Хэсситай. – А по-моему, так они просто животики со смеху надрывают.
Он метнул в толпу убийц уже ненужный ему меч, свистнул коротко и переливчато и втолкнул оцепеневшего от ужаса Хэйтана прямо в горящий дом.
Глава 11
В доме было тихо и прохладно. Ветер задувал в открытые окна и развевал языки пламени, словно шелковые занавеси.
– Сквозит, – озабоченно заметил Хэсситай. – Пожалуй, закрою я все-таки окно.
Он широким шагом пересек комнату, подошел к окну, снова громко свистнул и захлопнул ставни.
– Пить хочешь? – обернулся он к Хэйтану. – Я вот хочу. В горле пересохло.
Он потянулся, небрежно оторвал кусок огня, скомкал его и бросил в очаг.
– Присаживайся, – пригласил он. – Сейчас мальчики воды принесут, котелок вскипятят, я нам шелкоцветку заварю.
– А… они придут? – тяжело ворочая языком, осведомился Хэйтан. Дом, который горит – и все же не сгорает, превосходил его разумение… но мальчики – это нечто привычное… нечто из того мира, где нет и не может быть ничего невероятного – разве что смерть от старости…
– Придут, конечно, – ухмыльнулся Хэсситай. – Что они, дураки, что ли – вдвоем на толпу переть? Да и сигнал я им подал… не могут не прийти, – уверенно заключил он.
– А не побоятся? – Глупый вопрос… но попробуйте придумать что-нибудь поумнее в подобную минуту.
– Ого, – хмыкнул Хэсситай, – ты еще Аканэ толком не знаешь. Этот упрямец не то что огня – моей трепки не побоится.
Соломенная кровля сияла так неистово, что Хэйтан сомкнул веки. И снова взметнул ресницы, когда золотая, как солома, стена пламени расступилась, и мальчики вошли в дом. Младший нес котелок с водой, старший все еще держал на изготовку пылающий деревянный меч – по всей видимости, именно им он и воспользовался, за неимением факела.
– Дай сюда, – потребовал Хэсситай.
Мальчик замешкался, и Хэсситай отобрал у него меч. В руках Хэсситая клинок сразу же погас. Он ничуточки не обгорел. Мальчиков это отчего-то ничуть не удивило, а Хэйтан хотя и навидался больше чудес, чем за всю свою минувшую жизнь, но выпучил глаза с таким удивлением, что Хэсситай снова рассмеялся.
– Я же говорил, что это смешно, – мягко напомнил он. Хэйтан в изнеможении опустился на пол. Губы Хэсситая были плотно сомкнуты – а Хэйтану казалось, что его смех все еще звучит, перекатываясь вдали тяжелым эхом, и притом не затихает, а лишь набирает силу.
* * *
– Извольте полюбоваться, ваше величество. – Хасами почтительно протянул королю шерл.
Сакуран близоруко прищурился.
– Ты бы мне еще предложил полюбоваться, как у тебя под мышкой блохи дерутся! – недовольно протянул он. – Можно подумать, я тут что-то разглядеть способен.
Он потер виски. Хасами поежился: вопреки обыкновению, король был трезв и страдал от невыносимого похмелья. А ведь когда у короля голова болит, подданный ее может запросто лишиться. Да вдобавок у его величества наверняка все в глазах двоится… как бы не решил еще что придворный маг, предлагая ему заглянуть в маленький талисман, просто-напросто над ним потешается втихую…
– Ты что, издеваешься? – капризно просипел Сакуран.
– Разве я посмел бы, ваше величество? Вы соизволили меня неправильно понять, – торопливо добавил Хасами, видя, как исказилось лицо короля. – Я ведь не предлагаю вам заглянуть в этот камень…
Бормоча извинения, Хасами успел углядеть подходящее зеркало. Он стиснул шерл в руке и аккуратно обвел им зеркало – сначала по внешнему краю оправы, потом по внутреннему.
– Соблаговолите взглянуть, – тоном глубочайшего почтения произнес Хасами.
– Вот так бы сразу и говорил, болван! – Король болезненно поморщился, встал и неровной походкой приблизился к зеркалу. – Что это? – неприязненно поинтересовался он, тыча вытянутым пальцем в изображение.
