Просто посиди возле двери и подожди меня, как я тебе сказал.
– Но я должен оставаться с вами, – упрямо возразил я. Мне было велено не покидать Парта, в добавок ко всему его распоряжение не имело ничего общего с приказом отца показать мне форт. У старого капрала могут быть неприятности из-за того, что он оставил меня одного на улице. А еще я боялся, что отец не ограничится обычным порицанием, если я расстанусь с Партом.
Но приятель Парта тут же нашел решение.
– Мои парни, Ворон и Дарда, тут неподалеку, за углом кузницы, играют с другими ребятами в ножички. Почему бы тебе не посмотреть, как это делается, и не поиграть с ними? Мы посидим здесь немного. Я поболтаю с дядей Партом о том, как найти такую легкую работу, какую он подыскал себе, – вытирать нос сыну старого полковника Бурвиля дело совсем несложное.
– Говори пристойно, когда рядом мальчик! Неужели ты думаешь, он не расскажет о том, что ты болтал? Заткнись, Вев, если не хочешь, чтобы я потерял работу.
– Ну, я не хотел сказать ничего плохого, ведь мальчик все понял, правда?
Я неуверенно улыбнулся. Вев явно дразнил Парта, возможно, заодно насмехался надо мной и моим отцом. Но я не понимал причины. Разве они не друзья? И если Вев оскорбляет Парта, почему тот просто не уйдет прочь как джентльмен или не потребует удовлетворения, как это часто случалось в историях, которые моя старшая сестра читала младшей, когда родителей не было рядом? Все это показалось мне ужасно сложным, подобно многим другим взрослым разговорам, что велись в моем присутствии в последнее время, – из них почему-то следовало, будто я вырасту женоподобным неженкой. Так или иначе, но я не знал, как мне поступить.
Между тем Парт довольно резко подтолкнул меня в сторону больших парней, которые собрались возле пакгауза, и велел поиграть с ними, сказав, что он скоро вернется, а сам тут же исчез в таверне, оставив меня на улице одного.
Город, выросший при форте, – весьма суровое место, и я об этом знал, несмотря на свои восемь лет, поэтому подошел к большим парням с опаской. Они играли в ножички в переулке между кузницей и пакгаузом. Перед каждым броском они ставили медные монетки, после чего по очереди метали нож в землю. Ставки делались на то, воткнется ли лезвие в землю и как близко к собственной ноге, не поранив себя, удастся это сделать. Поскольку все участники были босиком, игра вызывала интерес – вокруг столпились пятеро мальчишек. Даже самому младшему из них было лет девять – десять, а старшему – не меньше тринадцати. Все они – сыновья простых солдат – носили истрепанную отцовскую одежду и были грязны, точно бродячие собаки. Пройдет несколько лет, они подпишут бумаги и станут пехотинцами. Мальчишки не хуже меня знали, какое будущее их ждет, и с радостью пользовались отпущенной им свободой, развлекаясь дурацкими играми на пыльных улицах.
У меня не было монеток, чтобы присоединиться к ним, да и одет я был слишком хорошо для их общества, поэтому они немного потеснились, дав мне возможность наблюдать за игрой, но заговаривать со мной никто не стал. И все же из их болтовни между собой я узнал несколько имен. Довольно долго я с интересом наблюдал за происходящим, внимательно слушая, как они ругаются, когда выигрывают или проигрывают очередную ставку. Несомненно, их разговоры сильно отличались от тех, что велись во время чаепитий, которые устраивали мои сестры, и я спросил себя – не такую ли мужскую компанию имел в виду мой отец, когда отчитывал меня за участие в девчоночьих играх.
Солнце приятно припекало, игра все не кончалась, мелкие монетки и другие случайные сокровища переходили из рук в руки. Мальчишка по имени Карки порезал себе ногу, немножко повыл, попрыгал на здоровой ноге, но потом снова вернулся в игру. Ворон, сын Вева, посмеялся над ним и с довольным видом спрятал в карман два пенни и три стеклянных шарика, которые тот поставил на кон. Я был настолько поглощен происходящим, что наверняка не заметил бы разведчика, если бы мальчишки не прекратили игру. Они молча наблюдали за ним, пока он проезжал мимо.
То, что он разведчик, я понял по его одежде, состоящей наполовину из военной формы, наполовину из вещей, которые носят обитатели равнин. Темно-зеленые штаны, как у настоящего кавалериста каваллы и безупречно чистая льняная рубашка из гардероба кочевников. Волосы у него были заметно длиннее, чем у обычного солдата, и почти что касались плеч, а головной убор удерживала красная шелковая лента. День выдался теплый, и он закатал рукава рубашки, демонстрируя всем завитки татуировок, браслеты из серебра и бронзы и амулеты из пьютера.
