Они отбрасывали густую радиотень и, если подойти к ним совсем вплотную, блокировали даже спутниковый сигнал. Впрочем, это не составило никакой проблемы для автомобиля преследования «Чарли», который, подключив к работе свои сверхпроводники, быстро взбежал вверх по склону на верхушку самой высокой в окрестностях горы – ее поверхность, к счастью, была усеяна гирляндами вышек и СВЧ-антенн.
Джейн и Джерри были не первыми, кто пришел сюда преследуя личные цели. Большинство антенн были щедро испещрены пулевыми отверстиями, как старыми, так и недавними. Какая-то банда взломщиков расписала бункеры при вышках поблекшими граффити – старомодными психорадикалистскими лозунгами вроде «УНИЧТОЖИМ БАЛЛОТИРОВОЧНЫЙ РЫНОК», «ПУСТЬ ПОДАВЯТСЯ НАШИМИ ДАННЫМИ» и «ВОЮЩИЙ ВОЛК ЖИВ». Надписи были сделаны с тем бешеным урбанистическим напором, каким обладали когда-то городские граффити, до того как весь задор из них внезапно и необъяснимо исчез и практика настенных надписей иссякла и вымерла как явление.
Они нашли кострище с древними обгоревшими мескитовыми сучками и кучей разбросанных пивных банок – еще тех, старых, алюминиевых, которые не растворяются от дождя. Было легко представить себе этих вымерших луддитов-мародеров здесь, на вершине, с их байками-вездеходами, и револьверами, и ревущими музыкальными ящиками.
Джейн это показалось ужасно печальным. Чувство одиночества было почему-то даже более интенсивным, чем если бы здесь вообще никогда никто не бывал. Она гадала, кто могли быть эти люди, и за каким чертом их сюда занесло, и что с ними стало потом. Может быть, они просто мертвы, точно так же, как были мертвы фолсомские люди с кремневыми копьями. Штат Техас всегда отличался замечательной щедростью, когда речь шла о веревке, стуле или игле, и в ранние дни введения браслетов для условно осужденных преступников никто особенно не жаловался на то, что их защищали от взлома при помощи каталитического нервного яда. И это был только формальный способ – вежливый и узаконенный способ уничтожать людей. Если на эту шайку наткнулись рейнджеры, то сейчас от взломщиков остались только ничем не отмеченные могилы возле дороги, зеленые холмики на каком-нибудь заросшем пастбище. А может быть, они сами взорвались, пытаясь состряпать фугасную бомбу из невинных бытовых химикалий. Удалось ли им вырваться из этого безумия и найти себе точку опоры в том, что могло сойти за реальную жизнь? Есть ли у них сейчас работа?
Однажды она спросила Кэрол – очень тактично – насчет подполья, и Кэрол напрямик сказала ей: «Больше нет такой вещи, как альтернативное общество. Есть просто люди, которые, возможно, сумеют выжить, и люди, которым это, скорее всего, не удастся». И Джейн ничего не оставалось, как согласиться с этой точкой зрения. Потому что, судя по ее собственным столкновениям с деятельностью взломщиков, те, кто был завязан со всей этой радикальной чепухой, почти ничем не отличались от рейнджеров, разве что были еще глупее и не так много умели.
Солнце садилось. На западе, под разбегающимися облаками, Джейн с замечательной ясностью видела скелетоподобные силуэты деревьев, находившихся очень далеко от нее. Они были на расстоянии многих километров и по размеру казались не больше обрезков ногтей, и тем не менее она могла видеть в прозрачном воздухе форму каждой веточки, отчетливо выделявшейся на фоне заката – окружавших солнце широких колец нежных, перетекающих друг в друга красок пустыни, от коричневатого до янтарного и дальше к прозрачному жемчужно-белому.
Охота была окончена. Время разбивать лагерь.
Джерри вытащил из сумки спайдерную антенну, раскинул треногу и принялся раздвигать ее на всю длину.
И в этот момент ветер прекратился. Стало очень тихо.
А потом начала подниматься температура.
Джейн посмотрела на дисплей барометра. Указатель взмывал вверх – его движение было заметно невооруженным глазом.
– Что происходит? – спросила она.
– Уединенная волна, – ответил Джерри. – Должно быть, ее снесло откуда-нибудь из области антициклона.
Не было ни ветерка, ничего, что можно было бы ощутить и назвать движением воздуха, но в атмосфере прошло нечто вроде беззвучной волны сжатия, молчаливого волнообразного вздутия давления и температуры. В ушах Джейн громко потрескивало. Горячий воздух был очень сухим и нес с собой запах. Он пах засухой и озоном.
