Подполковник поднял кнут, отпустил мужчину и смотрел, как тот, качаясь, уходит.
— Совестливый ты человек, — уныло заметил он.
— Не так уж мне нужна эта информация, — без особой заинтересованности ответил Джандрак.
— По сути дела, я, может быть, смогу как-то ответить на твой вопрос. Во время этого дела я пару раз слышал это имя. Насколько я смог понять, этот тип Кракно является чем-то вроде агитатора на Максимилии — в среде низших классов, имеется в виду. Похоже, что недавно между этим местом и Максимилией произошёл обмен информацией. Смотри, я забрал это у одного из пленников. Любопытно, не правда ли?
Он передал Джандраку карточку со стереорисунком, дюйма в четыре по площади. На переднем плане было красивое лицо, девушки или юноши. Но со второго взгляда плоть, казалось, начала растворяться, становилась прозрачной, открывая белый ухмыляющийся череп мертвеца. С заднего плана, протягивая зловещие пальцы из неопределимых глубин, накатывал серый туман. Если карточку повернуть, то со всех направлений видны были только вспыхивающие слова: СМЕРТЬ ЖИЗНИ.
— Да, любопытно… — по какой-то неизвестной причине из-за этого тумана еиу вспомнилось Пятно, великое неведомое нечто, которое могло все их планы обратить в ничто.
— Какое-то полудурочное тайное общество, поставившее себе целью свергнуть аристократию, — продолжал Хин. Он коротко рассмеялся. — Может быть, я бы к ним и присоединился, — он, строго говоря, аристократом не был, являясь внебрачным сыном мелкого графа. В королевстве были тсад таких внебрачных детей. Многие опускались к низшим классам или в лучшем случае6 становились руководителями среднего звена. И немногие, как Хин, ухитрялись пробиться в офицерском корпусе или в чём-то подобном.
— В Старом городе происходит много странных вещей, — рассеянно согласился Джандрак. Он ощупывал карточку состранным, непонятным лозунгом. Отчаяние, решил он. Это вызвало отчаянием. Внезапно ина очень короткое мгновение он слекга устыдился того, чем он занимается. Он подумал о том, сколько ещё таких астероидных гнёзд разбросано по всему королевству — жалкие убежища для тех, кого общественное устройство выжало из себя наружу.
Впрочем, это не имело особого значения. Пятно могло ещё пожрать их всех.
— Не-е-е-е-т…
Кастор Кракно с военм проснулся.
Тяжело дыша, он снова упал на подушку. В полутёмной комнате появилась фигура и склонилась над ним.
— С тобой всё в порядке, Кастор?
— Да, всё в порядке, — едва дыша, ответил лидер анархистов, Хоррис Дэйджел, его личный лейтенант, привык к таким приступам, и не стал тревожиться понапрасну.
Дрожа, Кракно поднялся с постели, рукавом ночной рубашки вытер холодный пот с лица, прошёл, спотыкаясь, к окну и раздвинул шторы.
Над старым городом наступала заря.
Восходящее солнце посылало на раскинувшийся внизу город свои первые яркие и тонкие лучи, оставляя в предрассветной темноте многочисленные провалы и дымные долины. До Кракно, жившего на двадцать пятом этаже, со дна этих долин доносились отдалённые гудки, которые внизу представлчли собой оглушительный вой, призывавший десятки людей к началу рабочего дня. Слева, на границе его поля зрения, он видел огромную возвышенность, сиявшую и сверкавшую на солнце наподобие волшебной горы — выровненная верхушка холма Внутреннего Города.
Его бесконтрольная дрожь уменьшилась. Эти приступы всегда вызывали у него эту быстротечную, но жестокую лихорадку, как будто бы ещё оставалась опасность того, что из него будет высосана жизненная сила. Он закрыл глаза и схватился за перемычку окна, стремясь стряхнуть с себя остатки этого кошмара — если это вообще был кошмар — и вернуться к нормальному состоянию бодрствования.
Как мерзкий вкус во рту, он всё ещё ощущал свою отверженность: он был ужасным презрительным образом отвергнут. Он чувствовал себя как насекомое, на которое наступили и раздавили его. Он не мог точно определить, было ли это только воспоминание, или же какая-то часть этого Зверя Извне Галактики все ещё жила в нём. Ему пришло в голову, что между этими двумя альтернативами особой разницы может и не быть.
