- Пациент под наркозом и ничего не чувствует. Однако я согласен, что
в настоящий момент, - он кивнул на стерильный контейнер, - его личный врач
не слишком доволен своей участью.
А в контейнере творилось вот что: извлеченная кость начала
размягчаться, из нее потекла лиловая жидкость, которая перемещалась по дну
контейнера, словно наделенная сознанием - как, впрочем, оно и было на
деле.
По настоянию О'Мары Конвей отправился к нему в кабинет. Майор говорил
комплименты, правда, в таких выражениях, что порой трудно было разобрать
любезность это или оскорбление. Но таков уж был О'Мара; до Конвея
постепенно доходило, что главный психолог вежлив только с теми, кто
представляет для него профессиональный интерес.
Вопросы О'Мары еще не иссякли.
- Разумная, амебная форма жизни, упорядоченный набор
субмикроскопических, вирусоподобных клеток, - ответил Конвей на один из
них. - Лучшего доктора не найти. Он обитает внутри пациента и, обладая
необходимыми познаниями, лечит его от всех болезней. А существу, которое
патологически боится смерти, иного и не нужно. Такой врач - совершенство,
каковым, кстати говоря, он и является, ибо заболевание ЭПЛХ - не его вина.
Оно возникло из-за невежества пациента в своей собственной физиологии.
По-моему, он прошел процедуру омоложения достаточно рано, то есть не стал
дожидаться зрелого возраста или старости. Но в последний раз, то ли
запамятовав, то ли по небрежности, он пропустил свое обычное время
омоложения, отсюда кожное заболевание. Как уверяют патологи, для ЭПЛХ эта
болезнь типична. В нормальных условиях они попросту сбрасывают кожу, и все
проходит. Но наш пациент, поскольку его память стерлась, не имел о том
никакого представления, а значит, его личный врач тоже находился в
неведении.
Этот, так сказать, внедренный врач знал о своем подопечном крайне
мало, но его девизом было всеми силами поддержать статус-кво. Когда кожа
ЭПЛХ начала отваливаться, он принял меры к тому, чтобы удержать ее на
месте, не сознавая, что вмешивается в естественный процесс, вроде
выпадения волос или сбрасывания кожи рептилиями. К тому же, ЭПЛХ,
вероятно, донимал его жалобами. И вот между организмом пациента и врачом
развернулась жестокая борьба. Кроме того, не стоит забывать, что ЭПЛХ
винил врача в своем заболевании, так что последнему пришлось погрузить
"хозяина" в беспамятство, чтобы заняться тем, что он считал необходимым.
Он нейтрализовал наши первые инъекции, поскольку они были для него
посторонней субстанцией, проникшей в тело пациента. Что случилось при
попытке хирургического вмешательства, вы наблюдали собственными глазами.
Лишь когда мы стали угрожать жизненно важным органам деревянным колом и
вынудили врача бросить все остальное...
- Знаете, - проговорил О'Мара, - когда вы попросили прислать
деревянный кол, я решил надеть на вас смирительную рубашку.
Конвей усмехнулся.
- Мне кажется, ЭПЛХ можно вернуть его врача, - сказал он. - В
патологии его просветили насчет физиологии того, кого он чуть было не
угробил, и теперь он будет лучшим из личных врачей, а ЭПЛХ, по-моему,
сумеет разобраться в ситуации.
О'Мара тоже улыбнулся.
- А я-то опасался, каких он дел натворит, придя в сознание! Судя по
всему, он парень вовсе неплохой, дружелюбный.
Поднимаясь, чтобы уйти, Конвей обронил:
- Он отличный психолог. Любезен со всеми и всегда...
Ему удалось захлопнуть за собой дверь до того, как майор обрел дар
речи.

5
В скором времени больной-ЭПЛХ - Лонвеллин, выписался из госпиталя, и
Конвей забыл о нем за нескончаемым потоком хворых инопланетян. Он не знал,
вернулся ли ЭПЛХ в свою родную галактику или по-прежнему бороздит эту в
поисках приключений, и, по правде говоря, ему это было все равно. Однако,
как выяснилось, Конвей распрощался с ЭПЛХ не навсегда. Вернее, Лонвеллин
не навсегда распрощался с Конвеем...
- Как вы смотрите на то, чтобы отлучиться из госпиталя на несколько
месяцев, доктор? - справился О'Мара, когда Конвей явился по вызову к нему
в кабинет. - Так, небольшая прогулочка, вроде отпуска.
