..
Он заметил мои колебания и милостиво кивнул - он даровал мне
прощение.
- О, я мог удовольствоваться этим, сеньор, в свою очередь. Ибо что
еще остается тем, кому мир отказывается воздавать должное? И если бы не
счастливый поворот в моих делах... Хотя должен признать, одно время мне
так не казалось; как, возможно, не кажется вам счастливым поворотом судьбы
ваше нынешнее положение. Произошла вспышка vomito negro, той, что вы
зовете желтой лихорадкой, и я заразился ею. Мне понадобилось именно это.
Понадобились недели лихорадки и горячки и призрачных видений, положения
между жизнью и смертью, когда я оплакивал то, что смерть забирает меня
столь молодым, прежде чем я осознал, что значит жить. Мне понадобилось так
много, чтобы поднять меня из узкой сферы к той, какой в действительности
заслуживали мои таланты.
Он улыбнулся.
- Как, несомненно, вам понадобилось для этого ваше нынешнее
приключение, - продолжал он. - Ибо в горячке я ходил странными тропами,
мне являлись видения, и я впервые понял, что за пределами нашего мира
могут быть и другие миры. И я увидел себя. Правда явилась мне в самый
момент кризиса этой смертельной болезни и была она в том, что сама смерть
придает значение жизни. Что человек никогда не живет столь полно или так
цепляется за жизнь, как в присутствии смерти. Именно тогда, сеньор, я
понял: погонять рабов - вот что наполняло смыслом мою жизнь, а не
результат. И особенно - в положении между жизнью и смертью, медленное или
внезапное постукивание по чаше весов.
Валет слабо улыбнулся:
- Разумеется, я к тому времени уже ознакомился с разнообразными и
любопытными религиозными верованиями, завезенными из родной Африки моими
приобретениями. Многие из них, естественно, были мягкими и пресными либо
просто грубыми и примитивными обрядами. Однако другие были более
многообещающими. И среди мондангов, из того района, что вы называете
варварским именем КАНГАУ, я обнаружил верования и обряды, хотя и
неотшлифованные, зато представлявшие для меня особый интерес. Я освободил
и изучил нескольких избранных, владевших этими обрядами, - о, сперва
просто развлечения ради, уверяю вас! До тех пор, пока не стал понимать,
что в этих проклятых варварских играх участвуют настоящие силы, и с ними
можно достигнуть гораздо большего, чем простое развлечение. И принялся
изучать их. Я сел у ног моих узников, даже заключал их в объятия, как
братьев по крови - я, испанский гранд! - Он дважды постучал по земле
тростью, и холод этого прикосновения поднялся во мне, и мое сердце
онемело. - Однако только путем таких унижений возможно просвещение. Прошу
вас, рассматривайте те неудобства, что вы сейчас испытываете, именно в
этом свете; ибо, поверьте мне, я намереваюсь сделать так, что от них вы
только выиграете! Ровно столько же, сколько выиграл я. И это было
великолепно.
Его голос упал, но я ловил каждое слово.
- Ибо я стал священником-БУНГАНОМ, поддерживающим связь с Невидимыми.
Однако это был только первый шаг, маленький шажок. Истинные глубины темны,
и я обратился именно к темноте, к самому злому и нечистому, что есть в
расе рабов. Я обучился у них искусству зла и принуждения, колдовства и
некромантии; я стал БОКОРОМ, адептом тьмы. И за короткое время - сказалось
мое врожденное умение властвовать - я стал самым великим среди тех, кто
обучал меня, и поверг их вниз - страдать и дрожать со всеми прочими людьми
их сорта.
Передо мной пронесся внезапный образ, как точка на воде. Я сам, в
белых одеждах людей, окружавших нас, испещренных нарисованными знаками...
- И это вы предлагаете мне? - Я не мог сдержать нового приступа
идиотского смеха. - Вы хотите сделать из меня проклятого ведьмака?
Казалось, его это скорее позабавило, чем оскорбило.
- О, нет, сеньор, нисколько! Вы неправильно судите обо мне. Я избавлю
вас от этого скучного и бесполезного времяпрепровождения. Слишком много
ложных поворотов, глупых исканий после свершения - так много ужасных
сожалений! Я тогда не осознавал, что они были всего лишь одним шагом на
пути более долгом; чем я когда-либо помышлял - разве что в бреду. Это
убожество, примитивная дикость - то были начала, которые я давно
превзошел. - Он посмотрел на меня сверху вниз взглядом, полным восторга и
удивления, почти детского - так ограниченный ученый смотрит на редкий и
драгоценный экземпляр. - Так будет и с вами, сеньор, в свою очередь.