Разведчик сидел верхом на хорошей вороной лошади с длинными сильными ногами, в гриву которой были вплетены амулеты, позвякивавшие при каждом шаге. Я с интересом наблюдал за ним. Говорят, что разведчиков обучают и готовят отдельно. Они являлись офицерами, чаще всего лейтенантами, многие имели благородное происхождение. Обычно они вели независимый образ жизни и подчинялись непосредственно командиру заставы. Разведчиков считали предвестниками всяческих неприятностей, будь то разливы рек, разбитые дороги или волнения среди обитателей равнин.
Вслед за разведчиком на гнедом мерине ехала девочка лет двенадцати или тринадцати. Невысокий скакун с благородно посаженной головой явно происходил от лучших лошадей кочевников. Она ехала верхом, чего никогда бы себе не позволили благородные гернийские девушки, вот почему я сразу решил, что в ее жилах течет смешанная кровь. К тому же об этом говорил и ее наряд. Вообще-то смешанные браки не такая уж редкость, поскольку гернийские солдаты часто выбирают себе жен среди жительниц равнин, но к полукровкам принято относиться с жалостью.
Впрочем, разведчики редко опускались так низко. Я с нескрываемым любопытством смотрел на девочку. Моя мать часто говорила, что полукровки омерзительны нашему доброму богу, и я с удивлением обнаружил, что такое неприятное слово относится к столь прелестному существу с высоким лбом и удивительными серыми глазами. На ней было надето несколько ярких пышных юбок – оранжевая, зеленая, желтая, – они прикрывали бока лошади и колени девочки, но оставляли открытыми икры и щиколотки, затянутые в мягкие сапожки из кожи антилопы с позвякивающими серебряными амулетами на шнурках. Между юбками и сапожками виднелись свободные белые штаны. Длинные каштановые волосы девочки были заплетены в десяток аккуратных косичек, которые, несмотря на головной убор, спадали ей на плечи. Ее белая блузка с широким воротом не имела рукавов, и поэтому все окружающие могли любоваться черным ожерельем на ее шее и множеством браслетов, украшавших оба ее предплечья от локтя до запястья. Девочка с гордостью демонстрировала богатство своей семьи. Открытые руки были загорелыми и мускулистыми, как у мальчишки. Она дерзко смотрела по сторонам, чем сильно отличалась от моих сестер – те редко поднимали глаза, когда оказывались в обществе.
Наши взоры встретились, и мы оценивающе оглядели друг друга. Вероятно, она никогда не видела сына-солдата дворянского происхождения, и я невольно расправил плечи, прекрасно понимая, что выделяюсь из толпы грязных оборванных мальчишек своими темно-зелеными штанами, чистой рубашкой и черными сапогами. Я был уже не настолько мал, чтобы внимание юной девушки мне не польстило. Наверное, это разозлило мальчишек, поскольку они уставились на меня, как голодные собаки на пухлого котенка.
Девочка и разведчик спешились у того самого здания, куда вошел мой отец. У мужчины был чистый звонкий голос, и мы все услышали, как он пообещал вернуться, как только доставит донесение командиру. Он дал девочке несколько монет и добавил, что она может сходить на рынок и купить сластей, свежего сока или ленты для волос, но попросил ее дальше не ходить.
– Хорошо, папа, – откликнулась она, и в ее голосе прозвучало нетерпение – ей хотелось поскорее оказаться на рынке.
Разведчик бросил взгляд в нашу сторону и нахмурился, но потом поспешно поднялся по ступенькам и скрылся в доме.
Его дочь осталась на улице одна.
Я знал, что мои сестры, оказавшись в таком положении, пришли бы в ужас. Мои родители никогда не оставляли ни Элиси, ни маленькую Ярил без взрослой спутницы. Быть может, отец не слишком ее любит, подумал я. Но когда девушка с улыбкой двинулась мимо нас к рыночной площади, которая находилась у ворот заставы, я увидел, что она нисколько не напугана и чувствует себя уверенно. У нее была легкая изящная походка, и она явно собиралась получить удовольствие от посещения рынка. Я не спускал с нее глаз.
– Вы только посмотрите на нее, – прошипел один из старших мальчишек своему приятелю.
Ворон понимающе ухмыльнулся.
