— Мне не понятен один момент в твоей биографии, Сергей. Ты рождён для жизни сверхчеловека. Для тебя нет ничего недоступного в этом мире. Никого из обитателей третьего этажа не трогают житейские проблемы. Почему ты полез в наши дела? Отвечай.
— Телевизор, газеты… Не нравиться мне весь этот мусульманский терроризм.
— Я старался запутать след, увести его от отца.
— Врёшь ты все. По телевизору про Кардинала ничего сказано не было. А тебя даже на место его прогулок вывели.
Я вспомнил слова: «Мёртвым не больно». Попробую свалить все на Атланта. Пусть добрый старичок, даже находясь на том свете, сделает хорошее дело. И я стал вдохновенно врать, как Атлант втянул меня в борьбу с Кардиналом. Концовка этой истории была пересказана почти без вранья: месть мафии, чьих людей я втянул в слежку, смерть Атланта. Племянник Кардинала слушал не перебивая.
— Сделаем вид, что ты говорил правду, — резюмировал он. — Но ты хоть понимаешь, что полез не в своё дело?
Я пожал плечами.
— Вот посоветовал бы тебе Атлант с колумбийской наркомафией бороться, ты бы полез? Нет. Хотя, от наркотиков вред, а от истинной веры только польза. Мудрые законы, проверенные временем, запрет на дурные привычки…
Я не был готов к антирелигиозной дискуссии. Особенно в такой обстановке. Даже заключённым на допросе разрешают присесть, мне, почему-то, не разрешили. Я приготовился согласиться с чем угодно, но моему собеседнику нужно было не это. Такое впечатление, что он сдавал экзамен по ораторскому искусству. Даже слушая его речь через слово, я узнал всю историю ислама, понял, что мусульманская культура, как не странно, — самая передовая в мире, и что Россия не приняла ислам лишь в результате недоразумения. Задача Кардинала и его организации — исправить эту ошибку. Все беды России в том, что восточная страна пытается идти по западному пути. А вот примет ислам, тогда всё будет в порядке.
Я потерял ориентацию во времени. Возможно, я слушал этот бред час. Возможно — три часа. Но не исключено, — минут пятнадцать. Внезапно последовал резкий переход. Оратор остановился, раскрыл папку и подозвал меня.
— Узнаешь?
В папке лежала рукопись Михаила Ильича. Все-то они знают.
— Как это можно?! — праведный гнев лез из серого костюма, как шампанское из бутылки. — Рассказывать о Доме! Даже мы немного опоздали. За несколько часов до нас к твоему таракану усатому приходила милиция или кто там под них работает. Они тоже прочитали эту белиберду.
Сердце, постепенно поднявшееся из левой пятки до уровня пупка, опять покатилось вниз. Апологет ислама на фоне «паяльников» показался мне не таким уж плохим парнем. А он сам, словно услышав мою последнюю мысль, стал её развивать: ворон ворону глаз не выклюет, обитателям Дома нечего делить, всего для нас хватит и на всех наших потомков останется, какая разница, какому богу люди молятся за стенами Дома? Меня хотят видеть другом, да-да, другом, а не врагом. Если меня интересует власть над народом, это тоже можно будет устроить в близком будущем, когда начнётся строительство буферных государств.
Я отказался от щедрого дара. Я отказался от всего, согласившись остаться в стороне. И (о чудо!) был с миром отпущен. По совету помощника Кардинала я вообразил дверь в стене, толкнул её и оказался в своей комнате. Случившееся напоминало кошмарный сон. Лёгкий испуг — вот и весь результат. Легко отделался? А обещание не вмешиваться? А если отец попросит?
С забитой сумбурными мыслями головой я плюхнулся на диван, нашарил рукой пульт дистанционного управления и включил видик с телевизором. Очень кстати (может, это мысленный заказ?) там лежала кассета с музыкальной программой. Тупо уставившись в экран, я попытался расслабиться. Если кто-то там, наверху, на седьмом этаже, пишет обо мне сценарий, то сейчас, надо понимать, наступила пауза?
Зазвонил телефон. Приглушив звук, я снял трубку.
— Сергей?
— Да.
— Это твои друзья говорят. У нас тут твоя подруга сидит. И мы обещаем её сберечь. За очень хорошие деньги.
Наташка со своими балуется, подумал я. Вымогатели хреновы. Вас только не хватало.
— Слушай, друг! Пошёл ты… — я выпалил это и грохнул трубкой об аппарат.
Телефон зазвонил через секунду. Голос в трубке был тот же.
— Мы твою девчонку на куски разрежем, — пообещал он.