Через своих шпионов он с момента прибытия в Максимилию старался узнать об этом Звере как можно больше. Среди аристократов о Звере знали многие: это было нетрудно установить. Но где он находился сейчас, откуда пришёл, какова его природа с научной точки зрения — всё это было старательно засекреченной информацией. Могло случиться так, думал он, что он сам уже знает о нём больше любого другого человека; в какой-то мере Зверь всё ещё был в нём, оживлял его, придавал ему силы — и мучил его.
— Собрание на Заре готово, Кастор, — услышал он за спиной тихий голос Дэйджела.
— Хорошо. Спущусь через пять минут.
Он быстро оделся, теперь уже чувствуя себя самим собой. Его не волновало, держит ли его Зверь в своих лапах. За хорошую цену он мог бы продать свою душу — для него это ничего не значило. Что важно, так это то, что он был самим собой, что это переживание пробудило дремавшие в нём силы, что он обладал способностью подчинять людей своей воле — а раньше эта способность проявлялась в нём только изредка.
Бросив последний взгляд на разгоревшуюся теперь зарю, он вышел из квартиры и спустился этажом ниже. Собрания на Заре стали основным средством расширения быстро растущего движения Смерть Жизни. Используемые для набора новых членов, они эффектно отсеивали тех, кто в другое время дня пришёл бы просто из любопытства или по какой-то другой случайной причине. Заря — это время, когда вещи только начинают развиваться, но на самом деле ещё ничего не произошло, поэтому меньше риска, что эти встречи привлекут внимание полиции. Только профессиональным агентам удавалось проникнуть на эти собрания, но с ними у Кракно был короткий разговор.
В небольшом конференц-зале присутствовало человек двадцать — обоих полов, молодые и старые. В большинстве это были рабочие мужчины и женщины, одетые в однообразную рабочую одежду, в которой они пойдут после встречи на работу. Было несколько подмастерьев со свежим цветом лица, все ещё обучающиеся своей специальности. Кракно никогда не уставал поражаться тому, насколько низшие классы могут недооценивать свои способности; в век автоматизации, когда автоматизированный процесс может быть дешевле самого дешёвого неквалифицированного труда, рабочие за мизерную плату воздают высоким уровнем мастерства и технологических знаний. Кракно встречал многих людей, которых по праву можно было считать чуть ли не гениями, хотя и в ограниченной области знаний, и без их изобретательности и выдумки правящим классам не удалось бы достичь такого экономического успеха. И тем не менее они неизменно считают свою некомпетентность чем-то самим собой разумеющимся, самих себя полагают грубыми и невежественными, и с благоговением смотрят на своих хозяев, управляющих и аристократию.
Однако, собравшиеся здесь люди явно начали мыслить по-другому. Поэтому Кракно и гордился своими собственными агитационными кампаниями, проведёнными в течение последних нескольких месяцев. Теперь пора было проверить, найдётся ли в ком-нибудь из них достаточная сила духа.
Печатным шагом он прошёл к трибуне и сразу же начал просматривать аудиторию своим упорным взглядом, кратко глядя каждому в глаза, по очереди. Ещё с момента его ужасного пробуждения на родной планете Кэроул, ему достаточно было только взглянуть на человека, чтобы знать о нём всё, что нужно.
Одна персона заслуживала немного более долгого взгляда — это был молодой блондин, сидевший в углу. Когда его глаза встретились с глазами блондина, шок подсознательного узнавания потряс их обоих, хотя незнакомец, разумеется, не знал, что это означает — если не считать того, что он, вероятно, ощутил некоторое беспокойство.
«Рад видеть, что Политическая Полиция все ещё не дремлет» — подумал Кракно про себя. И хотя одет он был рабочим, молодой человек явно был шпионом.
Кракно не был настоящим телепатом в полном смысле этого слова. Но его сверхъестественно энергетизированная сущность обеспечивала ему возможность видеть человека насквозь, воспринимать его существо. Никто не мог скрывать от него свои намерения долее нескольких секунд. Очень скоро глава Политического Отдела Дворцовой Полиции Короля Максима надоест эта их неспособность проникнуть в почти мифическое общество «Смерть Жизни», и он перейдёт к более решительным мерам. Но Кракно будет к этому готов. Затем он выбросил эти мысли из головы и начал своё выступление.