– Прирученная кобылка. Видишь черную штуку у нее на шее? Пока она ее носит, амулеты не действуют.
Я недоуменно переводил взгляд с одного хитрого лица на другое.
– Какие амулеты? – не выдержал я. Только теперь Ворон соизволил меня заметить.
– Маленькие звенящие серебряные штуки, вплетенные в волосы, которые должны ее защищать. Магия равнин. Но кто-то ее укротил. Надень железный ошейник на шею женщине равнин, и она не сможет применить против тебя свои амулеты. Она вполне созрела, эта кобылка, можно брать.
– Что брать? – дерзко спросил я.
Я не видел никакой кобылки. Слова Ворона меня смутили, и я хотел получить объяснение. Тогда я еще не знал, что моя дерзкая самоуверенность, обусловленная чувством превосходства над этими мальчишками, сыновьями простых солдат, вызывает жуткую злость. Ворон громко расхохотался, а потом серьезно сказал:
– Ну, выбирать ей друзей, конечно. Ты ведь видел, как она на тебя посмотрела? Она мечтает стать твоим другом. А ты хочешь, чтобы она подружилась с нами, поскольку мы ведь твои друзья, верно? Почему бы тебе не подойти к ней, не взять за руку и не привести к нам?
Голос Ворона был сладок, точно патока, но за вкрадчивыми словами мне явственно послышался вызов. Парень жестом показал остальным мальчишкам, чтобы они отошли в сторонку, и те тут же скрылись в глубине переулка между домами. Мой взгляд задержался на лице Ворона. Его щеки покрывал легкий пушок, в уголках губ собралась грязь. А еще я заметил, что он криво подстрижен и одежда его покрыта пылью. Но Ворон был старше меня, и он играл с ножом, поэтому мне хотелось увидеть уважение в его глазах.
Девушка шла, словно газель, устремившаяся к воде. Она торопилась попасть на рынок, но следила за тем, что происходит вокруг. Она не смотрела на нас, однако я знал, что девушка нас видит. Наверное, она понимала, что мы говорили о ней. Я выскочил из переулка, надеясь ее перехватить, а когда она взглянула меня, улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ. Этого казалось достаточно. Я быстро подошел к ней, и она остановилась.
– Привет. Мои друзья хотят познакомиться с вами. – Ничего лучше я придумать не смог.
Тогда я не знал, что заманиваю ее в отвратительную ловушку.
Мне кажется, она это поняла. Ее взгляд скользнул в сторону мальчишек, прячущихся в переулке, а затем она снова посмотрела на меня. Надеюсь, она догадалась, что я не виновен в злом умысле. Девушка вновь улыбнулась, но ее слова прозвучали холодно.
– Я не уверена, что тоже этого хочу. А сейчас мне нужно на рынок. До встречи. – У нее был чистый голос без акцента, и она хотела, чтобы ее услышали мои приятели.
Они и в самом деле все слышали, а затем и увидели, как она решительно зашагала прочь. Один из мальчишек пронзительно засвистел, после чего Ворон презрительно рассмеялся. Я этого не мог перенести. Бегом догнав девочку, я схватил ее за руку.
– Пожалуйста! Подойдем к ним, скажите моим друзьям всего пару слов.
Она совершенно не испугалась и даже не стала вырывать руку. Доброжелательно посмотрев на меня, она проговорила:
– Ты милый мальчуган, не так ли? Почему бы тебе не сходить со мной на рынок?
Ее приглашение показалось мне более привлекательным, чем компания мальчишек. К тому же я любил ходить на рынок ничуть не меньше, чем мои сестры. Экзотические товары, удивительные безделушки так и просились в руки. А еще я обожал кушанья, которые продавались на рынке; мне нравилась пища людей равнин: пряная сдоба с зернами терна, сладкие и одновременно перченые мясные палочки, маленькие краюшки соленого хлеба с кусочками каррада внутри. Я посмотрел в серые глаза юной девушки и почувствовал, что киваю и улыбаюсь. Я моментально забыл о мальчишках и их игре в ножички. И о том, что мной будет недоволен не только Парт, но и отец, если узнает о моем походе на рынок с девочкой-полукровкой.