Она прислонилась к машине, край дверцы ужалил ее руку острой иглой статического электричества.
Джерри поднял взгляд на самую высокую из СВЧ-антенн.
– Джейн, – проговорил он напряженным голосом, – вернись в машину и включи камеры. Происходит что-то необычное.
– Хорошо.
Она залезла обратно.
Стало заметно темнее. Потом она начала слышать это: тихое, мягкое шипение. Не потрескивание, а такой звук, словно выходил газ. Самая высокая из антенн начала что-то испускать, с нее начало что-то сочиться – нечто странное, нечто похожее на ветер, нечто похожее на мех, нечто похожее на пламя. Белая, полосчатая, газообразная игольчатость, мерцающее, колеблющееся присутствие некоей таинственной силы, скапливавшейся возле концов стоек и поперечин старой вышки из оцинкованного железа. Это нечто вздымалось и опускалось возле металлического угла вышки, как комок сияющего мха. Оно шипело, и посверкивало, и слегка двигалось взад-вперед, рывками, словно свистящее дыхание призраков. Джейн рассматривала его в бинокулярную камеру, держа ее твердыми руками, сама держась твердо, как скала, и затем позвала – очень нетвердым голосом:
– Джерри! Что это?
– Огни святого Эльма.
Джейн внезапно ощутила, как волосы по всей ее голове встают дыбом. Она не прекратила записывать, однако электрический огонь был теперь уже повсюду вокруг нее, он просочился в машину и обосновался рядом с ней. Коронный разряд поднял ее волосы, так что ее голова стала напоминать подушечку для булавок. Насыщенный поток естественного электричества разряжался с макушки ее головы. Весь ее скальп, ото лба до затылка, чувствовал себя примерно так же, как чувствует веко, когда его осторожно выворачивают наизнанку.
– Я видел такое на Пайкс-Пик, – сказал Джерри. – Но я никогда не видел ничего подобного на такой небольшой высоте.
– Это опасно для нас?
– Нет. Все кончится, когда пройдет волна.
– Хорошо. Я не боюсь.
– Продолжай записывать.
– Не волнуйся, я все записала.
Действительно, меньше чем через минуту волна прошла. И огонь отхлынул от них, этот странный насыщенный огонь – исчез бесследно. Так, словно ничего и не было.
Очень сложно спать вместе, когда вам не позволено спать вместе. У Джейн всегда были проблемы со сном, она всегда была готова рыскать с красными глазами и не спать всю ночь. У Джерри таких проблем не было. Джерри был горазд спать урывками, он мог выключить свой виртуальный шлем, лечь тут же на ковер, не снимая с головы этой коробки с темнотой, вздремнуть минут двадцать и потом как ни в чем не бывало подняться и продолжить свои вычисления.
Однако этой ночью, хотя Джерри и лежал молча и неподвижно, он не спал. Голова Джейн устроилась во впадине его левой подмышки – месте, которое подходило ей так, словно было изобретено специально для нее, месте, где прошли самые отрадные и спокойные ночи ее жизни. Они возвращались с охоты и яростно набрасывались друг на друга, а потом она собственнически закидывала поверх него обнаженную ногу, клала голову ему на плечо, закрывала глаза, слышала, как бьется его сердце, – и кувырком летела в густой темный сон, настолько глубокий и исцеляющий, что мог бы привести в порядок саму леди Макбет.
Но не в эту ночь. Ее нервы были настолько туго натянуты, что готовы были визжать, как скрипка марьячи, и она не нашла себе утешения в Джерри. От него пахло как-то не так. И от нее тоже. От нее пахло топической вагинальной мазью – возможно, это был последний эротический запах, известный человечеству. Однако, если хотя бы один из них не отдохнет по-настоящему, произойдет что-то ужасное.
– Джерри? – проговорила она.
В тишине лагеря – шуршании насекомых, отдаленном гуле ветрогенератора – даже самый нежный шепот звучал громко, как выстрел.
– М-м-м?
– Джерри, мне уже лучше, правда, лучше. Может быть, попробуем?
– Не думаю, чтобы это была хорошая идея.
– Ну ладно, может быть, ты и прав, но это еще не значит, что ты должен лежать здесь, жесткий, как доска. Давай я попробую что-нибудь, милый, давай посмотрим, может быть, у меня получится улучшить твое самочувствие.
Прежде чем он смог что-нибудь сказать, ее рука скользнула вниз и схватила его член.
