И заявление мое отнюдь не голословно.
Угрюмовы не случайно собрали несколько изданий Вуд-хауса (в том числе и на языке подлинника), включая последнее российское, самое полное на русскоязычном пространстве. То же касается и обожаемого ими Честертона, которого они полагают одним из лучших эссеистов современности. В огромной и «всеядной» их библиотеке вообще обращают на себя внимание мини-коллекции книг любимых писателей и поэтов: Акутагавы, Вийона, Превера, Нерваля, де Эредиа, Булгакова… Впрочем, перечислять бессмысленно – таких «коллекций в коллекции» десятки. Автора этих строк особенно тронуло мини-собрание Э. Ростана: французское издание 1890 года; двухтомник в одной книге, изд-ва Маркса 1898 года в «мраморном» переплете; чудесный том с голубыми акварелями; три или четыре издания попроще, включая «макулатурные» книги советского периода, что скоро станут раритетными; и совершенно потрепанный томик, который не улучшила даже скрупулезная реставрация. На вопрос, зачем вам это несчастье – абсолютный и уродливый дубль жемчужин коллекции, они сказали хором: «Он никому не был нужен, его никто не купит, а так быть не должно, – нам его стало жалко».
Но мы теперь об ином.
Если это рай, спросит нас искушенный читатель, то отчего же во всех книгах не обходится без войн и сражений?
Полагаю, читателю будет любопытно узнать, что предки Виктории Илларионовны, происходившие из старинных родов, в большинстве своем принадлежали к так называемой военной аристократии и сражались по всему миру: с маврами в Гранаде, при Гастингсе, Кресси и Азенкуре; в войсках крестоносцев; на Косовом поле; под Константинополем; при Грюнвальде, Сен-Жермене и Лакруа; под Желтыми Водами и Ла-Рошелью; в Голландии, Италии и Испании… Они принимали участие во всех русско-турецких и русско-японских войнах; в гражданской и обоих мировых. И – как странно переплетаются людские судьбы – очень часто воевали в противоборствующих армиях.
Поэтому, когда Угрюмовых спрашивают, отчего в их книгах так много описаний войн, битв и поединков, Виктория неизменно отвечает: «Наверное, это уже в крови».
Но, вероятно, именно такое причудливое сплетение судеб ее предков во многом повлияло на восприятие действительности и на идею, которая объединяет все их книги: Угрюмовы упорно отказываются делить мир на правых и левых… прошу прощения – неправых. На «яйцеголовых» и «тупоголовых»; «белых» и «красных»; гвельфов и гибеллинов.
Они точно знают, что каждый в этом мире заслуживает понимания, сострадания, а значит – и любви.
Ольга Бутович-Коцюбинская
НЕКРОМЕРОН
(День мертвых)
Предуведомление к роману:
Все народы питают тайную симпатию к своей нечистой силе.
Сэмюэль Бакстер
Глава 1
Сумка с сегодняшней почтой была очень тяжелой: неподъемные рулоны свежих газет плюс увесистое послание на сложенных глиняных табличках локоть в длину и полтора в ширину. А может, и наоборот. Ведь пока не распечатаешь, нельзя быть уверенным, где у этого, с позволения сказать, письма верх, а где низ. Коряво выцарапанный адрес не уместился на одной табличке, и пара странных значков залезла на обратную сторону. Окаменеешь, пока прочитаешь. Но почтенная почтальонша и не собиралась ничего читать: эти весточки из далеких и пустынных земель Бангасоа на протяжении двух или трех веков получают Атентары из углового лабиринта с затейливой башенкой. Познакомились на отдыхе с милой семейной парой бангасойских демонов и с тех пор регулярно переписываются. А в прошлом году бангасойцы приезжали погостить на недельку и произвели на всех соседей самое приятное впечатление. Никогда не скажешь, что пишут какими-то иероглифами, а на период засухи закапываются в песок и обращают в огонь и пепел всякого, кто неловко на них наступит.