Однако мы не успели пройти и пяти шагов, как нас окружили мальчишки. Они улыбались, но мне показалось, что мы находимся посреди голодной волчьей стаи. Перед нами, заставив остановиться, возник Ворон. К нему присоединился Карки, успевший перевязать ногу грязной тряпкой. Пальцы девочки дрогнули в моей руке, и я с неожиданной ясностью понял, что ей страшно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Но я должен оставаться с вами, – упрямо возразил я. Мне было велено не покидать Парта, в добавок ко всему его распоряжение не имело ничего общего с приказом отца показать мне форт. У старого капрала могут быть неприятности из-за того, что он оставил меня одного на улице. А еще я боялся, что отец не ограничится обычным порицанием, если я расстанусь с Партом.
Но приятель Парта тут же нашел решение.
– Мои парни, Ворон и Дарда, тут неподалеку, за углом кузницы, играют с другими ребятами в ножички. Почему бы тебе не посмотреть, как это делается, и не поиграть с ними? Мы посидим здесь немного. Я поболтаю с дядей Партом о том, как найти такую легкую работу, какую он подыскал себе, – вытирать нос сыну старого полковника Бурвиля дело совсем несложное.
– Говори пристойно, когда рядом мальчик! Неужели ты думаешь, он не расскажет о том, что ты болтал? Заткнись, Вев, если не хочешь, чтобы я потерял работу.
– Ну, я не хотел сказать ничего плохого, ведь мальчик все понял, правда?
Я неуверенно улыбнулся. Вев явно дразнил Парта, возможно, заодно насмехался надо мной и моим отцом. Но я не понимал причины. Разве они не друзья? И если Вев оскорбляет Парта, почему тот просто не уйдет прочь как джентльмен или не потребует удовлетворения, как это часто случалось в историях, которые моя старшая сестра читала младшей, когда родителей не было рядом? Все это показалось мне ужасно сложным, подобно многим другим взрослым разговорам, что велись в моем присутствии в последнее время, – из них почему-то следовало, будто я вырасту женоподобным неженкой. Так или иначе, но я не знал, как мне поступить.
Между тем Парт довольно резко подтолкнул меня в сторону больших парней, которые собрались возле пакгауза, и велел поиграть с ними, сказав, что он скоро вернется, а сам тут же исчез в таверне, оставив меня на улице одного.
Город, выросший при форте, – весьма суровое место, и я об этом знал, несмотря на свои восемь лет, поэтому подошел к большим парням с опаской. Они играли в ножички в переулке между кузницей и пакгаузом. Перед каждым броском они ставили медные монетки, после чего по очереди метали нож в землю. Ставки делались на то, воткнется ли лезвие в землю и как близко к собственной ноге, не поранив себя, удастся это сделать. Поскольку все участники были босиком, игра вызывала интерес – вокруг столпились пятеро мальчишек. Даже самому младшему из них было лет девять – десять, а старшему – не меньше тринадцати. Все они – сыновья простых солдат – носили истрепанную отцовскую одежду и были грязны, точно бродячие собаки. Пройдет несколько лет, они подпишут бумаги и станут пехотинцами. Мальчишки не хуже меня знали, какое будущее их ждет, и с радостью пользовались отпущенной им свободой, развлекаясь дурацкими играми на пыльных улицах.
У меня не было монеток, чтобы присоединиться к ним, да и одет я был слишком хорошо для их общества, поэтому они немного потеснились, дав мне возможность наблюдать за игрой, но заговаривать со мной никто не стал. И все же из их болтовни между собой я узнал несколько имен. Довольно долго я с интересом наблюдал за происходящим, внимательно слушая, как они ругаются, когда выигрывают или проигрывают очередную ставку. Несомненно, их разговоры сильно отличались от тех, что велись во время чаепитий, которые устраивали мои сестры, и я спросил себя – не такую ли мужскую компанию имел в виду мой отец, когда отчитывал меня за участие в девчоночьих играх.
Солнце приятно припекало, игра все не кончалась, мелкие монетки и другие случайные сокровища переходили из рук в руки. Мальчишка по имени Карки порезал себе ногу, немножко повыл, попрыгал на здоровой ноге, но потом снова вернулся в игру. Ворон, сын Вева, посмеялся над ним и с довольным видом спрятал в карман два пенни и три стеклянных шарика, которые тот поставил на кон. Я был настолько поглощен происходящим, что наверняка не заметил бы разведчика, если бы мальчишки не прекратили игру. Они молча наблюдали за ним, пока он проезжал мимо.
То, что он разведчик, я понял по его одежде, состоящей наполовину из военной формы, наполовину из вещей, которые носят обитатели равнин. Темно-зеленые штаны, как у настоящего кавалериста каваллы и безупречно чистая льняная рубашка из гардероба кочевников. Волосы у него были заметно длиннее, чем у обычного солдата, и почти что касались плеч, а головной убор удерживала красная шелковая лента. День выдался теплый, и он закатал рукава рубашки, демонстрируя всем завитки татуировок, браслеты из серебра и бронзы и амулеты из пьютера.
