Рашаззи посветил вперед, в
следующий пролет. Затем он тихо сказал "А-га" и пополз дальше. Мак-Кейн
полез следом и увидел, что большая труба, идущая справа от них в этом
месте резко отворачивала в сторону, и в получившийся проем как раз мог
протиснуться человек. Рашаззи уже спускался вниз. Затем он посветил
Мак-Кейну.
В коридоре еле-еле можно было выпрямиться. Вокруг на стенах бежали
кабеля, трубы, вентиляционные каналы, стояли балки и подпорки,
удерживающие верхнюю палубу. Настоящий лабиринт труб. Посветив вверх, они
увидели кожух, внутри которого ползли. Они потратили еще немного времени в
поисках сигнализации, но ничего не нашли.
- Похоже, чисто, - прошептал Рашаззи. - По-моему, мы сделали это - мы
вырвались из-под слежки, не выходя за пределы Замка.
- Может быть, - ответил Мак-Кейн. - Давай еще проверим.
Они заранее сошлись на том, что если хотят уйти как можно дальше от
Замка, то им, спустившись под пол, нужно продолжать поиски не по
горизонтали, а вниз, поэтому они опустились на корточки и начали
осматривать пол. Он был сделан из армированных металлических пластин,
закрепленных точечной сваркой. Рашаззи сделал специальный инструмент,
вроде медицинского трепанатора, чтобы вырезать кружок металла вокруг такой
сварки, но это была долгая и утомительная операция. Поэтому вместо этого
они перешли к следующей панели, но там обнаружили то же самое. И на
следующей; и на следующей. Но вот следующая после них была другая: она
закреплялась не сваркой, а пружинными защелками.
- Обрати внимание, - пробормотал Мак-Кейн. - Снимается, для
обслуживания или ремонта.
Рашаззи пожал плечами в свете фонарика. Без дальнейших колебаний он
открыл защелки и приподнял панель. Под ними находилось неглубокое
углубление с лампами, которые освещали, без сомнения, очередной уровень
снизу. Израильтянин полез в карман, вытащил неоновый пробник и прижал его
к контактам. Лампочка не загоралась.
- Все равно это не подключено, - прошептал он.
Они отключили фонарики, пока Мак-Кейн пробовал снять плафон. Он легко
отошел, внизу было абсолютно темно. Рашаззи снова включил фонарь, а
Мак-Кейн поднял светильник вверх, не отключая проводов, и положил его
рядом с отверстием. Они долго смотрели вниз, но разглядели только какие-то
механизмы и отблеск металлического пола, трудно было сказать, на каком
расстоянии. Мак-Кейн вынул из своей сумки веревку и опустил один конец в
отверстие, пока Рашаззи привязывал второй к силовой балке. Мак-Кейн
проверил, надежно ли сумка привязана к поясу, затем опустил ноги в
отверстие и стал медленно спускаться, пока не оказался примерно в футе над
поверхностью пола. Рашаззи спустился следом.
Они оказались в узком коридоре, предназначавшемся, вероятно, для
обслуживания. По сторонам у стен стояли насосы, трансформаторы, большие
громоздкие цилиндры, опутанные трубками, наверное, какие-нибудь баки. А
может быть этот коридор использовался при строительстве "Терешковой",
потому что сейчас в нем не было даже электричества, и следовательно, люди
появлялись здесь редко.
- Интересно, куда он ведет, - спросил Мак-Кейн. - Это может быть
открытый путь прямо из Замка, в любое время.
На этот раз плиты покрытия пола оказались надежно приваренными, делая
проникновение глубже без приложения огромных усилий невозможным. Они
начали исследовать окружающее.
Дальше по коридору открылся еще один проход в сторону. Они прошли
туда, между последним баком и уголками, соединяющими переборку с рядом
отсеков энергетического оборудования и рядами огромных батарей - системы
аварийного энергопитания. Потом пространство разделила пополам
промежуточная палуба. Верхний уровень был забит силовыми конструкциями и
трубами, а нижний, пол которого был утоплен на несколько футов, был
значительно больше и просторнее, чем можно было предположить, глядя на
него снаружи. Он был относительно пуст, вероятно, это место оставили,
чтобы потом установить в нем дополнительную аппаратуру. В свете фонаря
Мак-Кейн и Рашаззи обменялись взглядами, потом подошли ближе и спустились
туда.