Пенис Джерри был таким необычным и горячим на ощупь, что на одно потрясенное мгновение она подумала, что с ним случилось что-то непоправимо ужасное. А потом сообразила, что на нем не было презерватива. Прежде она касалась его и даже гладила и целовала, но при этом на нем всегда был презерватив.
Что ж, ничего страшного. Это же только пальцы.
– Хорошо? – спросила она.
– Хорошо.
Судя по голосу, он не испытывал недостатка в энтузиазме. И если бы она остановилась, отошла в непроглядную темноту и заставила его надеть презерватив, это была бы мегавстреча. Нет, забудь об этом; хорошо и так, как есть. Она ласкала его, терпеливо и настойчиво, пока ей не начало сводить руку. Тогда она зарылась в глубь спального мешка и какое-то время целовала его, и хотя Джерри не кончил, по крайней мере он начал издавать правильные звуки.
Потом она вылезла из мешка, чтобы глотнуть столь необходимого ей воздуха, и попробовала еще его поласкать.
Это заняло очень долгое время. Вначале она чувствовала ужасное смущение; затем немного привыкла и начала расслабляться, думая, что хотя это и был очень нескладный и неудовлетворительный заменитель секса, но, в конце концов, она делала что-то нужное. По крайней мере пыталась как-то бороться с их затруднениями. Потом она начала думать, что он никогда не кончит, что она недостаточно искусна или недостаточно нежна, чтобы довести его до оргазма, и эта мысль повлекла за собой зияющее чувство провала.
Однако он гладил ее по шее и плечу, воодушевляя, и вот, наконец, задышал уже по-настоящему тяжело. Потом он застонал в темноте, она осторожно пощупала его член и ощутила, как он пульсирует.
Влага на ее пальцах была липкой и какой-то дурацкой, и больше всего напоминала машинное масло. Она уже видела прежде мужское семя, ей был даже знаком его особый, странный запах, но никогда в жизни оно не касалось ее кожи. Это была интимная телесная жидкость. Интимные телесные жидкости очень опасны.
– Мне двадцать шесть лет, – проговорила она, – и это первый раз, когда я прикасаюсь к этой штуке.
Он обхватил рукой ее плечи и привлек к себе.
– Моя милая, – тихо сказал он. – Дорогая моя, это не принесет тебе вреда.
– Я знаю. У тебя нет вирусов. Ты не болен! Ты самый здоровый человек из всех, кого я знаю!
– Ну, у тебя нет способа проверить это.
– Ты когда-нибудь занимался с кем-нибудь сексом без презерватива?
– Нет, никогда; нет конечно!
– Я тоже. Тогда откуда у тебя может взяться венерическое заболевание?
– Ну не знаю. От переливания крови, например. Или внутривенных инъекций. В конце концов, я мог и соврать тебе насчет презервативов.
– Ох, бога ради! Ты не умеешь лгать, я ни разу не слышала, чтобы ты соврал. Ты никогда не лгал мне!
Ее голос задрожал.
– Я не могу поверить, что вот я знала тебя все это время, и ты человек, которого я люблю больше всего на свете, и тем не менее я никогда по-настоящему не знала об этой вот простой вещи, которую ты делаешь, об этой простой штуке, которая появляется из твоего тела.
Она разразилась слезами.
– Не надо плакать, сердечко мое.
– Джерри, ну почему мы живем вот так? – проговорила она. – Что мы сделали такого, чтобы заслужить это? Мы не раним друг друга! Мы любим друг друга! Почему мы не можем быть такими, как все мужчины и женщины? Почему все всегда настолько сложно для нас?
– Это просто для защиты.
– Мне не нужна никакая защита от тебя! Я не хочу защищаться от тебя! Я не боюсь этого! Боже мой, Джерри, это та часть моей жизни с тобой, которой я не боялась никогда! Это то, что у нас есть действительно чудесного, то, что мы действительно умеем делать хорошо.
Джейн прижалась к нему и всхлипнула.
Джерри держал ее в своих объятиях долгое время, пока она тряслась и плакала. Наконец он принялся осторожно снимать поцелуями слезы с ее разгоревшегося, припухшего лица. Они встретились губами, и внезапно она ощутила настолько интенсивный прилив страсти, что ее душа словно стекла с ее губ. Джейн скользнула поверх него, в лужицу остывающей липкой влаги, и сунула его член в свое мучимое болью, снедаемое желанием тело.
