Но не черные паруса поднимались над горизонтом. Это были
увенчанные гребнями зеленые клыки гористого острова, и для нас они были
символом поражения. Если на горизонте была Эспаньола, имелся шанс, что мы
пропустили своих противников, и они уже были здесь.
- А Клэр... - я не смог договорить.
Джип покачал головой:
- Спокойно, приятель. Что бы они там ни задумали с ней сделать, это
что-то вроде... ритуала, а для этого у них есть предназначенное время,
место и все такое. Есть шанс, что это еще не сейчас, едва ли они могли так
точно рассчитать свое прибытие - во всяком случае после той маленькой
стычки с нами. И если они уже не причинили ей вреда, скорее всего до тех
пор и не причинят.
- Если из-за всей проклятой заварухи она от страха не лишилась
рассудка!
- Сомневаюсь, - сказала Молл, ласково кладя руку мне на плечо. - Мы
крепче, чем вы нас считаете, Стивен, - наш пол. Она будет думать, что
живет в кошмаре, конечно, но она уже увидела проблеск надежды. Не терять
мужества и выполнить задачу - вот твоя роль. Так сыграй ее до конца!
Во время последнего пути на юг, в Порт-о-Пренс атмосфера на борту
была наэлектризована. Нас вполне мог поджидать неприятный сюрприз. Вскоре
после восхода солнца мы под всеми парусами вошли в окруженный горами
залив, при этом пушки у нас были наготове, а их экипажи скорчились за
закрытыми портами, с глубоким подозрением оглядывая каждый маленький
островок и проход, достаточно большой для того, чтобы в нем мог скрываться
корабль. Но когда главный порт острова вырос, а точнее, разостлался
впереди нас в конце залива, сразу же стало очевидно, что ни один корабль,
хотя бы отдаленно напоминающий по размеру корабль Волков, там не
пришвартован.
В состоянии мрачного перевозбуждения мы пришвартовали "Непокорную" в
шатком доке неподалеку от разрушенного лесного склада в дальнем конце
города. Ле Стрижа, горько жаловавшегося на крайнюю усталость, упросили еще
раз использовать свой божественный дар. А в это время мы послали группы
людей на берег, чтобы потихоньку разузнать, нет ли каких новостей. После
моего маленького инцидента мне, разумеется, было позволено не идти. Они
оставили меня сидящим на поручне - залечивать свои царапины, грызть ногти
и смотреть на город, который, как предполагалось, был для меня слишком
опасным.
Город, однако, таким не выглядел. Это было совсем не то, что
приближаться к Новому Орлеану по темной Миссисипи, окутанной ночью и
таинственной. Воздух был свеж, прохладен и прозрачен, освежающий свет
вычерчивал каждую подробность с поразительностью ясностью. Вовсе не
опасный и не зловещий - скорее ленивый, он вытянулся, как задремавшая
неряха, по всему плоскому побережью, тесня назад лесистые склоны гор. И
даже вдоль побережья, у самого моря попадались пятна разросшихся деревьев
между стенами из белого камня и выбеленных солнцем досок, обветшалых и
отбеленных солью, между элегантными старыми виллами во французском и
испанском стиле и полуразрушенными доками. Местами деревья редели и
переходили в пятна заросших низкорослым кустарником пустынных земель, где
бродили желтоватые волы, тряся головами, отгоняя первых мух. На более
высоких склонах сгустки той же густой растительности произвольно
смешивались с группами выбеленных солнцем зданий. Что порождало рост -
здания или джунгли? Я не мог сказать с уверенностью. Двадцатый век этого
места не коснулся. Здесь не было слышно шума городского транспорта. До нас
доносились крики запоздалых петухов вперемешку с воплями летавших стаями
попугаев: в остальном, поблизости все было тихо. Я даже не слышал детских
голосов, чуть ли не самого универсального в мире звука. Все, что я мог
временами расслышать - было постоянное глухое пульсирование и заунывное
пение или, возможно, завывание. Это была единственная нестройная нота во
всей этой мирной сцене. Ничего в ней не было опасного; и все же, чем
дольше я наблюдал и слушал, тем более меня охватывало чувство, что что-то
не так, что-то здесь дьявольски не так.
Двадцатый век...
Минуточку... Я в свое время много читал о Порт-о-Пренсе, так ведь?