Почтальонша аккуратно положила таблички у входа в лабиринт Атентаров и поволокла сумку к соседнему строению. Надо было бы взлететь, но с севера надвигалась изрядная гроза, менялось давление, из-за чего отчаянно ломило правое крыло и тянуло спину. Ковылять по земле было неудобно, зато безопасно, потому как сверзиться из-под небес, если скрутит приступ ревматизма, Горгароге не улыбалось. Хватит с нее экспериментов. В позапрошлом году уже случился жуткий конфуз, когда она грюкнулась аккурат на клумбу перед пещерой милейшего циклопа Прикопса и помяла все цветы в новомодном альпинарии. Да и грохот стоял такой, будто из пушек палили. Ей-то ничего, только неудобно перед Прикопсом, а вот центральная скала альпинария треснула и раскололась на мелкие фрагменты, годные разве на то, чтобы дорожки посыпать. А ведь сей причудливый камешек эстетствующий циклоп выменял у горных великанов на какие-то экзотические семена, которые стоили ему безумных денег. Горгарога точно это знала: сама доставляла каталоги садоводческих обществ.
Только бы успеть до дождя и ничего не перепутать в спешке.
Почтовому отделению Малых Пегасиков давно требовался еще один почтальон, а лучше, чтобы два; однако, сколько ни писал доклады в высшие инстанции начальник отделения горгул Цугля, руководство оставалось непоколебимым. Оно, руководство, считало, что раздувать штаты в небольшом, по его мнению, поселке не имеет смысла, хотя всем было известно, что регулярных подписчиков на центральные газеты здесь чуть ли не втрое больше, чем в Больших Пегасиках.
Когда-то давно, когда и Малые, и Большие Пегасики еще не были населенными пунктами, в этом волшебном месте находилась знаменитая Пегасья Долина. Старики рассказывали, что сюда слетались в пору созревания виноградных лоз таинственные пегасы, неведомые существа, способные даровать любому вдохновение и талант. Нужно было лишь суметь подобраться к ним, не спугнув, и тогда все мыслимые блага обрушивались на счастливца.
Здесь же протекала и величественная Нэ-Нэ. Впрочем, это был только ее исток, и огромная в иных странах река в Пегасьей Долине выглядела всего лишь неширокой, хотя и довольно полноводной речкой. Возможно, когда-то ее воды и были хрустальными и звонкими, но теперь на заболоченных берегах паслись гуси, отпивалась прорва шумных и вечно возбужденных уток, плескалась ребятня из Больших Пегасиков. А также стирали хозяйки, приходили на водопой коровы и лошади, выстраивались шеренгами неугомонные рыбаки – и если у кого-нибудь из них рыба по рассеянности попадалась в верши… оо-о-о…
Одним словом, райской долиной все это уже никак не являлось, отчего и волшебные пегасы навсегда покинули сии места. Только легенды о них передавались из поколения в поколение, и всяк рассказчик описывал их по-своему.
Теперь здесь ежегодно вытаптывали виноградники какие-то дикие жеребцы и кобылы с крылышками. Крылатых тварей нельзя было ни приспособить к домашнему хозяйству, ни отвадить от виноградников, что ужасно раздражало.
Особенно возмущались жители Больших Пегасиков, у которых по любому поводу имелось отдельное мнение.
Правда, язвительно комментировала мадам Горгарога, это было не столько мнение, сколько самомнение. Почта по ту сторону реки работала из рук вон плохо.
Немудрено. Ведь в Больших Пегасиках обитали… люди.
Бабушка мадам Горгароги, такая же почтенная почтальонша, еще помнила те времена, когда они основали поселок на противоположном берегу Нэ-Нэ. До этого люди долго высылали послов, не скупились на щедрые дары и еще более щедрые обещания и наконец добились своего. Их можно было понять: жить бок о бок с минотаврами выгодно и безопасно.
Да что люди! Некогда три или четыре циклопьих семейства с радостью воспользовались гостеприимством обитателей Пегасьей Долины.
А шикарные пещерные хоромы, умело стилизованные под старину, возводил для них знаменитый архитектор, выписанный дедушкой Прикопсом из столичного Булли-Толли.
Ковыляющая горгулья – не самый быстроногий ходок, хоть и переваливается с лапы на лапу и взмахивает крыльями для равновесия и большей скорости. Но мадам почтальонша и не любила спешить, особенно когда оказывалась в этом районе. Ее умиляли с детства знакомые улочки, где огромный лабиринт Эфулернов в три подземных уровня соседствовал со скромным гротом сатира, может и немного тесным, зато уютным, сплошь заросшим плющом и диким виноградом. Благоустроенное гнездо на белой скале – обиталище господина Цугли, откуда открывался великолепный вид на окрестности, – высилось над норой ворчуна-кобольда. А кабачок «На рогах», основанный кентаврами, – единственное в мире заведение, где подавали напиток «Бычья кровь» и фирменное блюдо «Бычий глаз», – располагался в первом этаже древней сторожевой башни. Башня давно утратила свое стратегическое значение, но стены ее, сложенные из звонкого камня, оставались все так же неприступны, и им нипочем были ни варварские нашествия, ни жизнерадостные попойки посетителей-минотавров, от которых в кабачке не было отбоя.