Я уставился на него. Это было все, что я мог сделать.
- Не понимаю, - запинаясь, произнес я. - О чем вы? Что именно вы мне
предлагаете?
Он рассмеялся:
- Вещи, которых вы пока даже представить не можете! Власть, какая вам
и не снилась! А пока, только для начала - власть, как вы ее понимаете,
доминирующее влияние в вашем мире. За вами пойдут мужчины, да, и женщины -
сначала несколько человек, потом партия, город, регион - нация! Вы будете
поступать с ними, как вам заблагорассудится, по вашему капризу, и чем
более, тем больше их будет толпиться вокруг вас! И вы будете получать от
них средства к существованию, как это делал я, и продолжать жить после
того, как они умрут, неподвластный годам! Что я предлагаю вам? Вот что,
сеньор! Но только для начала!
Я продолжал смотреть на него. От его тирады я буквально онемел, а мои
мысли крутились вихрем, как фейерверк. Я видел, как обнажалась душа
человека - или более чем человека, а, может, менее. И почему? Потому что
этот Дон Педро думал, что я еще один человек его сорта. Что самое меньшее,
что я стану делать, - ухвачусь за его предложение, если только удастся мне
что-нибудь втолковать. Не ученый, не ребенок - одинокий монстр, возможно,
рассчитывающий, что встретил друга?
И НАСКОЛЬКО ЖЕ ОН ОШИБАЛСЯ? Когда-то он искал нечто... назовите это
любовью; по меньшей мере, человеческой теплотой. В этом ему было отказано,
и он направил свой гнев на честолюбивые стремления, садизм. Бог знает что
еще. Но я - у меня была любовь, так ведь? А я отбросил ее. Я выбрал то же
самое честолюбие и возвел его на алтарь, намеренно принес ему в жертву
любовь. Если разобраться, так это еще хуже. Боже всевышний, может быть, он
был прав! Может, мне действительно понравилось бы его предложение. И
возможно, именно к нему я все равно пришел бы в конце концов.
Снова возник образ. Я в роли... как это называлось? БОКОРА,
священнодействующего над сполохами угасающего костра, рисуя пальцами
ВЕВЕРОВ.
Нет! Это было слишком глупо, черт побери. Я снова чуть было не
разразился смехом, как вдруг почувствовал, как похожая на песок кукурузная
мука превращается под моими пальцами в клавиши компьютера. Это воскресило,
резко, как привкус специй, знакомое острое ощущение от вызова информации,
жонглирования ею, манипулирования. То, что я ощущал, когда схватывал
по-настоящему трудную сделку, увязывал узловатый контракт в четкий пакет
соглашений, провизо, штрафов...
Только здесь я почему-то знал, что имел дело с величинами на целый
порядок выше. Потоки международной торговли, чеки и балансы высокой
коммерции, экономики целых наций - всех сил, что определяют жизнь каждого
человека, начиная с индейцев Амазонки в травяных хижинах и кончая
Председателем Верховного Совета. И все они станут подчиняться одному
человеку. Они будут слушаться этих бегающих пальцев, лица, отражающегося
на экране. В своем роде красивого лица, сурового, но обладающего
магнетизмом, с сильными чертами, седовласого, но исполненного юношеского
пыла - и в то же время, бесспорно, моего собственного.
Я заморгал, чтобы отогнать от себя это видение. В нем была яростная
прямота, проникавшая прямо мимо сознания и здравого смысла, чтобы
вцепиться в мои инстинкты, как календарь Пирелли - или религиозный опыт.
Слова застревали у меня на языке:
- Почему?
- ПОЧЕМУ? - Снова эта властная, злорадная усмешка. - Да потому,
сеньор, что я нуждаюсь в вас! Поскольку, чтобы достигнуть своих целей, я
был вынужден пожертвовать тем, что накопил. В своих исканиях я был
принужден покинуть пределы Внутреннего Мира, чтобы сбросить с себя все,
что было во мне мне мирского. Стало быть, теперь мне необходимо иметь в
нем агента - умного исполнителя моих замыслов, разделяющего со мной
получаемые награды, человека, которому я мог бы доверять. А в вас я нахожу
ткань, тучную почву, готовую для плуга, прекрасную глину для ваяния - и
обжига. - Он потер руки от искреннего удовольствия. - И скоро, быстро! Без
долгих лет, которые я выбросил на удовлетворение детских фантазий - на
мелкие, робкие потуги моей воли. Все, что имею, я разделю с вами! Я сделаю
из вас все, что есть я сам! И все, до чего вы сможете дотянуться и
схватить, будет вашим!