И это было действительно больно. Она вовсе не чувствовала себя лучше, она была больна, у нее была молочница. Ее жгло и щипало, но далеко не настолько, чтобы заставить прекратить. Удерживая равновесие, она вытянула руки и принялась раскачиваться на нем в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Джейн и Джерри были не первыми, кто пришел сюда преследуя личные цели. Большинство антенн были щедро испещрены пулевыми отверстиями, как старыми, так и недавними. Какая-то банда взломщиков расписала бункеры при вышках поблекшими граффити – старомодными психорадикалистскими лозунгами вроде «УНИЧТОЖИМ БАЛЛОТИРОВОЧНЫЙ РЫНОК», «ПУСТЬ ПОДАВЯТСЯ НАШИМИ ДАННЫМИ» и «ВОЮЩИЙ ВОЛК ЖИВ». Надписи были сделаны с тем бешеным урбанистическим напором, каким обладали когда-то городские граффити, до того как весь задор из них внезапно и необъяснимо исчез и практика настенных надписей иссякла и вымерла как явление.
Они нашли кострище с древними обгоревшими мескитовыми сучками и кучей разбросанных пивных банок – еще тех, старых, алюминиевых, которые не растворяются от дождя. Было легко представить себе этих вымерших луддитов-мародеров здесь, на вершине, с их байками-вездеходами, и револьверами, и ревущими музыкальными ящиками.
Джейн это показалось ужасно печальным. Чувство одиночества было почему-то даже более интенсивным, чем если бы здесь вообще никогда никто не бывал. Она гадала, кто могли быть эти люди, и за каким чертом их сюда занесло, и что с ними стало потом. Может быть, они просто мертвы, точно так же, как были мертвы фолсомские люди с кремневыми копьями. Штат Техас всегда отличался замечательной щедростью, когда речь шла о веревке, стуле или игле, и в ранние дни введения браслетов для условно осужденных преступников никто особенно не жаловался на то, что их защищали от взлома при помощи каталитического нервного яда. И это был только формальный способ – вежливый и узаконенный способ уничтожать людей. Если на эту шайку наткнулись рейнджеры, то сейчас от взломщиков остались только ничем не отмеченные могилы возле дороги, зеленые холмики на каком-нибудь заросшем пастбище. А может быть, они сами взорвались, пытаясь состряпать фугасную бомбу из невинных бытовых химикалий. Удалось ли им вырваться из этого безумия и найти себе точку опоры в том, что могло сойти за реальную жизнь? Есть ли у них сейчас работа?
Однажды она спросила Кэрол – очень тактично – насчет подполья, и Кэрол напрямик сказала ей: «Больше нет такой вещи, как альтернативное общество. Есть просто люди, которые, возможно, сумеют выжить, и люди, которым это, скорее всего, не удастся». И Джейн ничего не оставалось, как согласиться с этой точкой зрения. Потому что, судя по ее собственным столкновениям с деятельностью взломщиков, те, кто был завязан со всей этой радикальной чепухой, почти ничем не отличались от рейнджеров, разве что были еще глупее и не так много умели.
Солнце садилось. На западе, под разбегающимися облаками, Джейн с замечательной ясностью видела скелетоподобные силуэты деревьев, находившихся очень далеко от нее. Они были на расстоянии многих километров и по размеру казались не больше обрезков ногтей, и тем не менее она могла видеть в прозрачном воздухе форму каждой веточки, отчетливо выделявшейся на фоне заката – окружавших солнце широких колец нежных, перетекающих друг в друга красок пустыни, от коричневатого до янтарного и дальше к прозрачному жемчужно-белому.
Охота была окончена. Время разбивать лагерь.
Джерри вытащил из сумки спайдерную антенну, раскинул треногу и принялся раздвигать ее на всю длину.
И в этот момент ветер прекратился. Стало очень тихо.
А потом начала подниматься температура.
Джейн посмотрела на дисплей барометра. Указатель взмывал вверх – его движение было заметно невооруженным глазом.
– Что происходит? – спросила она.
– Уединенная волна, – ответил Джерри. – Должно быть, ее снесло откуда-нибудь из области антициклона.
Не было ни ветерка, ничего, что можно было бы ощутить и назвать движением воздуха, но в атмосфере прошло нечто вроде беззвучной волны сжатия, молчаливого волнообразного вздутия давления и температуры. В ушах Джейн громко потрескивало. Горячий воздух был очень сухим и нес с собой запах. Он пах засухой и озоном.
Она прислонилась к машине, край дверцы ужалил ее руку острой иглой статического электричества.