Помещение было длиной около двадцати футов и заканчивалось
капитальной стеной, которая по подсчетам Рашаззи, должна была быть
ближайшей стороной улицы Горького, опускающейся на нижние уровни. Это
сходилось и с картой, которую Мак-Кейн составлял в уме. С одной стороны
между подпорками на стене шли кожуха кабелей, а другая была полуоткрыта,
сквозь нее было видно лес балок и подпорок, исчезавших в темноте между
баками.
Рашаззи потер подбородок и осмотрелся.
- Я не знаю, куда отсюда можно попасть. Это займет время. Но знаешь
что, Лью? Подумай-ка: мы находимся в отлично изолированном месте, над
головой целый уровень механизмов, шумящих достаточно громко, чтобы
заглушить любой шум отсюда. Если мы сможем подвести сюда электричество, то
получится отличная мастерская, об которой мы с Альбрехтом давно мечтали.
Он кивнул и еще раз осмотрелся, с явным удовлетворением.
- Да, сегодняшняя экспедиция уже окупила все усилия!
30
Жаркое сухое лето сотворило с Майрой чудо, и к концу августа ее лицо
вновь приобрело свой естественный цвет и поправилось.
- Да, я думаю, что еще несколько годков ты протянешь, - с одобрением
констатировал Фоледа, когда они отдыхали под навесом на веранде, потягивая
апельсиновый сок со льдом.
- Конечно, она выглядит лучше, - подтвердила Элла, болтая опущенными
в бассейн ногами. Джонни и два его приятеля из соседних домов плескались у
дальнего края бассейна.
- Ты выглядишь, как новенькая, мама.
- Я и чувствую себя, как новенькая.
- Вот видишь, - ухмыльнулся Фоледа. На каждые выходные он ухитрялся
выглядеть возмутителем спокойствия; на этот раз на нем были дивные бермуды
из ослепительной шотландки, солнечные очки и соломенная шляпа. Он
почему-то напомнил Элле фотографии Черчилля в военной форме.
- Что значит иметь такого привлекательного мужа, как я!
- И ему это сойдет с рук, мама? - возмутилась Элла.
- Конечно, это же взаимное действие. Причем у меня получается лучше -
ты только посмотри на него. Хоть бы раз заболел в последние-то годы.
- А люди всегда считают подобную работу такой нервной. Ты обманщик,
Па - и живешь за счет нас, налогоплательщиков.
- Ерунда. Я тружусь не покладая рук. Отрабатываю каждый пенни.
- А почему тебя до сих пор не хватил инфаркт, а?
- Это вопрос внутреннего спокойствия и чистой совести, потому что я
честный.
Майра рассмеялась от удовольствия:
- Ты это серьезно, Бернар? А как насчет того скандала с генеральным
прокурором на прошлой неделе, когда твои люди установили в гостиничном
номере аргентинского министра подслушивание?
- Черт, - буркнул Фоледа. - Я же сказал "честный", а не
"законопослушный".
Переносной экран-коммуникатор, лежавший на столе, негромко загудел.
Майра подняла его и ответила. Из гостиной звонил Рэндал, муж Эллы.
- Бернар на веранде?
Майра передала ему коммуникатор.
- Ну? - спросил Фоледа.
- Только что поступили свежие новости относительно этой русской
космической колонии, которой ты интересовался.
- "Терешкова"?
- Да. Я подумал, что, может быть, ты захочешь немедленно ее
посмотреть... Я могу записать ее и оставить на потом.
- Нет, я посмотрю сейчас, - ответил Фоледа, вставая с кресла.
- Хочешь, чтобы я прогнал запись через ручной?
- Нет, я пойду в дом. Зачем мешать остальным?
Ярко-красный большой надувной мячик подпрыгнул и закачался на
поверхности воды, следом плюхнулся Джонни.
- Ты куда, дедушка?
- Вернусь через минуту.
- Спроси у них, они знают, - сказал один из его друзей, подплывая
сзади.
- О чем мы знаем? - поинтересовалась Элла.
- Что было раньше, курица или яйцо?
- Спроси у бабушки, - ответила Элла.
Джонни вопросительно посмотрел на Майру.
- Спроси у дедушки, - сказала та.
- Разве вас не учили в школе, что птицы произошли от рептилий? -
спросил Фоледа, уже стоя в дверях.
- Учили.