Год назад или что-то около того, когда делал короткую справку одному из
мелких клиентов Барри об условиях торговли в Карибском море. Всю ту
музыку, что печатает Министерство торговли о том, каким современным
выгладит город по сравнению с большинством столиц третьего мира. Даже до
обидного современным по сравнению с тем, в каком состоянии пребывает
остальная часть страны. Офисы, отели, ночные клубы с неоновыми вывесками,
сверкающие казино, доки, которые могли принять небольшие суда для круизов
- где они все? Широкие бульвары, высокие башни из стекла и бетона - целый
небосвод, который должен был отражать солнце, как лес зеркал - куда они
все попрятались, черт побери? Как бы тщательно я ни осматривал пейзаж,
всего этого не было и в помине. Раз или два мне почудился блеск стекла в
воздухе - почти за пределами поля зрения. Но всякий раз, когда я начинал
всматриваться снова, это оказывался белый шпиль церкви, ряд белых
соломенных крыш на холме или просто случайная игра света. И больше ничего.
И эти заросшие лесами холмы... На острове очень остро стояла проблема
исчезновения лесов. Об этом я тоже читал. Но отсюда это казалось
маловероятным, а с моря - совсем невероятным.
На минуту у меня появилась паническая мысль, что это был какой-то
фокус Волков, какая-то новая маскировка вроде той, что они придумали,
чтобы увезти Клэр. Они даже могли стоять здесь на якоре, прикрываясь этим.
Но ведь тогда Ле Стриж, конечно же, узнал бы об этом.
Истинное объяснение подкрадывалось ко мне постепенно, как
надвигающийся холод. И несло с собой именно ощущение холода.
Тени. Я видел тени. Тени в ярком свете дня, в самом его разгаре. Тени
города восемнадцатого или девятнадцатого века, а возможно, смешения обоих
веков; те же тени, что лежали позади Канал-стрит в Новом Орлеане, позади
Дунайской улицы там, дома. Длинные образы их прошлого, их духа, далеко
раскинувшиеся в безвременье за пределами Сердцевины. Однако здесь тени
были сильными, не просто образами в темноте, но более сильными, чем
дневной свет. Должно быть, весь остров был наводнен ими, они не робко
проглядывали по краю ночи, но находились прямо под живущим днем, готовые в
любой момент проявиться. Даже в разгар дня они были достаточно сильны,
чтобы поглотить все то, что заняло их место, - по крайней мере, для тех,
кто уже двигался в тенях. И даже для тех, кто в них не был, их
присутствие, должно быть, ощущалось постоянно - осязаемое, почти
подавляющее, вечно следующее за ними по пятам привидение, стоящее за
каждым сделанным ими шагом. Их яркий современный мир, должно быть, казался
здесь всего лишь проблеском света на темных водах. И глядя под нужным
углом, всегда можно было посмотреть насквозь, прямо в бездонную глубину
внизу.
Как я уже сделал раньше; как делал даже сейчас. Меня пробрала дрожь.
Был уже полдень; но когда-то наступит ночь. Если тени были так сильны даже
при свете, какую же всепоглощающую власть принесет им ночь? И я вдруг
очень обрадовался, что не сошел на берег.
Когда на борту стали собираться остальные, пропыленные, с усталыми
ногами, все согласились, что для этого похода были серьезные основания.
Они обнаружили, что над районом доков нависло заклятье страха. Мало кто
охотно отвечал вслух на вопросы, поскольку "Сарацин" действительно
приходил, всего за несколько часов до рассвета, прибыв перед штормом, от
которого, казалось, раскалывались небеса, но только для того, чтобы снова
отчалить еще до того, как поднялось солнце. И люди шептались, что
встречать его по улицам шли странные фигуры, а те, кто попадался на их
пути, так и не вернулись.
- Половина народу все еще притаилась в своих хибарах и трясется! -
мрачно сказал Джип, благодарно потягивая холодное шерри из бокала,
поднесенного ему стюардом Пирса. - Или побежали к своим БУНГАНАМ, чтобы те
занялись экзорсизмом и врачеванием. Но бунганы и сами трясутся точно так
же - черт, барабаны слышны даже отсюда!
- Да, и пение, - добавила Молл так же мрачно. - Но прошел слух, что
кое-кто из языческих священников - те, что, как они думают, тайные БОКОРЫ
и, похоже, служат и нашим и вашим, то есть, и светлым, и темным силам, -
так они нарочно ходили встречать черный корабль. И что вся их утварь
исчезла из храмов, будто они упаковали ее для какого-то великого праздника
в другом месте...