Горгарога доставила владельцу «На рогах» популярный в обоих Пегасиках «Королевский паникер», брачный листок «Твое счастье» (с некоторых пор славный кентавр загорелся идеей создать семью), а также несколько кулинарных журналов со специальными рубриками. Одну из них – «123 способа накормить мужа всякой гадостью» – мадам и сама с удовольствием изучала от корки до корки.
Газеты – это листочки печатного текста с предпоследними новостями. Последние мы узнаем из сплетен.
Они немного посудачили о последних новостях, которые еще не напечатали в прессе, и обсудили две или три кандидатуры из обширного ассортимента «Твоего счастья». Основная проблема заключалась в том, что кентавр жаждал любви и семейного благополучия с девицей горгонской национальности, а горгониды кентавров в мужья принципиально не берут.
Продавцы лавочки «От копыта до хвоста» в полном составе ждали нового каталога, но их постигло горькое разочарование, ибо и в этом сезоне никто не создал специальной коллекции для минотавров. Впрочем, в Малых Пегасиках все от мала до велика одевались у мадам Хугонзы, которая служила химерой в заброшенном храме, а в свободное время немного шила на дому. Но в лавочку захаживали часто: во-первых, здесь можно было услышать самые свежие сплетни, во-вторых, только там покупателей угощали спелыми грушами, а в-третьих, она была выстроена из белого мрамора, с резными портиками, стройными белыми колоннами и мозаичным полом. Здесь царили тишина, прохлада и модные журналы.
Перед гнездом мадам Хугонзы висела голова дракона, на рог которой был прицеплен листок с прейскурантом цен. Дело в том, что химера шила великолепные костюмы из кожи, и в период линьки все змеи, василиски, драконы и прочие существа, имеющие привычку сбрасывать старую оболочку, спешили к ней, чтобы продать ненужную уже шкуру. Принимали в ателье и шерсть минотавров, и грифоний пух, и прочие натуральные материалы. Злые языки болтали, что голова у входа первоначально принадлежала кому-то из невежливых клиентов, и многие охотно верили, учитывая характер своенравной портнихи; но на самом деле то была просто хорошая работа резчика по дереву.
У хозяйственного магазинчика «Тысяча главных вещей» (где продавались кастрюли и хрустальные шары, ложки и боевые топоры, сковородки и котлы, а также скатерти, шкафчики, муляжи скелетов самых разнообразных тварей, чучела гномов и эльфов, говорящие дверные замки, приворотные зелья в подарочных склянках, посуда, мухобойки и устройства для отпугивания вампиров) цвели самые красивые на свете розовые кусты. Направо раскинулся бассейн, в центре которого две серебристые наяды вели под уздцы морского конька, а с левой стороны шумела тенистая фиговая роща, облюбованная циклопами.
Рядом с пещерой Прикопса Горгарога разгрузила сумку чуть ли не на треть. Циклопу писали садоводы-любители со всех концов страны, а часто попадались и конверты с заграничными штампами, печатями и изображениями тамошних правителей, глядя на которые мадам почтальонша начинала задумываться, куда смотрят боги и чем их так отвлекли от земных проблем.
Прикопс-младший – очаровательный лопоухий детина со сверкающей лысиной, в кожаном жилете и розовых штанах, домашних пантуфлях с помпонами и аристократическим моноклем, висящим на волосатой могучей груди, – выбежал ей навстречу, пританцовывая от нетерпения.
– Мое почтение, мадам! – крикнул он, выуживая из кучи писем, газет и журналов элегантный черный конверт с ярко-алой сургучной печатью.
– Добрый день, сударь, – церемонно поздоровалась Горгарога и незаметно расправила больное крыло, чтобы не выглядеть растрепой. – Надеюсь, приятные новости от вашего далекого коллеги?
– Я тоже надеюсь, – доверительно сообщил циклоп. Волнуясь, он никак не мог справиться с плотным материалом конверта, который довольно легко тянулся, но никак не желал рваться.
– Позвольте, я вам помогу, – кашлянула почтальонша.