Я был зачарован, я не мог протестовать - и не хотел. Через мои руки,
через мой повелевающий разум сияющей рекой потекла вся мировая торговля,
которую я мог поворачивать и так и этак, отбрасывая брызги золотой пыли
туда, куда я диктовал. И все же что-то сюда не вписывалось, в потоках
моего разума все время всплывал какой-то фактор и упорно отказывался
исчезать...
- А остальные! - задохнулся я. - О'кей, я здесь! Тогда зачем вам они,
теперь? Клэр - вам она больше не нужна! Отпустите ее! Отпустите их всех!
Не знаю, какой реакции я ожидал. Чего угодно, пожалуй, кроме жуткой
ярости, промелькнувшей на бледном лице, яркой, как молния, в
зеленовато-желтом небе. Ноздри резко втянулись, темные глаза сузились до
щелочек, синеватые губы перекосились; кровь прилила к выступающим скулам,
затем стремительно отхлынула от пергаментной кожи. Кожа втянулась внутрь,
словно ее засосали, плоско прилипла к костям, жесткая и морщинистая, зубы
оскалились в жуткой усмешке, мышцы ослабли, а сухожилия проступили, как
канаты. Остались лишь глаза под пергаментными веками, но их блеск погас,
как высыхающие чернила.
Проведите факелом около сухого склепа или катакомб, и такое лицо
выпрыгнет на вас из темноты, или, как это было со мной, в одном из
неаполитанских музеев с гробами, обрамленными стеклянными панелями я видел
руки с ногтями, которые когда-то продолжали расти, пожелтели, сморщились и
скрутились: и хотя его руки не коснулись меня, я почувствовал, как они
вцепились в мое лицо и провели по нему - от уха до уха. Все еще кипя, он
снова поклонился - натянуто, очень натянуто.
- Я в отчаянии, что мне приходится противоречить сеньору, но ни за
что на свете я не позволил бы этим вашим друзьям упустить такое событие. В
действительности, их отсутствие серьезно нарушило бы всю процедуру!
Стриж разразился жутким, злорадным каркающим смехом, и его дыхание
обдало меня как вонью из клоаки:
- И ты именуешь себя тем, кто сгибает Бессмертных, да? А сам не
можешь даже выбросить из этого пустого разума его друзей! Ты - ха! Я
встречал таких, как ты, раньше - пауков на потолке! Кто из людей смеет
держать Их род в рабстве?
Дон Педро еще раз отвесил низкий поклон, и когда выпрямился, его лицо
было ясным и собранным, как прежде.
- Я склоняюсь перед коллегой редких выдающихся качеств; мне жаль, что
он должен разделить судьбу тех, кто стоит ниже его. Это правда, ни один
человек не мог бы подвергнуть Их такому унижению. Однако прошло много лет,
как я перестал быть всего лишь человеком.
Стриж издал булькающий звук и сплюнул:
- Это весьма распространенная ошибка - а лекарство от нее быстро и
фатально! Кто ты, как не мелкий Калигула, обучившийся чуть-чуть самым азам
колдовства? Наслаждайся своими маниакальными идеями, пока можешь, человек;
они просто насмехаются над тобой, ожидая времени, когда Они освободят тебя
от твоей мании! Да, и от всего прочего тоже!
- Калигула? - Казалось, темного человека это позабавило. - Едва ли,
ибо он был лишь смертным, что вообразил себя богом. В то время, как я... -
Он снова взглянул на меня. - Сначала, уверяю вас, у меня не было таких
мыслей. Я стремился лишь украсить существование, ставшее для меня
обременительным, найти... удовлетворение, выходящее за рамки условностей.
- Он издал негромкий смешок, как человек, вспоминающий наивные детские
мечты. - С благосостоянием, составленным мне моими существами, я
приобретал все больше и больше и изобретал изощренные развлечения.
Некоторых я умертвил смертью быстрой и болезненной. Других оставил в живых
- идти по узкой тропе, понемногу ослабляя их связи с жизнью, наблюдая, как
они цепляются все крепче за шаткие, обманчивые обрывки, оставшиеся от нее.
Из той смерти при жизни, что я им устраивал, я научился извлекать новую
жизнь, освежавшую меня, и это было много;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Он заметил мои колебания и милостиво кивнул - он даровал мне
прощение.
