В этих последних своих романах Бальзак достиг реализма и правдивости чувств, такого проникновения в страсти, которых французская литература не превзошла и поныне.
Вряд ли найдется художник, который простился бы со своим искусством прекрасней, чем это сделал Бальзак в поздних своих вещах. По ним, по этим произведениям, мы можем судить о том, чем могла бы стать «Человеческая комедия», если бы творцу ее было суждено прожить еще десять или хотя бы только пять лет и отдать их полноценному труду.
В «Крестьянах» он раскрыл бы глубочайшее противоречие между городом и деревней. Он нарисовал бы подлинного крестьянина (так же как нарисовал подлинный Париж), а не слащавый пейзаж с «естественными» людьми в духе Жан Жака Руссо. В «Битве» и в других романах из военной жизни Бальзак изобразил бы войну, войну, какой она была в действительности, без той лирической оболочки, в которую он некогда облек ее в «Сельском враче», воспевая Наполеона. Уже в «Темном деле» Бальзак показал, сколь далеко он ушел от восприятия истории как цепи легенд к реалистическому ее изображению. Он воскресил бы театральный мир, пору раннего детства, быт в пансионах для юношей и девиц. Он показал бы ученых, дипломатов, махинации парламентариев, вандейский мятеж, французов в Египте, англичан в Испании и колониальные войны в Алжире. Просто вообразить невозможно, что еще мог создать человек, который за десять недель из ничего, словно мановением волшебного жезла, создал «Кузину Бетту» и «Кузена Понса». Даже в театре, где, следуя дурным примерам, он всегда увязал в мелодраме, и там он уже начал освобождаться от ее влияния. Комедия «Делец», названная потом «Меркаде», комедия, в которой должник торжествует над своими кредиторами, – первое оригинальное произведение Бальзака в области драматургии. И, поставленная на сцене после его смерти, эта пьеса, единственная из всех его пьес, принесла ему настоящий театральный успех. Никогда еще он не был так во всеоружии своих творческих сил. Мы чувствуем, что только теперь, и в романе и в драме, он вышел на настоящую дорогу; что только теперь он понял, что ему нужно делать, в чем существо его задачи.
Но и тело и душа его уже изнемогли окончательно. Едва завершив обе эти вещи, Бальзак бросает все свои дела. Он хочет отдохнуть, отдохнуть основательно. Он хочет уехать, уехать как можно дальше и отнюдь не на короткое время. Он чувствует, что этой своей последней великой работой заслужил себе право на отдых. И Бальзак покидает Францию и едет на Украину, в Верховню, к г-же Ганской.
XXIV. Бальзак на Украине
Осенью 1846 года на какой-то миг могло показаться, что жизнь Бальзака должна войти, наконец, в колею, что Бальзак обретет, наконец, покой. Отговорка, которую вновь и вновь выдвигала г-жа Ганская – она должна выдать замуж любимую дочь, прежде чем думать о собственном браке, – отпадает. 13 октября 1846 года в Висбадене граф Мнишек сочетается браком с графиней Анной. Бальзак присутствует при церемонии и снова преисполнен упований. Он тщательно собрал все необходимые ему документы под тем предлогом, что они нужны ему для представления к ордену Почетного легиона. Он решительно все приготовил для того, чтобы в Меце, где их почти никто не знает, тайно обвенчаться с г-жой Ганской. Бальзак немного знаком с тамошним мэром, и мэр поддерживает этот проект. Гражданская регистрация брака – ибо только она и действительна во Франции – будет произведена в мэрии, ночью, при полнейшем соблюдении инкогнито. Свидетели – сын его друга и врача д-ра Наккара и еще один приятель – должны прибыть из Парижа. Г-жа Ганская вплоть до решительного дня будет находиться на немецкой территории, в Саарбрюккене, и прибудет в Мец только вечером. А церковный брак состоится затем в Германии. Епископ мецский или священник из Пасси дадут свое разрешение, и возлюбленных обвенчают в Висбадене. Подобные романтически сложные приготовления нужны для того, чтобы слухи об этом браке не дошли до России. Бальзак настаивает:
«Я жду немедленного твоего ответа. И говорю тебе, что нет такого часа, когда бы я не жил в тебе. И это теперь вдвойне правда».