– А это тот самый Хэсситай, сын Отимэ, и есть, – промолвил Хасами, не в силах оторвать взгляд от бушующего пламени. – Вы были правы, как всегда, ваше величество. Достаточно оказалось помиловать его, чтобы на него ополчились бывшие сотоварищи… он обречен.
Сакуран приветствовал его лесть удовлетворенным ворчанием. Хасами поджал губы. Прав-то был вовсе не Сакуран, а он сам, когда внушил пьяному королю эту затею, – и вдвойне прав, что догадался уверить его величество, что хитромудрый план зародился в его венценосной голове. Не любят короли слишком умных советников. Ну не любят, и все тут.
Сакуран облизнул губы. Лицо его сделалось почти бессмысленным от наслаждения, когда ненавистный Хэсситай и его соратник отступили в горящий дом. Дышал король хрипло и напряженно, глаза помутнели. Он даже не заметил, что Хасами стоит к нему вплотную и непристойно тянет голову поверх его плеча в жажде рассмотреть подробности гибели своего врага.
И тут поверхность зеркала содрогнулась, и из его глубины в истекающие потом лица плюнуло разъяренным хохотом.
* * *
Югита проснулся, как просыпался всегда – быстро и полностью, хотя и не понял, что же именно его разбудило. Юин сидела в изножье кровати, сжавшись в комочек. Выражение ее лица заставило Югиту привскочить с постели.
– Что случилось? – выдохнул он.
– Тихо, – ответила шепотом Юин. – Слышишь, как тихо?
Югита замер, прислушиваясь. Ни звука, ни шороха. Только гулкая тишина… и даже собственное сердцебиение кажется лишь отзвуком этой тишины. Самое страшное, что может случиться во дворце, – сплошное, ничем не нарушаемое безмолвие. Оно-то и заставило Югиту проснуться.
Югита оделся с такой скоростью, словно на пожар торопился, – и столь тщательно, будто собирался по меньшей мере иноземных послов чествовать.
– Пойдем, – коротко бросил он, покончив с одеванием и вложив в потайные ножны длинный узкий кинжал.
За дверью не было ни души. Стоило лишь ступить, и от каждого шага разбегалось по пустым коридорам дробное пугливое эхо.
– Попрятались все, – прошептала Юин.
Югита нахмурился. Подобное безлюдье во дворце может означать только одно… то, о чем он догадался, разбуженный тишиной, едва открыв глаза.
Окончательное подтверждение своей догадки Югита обнаружил в малом тронном зале.
У стены лежал, опрокинувшись навзничь, мертвый Сакуран. Глаза выпучены, белила размазаны по лицу, кулаки стиснуты, словно короля хватил удар в тот самый момент, когда он собирался наброситься на неведомого оскорбителя. Рядом с ним валялся скрюченный Хасами. Мертвые пальцы придворного мага впивались в его лицо, словно тот пытался сорвать его с себя перед смертью. На стене красовались останки недавно великолепного зеркала – бронза покорежена, а посредине так и вовсе разорвана. А покрывающее бронзу стекло… оно расплавилось, оплыло по стене густыми потеками, вспучилось кривыми пузырями!
Несколько мгновений Югита стоял молча. Ему было холодно, хотя от стеклянных волдырей еще тянуло жаром.
Еще бы придворным не разбежаться в панике! Сильнее, чем король Сакуран, их могла испугать только его смерть.
Юин прерывисто вздохнула, и Югита разом вышел из оцепенения. Он взял ее голову обеими руками и пристально посмотрел в ее бледное личико.
– Ничего не бойся, – произнес он и крепко поцеловал ее. – Ничего. Я тебя в обиду не дам.
Не бойся, любимая. Я сам боюсь. Я-то знаю, что начнется, когда весть о внезапной смерти короля проникнет за стены дворца, и все недовольные, оскорбленные и просто жаждущие власти, сметая и топча друг друга, ринутся к трону. У нас почти не осталось времени… может, его уже и не осталось вовсе. Но если мы хотим выжить, надо что-то предпринять.
Югита подошел к окну, рывком отдернул шитую золотом занавесь и впился глазами в заоконную темень. Неужели и в саду уже нет никого? Неужели дворец полностью покинут?