Ее острый, как бритва, коготь тускло сверкнул перед самым носом Прикопса и без всяких видимых усилий разрезал диковинную ткань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Угрюмовы не случайно собрали несколько изданий Вуд-хауса (в том числе и на языке подлинника), включая последнее российское, самое полное на русскоязычном пространстве. То же касается и обожаемого ими Честертона, которого они полагают одним из лучших эссеистов современности. В огромной и «всеядной» их библиотеке вообще обращают на себя внимание мини-коллекции книг любимых писателей и поэтов: Акутагавы, Вийона, Превера, Нерваля, де Эредиа, Булгакова… Впрочем, перечислять бессмысленно – таких «коллекций в коллекции» десятки. Автора этих строк особенно тронуло мини-собрание Э. Ростана: французское издание 1890 года; двухтомник в одной книге, изд-ва Маркса 1898 года в «мраморном» переплете; чудесный том с голубыми акварелями; три или четыре издания попроще, включая «макулатурные» книги советского периода, что скоро станут раритетными; и совершенно потрепанный томик, который не улучшила даже скрупулезная реставрация. На вопрос, зачем вам это несчастье – абсолютный и уродливый дубль жемчужин коллекции, они сказали хором: «Он никому не был нужен, его никто не купит, а так быть не должно, – нам его стало жалко».
Но мы теперь об ином.
Если это рай, спросит нас искушенный читатель, то отчего же во всех книгах не обходится без войн и сражений?
Полагаю, читателю будет любопытно узнать, что предки Виктории Илларионовны, происходившие из старинных родов, в большинстве своем принадлежали к так называемой военной аристократии и сражались по всему миру: с маврами в Гранаде, при Гастингсе, Кресси и Азенкуре; в войсках крестоносцев; на Косовом поле; под Константинополем; при Грюнвальде, Сен-Жермене и Лакруа; под Желтыми Водами и Ла-Рошелью; в Голландии, Италии и Испании… Они принимали участие во всех русско-турецких и русско-японских войнах; в гражданской и обоих мировых. И – как странно переплетаются людские судьбы – очень часто воевали в противоборствующих армиях.
Поэтому, когда Угрюмовых спрашивают, отчего в их книгах так много описаний войн, битв и поединков, Виктория неизменно отвечает: «Наверное, это уже в крови».
Но, вероятно, именно такое причудливое сплетение судеб ее предков во многом повлияло на восприятие действительности и на идею, которая объединяет все их книги: Угрюмовы упорно отказываются делить мир на правых и левых… прошу прощения – неправых. На «яйцеголовых» и «тупоголовых»; «белых» и «красных»; гвельфов и гибеллинов.
Они точно знают, что каждый в этом мире заслуживает понимания, сострадания, а значит – и любви.
Ольга Бутович-Коцюбинская
НЕКРОМЕРОН
(День мертвых)
Предуведомление к роману:
Все народы питают тайную симпатию к своей нечистой силе.
Сэмюэль Бакстер
Глава 1
Сумка с сегодняшней почтой была очень тяжелой: неподъемные рулоны свежих газет плюс увесистое послание на сложенных глиняных табличках локоть в длину и полтора в ширину. А может, и наоборот. Ведь пока не распечатаешь, нельзя быть уверенным, где у этого, с позволения сказать, письма верх, а где низ. Коряво выцарапанный адрес не уместился на одной табличке, и пара странных значков залезла на обратную сторону. Окаменеешь, пока прочитаешь. Но почтенная почтальонша и не собиралась ничего читать: эти весточки из далеких и пустынных земель Бангасоа на протяжении двух или трех веков получают Атентары из углового лабиринта с затейливой башенкой. Познакомились на отдыхе с милой семейной парой бангасойских демонов и с тех пор регулярно переписываются. А в прошлом году бангасойцы приезжали погостить на недельку и произвели на всех соседей самое приятное впечатление. Никогда не скажешь, что пишут какими-то иероглифами, а на период засухи закапываются в песок и обращают в огонь и пепел всякого, кто неловко на них наступит.