Ибо в известных обстоятельствах поспешное вступление в брак оказывается необходимым. Сомнения нет. Упоительные недели, проведенные в Италии, не остались без последствий. Г-жа Ганская, несмотря на то, что ей уже сорок пять лет, ждет ребенка. И Бальзак, как всегда, со свойственным ему оптимизмом, заранее уверен, что у них непременно будет сын. Он даже уже приготовил для него имя: Виктор Оноре.
Но г-жа Ганская и теперь не может решиться. Она и сейчас не хочет разлучаться с дочерью. Вместо того чтобы выйти замуж, она предпочитает сопровождать в свадебном путешествии свою дочь. И Бальзак вынужден снова спрятать в дорожный портфель все свои старательно заготовленные бумаги, отказаться от хитросплетенного плана и, несолоно хлебавши, вернуться в Париж, к корректурам «Бедных родственников». Можно как угодно отвечать на спорный вопрос – любила ли г-жа Ганская Бальзака. Во всяком случае, ясно одно: каждый раз, когда ей нужно было выбирать между дочерью и Бальзаком, она выбирала дочь. Ни замужество графини Анны, ни впоследствии собственный ее брак не смогли нарушить исключительной близости между матерью и дочерью. Зато к своим возлюбленным и мужьям обе эти женщины относились несколько свысока и небрежно.
В феврале следующего года Бальзаку приходится спешно отправиться в Форбах за г-жой Ганской, которая решила приехать в Париж. Так это и продолжается без конца. Когда она уезжает, он должен ее сопровождать; когда она собирается приехать, он обязан ее встретить. Навсегда взял он на себя роль покорного «мужика», слуги. Писатель, труд которого чрезвычайно важен для всего человечества, который бесконечно дорожит каждым днем, должен смиренно ожидать, пока она подаст ему знак. И тотчас же он забрасывает все свои дела, летит в Женеву, в Неаполь, в Невшатель, в Вену, в Форбах. Он скачет день и ночь, чтобы засвидетельствовать ей свое нижайшее почтение.
Второе пребывание г-жи Ганской в Париже окутано непроницаемой тайной. Вероятно, они вместе строят планы устройства нового дома. У них рождается ребенок. Очевидно, он родился преждевременно, может быть сразу же умер. Это была девочка, и Бальзак с наивной отцовской бесцеремонностью пишет, что последнее обстоятельство умерило его скорбь.
«Мне так хотелось Виктора Оноре! Виктор никогда бы не покинул свою мать. Двадцать пять лет он везде был бы рядом с нами. Столько, сколько нам с тобой еще предстоит прожить вместе».
Но и теперь г-жа Ганская медлит сделать решительный шаг. Она непрерывно находит новые отговорки. Ей все еще нужна отсрочка, и нам кажется, что, чем больше она узнает Бальзака, тем больше боится связать себя с ним окончательно. На этот раз она уверяет, что ей непременно нужно еще раз съездить в Верховню, чтобы привести в порядок свои дела, И Бальзак покорно сопровождает ее в Форбах и снова возвращается в Париж, к письменному столу.
Бальзак, этот неизменный оптимист, надеялся, что он сможет вскоре последовать за ней. Нужно только дописать «Крестьян» – книгу, за которую он уже получил деньги вперед. А второй его долг – пятнадцать тысяч франков – покроет новая пьеса. Это долг старым друзьям – чете Висконти. Но впервые в жизни организм не повинуется ему. И, вероятно, открытие это потрясло Бальзака. Чудо «Кузины Бетты» уже больше не повторяется. Врачи предостерегают его. Но и сам он уже не ощущает былой уверенности. Издатели и редакторы тоже начинают смотреть на него с подозрением. Несколько лет назад редактор «Прессы» Жирарден уплатил ему гонорар за роман «Крестьяне». Дважды Жирарден принимался за публикацию романа в своей газете. Он уповал на известную всему Парижу энергию Бальзака, который никогда не подводил ни одного журнала и ни одного издателя. В худшем случае, если уж он никак не мог выполнить взятого на себя обязательства, он заменял одно произведение другим. На этот раз редактор заявляет, что ему нужна вся рукопись целиком, иначе он не может начать ее печатание. И впервые в жизни Бальзак вынужден капитулировать на литературном поле брани. Впервые в жизни приходится ему произнести слова: «Я не могу». Желая скрыть от самого себя свое поражение, он раздобывает – никто не знает где и как – какую-то сумму и возвращает аванс почти целиком. Это выкуп, уплаченный им за освобождение из темницы, где он в поте лица трудился четверть века.