Разведчик сидел верхом на хорошей вороной лошади с длинными сильными ногами, в гриву которой были вплетены амулеты, позвякивавшие при каждом шаге. Я с интересом наблюдал за ним. Говорят, что разведчиков обучают и готовят отдельно. Они являлись офицерами, чаще всего лейтенантами, многие имели благородное происхождение. Обычно они вели независимый образ жизни и подчинялись непосредственно командиру заставы. Разведчиков считали предвестниками всяческих неприятностей, будь то разливы рек, разбитые дороги или волнения среди обитателей равнин.
Вслед за разведчиком на гнедом мерине ехала девочка лет двенадцати или тринадцати. Невысокий скакун с благородно посаженной головой явно происходил от лучших лошадей кочевников. Она ехала верхом, чего никогда бы себе не позволили благородные гернийские девушки, вот почему я сразу решил, что в ее жилах течет смешанная кровь. К тому же об этом говорил и ее наряд. Вообще-то смешанные браки не такая уж редкость, поскольку гернийские солдаты часто выбирают себе жен среди жительниц равнин, но к полукровкам принято относиться с жалостью.
Впрочем, разведчики редко опускались так низко. Я с нескрываемым любопытством смотрел на девочку. Моя мать часто говорила, что полукровки омерзительны нашему доброму богу, и я с удивлением обнаружил, что такое неприятное слово относится к столь прелестному существу с высоким лбом и удивительными серыми глазами. На ней было надето несколько ярких пышных юбок – оранжевая, зеленая, желтая, – они прикрывали бока лошади и колени девочки, но оставляли открытыми икры и щиколотки, затянутые в мягкие сапожки из кожи антилопы с позвякивающими серебряными амулетами на шнурках. Между юбками и сапожками виднелись свободные белые штаны. Длинные каштановые волосы девочки были заплетены в десяток аккуратных косичек, которые, несмотря на головной убор, спадали ей на плечи. Ее белая блузка с широким воротом не имела рукавов, и поэтому все окружающие могли любоваться черным ожерельем на ее шее и множеством браслетов, украшавших оба ее предплечья от локтя до запястья. Девочка с гордостью демонстрировала богатство своей семьи. Открытые руки были загорелыми и мускулистыми, как у мальчишки. Она дерзко смотрела по сторонам, чем сильно отличалась от моих сестер – те редко поднимали глаза, когда оказывались в обществе.
Наши взоры встретились, и мы оценивающе оглядели друг друга. Вероятно, она никогда не видела сына-солдата дворянского происхождения, и я невольно расправил плечи, прекрасно понимая, что выделяюсь из толпы грязных оборванных мальчишек своими темно-зелеными штанами, чистой рубашкой и черными сапогами. Я был уже не настолько мал, чтобы внимание юной девушки мне не польстило. Наверное, это разозлило мальчишек, поскольку они уставились на меня, как голодные собаки на пухлого котенка.
Девочка и разведчик спешились у того самого здания, куда вошел мой отец. У мужчины был чистый звонкий голос, и мы все услышали, как он пообещал вернуться, как только доставит донесение командиру. Он дал девочке несколько монет и добавил, что она может сходить на рынок и купить сластей, свежего сока или ленты для волос, но попросил ее дальше не ходить.
– Хорошо, папа, – откликнулась она, и в ее голосе прозвучало нетерпение – ей хотелось поскорее оказаться на рынке.
Разведчик бросил взгляд в нашу сторону и нахмурился, но потом поспешно поднялся по ступенькам и скрылся в доме.
Его дочь осталась на улице одна.
Я знал, что мои сестры, оказавшись в таком положении, пришли бы в ужас. Мои родители никогда не оставляли ни Элиси, ни маленькую Ярил без взрослой спутницы. Быть может, отец не слишком ее любит, подумал я. Но когда девушка с улыбкой двинулась мимо нас к рыночной площади, которая находилась у ворот заставы, я увидел, что она нисколько не напугана и чувствует себя уверенно. У нее была легкая изящная походка, и она явно собиралась получить удовольствие от посещения рынка. Я не спускал с нее глаз.
– Вы только посмотрите на нее, – прошипел один из старших мальчишек своему приятелю.
Ворон понимающе ухмыльнулся.