Хотя… ну-ка, кто это там? Придворный какой-то… нет, стражник… точно, стражник! Фигура гибкая, движения порывистые… совсем еще молодой… то ли не успел сбежать, то ли не догадался, то ли ошалел по молодости лет от чувства долга… а какая, собственно, разница?
– Эй, массаона! – спокойно и повелительно окликнул его Югита. – Да, вы! Я к вам обращаюсь… подите сюда.
Когда юный стражник, в единое мгновение неимоверно повышенный в звании, вздрогнул и заспешил на зов, Югита позволил себе усмехнуться втихомолку. Потом лицо его приняло выражение уверенного достоинства – самое подходящее для первых минут его царствования.
* * *
Нарисованный на груди Хэсситая котенок, прищурившись, следил, как последние маленькие язычки пламени гоняются друг за другом, словно золотые и алые мышки, вдоль по половицам. По всей вероятности, котенок не одобрял их беготню, но он явно слишком разомлел в тепле, чтобы спрыгнуть вниз и прогнать их. Он только поглядывал по сторонам и морщил нос, вдыхая аромат напитка из листьев шелкоцветки.
Хэсситай наслаждался своим питьем не торопясь. Глядя на него, и Хэйтан медленно потягивал золотистую жидкость. Тэйри, подражая их манере, чуть прихлебывал. И только Аканэ выглотал свой напиток почти мгновенно. Не до питья ему было: его вниманием всецело владел деревянный меч, лежащий подле него. Он даже протянул было к нему руку…
– Ни-ни, – предостерегающе воскликнул Хэсситай, и его ладонь накрыла деревянную рукоять. – И не думай даже. Этим мечом ты больше работать не будешь. После всего, что с ним случилось сегодня… это оружие не по твоему норову. Тэйри тебе сделает новый, а этот уже не для тебя.
– А для кого? – понуро спросил Аканэ.
– Не знаю, – пожал плечами Хэсситай. – Может, для ученика твоего… будут ведь и у тебя когда-нибудь ученики.
Аканэ поразмыслил немного о своих будущих учениках, просиял и кивнул.
– Тэйри, – попросил Хэсситай, – выгляни в окно: ушли эти обалдуи или все еще стоят?
– Ушли, – сообщил Тэйри. – Никого не видать.
– Странно, – подивился вслух Хэйтан. – Я бы на их месте не ушел. Если деревянный дом горит и не сгорает…
– Так это здесь не сгорает, – беспечно пояснил Хэсситай. – А там, снаружи, все давно сгорело. Одни головешки остались да пепел.
Хэйтан попытался представить себе, что сидит в сгоревшем дотла доме, но рассудок наотрез отказался вообразить что бы то ни было подобное.
– А где же мы тогда? – осторожно осведомился он.
– Где-нибудь, – ухмыльнулся Хэсситай. – А где бы тебе хотелось?
– Мы опять полетим? – восторженно догадался Аканэ.
– Не опять, а уже, – сдержанно поправил его Хэсситай. Аканэ распахнул дверь. В комнату ворвался тугой встречный ветер.
– С ума сойти! – невольно выдохнул Хэйтан.
– Мяу, – тоном, не ведающим сомнений, подтвердил котенок.
Интерлюдия
– Так вот откуда взялся мой деревянный меч, – задумчиво вымолвил Кенет. Рука его рассеянно поглаживала черные, выложенные серебром ножны – подарок князя-короля Юкайгина, – в которых покоился самый необычный из всех магических посохов – ученический деревянный меч.
– Он самый, – кивнул Хэсситай. – Хорошо, что он попал именно к тебе. Я, признаться, побаивался оставлять его Аканэ. Парень он нравный, горячий… и мне тогда не казалось, что с годами у него кротости прибавится.
Кенет попытался представить себе кроткое выражение в глазах Бешеного Аканэ и сдавленно фыркнул.
– Послушай, – вступила в разговор Аритэйни, – а вот тогда, во время посвящения… кого ты все-таки встретил на берегу?
– Кого, по-твоему, можно встретить внутри себя самого? – вопросом на вопрос ответил Хэсситай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57