Смутные страхи Конвея обернулись паническим ужасом. У него имелись
причины личного свойства в ближайшие несколько месяцев ни за что не
покидать госпиталь.
- Ну... - протянул он.
Главный психолог поднял голову и словно пригвоздил Конвея к месту
взглядом своих серых глаз, которые говорили так много и в которых светился
ум такой силы, что общавшиеся с майором невольно начинали подозревать в
нем телепата.
- Не благодарите меня, - произнес О'Мара сухо. - Сами виноваты, что
вылечиваете столь влиятельных пациентов. Задание серьезное, доктор, но
работа вам предстоит в основном канцелярская. Обычно мы посылаем кого-либо
из диагностов, но этот тип, Лонвеллин, сейчас трудится на планете,
которая, как он уверяет, нуждается в срочной медицинской помощи. Лонвеллин
запросил врачей и мониторов и настаивает на том, чтобы за медицину
отвечали вы. По всей видимости, блестящих способностей там не требуется, а
необходимо умение смотреть на вещи под непривычным углом...
- Вы слишком добры ко мне, сэр, - проговорил Конвей.
- Я же говорил вам, - ухмыльнулся О'Мара, - что мое дело остужать
горячие головы, а не подбрасывать дров в огонь. Вот вам отчет о положении
на планете. - Пододвинув Конвею папку с документами, которую просматривал
до его прихода, он встал. - Прочитаете на борту. Звездолет "Веспасиан",
шлюз шестнадцать, старт в 21.30. До тех пор можете заниматься чем угодно.
И ради всего святого, Конвей, не стройте из себя убитого горем. Она почти
наверняка вас дождется, а нет, так вам останутся еще двести семнадцать
самок ДБДГ - наухаживаетесь вдоволь.
Покинув кабинет О'Мары, Конвей прикинул, как ему лучше распорядиться
шестью оставшимися до вылета часами. Через десять минут надлежало
встретить группу новичков и провести для них обзорную экскурсию по
госпиталю. Перекладывать эту обязанность на другие плечи было уже поздно,
значит, три часа долой, может статься, даже четыре, ибо сегодня ему явно
не везет. Затем час на инструктаж медсестер и на обед. Что ж, если
постараться, можно успеть. Конвей бегом устремился к шлюзу семь на сто
восьмидесятом уровне.
Он очутился у шлюза в тот самый миг, когда открылся внутренний
герметичный люк, и, переводя дыхание, принялся рассматривать новоприбывших
и определять про себя их классификацию. Две гигантских гусеницы с
серебристым мехом - ДБЛФ с Келгии; ПВСЖ с Илленсы - едва различимый в
хлористой дымке внутри скафандра; АМСЛ - вододышащий крепеллианский
осьминог, чей скафандр издавал громкие хлюпающие звуки; пятеро ААЦП,
существ, чьи далекие предки были разновидностью мигрирующих овощей, - они
носили на себе резервуары с углекислым газом; еще один келгианин...
Наконец люк закрылся, и Конвей заговорил. Он задал совершенно ненужный
вопрос - сознательно, чтобы разрушить холодок первого знакомства:
- Все здесь?
Ответом ему был раздавшийся из транслятора многоголосый вой. Он
вздохнул, представился, поздравил коллег с успешным перелетом и, лишь
покончив с формальностями, обмолвился о том, что хотел бы напомнить
собравшимся о принципах работы транслятора и о необходимости говорить по
очереди, чтобы не перегружать прибор.
У себя дома все новички были признанными медицинскими светилами, а
потому для некоторых из них переход из разряда знаменитостей в число
учеников представлял известную трудность, то есть от встретивших
требовался немалый такт. Позднее, когда новички немного обживутся, их
можно будет в свое удовольствие пошпынять за промахи и ошибки.
- Я предлагаю начать с Приемного Покоя, - сказал Конвей. - Там
пациентов регистрируют и проводят предварительный осмотр. Затем мы посетим
те палаты, пребывание в которых не окажется пагубным ни для вас, ни для
больных. Если у вас возникнут вопросы, не стесняйтесь и задавайте. По пути
в Приемный покой мы можем оказаться в людных коридорах. Со временем вы
изучите сложную систему пропускания вперед себя тех, кто старше вас по
званию, а пока постарайтесь запомнить одно-единственное правило: если к
вам приближается существо, которое превосходит вас размерами,
посторонитесь.