– Прирученная кобылка. Видишь черную штуку у нее на шее? Пока она ее носит, амулеты не действуют.
Я недоуменно переводил взгляд с одного хитрого лица на другое.
– Какие амулеты? – не выдержал я. Только теперь Ворон соизволил меня заметить.
– Маленькие звенящие серебряные штуки, вплетенные в волосы, которые должны ее защищать. Магия равнин. Но кто-то ее укротил. Надень железный ошейник на шею женщине равнин, и она не сможет применить против тебя свои амулеты. Она вполне созрела, эта кобылка, можно брать.
– Что брать? – дерзко спросил я.
Я не видел никакой кобылки. Слова Ворона меня смутили, и я хотел получить объяснение. Тогда я еще не знал, что моя дерзкая самоуверенность, обусловленная чувством превосходства над этими мальчишками, сыновьями простых солдат, вызывает жуткую злость. Ворон громко расхохотался, а потом серьезно сказал:
– Ну, выбирать ей друзей, конечно. Ты ведь видел, как она на тебя посмотрела? Она мечтает стать твоим другом. А ты хочешь, чтобы она подружилась с нами, поскольку мы ведь твои друзья, верно? Почему бы тебе не подойти к ней, не взять за руку и не привести к нам?
Голос Ворона был сладок, точно патока, но за вкрадчивыми словами мне явственно послышался вызов. Парень жестом показал остальным мальчишкам, чтобы они отошли в сторонку, и те тут же скрылись в глубине переулка между домами. Мой взгляд задержался на лице Ворона. Его щеки покрывал легкий пушок, в уголках губ собралась грязь. А еще я заметил, что он криво подстрижен и одежда его покрыта пылью. Но Ворон был старше меня, и он играл с ножом, поэтому мне хотелось увидеть уважение в его глазах.
Девушка шла, словно газель, устремившаяся к воде. Она торопилась попасть на рынок, но следила за тем, что происходит вокруг. Она не смотрела на нас, однако я знал, что девушка нас видит. Наверное, она понимала, что мы говорили о ней. Я выскочил из переулка, надеясь ее перехватить, а когда она взглянула меня, улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ. Этого казалось достаточно. Я быстро подошел к ней, и она остановилась.
– Привет. Мои друзья хотят познакомиться с вами. – Ничего лучше я придумать не смог.
Тогда я не знал, что заманиваю ее в отвратительную ловушку.
Мне кажется, она это поняла. Ее взгляд скользнул в сторону мальчишек, прячущихся в переулке, а затем она снова посмотрела на меня. Надеюсь, она догадалась, что я не виновен в злом умысле. Девушка вновь улыбнулась, но ее слова прозвучали холодно.
– Я не уверена, что тоже этого хочу. А сейчас мне нужно на рынок. До встречи. – У нее был чистый голос без акцента, и она хотела, чтобы ее услышали мои приятели.
Они и в самом деле все слышали, а затем и увидели, как она решительно зашагала прочь. Один из мальчишек пронзительно засвистел, после чего Ворон презрительно рассмеялся. Я этого не мог перенести. Бегом догнав девочку, я схватил ее за руку.
– Пожалуйста! Подойдем к ним, скажите моим друзьям всего пару слов.
Она совершенно не испугалась и даже не стала вырывать руку. Доброжелательно посмотрев на меня, она проговорила:
– Ты милый мальчуган, не так ли? Почему бы тебе не сходить со мной на рынок?
Ее приглашение показалось мне более привлекательным, чем компания мальчишек. К тому же я любил ходить на рынок ничуть не меньше, чем мои сестры. Экзотические товары, удивительные безделушки так и просились в руки. А еще я обожал кушанья, которые продавались на рынке; мне нравилась пища людей равнин: пряная сдоба с зернами терна, сладкие и одновременно перченые мясные палочки, маленькие краюшки соленого хлеба с кусочками каррада внутри. Я посмотрел в серые глаза юной девушки и почувствовал, что киваю и улыбаюсь. Я моментально забыл о мальчишках и их игре в ножички. И о том, что мной будет недоволен не только Парт, но и отец, если узнает о моем походе на рынок с девочкой-полукровкой.
Однако мы не успели пройти и пяти шагов, как нас окружили мальчишки. Они улыбались, но мне показалось, что мы находимся посреди голодной волчьей стаи. Перед нами, заставив остановиться, возник Ворон. К нему присоединился Карки, успевший перевязать ногу грязной тряпкой. Пальцы девочки дрогнули в моей руке, и я с неожиданной ясностью понял, что ей страшно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98