- Вот тебе и ответ: динозавры откладывали яйца, когда курицы не было
и в помине.
Рэндал разлегся в кресле в гостиной с окном во всю стену, на полпути
между кухней и столовой, держа на колене ручной коммуникатор.
- Ну, что тут у нас? - спросил Фоледа, пристраиваясь на ручке одного
из кресел перед большим стенным экраном.
Рэндал нажал кнопку, и на экране появился вид Красной площади в
Москве, кусок кремлевской стены и собор Василия Блаженного. Через
несколько секунд выскочила картинка военного парада, танков и
баллистических ракет, а потом ряд закутанных советских лидеров,
приветственно помахивающих руками с трибуны мавзолея Ленина.
- Это пришло только несколько минут назад, - сказал Рэндал.
Наложенный на запись голос комментатора тарахтел привычной
скороговоркой:
- Сегодняшние новости из Москвы, нарушение всех традиций. Ежегодный
военный парад, проводившийся каждый год седьмого ноября в честь
октябрьской революции, которая привела коммунистическую партию к власти, в
год столетия революции не состоится. Сегодня ТАСС, советское агентство
новостей, объявило, что столетняя годовщина будет отмечаться в космосе.
Вместо того, чтобы устраивать традиционный военный парад на Красной
площади, - а в Москве в ноябре уже довольно холодно - советские лидеры все
вместе отправятся на экспериментальную космическую колонию "Валентина
Терешкова", в двух тысячах миль от Земли...
На экране дали картинку "Терешковой", висящей в космосе, стандартные
кадры стыковки транспортника с осью станции, вид городской зоны Тургенева,
комбайн, работающий в одной из агрозон, а комментатор тем временем
продолжал:
- ...и встретятся не с шеренгами солдат и ракет, а с учеными,
инженерами, фермерами, увидят космические фабрики. Итак, что это?
Очередной знаменитый "сигнал", о которых сейчас так много говорят? Наши
эксперты поделятся своими соображениями чуть попозже. А сейчас - Фрэнк
Питерсон в Москве, интервью с советским министром иностранных дел мистером
Горлиенко.
- Ну, что ты думаешь? - спросил Рэндал. - По-моему, это самая
настоящая перемена. Да ладно, Бернар, надо же отдать им должное. Это как
раз та инициатива, которая нам нужна. Нам нужно сближаться.
- Посмотрим, посмотрим, - скептически пробурчал Фоледа.
- Черт, да тут кто угодно решит, что вы хотите войны, - Рэндал
разочарованно покачал головой.
Это была тема, о которой они часто спорили. Рэндал был психологом, и
считал все ядерное оружие аморальным, а правительства великих держав
заочно назвал коллективно помешанными. Фоледа спорил с ним, утверждая, что
межконтинентальные ракеты - самое нравственное оружие, изобретенное с тех
времен, когда короли лично вели своих солдат в битву. Это оружие снова
заставило высокопоставленных шишек всех стран почувствовать себя, как на
фронте, они уже не могли отсидеться за спинами других людей.
- При подлинной демократии, - подвел черту Фоледа, - в окопах сидят
все.
На экране советский министр иностранных дел давал интервью:
- Да, это можно назвать и жестом. Но мы видим это, как символ
приверженности Советского Союза ценностям двадцать первого века.
Завершение постройки "Валентины Терешковой" на столетнем рубеже нашего
существования, как современного государства, послужит миру примером того,
каких высот может достичь коммунистическая система. Ваши экономисты и
эксперты утверждали, что это невозможно, что наша система слишком
малоэффективна, чтобы достичь мало-мальски значительной невоенной цели.
Ваши экономисты и аналитики убеждали вновь растущие государства мира не
идти по нашему пути. И мы показали вам всем! Теперь пусть кто-нибудь
попробует предсказать, на что мы способны, а на что нет. И мы будем
продолжать расти в этом направлении - становиться еще более сильной,
процветающей страной. Поэтому будет только естественным, что в нашу
столетнюю годовщину, когда эта политика становится осязаемой реальностью,
руководители партии и государства будут находиться на борту станции.
- Да это самый настоящий, честный, открытый жест доброй воли, - снова
заговорил Рэндал. - Кто-то же доложен был начать.