Джерри поднял взгляд на самую высокую из СВЧ-антенн.
– Джейн, – проговорил он напряженным голосом, – вернись в машину и включи камеры. Происходит что-то необычное.
– Хорошо.
Она залезла обратно.
Стало заметно темнее. Потом она начала слышать это: тихое, мягкое шипение. Не потрескивание, а такой звук, словно выходил газ. Самая высокая из антенн начала что-то испускать, с нее начало что-то сочиться – нечто странное, нечто похожее на ветер, нечто похожее на мех, нечто похожее на пламя. Белая, полосчатая, газообразная игольчатость, мерцающее, колеблющееся присутствие некоей таинственной силы, скапливавшейся возле концов стоек и поперечин старой вышки из оцинкованного железа. Это нечто вздымалось и опускалось возле металлического угла вышки, как комок сияющего мха. Оно шипело, и посверкивало, и слегка двигалось взад-вперед, рывками, словно свистящее дыхание призраков. Джейн рассматривала его в бинокулярную камеру, держа ее твердыми руками, сама держась твердо, как скала, и затем позвала – очень нетвердым голосом:
– Джерри! Что это?
– Огни святого Эльма.
Джейн внезапно ощутила, как волосы по всей ее голове встают дыбом. Она не прекратила записывать, однако электрический огонь был теперь уже повсюду вокруг нее, он просочился в машину и обосновался рядом с ней. Коронный разряд поднял ее волосы, так что ее голова стала напоминать подушечку для булавок. Насыщенный поток естественного электричества разряжался с макушки ее головы. Весь ее скальп, ото лба до затылка, чувствовал себя примерно так же, как чувствует веко, когда его осторожно выворачивают наизнанку.
– Я видел такое на Пайкс-Пик, – сказал Джерри. – Но я никогда не видел ничего подобного на такой небольшой высоте.
– Это опасно для нас?
– Нет. Все кончится, когда пройдет волна.
– Хорошо. Я не боюсь.
– Продолжай записывать.
– Не волнуйся, я все записала.
Действительно, меньше чем через минуту волна прошла. И огонь отхлынул от них, этот странный насыщенный огонь – исчез бесследно. Так, словно ничего и не было.
Очень сложно спать вместе, когда вам не позволено спать вместе. У Джейн всегда были проблемы со сном, она всегда была готова рыскать с красными глазами и не спать всю ночь. У Джерри таких проблем не было. Джерри был горазд спать урывками, он мог выключить свой виртуальный шлем, лечь тут же на ковер, не снимая с головы этой коробки с темнотой, вздремнуть минут двадцать и потом как ни в чем не бывало подняться и продолжить свои вычисления.
Однако этой ночью, хотя Джерри и лежал молча и неподвижно, он не спал. Голова Джейн устроилась во впадине его левой подмышки – месте, которое подходило ей так, словно было изобретено специально для нее, месте, где прошли самые отрадные и спокойные ночи ее жизни. Они возвращались с охоты и яростно набрасывались друг на друга, а потом она собственнически закидывала поверх него обнаженную ногу, клала голову ему на плечо, закрывала глаза, слышала, как бьется его сердце, – и кувырком летела в густой темный сон, настолько глубокий и исцеляющий, что мог бы привести в порядок саму леди Макбет.
Но не в эту ночь. Ее нервы были настолько туго натянуты, что готовы были визжать, как скрипка марьячи, и она не нашла себе утешения в Джерри. От него пахло как-то не так. И от нее тоже. От нее пахло топической вагинальной мазью – возможно, это был последний эротический запах, известный человечеству. Однако, если хотя бы один из них не отдохнет по-настоящему, произойдет что-то ужасное.
– Джерри? – проговорила она.
В тишине лагеря – шуршании насекомых, отдаленном гуле ветрогенератора – даже самый нежный шепот звучал громко, как выстрел.
– М-м-м?
– Джерри, мне уже лучше, правда, лучше. Может быть, попробуем?
– Не думаю, чтобы это была хорошая идея.
– Ну ладно, может быть, ты и прав, но это еще не значит, что ты должен лежать здесь, жесткий, как доска. Давай я попробую что-нибудь, милый, давай посмотрим, может быть, у меня получится улучшить твое самочувствие.
Прежде чем он смог что-нибудь сказать, ее рука скользнула вниз и схватила его член.
Пенис Джерри был таким необычным и горячим на ощупь, что на одно потрясенное мгновение она подумала, что с ним случилось что-то непоправимо ужасное. А потом сообразила, что на нем не было презерватива. Прежде она касалась его и даже гладила и целовала, но при этом на нем всегда был презерватив.