- О, я мог удовольствоваться этим, сеньор, в свою очередь. Ибо что
еще остается тем, кому мир отказывается воздавать должное? И если бы не
счастливый поворот в моих делах... Хотя должен признать, одно время мне
так не казалось; как, возможно, не кажется вам счастливым поворотом судьбы
ваше нынешнее положение. Произошла вспышка vomito negro, той, что вы
зовете желтой лихорадкой, и я заразился ею. Мне понадобилось именно это.
Понадобились недели лихорадки и горячки и призрачных видений, положения
между жизнью и смертью, когда я оплакивал то, что смерть забирает меня
столь молодым, прежде чем я осознал, что значит жить. Мне понадобилось так
много, чтобы поднять меня из узкой сферы к той, какой в действительности
заслуживали мои таланты.
Он улыбнулся.
- Как, несомненно, вам понадобилось для этого ваше нынешнее
приключение, - продолжал он. - Ибо в горячке я ходил странными тропами,
мне являлись видения, и я впервые понял, что за пределами нашего мира
могут быть и другие миры. И я увидел себя. Правда явилась мне в самый
момент кризиса этой смертельной болезни и была она в том, что сама смерть
придает значение жизни. Что человек никогда не живет столь полно или так
цепляется за жизнь, как в присутствии смерти. Именно тогда, сеньор, я
понял: погонять рабов - вот что наполняло смыслом мою жизнь, а не
результат. И особенно - в положении между жизнью и смертью, медленное или
внезапное постукивание по чаше весов.
Валет слабо улыбнулся:
- Разумеется, я к тому времени уже ознакомился с разнообразными и
любопытными религиозными верованиями, завезенными из родной Африки моими
приобретениями. Многие из них, естественно, были мягкими и пресными либо
просто грубыми и примитивными обрядами. Однако другие были более
многообещающими. И среди мондангов, из того района, что вы называете
варварским именем КАНГАУ, я обнаружил верования и обряды, хотя и
неотшлифованные, зато представлявшие для меня особый интерес. Я освободил
и изучил нескольких избранных, владевших этими обрядами, - о, сперва
просто развлечения ради, уверяю вас! До тех пор, пока не стал понимать,
что в этих проклятых варварских играх участвуют настоящие силы, и с ними
можно достигнуть гораздо большего, чем простое развлечение. И принялся
изучать их. Я сел у ног моих узников, даже заключал их в объятия, как
братьев по крови - я, испанский гранд! - Он дважды постучал по земле
тростью, и холод этого прикосновения поднялся во мне, и мое сердце
онемело. - Однако только путем таких унижений возможно просвещение. Прошу
вас, рассматривайте те неудобства, что вы сейчас испытываете, именно в
этом свете; ибо, поверьте мне, я намереваюсь сделать так, что от них вы
только выиграете! Ровно столько же, сколько выиграл я. И это было
великолепно.
Его голос упал, но я ловил каждое слово.
- Ибо я стал священником-БУНГАНОМ, поддерживающим связь с Невидимыми.
Однако это был только первый шаг, маленький шажок. Истинные глубины темны,
и я обратился именно к темноте, к самому злому и нечистому, что есть в
расе рабов. Я обучился у них искусству зла и принуждения, колдовства и
некромантии; я стал БОКОРОМ, адептом тьмы. И за короткое время - сказалось
мое врожденное умение властвовать - я стал самым великим среди тех, кто
обучал меня, и поверг их вниз - страдать и дрожать со всеми прочими людьми
их сорта.
Передо мной пронесся внезапный образ, как точка на воде. Я сам, в
белых одеждах людей, окружавших нас, испещренных нарисованными знаками...
- И это вы предлагаете мне? - Я не мог сдержать нового приступа
идиотского смеха. - Вы хотите сделать из меня проклятого ведьмака?
Казалось, его это скорее позабавило, чем оскорбило.
- О, нет, сеньор, нисколько! Вы неправильно судите обо мне. Я избавлю
вас от этого скучного и бесполезного времяпрепровождения. Слишком много
ложных поворотов, глупых исканий после свершения - так много ужасных
сожалений! Я тогда не осознавал, что они были всего лишь одним шагом на
пути более долгом; чем я когда-либо помышлял - разве что в бреду. Это
убожество, примитивная дикость - то были начала, которые я давно
превзошел. - Он посмотрел на меня сверху вниз взглядом, полным восторга и
удивления, почти детского - так ограниченный ученый смотрит на редкий и
драгоценный экземпляр. - Так будет и с вами, сеньор, в свою очередь.