Фоледа не отвечал, внимательно глядя на экран; он пытался соединить
только что услышанное со свежими данными, добытыми его людьми из различных
источников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
следующий пролет. Затем он тихо сказал "А-га" и пополз дальше. Мак-Кейн
полез следом и увидел, что большая труба, идущая справа от них в этом
месте резко отворачивала в сторону, и в получившийся проем как раз мог
протиснуться человек. Рашаззи уже спускался вниз. Затем он посветил
Мак-Кейну.
В коридоре еле-еле можно было выпрямиться. Вокруг на стенах бежали
кабеля, трубы, вентиляционные каналы, стояли балки и подпорки,
удерживающие верхнюю палубу. Настоящий лабиринт труб. Посветив вверх, они
увидели кожух, внутри которого ползли. Они потратили еще немного времени в
поисках сигнализации, но ничего не нашли.
- Похоже, чисто, - прошептал Рашаззи. - По-моему, мы сделали это - мы
вырвались из-под слежки, не выходя за пределы Замка.
- Может быть, - ответил Мак-Кейн. - Давай еще проверим.
Они заранее сошлись на том, что если хотят уйти как можно дальше от
Замка, то им, спустившись под пол, нужно продолжать поиски не по
горизонтали, а вниз, поэтому они опустились на корточки и начали
осматривать пол. Он был сделан из армированных металлических пластин,
закрепленных точечной сваркой. Рашаззи сделал специальный инструмент,
вроде медицинского трепанатора, чтобы вырезать кружок металла вокруг такой
сварки, но это была долгая и утомительная операция. Поэтому вместо этого
они перешли к следующей панели, но там обнаружили то же самое. И на
следующей; и на следующей. Но вот следующая после них была другая: она
закреплялась не сваркой, а пружинными защелками.
- Обрати внимание, - пробормотал Мак-Кейн. - Снимается, для
обслуживания или ремонта.
Рашаззи пожал плечами в свете фонарика. Без дальнейших колебаний он
открыл защелки и приподнял панель. Под ними находилось неглубокое
углубление с лампами, которые освещали, без сомнения, очередной уровень
снизу. Израильтянин полез в карман, вытащил неоновый пробник и прижал его
к контактам. Лампочка не загоралась.
- Все равно это не подключено, - прошептал он.
Они отключили фонарики, пока Мак-Кейн пробовал снять плафон. Он легко
отошел, внизу было абсолютно темно. Рашаззи снова включил фонарь, а
Мак-Кейн поднял светильник вверх, не отключая проводов, и положил его
рядом с отверстием. Они долго смотрели вниз, но разглядели только какие-то
механизмы и отблеск металлического пола, трудно было сказать, на каком
расстоянии. Мак-Кейн вынул из своей сумки веревку и опустил один конец в
отверстие, пока Рашаззи привязывал второй к силовой балке. Мак-Кейн
проверил, надежно ли сумка привязана к поясу, затем опустил ноги в
отверстие и стал медленно спускаться, пока не оказался примерно в футе над
поверхностью пола. Рашаззи спустился следом.
Они оказались в узком коридоре, предназначавшемся, вероятно, для
обслуживания. По сторонам у стен стояли насосы, трансформаторы, большие
громоздкие цилиндры, опутанные трубками, наверное, какие-нибудь баки. А
может быть этот коридор использовался при строительстве "Терешковой",
потому что сейчас в нем не было даже электричества, и следовательно, люди
появлялись здесь редко.
- Интересно, куда он ведет, - спросил Мак-Кейн. - Это может быть
открытый путь прямо из Замка, в любое время.
На этот раз плиты покрытия пола оказались надежно приваренными, делая
проникновение глубже без приложения огромных усилий невозможным. Они
начали исследовать окружающее.
Дальше по коридору открылся еще один проход в сторону. Они прошли
туда, между последним баком и уголками, соединяющими переборку с рядом
отсеков энергетического оборудования и рядами огромных батарей - системы
аварийного энергопитания. Потом пространство разделила пополам
промежуточная палуба. Верхний уровень был забит силовыми конструкциями и
трубами, а нижний, пол которого был утоплен на несколько футов, был
значительно больше и просторнее, чем можно было предположить, глядя на
него снаружи. Он был относительно пуст, вероятно, это место оставили,
чтобы потом установить в нем дополнительную аппаратуру. В свете фонаря
Мак-Кейн и Рашаззи обменялись взглядами, потом подошли ближе и спустились
туда.