Что ж, ничего страшного. Это же только пальцы.
– Хорошо? – спросила она.
– Хорошо.
Судя по голосу, он не испытывал недостатка в энтузиазме. И если бы она остановилась, отошла в непроглядную темноту и заставила его надеть презерватив, это была бы мегавстреча. Нет, забудь об этом; хорошо и так, как есть. Она ласкала его, терпеливо и настойчиво, пока ей не начало сводить руку. Тогда она зарылась в глубь спального мешка и какое-то время целовала его, и хотя Джерри не кончил, по крайней мере он начал издавать правильные звуки.
Потом она вылезла из мешка, чтобы глотнуть столь необходимого ей воздуха, и попробовала еще его поласкать.
Это заняло очень долгое время. Вначале она чувствовала ужасное смущение; затем немного привыкла и начала расслабляться, думая, что хотя это и был очень нескладный и неудовлетворительный заменитель секса, но, в конце концов, она делала что-то нужное. По крайней мере пыталась как-то бороться с их затруднениями. Потом она начала думать, что он никогда не кончит, что она недостаточно искусна или недостаточно нежна, чтобы довести его до оргазма, и эта мысль повлекла за собой зияющее чувство провала.
Однако он гладил ее по шее и плечу, воодушевляя, и вот, наконец, задышал уже по-настоящему тяжело. Потом он застонал в темноте, она осторожно пощупала его член и ощутила, как он пульсирует.
Влага на ее пальцах была липкой и какой-то дурацкой, и больше всего напоминала машинное масло. Она уже видела прежде мужское семя, ей был даже знаком его особый, странный запах, но никогда в жизни оно не касалось ее кожи. Это была интимная телесная жидкость. Интимные телесные жидкости очень опасны.
– Мне двадцать шесть лет, – проговорила она, – и это первый раз, когда я прикасаюсь к этой штуке.
Он обхватил рукой ее плечи и привлек к себе.
– Моя милая, – тихо сказал он. – Дорогая моя, это не принесет тебе вреда.
– Я знаю. У тебя нет вирусов. Ты не болен! Ты самый здоровый человек из всех, кого я знаю!
– Ну, у тебя нет способа проверить это.
– Ты когда-нибудь занимался с кем-нибудь сексом без презерватива?
– Нет, никогда; нет конечно!
– Я тоже. Тогда откуда у тебя может взяться венерическое заболевание?
– Ну не знаю. От переливания крови, например. Или внутривенных инъекций. В конце концов, я мог и соврать тебе насчет презервативов.
– Ох, бога ради! Ты не умеешь лгать, я ни разу не слышала, чтобы ты соврал. Ты никогда не лгал мне!
Ее голос задрожал.
– Я не могу поверить, что вот я знала тебя все это время, и ты человек, которого я люблю больше всего на свете, и тем не менее я никогда по-настоящему не знала об этой вот простой вещи, которую ты делаешь, об этой простой штуке, которая появляется из твоего тела.
Она разразилась слезами.
– Не надо плакать, сердечко мое.
– Джерри, ну почему мы живем вот так? – проговорила она. – Что мы сделали такого, чтобы заслужить это? Мы не раним друг друга! Мы любим друг друга! Почему мы не можем быть такими, как все мужчины и женщины? Почему все всегда настолько сложно для нас?
– Это просто для защиты.
– Мне не нужна никакая защита от тебя! Я не хочу защищаться от тебя! Я не боюсь этого! Боже мой, Джерри, это та часть моей жизни с тобой, которой я не боялась никогда! Это то, что у нас есть действительно чудесного, то, что мы действительно умеем делать хорошо.
Джейн прижалась к нему и всхлипнула.
Джерри держал ее в своих объятиях долгое время, пока она тряслась и плакала. Наконец он принялся осторожно снимать поцелуями слезы с ее разгоревшегося, припухшего лица. Они встретились губами, и внезапно она ощутила настолько интенсивный прилив страсти, что ее душа словно стекла с ее губ. Джейн скользнула поверх него, в лужицу остывающей липкой влаги, и сунула его член в свое мучимое болью, снедаемое желанием тело.
И это было действительно больно. Она вовсе не чувствовала себя лучше, она была больна, у нее была молочница. Ее жгло и щипало, но далеко не настолько, чтобы заставить прекратить. Удерживая равновесие, она вытянула руки и принялась раскачиваться на нем в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54