— Ради бога! Хоть дольками, хоть ломтиками. И не забудь прислать мне кусочек. — После этих слов я чуть не раскрошил телефон ещё более сильным ударом трубки.
Проклятый звонок продолжал звонить. Я немного подождал. Звон мешал сосредоточиться. Я приготовил хороший набор ругательств и снял трубку. После короткой паузы с шумом лёгкой возни зазвучал женский голос:
— Сергей! Это Рута говорит. Извини, ради Бога, но это меня тут схватили.
Вот теперь-то я точно перестал соображать. Схватить Руту!?! Голос её, точно… Но как?! Кто?
— Я не буду объяснять, как это получилось. Неважно. Главное, заплати выкуп. И не расстраивайся. Сохраняй чувство юмора! Запомнил? Чувство юмора тебе поможет. Повтори, чув… — девчонка не договорила, телефонную трубку опять взял мужчина.
— Мы деловые люди, сказал он. — Не будем тратить время на сантименты. Мы давно чувствовали, что с твоим домом нечисто. Теперь точно знаем, что именно. Любые деньги для тебя — цветная бумага и только. Запоминай: с тебя миллион. Половина баксами, половина деревом.
— Не понимаю, — перебил я.
— Повторяю: пятьсот тысяч долларов, пятьсот тысяч рублей. Положи в один чемоданчик. Но запомни. Это не выкуп. Это первый взнос. За эти деньги ты с подругой увидишься. Убедишься, что мы её не обижаем. Грешно все на деньги переводить. У нас к тебе ещё кое-что будет. Встречаемся послезавтра в семь вечера в Колпино. Адрес:… Повтори.
Я повторил.
— И не вздумай разыгрывать из себя Рэмбо или Грязного Гарри, — вкрадчиво посоветовал голос. — На подобные случаи у нас все оч-чень хорошо отрепетировано.
Вот так. Разговор закончился. А жизнь продолжалась. Надо было что-то делать, но что?.. Кто бы, большой и умный, дал мне мудрый совет?
14. В поисках союзников.
Несколько минут я чувствовал себя как человек, утративший все точки опоры. А потом пошёл к отцу. Он умный, он все знает. Но отца не было, как не было его всегда, когда мне требовался совет или помощь. Мама не знала, где его искать, а уж на её совет рассчитывать не приходилось. Однако меня удивило и даже обрадовало (если в моём состоянии можно радоваться) мамино рабочее настроение. Наверное, уже лет десять она не писала маслом, но сейчас я застал её именно за этим занятием. Картина была почти полностью закончена, и если раньше я невысоко оценивал мамин талант, то сейчас вынужден был изменить своё мнение. Главным действующим лицом картины, как я понял, была Смерть. Скелет, одетый в дырявый плащ, восседал на велосипеде и старательно крутил педали. Внутри колёс эллипсоидной формы вместо спиц находилось по человеку — обнажённые мужчина и женщина в позе лежащих в утробе младенцев. За спиной у скелета торчала коса, фактически деля пейзаж пополам. Перед этой косой под голубым небом стояли ветряные мельницы, паслись кенгуру, маячил на горизонте замок из красного камня. За косой под серым небом лежали руины, стояли изувеченные деревья, реяли вороны и птеродактили. С трудом оторвав взгляд от холста, я понял, что в любой момент смогу с помощью Дома восстановить картину по памяти. Вспомнился совмещённый портрет человека и собаки, висевший в «заказанной» отцом комнате. Не мамина ли это работа?
Обстановка не располагала к размышлениям о живописи, и я побрёл к себе, в объятия дивана, моего единственного верного друга. Если бы он ещё умел говорить и мог дать мудрый совет!
Я повалялся и немного поразмышлял о Ветре. Куда он делся? С его помощью я смог бы выследить Руту и её похитителей. А там… В любом случае прорвались бы. Где же Ветер? Я подумал, что сочиняй наш мир (и мою биографию в частности) кто-то с седьмого этажа, он обязательно прислал бы мне на помощь пса. Если в каком-то из действий упоминалось ружьё, оно должно выстрелить. Так, кажется? Но это литература, там все сюжетные нити увязаны между собой. В жизни куда сложнее. Такая материя… Концы торчат во все стороны. Был Атлант — нет Атланта. Был Ветер — нет Ветра. Откуда появился, куда исчез — ничего не понятно. Отец то есть, то его нет. Седой, казалось, вообще станет главным действующим лицом — тоже исчез. Один я, как дурак, никуда не исчезаю, бегаю только бестолково туда-сюда, с бабами путаюсь…
Для очистки совести я встал в центре комнаты, напрягся, представил Ветра, и принялся звать пса по имени. Безрезультатно. Нет, никто не пишет на седьмом этаже ни роман, ни сценарий. Какой интерес писать о ничтожествах? Не человек я, а ходячее недоразумение, раб обстоятельств.