Я уставился на него. Это было все, что я мог сделать.
- Не понимаю, - запинаясь, произнес я. - О чем вы? Что именно вы мне
предлагаете?
Он рассмеялся:
- Вещи, которых вы пока даже представить не можете! Власть, какая вам
и не снилась! А пока, только для начала - власть, как вы ее понимаете,
доминирующее влияние в вашем мире. За вами пойдут мужчины, да, и женщины -
сначала несколько человек, потом партия, город, регион - нация! Вы будете
поступать с ними, как вам заблагорассудится, по вашему капризу, и чем
более, тем больше их будет толпиться вокруг вас! И вы будете получать от
них средства к существованию, как это делал я, и продолжать жить после
того, как они умрут, неподвластный годам! Что я предлагаю вам? Вот что,
сеньор! Но только для начала!
Я продолжал смотреть на него. От его тирады я буквально онемел, а мои
мысли крутились вихрем, как фейерверк. Я видел, как обнажалась душа
человека - или более чем человека, а, может, менее. И почему? Потому что
этот Дон Педро думал, что я еще один человек его сорта. Что самое меньшее,
что я стану делать, - ухвачусь за его предложение, если только удастся мне
что-нибудь втолковать. Не ученый, не ребенок - одинокий монстр, возможно,
рассчитывающий, что встретил друга?
И НАСКОЛЬКО ЖЕ ОН ОШИБАЛСЯ? Когда-то он искал нечто... назовите это
любовью; по меньшей мере, человеческой теплотой. В этом ему было отказано,
и он направил свой гнев на честолюбивые стремления, садизм. Бог знает что
еще. Но я - у меня была любовь, так ведь? А я отбросил ее. Я выбрал то же
самое честолюбие и возвел его на алтарь, намеренно принес ему в жертву
любовь. Если разобраться, так это еще хуже. Боже всевышний, может быть, он
был прав! Может, мне действительно понравилось бы его предложение. И
возможно, именно к нему я все равно пришел бы в конце концов.
Снова возник образ. Я в роли... как это называлось? БОКОРА,
священнодействующего над сполохами угасающего костра, рисуя пальцами
ВЕВЕРОВ.
Нет! Это было слишком глупо, черт побери. Я снова чуть было не
разразился смехом, как вдруг почувствовал, как похожая на песок кукурузная
мука превращается под моими пальцами в клавиши компьютера. Это воскресило,
резко, как привкус специй, знакомое острое ощущение от вызова информации,
жонглирования ею, манипулирования. То, что я ощущал, когда схватывал
по-настоящему трудную сделку, увязывал узловатый контракт в четкий пакет
соглашений, провизо, штрафов...
Только здесь я почему-то знал, что имел дело с величинами на целый
порядок выше. Потоки международной торговли, чеки и балансы высокой
коммерции, экономики целых наций - всех сил, что определяют жизнь каждого
человека, начиная с индейцев Амазонки в травяных хижинах и кончая
Председателем Верховного Совета. И все они станут подчиняться одному
человеку. Они будут слушаться этих бегающих пальцев, лица, отражающегося
на экране. В своем роде красивого лица, сурового, но обладающего
магнетизмом, с сильными чертами, седовласого, но исполненного юношеского
пыла - и в то же время, бесспорно, моего собственного.
Я заморгал, чтобы отогнать от себя это видение. В нем была яростная
прямота, проникавшая прямо мимо сознания и здравого смысла, чтобы
вцепиться в мои инстинкты, как календарь Пирелли - или религиозный опыт.
Слова застревали у меня на языке:
- Почему?
- ПОЧЕМУ? - Снова эта властная, злорадная усмешка. - Да потому,
сеньор, что я нуждаюсь в вас! Поскольку, чтобы достигнуть своих целей, я
был вынужден пожертвовать тем, что накопил. В своих исканиях я был
принужден покинуть пределы Внутреннего Мира, чтобы сбросить с себя все,
что было во мне мне мирского. Стало быть, теперь мне необходимо иметь в
нем агента - умного исполнителя моих замыслов, разделяющего со мной
получаемые награды, человека, которому я мог бы доверять. А в вас я нахожу
ткань, тучную почву, готовую для плуга, прекрасную глину для ваяния - и
обжига. - Он потер руки от искреннего удовольствия. - И скоро, быстро! Без
долгих лет, которые я выбросил на удовлетворение детских фантазий - на
мелкие, робкие потуги моей воли. Все, что имею, я разделю с вами! Я сделаю
из вас все, что есть я сам! И все, до чего вы сможете дотянуться и
схватить, будет вашим!