Почтальонша аккуратно положила таблички у входа в лабиринт Атентаров и поволокла сумку к соседнему строению. Надо было бы взлететь, но с севера надвигалась изрядная гроза, менялось давление, из-за чего отчаянно ломило правое крыло и тянуло спину. Ковылять по земле было неудобно, зато безопасно, потому как сверзиться из-под небес, если скрутит приступ ревматизма, Горгароге не улыбалось. Хватит с нее экспериментов. В позапрошлом году уже случился жуткий конфуз, когда она грюкнулась аккурат на клумбу перед пещерой милейшего циклопа Прикопса и помяла все цветы в новомодном альпинарии. Да и грохот стоял такой, будто из пушек палили. Ей-то ничего, только неудобно перед Прикопсом, а вот центральная скала альпинария треснула и раскололась на мелкие фрагменты, годные разве на то, чтобы дорожки посыпать. А ведь сей причудливый камешек эстетствующий циклоп выменял у горных великанов на какие-то экзотические семена, которые стоили ему безумных денег. Горгарога точно это знала: сама доставляла каталоги садоводческих обществ.
Только бы успеть до дождя и ничего не перепутать в спешке.
Почтовому отделению Малых Пегасиков давно требовался еще один почтальон, а лучше, чтобы два; однако, сколько ни писал доклады в высшие инстанции начальник отделения горгул Цугля, руководство оставалось непоколебимым. Оно, руководство, считало, что раздувать штаты в небольшом, по его мнению, поселке не имеет смысла, хотя всем было известно, что регулярных подписчиков на центральные газеты здесь чуть ли не втрое больше, чем в Больших Пегасиках.
Когда-то давно, когда и Малые, и Большие Пегасики еще не были населенными пунктами, в этом волшебном месте находилась знаменитая Пегасья Долина. Старики рассказывали, что сюда слетались в пору созревания виноградных лоз таинственные пегасы, неведомые существа, способные даровать любому вдохновение и талант. Нужно было лишь суметь подобраться к ним, не спугнув, и тогда все мыслимые блага обрушивались на счастливца.
Здесь же протекала и величественная Нэ-Нэ. Впрочем, это был только ее исток, и огромная в иных странах река в Пегасьей Долине выглядела всего лишь неширокой, хотя и довольно полноводной речкой. Возможно, когда-то ее воды и были хрустальными и звонкими, но теперь на заболоченных берегах паслись гуси, отпивалась прорва шумных и вечно возбужденных уток, плескалась ребятня из Больших Пегасиков. А также стирали хозяйки, приходили на водопой коровы и лошади, выстраивались шеренгами неугомонные рыбаки – и если у кого-нибудь из них рыба по рассеянности попадалась в верши… оо-о-о…
Одним словом, райской долиной все это уже никак не являлось, отчего и волшебные пегасы навсегда покинули сии места. Только легенды о них передавались из поколения в поколение, и всяк рассказчик описывал их по-своему.
Теперь здесь ежегодно вытаптывали виноградники какие-то дикие жеребцы и кобылы с крылышками. Крылатых тварей нельзя было ни приспособить к домашнему хозяйству, ни отвадить от виноградников, что ужасно раздражало.
Особенно возмущались жители Больших Пегасиков, у которых по любому поводу имелось отдельное мнение.
Правда, язвительно комментировала мадам Горгарога, это было не столько мнение, сколько самомнение. Почта по ту сторону реки работала из рук вон плохо.
Немудрено. Ведь в Больших Пегасиках обитали… люди.
Бабушка мадам Горгароги, такая же почтенная почтальонша, еще помнила те времена, когда они основали поселок на противоположном берегу Нэ-Нэ. До этого люди долго высылали послов, не скупились на щедрые дары и еще более щедрые обещания и наконец добились своего. Их можно было понять: жить бок о бок с минотаврами выгодно и безопасно.
Да что люди! Некогда три или четыре циклопьих семейства с радостью воспользовались гостеприимством обитателей Пегасьей Долины.
А шикарные пещерные хоромы, умело стилизованные под старину, возводил для них знаменитый архитектор, выписанный дедушкой Прикопсом из столичного Булли-Толли.
Ковыляющая горгулья – не самый быстроногий ходок, хоть и переваливается с лапы на лапу и взмахивает крыльями для равновесия и большей скорости. Но мадам почтальонша и не любила спешить, особенно когда оказывалась в этом районе. Ее умиляли с детства знакомые улочки, где огромный лабиринт Эфулернов в три подземных уровня соседствовал со скромным гротом сатира, может и немного тесным, зато уютным, сплошь заросшим плющом и диким виноградом. Благоустроенное гнездо на белой скале – обиталище господина Цугли, откуда открывался великолепный вид на окрестности, – высилось над норой ворчуна-кобольда. А кабачок «На рогах», основанный кентаврами, – единственное в мире заведение, где подавали напиток «Бычья кровь» и фирменное блюдо «Бычий глаз», – располагался в первом этаже древней сторожевой башни. Башня давно утратила свое стратегическое значение, но стены ее, сложенные из звонкого камня, оставались все так же неприступны, и им нипочем были ни варварские нашествия, ни жизнерадостные попойки посетителей-минотавров, от которых в кабачке не было отбоя.