И тут даже Молл подскочила: впрочем, подпрыгнули мы все. Хрустальный
кубок Пирса разлетелся на куски прямо у него в руке. Дверь большой каюты с
грохотом распахнулась, и оттуда во всем своем убожестве вылетел Ле Стриж,
почти таща за запястье то создание - девушку.
- Туманы! - рычал старик. - Пар! Думают, могут напустить мне все это
в глаза, а? Нет, ничего у них не выйдет!
- Что? - заревел Пирс, слизывая шерри с пальцев. - Нашел их, господин
хороший? Куда направляются?
- Зюйд-вест - они идут вдоль побережья, и вам надо сделать то же!
Давайте, следуйте за ними, пока можете! Пелена становится все гуще по мере
того, как они приближаются к источнику! Мне пришлось прибегнуть к
отчаянным мерам, - измученно, задыхаясь, произнес Ле Стриж и опустился на
шелковые подушки Пирса. - Или будете стоять и спорить, пока они будут
обгладывать косточки драгоценной и дорогостоящей Клэр?
Пирс и Джип уже покинули свои стулья и прошли мимо спутницы Стрижа,
не удостоив ее даже взглядом. Зато я с содроганием увидел, что, хотя ее
лицо оставалось тупым и неподвижным, из-под ее левого глаза тонкой
струйкой, как слеза, стекала кровь. Наверху медный колокол созвал команду,
прервав их отдых, и пол каюты задрожал, когда мужчины стали выскакивать
внизу из своих гамаков. Ле Стриж обмяк, как поломанная кукла.
- Ближе к источнику? - резко переспросил я. - К какому источнику?
- Глупый мальчишка, как я могу сказать? Но я знаю одно: если только
Стриж не полный дурак, а он не дурак, это точно - они направляются в
какое-то тайное жилище отшельника. А теперь оставь меня, я совершенно
выдохся! Хочешь знать больше, посмотри сам своими телячьими глазами!
Так я и сделал, пристально разглядывая море и землю в те несколько
коротких минут, которые отвела мне Молл для перерыва в наших свирепых
упражнениях. Казалось, она была как никогда полна решимости вбить в меня
какую-то науку, и я все чаще и чаще оказывался лицом к лицу с острием и
лезвием ее безжалостного меча. Конечно, вполне возможно, что мне вскоре
предстояло встретиться с мечом в настоящем бою, но я подозревал, что Молл
проделывала все это, чтобы чем-то занять меня и не дать слишком
беспокоиться. Я поймал себя на том, что легкомысленно думаю о том, каким
партнером по игре в сквош могла быть Молл, кружившая вокруг меня, нападая,
обороняясь и рубя со стремительной грацией, в то время, как я тяжело
ковылял за ней через палубу. Был уже вечер, и мои ноги были словно налиты
свинцом, причем еще и были готовы расплавиться.
По лесистому побережью сверху пробежала быстрая рябь. Вокруг нас, как
долгий медленный вздох, заиграл ветерок с земли - не прохладный, а жаркий,
томный, наполненный странными ароматами мускуса, специй, дыма и зловещего
гомона птичьих криков. Я отвлекся - и Молл сделала выпад. Отчаянным
усилием мне удалось парировать удар, сделать захват и повернуть оба меча.
Я хотел повернуть меч Молл на нее же, как она учила. Но каким-то образом
мечи продолжали вращаться в вертикальном положении. И это мой меч оказался
отведенным назад. Мы встретились, свирепо шипя, лоб в лоб. По нашим лицам
струился пот. Это был мой пот, ибо Молл даже не разогрелась как следует.
По крайней мере, я хоть удержал ее...
А потом каким-то образом ее клинок лениво перевернулся, и сталь
злобно зашипела, соскользнув прямо по моему клинку. Что-то лизнуло мою шею
с холодной кошачьей нежностью. И оставило легчайшее ледяное прикосновение,
напоминающее щекотку. А потом горячая кипящая влага принесла более резкую
боль - прямо над яремной веной.
Я взвизгнул и отшатнулся, как лошадь, укушенная оводом. Разумеется,
она проделала все движения с точностью скальпеля, черт бы ее побрал.
Корабль мягко поднялся под порывом знойного ветра. Захват рухнул, наши
мечи со звоном полетели на палубу, и я, потеряв равновесие, полетел на
Молл. Мы схватились друг за друга, чтобы не упасть...
Один укол за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61