Я был зачарован, я не мог протестовать - и не хотел. Через мои руки,
через мой повелевающий разум сияющей рекой потекла вся мировая торговля,
которую я мог поворачивать и так и этак, отбрасывая брызги золотой пыли
туда, куда я диктовал. И все же что-то сюда не вписывалось, в потоках
моего разума все время всплывал какой-то фактор и упорно отказывался
исчезать...
- А остальные! - задохнулся я. - О'кей, я здесь! Тогда зачем вам они,
теперь? Клэр - вам она больше не нужна! Отпустите ее! Отпустите их всех!
Не знаю, какой реакции я ожидал. Чего угодно, пожалуй, кроме жуткой
ярости, промелькнувшей на бледном лице, яркой, как молния, в
зеленовато-желтом небе. Ноздри резко втянулись, темные глаза сузились до
щелочек, синеватые губы перекосились; кровь прилила к выступающим скулам,
затем стремительно отхлынула от пергаментной кожи. Кожа втянулась внутрь,
словно ее засосали, плоско прилипла к костям, жесткая и морщинистая, зубы
оскалились в жуткой усмешке, мышцы ослабли, а сухожилия проступили, как
канаты. Остались лишь глаза под пергаментными веками, но их блеск погас,
как высыхающие чернила.
Проведите факелом около сухого склепа или катакомб, и такое лицо
выпрыгнет на вас из темноты, или, как это было со мной, в одном из
неаполитанских музеев с гробами, обрамленными стеклянными панелями я видел
руки с ногтями, которые когда-то продолжали расти, пожелтели, сморщились и
скрутились: и хотя его руки не коснулись меня, я почувствовал, как они
вцепились в мое лицо и провели по нему - от уха до уха. Все еще кипя, он
снова поклонился - натянуто, очень натянуто.
- Я в отчаянии, что мне приходится противоречить сеньору, но ни за
что на свете я не позволил бы этим вашим друзьям упустить такое событие. В
действительности, их отсутствие серьезно нарушило бы всю процедуру!
Стриж разразился жутким, злорадным каркающим смехом, и его дыхание
обдало меня как вонью из клоаки:
- И ты именуешь себя тем, кто сгибает Бессмертных, да? А сам не
можешь даже выбросить из этого пустого разума его друзей! Ты - ха! Я
встречал таких, как ты, раньше - пауков на потолке! Кто из людей смеет
держать Их род в рабстве?
Дон Педро еще раз отвесил низкий поклон, и когда выпрямился, его лицо
было ясным и собранным, как прежде.
- Я склоняюсь перед коллегой редких выдающихся качеств; мне жаль, что
он должен разделить судьбу тех, кто стоит ниже его. Это правда, ни один
человек не мог бы подвергнуть Их такому унижению. Однако прошло много лет,
как я перестал быть всего лишь человеком.
Стриж издал булькающий звук и сплюнул:
- Это весьма распространенная ошибка - а лекарство от нее быстро и
фатально! Кто ты, как не мелкий Калигула, обучившийся чуть-чуть самым азам
колдовства? Наслаждайся своими маниакальными идеями, пока можешь, человек;
они просто насмехаются над тобой, ожидая времени, когда Они освободят тебя
от твоей мании! Да, и от всего прочего тоже!
- Калигула? - Казалось, темного человека это позабавило. - Едва ли,
ибо он был лишь смертным, что вообразил себя богом. В то время, как я... -
Он снова взглянул на меня. - Сначала, уверяю вас, у меня не было таких
мыслей. Я стремился лишь украсить существование, ставшее для меня
обременительным, найти... удовлетворение, выходящее за рамки условностей.
- Он издал негромкий смешок, как человек, вспоминающий наивные детские
мечты. - С благосостоянием, составленным мне моими существами, я
приобретал все больше и больше и изобретал изощренные развлечения.
Некоторых я умертвил смертью быстрой и болезненной. Других оставил в живых
- идти по узкой тропе, понемногу ослабляя их связи с жизнью, наблюдая, как
они цепляются все крепче за шаткие, обманчивые обрывки, оставшиеся от нее.
Из той смерти при жизни, что я им устраивал, я научился извлекать новую
жизнь, освежавшую меня, и это было много;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61