Только войдя в помещение, он сразу же осознал то воздействие, которое оказывало на окружающих его присутствие. Его контакт со Зверем каким-то образом потревожил дремавшие внутри него силы; это придало ему магнетизма и необъяснимой харизмы, из-за которых незнакомые люди в течение минут или даже секунд становились или его последователями, или заклятыми врагами. На первой стадии его работы в Максимилии присущая ему сила личности дала ему возможность спаять вместе отдельные группы анархистов города, превратив их в полезный инструмент. Теперь это помогало ему в установлении контактов с обычными людьми планеты, чтобы выковать инструмент восстания, которое уже расползалось щупальцами по огромному и мрачному подпольному миру королевства.
К ауре завороженности, убеждения и страха, которыми на первый взгляд он покорял своих потенциальных революционеров, Кракно мог добавить факты и аргументы. Он сравнивал нищету, отчаяние и безнадёжность жителей Старого Города с богатством, беззаботностью и весёлой жизнью богачей. Он перечислял случаи произвола властей, говорил о беспомощности служащих перед лицом закона, о вопиющих нарушениях прав и свобод индивидуума. Это всё было рутиной. У него было собственное крошечное, но эффективно действующее бюро, которое всё время занималось ничем иным, как сбором подобных примеров. Он сравнивал жизненные стандарты, которые они могли позволить себе на свою зарплату, с потоками капиталов, которые давали результаты их трудов.
— Но у нас нет ни машин, ни заводов, ни механизмов, — слабо возразил ему мужчина средних лет. — И разве владельцы всех этих машин не имеют право на большие доходы? Они платят нам за нашу работу, и это честный договор.
Или этот мужчина был слишком глуп, или слишком умён и проверял его. Кракно махнул рукой. Ему часто встречалась такая точка зрения — за сотни лет пропаганды это мнение глубоко укоренилось.
— Позже вам всем предоставится возможность изучить Теорию Несовершенства Производства, которая докажет вам, что вас грабят, — сказал он. — А пока спросите самих себя — кто делает эти машины?
Потом он перешёл к проблеме, которая всегда зпдевала их до глубины души:
— Вы, — агрессивно сказал он, — указываете на молодую женщину, — сколько вам лет?
— Двадцать пять, — она смотрела на него, кусая губы.
— Герцогине Макинской девяносто четыре года, но она выглядит не старше вас. А вам, — он указал на мужчину, — сколько вам лет?
— Сорок шесть.
— Любому из вельмож в таком же физическом состоянии, как у вас, будет двести-триста лет.
Он обернулся к шпиону, сидевшему в углу.
— А вам сколько лет, приятель?
— Тридцать, — он слегка порозовел.
На самом деле ему должно быть на два-три десятка лет больше. И если он будет хорошо работать на Бюро Политики, добьётся доверия и станет правильно расти по службе, то он сможет позволить себе медицинское обслуживание, которое продлит его жизнь лет до двухсот, или немного меньше.
Лёгкая улыбка появилась на губах Кракно. Ему нравилось, что шпион ёжится.
— Тридцать, да? Что же, пусть будет так.
Солнце уже вовсю светило в окна. Меньше, чем через полчаса им всем уже нужно было появиться на работе, иначе они потеряют дневной заработок.
— Когда-то здесь были долины, где росли деревья, цветы и трава. Если бы здесь жили богачи, эти долины до сих пор были бы приятными и прекрасными, и то там, то здесь стояли бы изящные дома. Богатые так и живут. Таких мест на этой планете множество, как и на всех обитаемых планетах — гораздо больше, чем могут заселить богачи. Но вы, поскольку вы не богачи, живёте в дыму, грязи и поту. Вас держат здесь как стадо, ограничив законами, которые придумали не вы; вы рождаетесь в ситуациях, в которых вы не можете себе помочь, не можете помочь своим детям. В то время как там… — он сделал резкий жест в сторону окна, за которым виднелась часть огромного блестящего тела Внутреннего Города, нависающего над Старым Городом, — …вы постоянно видите дворцы тех, кто вас угнетает, кто унижает вас.
Волнующие тембры голоса Кракно, казалось, даже атомы в стенах заставляли многозначительно вибрировать.
— Всякая власть репрессивна. Власть лишает вас индивидуальности. Власть не даёт вам брать то, что предлагает природа. Власть заставляет вас работать на хозяина, в грязи, в дыму, с унылой монотонностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23