Помещение было длиной около двадцати футов и заканчивалось
капитальной стеной, которая по подсчетам Рашаззи, должна была быть
ближайшей стороной улицы Горького, опускающейся на нижние уровни. Это
сходилось и с картой, которую Мак-Кейн составлял в уме. С одной стороны
между подпорками на стене шли кожуха кабелей, а другая была полуоткрыта,
сквозь нее было видно лес балок и подпорок, исчезавших в темноте между
баками.
Рашаззи потер подбородок и осмотрелся.
- Я не знаю, куда отсюда можно попасть. Это займет время. Но знаешь
что, Лью? Подумай-ка: мы находимся в отлично изолированном месте, над
головой целый уровень механизмов, шумящих достаточно громко, чтобы
заглушить любой шум отсюда. Если мы сможем подвести сюда электричество, то
получится отличная мастерская, об которой мы с Альбрехтом давно мечтали.
Он кивнул и еще раз осмотрелся, с явным удовлетворением.
- Да, сегодняшняя экспедиция уже окупила все усилия!
30
Жаркое сухое лето сотворило с Майрой чудо, и к концу августа ее лицо
вновь приобрело свой естественный цвет и поправилось.
- Да, я думаю, что еще несколько годков ты протянешь, - с одобрением
констатировал Фоледа, когда они отдыхали под навесом на веранде, потягивая
апельсиновый сок со льдом.
- Конечно, она выглядит лучше, - подтвердила Элла, болтая опущенными
в бассейн ногами. Джонни и два его приятеля из соседних домов плескались у
дальнего края бассейна.
- Ты выглядишь, как новенькая, мама.
- Я и чувствую себя, как новенькая.
- Вот видишь, - ухмыльнулся Фоледа. На каждые выходные он ухитрялся
выглядеть возмутителем спокойствия; на этот раз на нем были дивные бермуды
из ослепительной шотландки, солнечные очки и соломенная шляпа. Он
почему-то напомнил Элле фотографии Черчилля в военной форме.
- Что значит иметь такого привлекательного мужа, как я!
- И ему это сойдет с рук, мама? - возмутилась Элла.
- Конечно, это же взаимное действие. Причем у меня получается лучше -
ты только посмотри на него. Хоть бы раз заболел в последние-то годы.
- А люди всегда считают подобную работу такой нервной. Ты обманщик,
Па - и живешь за счет нас, налогоплательщиков.
- Ерунда. Я тружусь не покладая рук. Отрабатываю каждый пенни.
- А почему тебя до сих пор не хватил инфаркт, а?
- Это вопрос внутреннего спокойствия и чистой совести, потому что я
честный.
Майра рассмеялась от удовольствия:
- Ты это серьезно, Бернар? А как насчет того скандала с генеральным
прокурором на прошлой неделе, когда твои люди установили в гостиничном
номере аргентинского министра подслушивание?
- Черт, - буркнул Фоледа. - Я же сказал "честный", а не
"законопослушный".
Переносной экран-коммуникатор, лежавший на столе, негромко загудел.
Майра подняла его и ответила. Из гостиной звонил Рэндал, муж Эллы.
- Бернар на веранде?
Майра передала ему коммуникатор.
- Ну? - спросил Фоледа.
- Только что поступили свежие новости относительно этой русской
космической колонии, которой ты интересовался.
- "Терешкова"?
- Да. Я подумал, что, может быть, ты захочешь немедленно ее
посмотреть... Я могу записать ее и оставить на потом.
- Нет, я посмотрю сейчас, - ответил Фоледа, вставая с кресла.
- Хочешь, чтобы я прогнал запись через ручной?
- Нет, я пойду в дом. Зачем мешать остальным?
Ярко-красный большой надувной мячик подпрыгнул и закачался на
поверхности воды, следом плюхнулся Джонни.
- Ты куда, дедушка?
- Вернусь через минуту.
- Спроси у них, они знают, - сказал один из его друзей, подплывая
сзади.
- О чем мы знаем? - поинтересовалась Элла.
- Что было раньше, курица или яйцо?
- Спроси у бабушки, - ответила Элла.
Джонни вопросительно посмотрел на Майру.
- Спроси у дедушки, - сказала та.
- Разве вас не учили в школе, что птицы произошли от рептилий? -
спросил Фоледа, уже стоя в дверях.
- Учили.