Он хотел было добавить, что ни один врач госпиталя намеренно не
затопчет коллегу, но потом передумал. У большинства инопланетян чувство
юмора отсутствовало начисто, и подобного рода шуточка, понятая буквально,
могла привести к непредвиденным последствиям. Поэтому Конвей просто
предложил новичкам следовать за ним.
Он шагал впереди, за ним семенили пятеро ААЦП, уступавшие всем
остальным в скорости передвижения, далее ковыляли келгиане с ПВСЖ, а
замыкал процессию крепеллианский осьминог, хлюпанье скафандра которого
позволяло Конвею судить о том, не растерял ли он свой пятидесятиярдовый
"хвост".
При таком построении объяснять что-либо не имело смысла, и потому
первая часть пути - три пандуса и пара то прямых, то извилистых коридоров
- прошла в молчании. Им навстречу попался только нидианин с нарукавной
повязкой врача-интерна. Средний рост нидиан четыре фута, поэтому никакой
опасности быть затоптанными насмерть не возникло. Потом они достигли
внутреннего шлюза перед секцией вододышащих.
Конвей пронаблюдал за тем, как облачаются в защитные костюмы
келгиане, а затем последовал их примеру сам. ААЦП заявили, что их
метаболизм предусматривает долгое пребывание под водой безо всякой защиты.
Илленсанину в его скафандре не страшны были ни ядовитая кислородная
атмосфера, ни не менее ядовитая вода. Крепеллианин же, будучи вододышащим,
пожелал выбраться из скафандра на том основании, что ему нужно размять
ноги. Но Конвей воспротивился и настоял на своем, поскольку всем им
предстояло находиться в воде не более пятнадцати минут.
Шлюз открывался в главную палату АУГЛ, огромный бассейн с тепловатой
зеленой водой, пятисот футов в поперечнике и двухсот - глубиной. Конвею
быстро стало ясно, что провести новичков от одного шлюза до
противоположного - все равно что прогонять стадо трехмерного скота сквозь
зеленый клей. За исключением крепеллианина, все они потеряли ориентацию в
первые же секунды свободного плавания. Конвей кружил около них, отчаянно
жестикулировал и кричал в транслятор; неудивительно, что вскоре, несмотря
на наличие в скафандре сушильных и холодильных элементов, ему показалось,
будто он попал в турецкую баню. Несколько раз он выходил из себя и посылал
своих подопечных вовсе не к желанному шлюзу.
А тут еще пациент-АУГЛ, сорокафутовый, бронированный, рыбоподобный
абориген Челдерскола-2, направился в их сторону. Он приблизился на
расстояние в пять ярдов, распугал ААЦП, изрек: "Студент!" и отправился
восвояси. Конвей не стал отвечать, сделав скидку на общеизвестную
невоздержанность подростков-чалдерцев на язык, но настроение у него отнюдь
не улучшилось.
Он был уверен, что путешествие заняло гораздо больше пятнадцати
минут. Когда вся компания собралась наконец в шлюзе, он сказал:
- Через триста ярдов по коридору - шлюз в кислородную секцию
Приемного покоя. Там те из вас, на ком водозащитные скафандры, снимут их,
а остальные проследуют прямо в Приемный покой.
Плывя по коридору, крепеллианин сказал одному из ААЦП:
- У нас грешников мучают перегретым паром, но на такую казнь обрекают
лишь за тяжкие преступления.
- У нас в аду тоже горячо, - отозвался ААЦП, - зато нет ни капли
влаги.
Конвей подумывал о том, чтобы извиниться за свою резкость - он
опасался, что оскорбил ненароком кого-нибудь из обидчивых инопланетян, -
однако они, похоже, не приняли его слов всерьез.

6
Из-за прозрачной стены, отделявшей его от обзорной галереи, Приемный
покой виделся просторным, затемненным помещением с тремя пультами
управления, из которых сейчас был занят лишь один. За ним сидел нидианин -
крохотный гуманоид с семью пальцами на руках и "шубой" из густого красного
меха. Световые индикаторы на пульте указывали, что только что была
установлена связь с приближающимся к госпиталю кораблем.
- Слушайте, - проговорил Конвей.
- Ваши позывные, пожалуйста, - произнес красный медвежонок на своем
лающем языке, который транслятор Конвея преобразовал в лишенный эмоций
английский, а трансляторы других существ - в их родные наречия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26