Чтобы иметь хоть какой-то результат своей бурной деятельности, я соорудил чемоданчик с двумя полумиллионами: в рублях и долларах. Конечно, не денег мне жалко. И по десять миллионов заплатил бы за полное освобождение Руты. А попадать в кабалу… Да и как узнаешь, плохо или хорошо эти гады с Рутой обращаются? И даже если плохо, то я все равно беспомощен.
Зазвонил телефон. Я снял трубку. Далёкий, как из другого варианта, в ней звучал голос Седого.
— Звоню тебе из Ташкента. Из аэропорта. Вылет через сорок минут. За мной следят. Узнай, когда мой самолёт будет у вас, рассчитай время и незаметно встреть меня на пересадке из автобуса в метро. Но не подходи! Надо выяснить, кто за мной следит.
— Зачем самолёт? Давай договоримся о встрече, я через десять минут буду в Ташкенте и вытащу тебя. Ты мне позарез нужен! — выпалил я.
— Мне надо лететь. Приготовься встречать.
Разговор закончен. Слава богу, хоть не буду один. Не все сюжетные линии прерваны, вернулся Седой. В запале я несколько раз быстро прошёлся по комнате. Седой! Это мужик! Ну, мы им покажем! Седой покажет…
Он выскочил из тридцать девятого автобуса и вразвалочку стал спускаться в подземный переход. Перед станцией метро «Московская», в настоящем подземной лабиринте, было где развернуться и дичи, и охотникам. И, конечно, мне, охотнику за охотниками.
Показалось, что я увидел знакомое лицо. Вернее, не лицо, а фигуру. У помощника Кардинала такие вот крепкие ребята стояли вдоль стен. Хотя мало ли таких ходят сами по себе?
Я стрелял глазами во все стороны, пытаясь засечь слежку, но и Седого из поля зрения не упускал. Поэтому сумел разглядеть все случившееся с самого начала.
На следующем пересечении двух тоннелей траектории четырех здоровенных мужиков, идущих с четырех разных направлений, пересеклись с траекторией Седого. Будь на его месте кто-либо другой — и не вздохнуть бы ему, и не пошевелиться. Здесь же коса нашла на камень. Седой сделал какое-то неуклюже-замысловатое па, один из охотников рухнул на бетонный пол, второй отлетел и стукнулся о стенку, а двое словно проскочили мимо по инерции. Они развернулись и вместе с двумя новыми крепышами кинулись на Седого. Со всех сторон выросли как из-под земли атлетически сложенные молодые люди. Обычно многолюдный подземный переход сегодня, казалось, заполнили только гвардейцы Кардинала. Хотя, нет. Завизжала женщина, другая подхватила: «Убивают! Милиция!» Я, со своим «Смитом и Вессоном» в кармане куртки, чувствовал себя беспомощным. А Седой не сдавался. Это была не киношная драка, где противники разрешают друг другу проводить серии ударов и обмениваться этими сериями до полного изнеможения. Седой только что не бегал по потолку, нанося неуклюжие на первый взгляд удары, больше напоминающие толчки, увеличивая число лежащих на полу. Нападавшие тоже были не дилетантами, но равняться с Седым они не могли. Точку в этом приключенческом спектакле поставил один из молчаливых зрителей, находившийся метрах в трех от меня. Он поднёс к губам кулак, что-то шепнул… Каким-то шестым чувством я понял, что в кулаке пряталась трубочка, и её владелец не шепнул, а дунул. Седой остановился и начал оседать. Сделать это ему не дали. Двое бережно подхватили его под руки и без особого труда понесли, как носят пьяных или тяжелобольных. Потной рукой тиская в кармане пистолет, я пошёл следом. Под бдительной охраной целой толпы Седого погрузили в белую «Волгу». Я остался стоять. Как последний идиот. Как последний предатель.
Постояв минут пять, я отправился на Московский вокзал. Сомневаясь, что существует набор открыток «Колпино», и не зная, как выглядит этот пригород, я решил воспользоваться таким примитивным транспортным средством, как электричка. Надо было осмотреть место предстоящей встречи.
Шантажисты выбрали его мастерски: большой участок со строящимися, почти законченными девяти — двенадцатиэтажками. Самый край города, только поля рядом. Строители работают в одну смену, в шесть часов квартал вымрет. Я облазил все, словно искал подходящую дырку, чтобы вместе с Рутой в нужный момент провалиться под землю. Куда там! Почва настолько пропитана бетоном…
Вернувшись домой, я почему-то включил телевизор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43