- Вот тебе и ответ: динозавры откладывали яйца, когда курицы не было
и в помине.
Рэндал разлегся в кресле в гостиной с окном во всю стену, на полпути
между кухней и столовой, держа на колене ручной коммуникатор.
- Ну, что тут у нас? - спросил Фоледа, пристраиваясь на ручке одного
из кресел перед большим стенным экраном.
Рэндал нажал кнопку, и на экране появился вид Красной площади в
Москве, кусок кремлевской стены и собор Василия Блаженного. Через
несколько секунд выскочила картинка военного парада, танков и
баллистических ракет, а потом ряд закутанных советских лидеров,
приветственно помахивающих руками с трибуны мавзолея Ленина.
- Это пришло только несколько минут назад, - сказал Рэндал.
Наложенный на запись голос комментатора тарахтел привычной
скороговоркой:
- Сегодняшние новости из Москвы, нарушение всех традиций. Ежегодный
военный парад, проводившийся каждый год седьмого ноября в честь
октябрьской революции, которая привела коммунистическую партию к власти, в
год столетия революции не состоится. Сегодня ТАСС, советское агентство
новостей, объявило, что столетняя годовщина будет отмечаться в космосе.
Вместо того, чтобы устраивать традиционный военный парад на Красной
площади, - а в Москве в ноябре уже довольно холодно - советские лидеры все
вместе отправятся на экспериментальную космическую колонию "Валентина
Терешкова", в двух тысячах миль от Земли...
На экране дали картинку "Терешковой", висящей в космосе, стандартные
кадры стыковки транспортника с осью станции, вид городской зоны Тургенева,
комбайн, работающий в одной из агрозон, а комментатор тем временем
продолжал:
- ...и встретятся не с шеренгами солдат и ракет, а с учеными,
инженерами, фермерами, увидят космические фабрики. Итак, что это?
Очередной знаменитый "сигнал", о которых сейчас так много говорят? Наши
эксперты поделятся своими соображениями чуть попозже. А сейчас - Фрэнк
Питерсон в Москве, интервью с советским министром иностранных дел мистером
Горлиенко.
- Ну, что ты думаешь? - спросил Рэндал. - По-моему, это самая
настоящая перемена. Да ладно, Бернар, надо же отдать им должное. Это как
раз та инициатива, которая нам нужна. Нам нужно сближаться.
- Посмотрим, посмотрим, - скептически пробурчал Фоледа.
- Черт, да тут кто угодно решит, что вы хотите войны, - Рэндал
разочарованно покачал головой.
Это была тема, о которой они часто спорили. Рэндал был психологом, и
считал все ядерное оружие аморальным, а правительства великих держав
заочно назвал коллективно помешанными. Фоледа спорил с ним, утверждая, что
межконтинентальные ракеты - самое нравственное оружие, изобретенное с тех
времен, когда короли лично вели своих солдат в битву. Это оружие снова
заставило высокопоставленных шишек всех стран почувствовать себя, как на
фронте, они уже не могли отсидеться за спинами других людей.
- При подлинной демократии, - подвел черту Фоледа, - в окопах сидят
все.
На экране советский министр иностранных дел давал интервью:
- Да, это можно назвать и жестом. Но мы видим это, как символ
приверженности Советского Союза ценностям двадцать первого века.
Завершение постройки "Валентины Терешковой" на столетнем рубеже нашего
существования, как современного государства, послужит миру примером того,
каких высот может достичь коммунистическая система. Ваши экономисты и
эксперты утверждали, что это невозможно, что наша система слишком
малоэффективна, чтобы достичь мало-мальски значительной невоенной цели.
Ваши экономисты и аналитики убеждали вновь растущие государства мира не
идти по нашему пути. И мы показали вам всем! Теперь пусть кто-нибудь
попробует предсказать, на что мы способны, а на что нет. И мы будем
продолжать расти в этом направлении - становиться еще более сильной,
процветающей страной. Поэтому будет только естественным, что в нашу
столетнюю годовщину, когда эта политика становится осязаемой реальностью,
руководители партии и государства будут находиться на борту станции.
- Да это самый настоящий, честный, открытый жест доброй воли, - снова
заговорил Рэндал. - Кто-то же доложен был начать.
Фоледа не отвечал, внимательно глядя на экран; он пытался соединить
только что услышанное со свежими данными, добытыми его людьми из различных
источников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67