Горгарога доставила владельцу «На рогах» популярный в обоих Пегасиках «Королевский паникер», брачный листок «Твое счастье» (с некоторых пор славный кентавр загорелся идеей создать семью), а также несколько кулинарных журналов со специальными рубриками. Одну из них – «123 способа накормить мужа всякой гадостью» – мадам и сама с удовольствием изучала от корки до корки.
Газеты – это листочки печатного текста с предпоследними новостями. Последние мы узнаем из сплетен.
Они немного посудачили о последних новостях, которые еще не напечатали в прессе, и обсудили две или три кандидатуры из обширного ассортимента «Твоего счастья». Основная проблема заключалась в том, что кентавр жаждал любви и семейного благополучия с девицей горгонской национальности, а горгониды кентавров в мужья принципиально не берут.
Продавцы лавочки «От копыта до хвоста» в полном составе ждали нового каталога, но их постигло горькое разочарование, ибо и в этом сезоне никто не создал специальной коллекции для минотавров. Впрочем, в Малых Пегасиках все от мала до велика одевались у мадам Хугонзы, которая служила химерой в заброшенном храме, а в свободное время немного шила на дому. Но в лавочку захаживали часто: во-первых, здесь можно было услышать самые свежие сплетни, во-вторых, только там покупателей угощали спелыми грушами, а в-третьих, она была выстроена из белого мрамора, с резными портиками, стройными белыми колоннами и мозаичным полом. Здесь царили тишина, прохлада и модные журналы.
Перед гнездом мадам Хугонзы висела голова дракона, на рог которой был прицеплен листок с прейскурантом цен. Дело в том, что химера шила великолепные костюмы из кожи, и в период линьки все змеи, василиски, драконы и прочие существа, имеющие привычку сбрасывать старую оболочку, спешили к ней, чтобы продать ненужную уже шкуру. Принимали в ателье и шерсть минотавров, и грифоний пух, и прочие натуральные материалы. Злые языки болтали, что голова у входа первоначально принадлежала кому-то из невежливых клиентов, и многие охотно верили, учитывая характер своенравной портнихи; но на самом деле то была просто хорошая работа резчика по дереву.
У хозяйственного магазинчика «Тысяча главных вещей» (где продавались кастрюли и хрустальные шары, ложки и боевые топоры, сковородки и котлы, а также скатерти, шкафчики, муляжи скелетов самых разнообразных тварей, чучела гномов и эльфов, говорящие дверные замки, приворотные зелья в подарочных склянках, посуда, мухобойки и устройства для отпугивания вампиров) цвели самые красивые на свете розовые кусты. Направо раскинулся бассейн, в центре которого две серебристые наяды вели под уздцы морского конька, а с левой стороны шумела тенистая фиговая роща, облюбованная циклопами.
Рядом с пещерой Прикопса Горгарога разгрузила сумку чуть ли не на треть. Циклопу писали садоводы-любители со всех концов страны, а часто попадались и конверты с заграничными штампами, печатями и изображениями тамошних правителей, глядя на которые мадам почтальонша начинала задумываться, куда смотрят боги и чем их так отвлекли от земных проблем.
Прикопс-младший – очаровательный лопоухий детина со сверкающей лысиной, в кожаном жилете и розовых штанах, домашних пантуфлях с помпонами и аристократическим моноклем, висящим на волосатой могучей груди, – выбежал ей навстречу, пританцовывая от нетерпения.
– Мое почтение, мадам! – крикнул он, выуживая из кучи писем, газет и журналов элегантный черный конверт с ярко-алой сургучной печатью.
– Добрый день, сударь, – церемонно поздоровалась Горгарога и незаметно расправила больное крыло, чтобы не выглядеть растрепой. – Надеюсь, приятные новости от вашего далекого коллеги?
– Я тоже надеюсь, – доверительно сообщил циклоп. Волнуясь, он никак не мог справиться с плотным материалом конверта, который довольно легко тянулся, но никак не желал рваться.
– Позвольте, я вам помогу, – кашлянула почтальонша.
Ее острый, как бритва, коготь тускло сверкнул перед самым носом Прикопса и без всяких видимых усилий разрезал диковинную ткань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53