И он бежит, далеко, на самый край света, в Верховню, чтобы забрать оттуда свою невесту и, женившись, вернуться в Париж супругом, миллионером и отныне беззаботно и независимо жить в своем новом доме. Уже ничто больше не занимает его, ничто, кроме видения грядущего счастья, или, вернее, мечты об устройстве своей жизни.
Ради этого дома он даже заключает нечто вроде перемирия со своей матерью, которую, в сущности, ненавидит и о которой упоминает в письмах со все возрастающей горечью. Семидесятилетняя старуха – единственный человек, который знает его намерения, единственная женщина, на жесткие руки и крестьянскую бережливость которой он может положиться. И задачу оберегать его драгоценное имущество он возлагает на нее, так же, как в свое время, когда, изнемогая в борьбе с кредиторами, он принужден был бежать из квартиры на Рю Кассини. Всегда, когда ему необходим действительно надежный человек, он обращается к этой старой женщине. И он дает ей удивительные, напоминающие его новеллы инструкции по части охраны его дома. Так, она должна время от времени стращать слуг, сообщая им, что г-на де Бальзака ожидают в ближайшие дни. И повторять это каждую неделю, «чтобы держать людей настороже».
И пусть она заботливо охраняет «домик», в котором хранится столько сокровищ.
«Г-жа Ганская чрезвычайно тревожится за это жилище, в котором собрано такое богатство. Оно является плодом шестилетней моей бережливости. А вдруг там что-нибудь украдут или стрясется еще другая беда».
Так он пишет сестре. И затем с удовлетворением сообщает матери:
«Мои слуги не умеют читать и писать. Ты единственная знаешь мой почерк и мою подпись».
И в эти минуты ему впервые приходит в голову, что, в сущности, у него нет никого, кроме этой старухи.
А затем он отправляется в далекое путешествие.
Поездка в Верховню во времена Бальзака – затея почти фантастическая. Он может с полным правом сказать: «Я пересек четверть земного шара. Если бы я проехал еще такое же расстояние, то оказался бы по ту сторону Гималаев».
Обыкновенному путешественнику потребовалось бы для такой экспедиции по крайней мере две недели. Бальзак, которого и тут снедает честолюбивая мечта проделать нечто необычайное, летит во весь опор, не останавливаясь. Не проходит и семи дней, как он нежданно-негаданно уже является в дом к своим друзьям, опередив на десять дней собственное письмо, в котором он сообщал им о своем приезде.
Первое впечатление приводит его в экстаз. Бальзак всегда легко вспыхивает, но ничто не может привести его в состояние такого восторга, как богатство. А Верховня действительно богата. Только теперь видит он собственными глазами, что его друзья – баре большой руки! Дом с великолепными анфиладами кажется ему дворцом, напоминающим Лувр. Поместье Ганских действительно необыкновенное поместье. Оно почти такой же величины, как целый французский департамент. Бальзака восхищает жирный украинский чернозем, земля, которая родит хлеб, никогда не зная удобрения. Его удивляют дремучие леса, принадлежащие к владениям Ганских. Его поражают полчища челяди. И Бальзак-реакционер с удовольствием замечает, что: «Дворовые буквально пресмыкаются, бьют земные поклоны и целуют ноги. Только на востоке знают еще, что такое настоящая покорность. Только там слово „власть“ действительно имеет смысл».
Бальзак видит грандиозное количество серебра и фарфора и всяческих предметов роскоши. Он чувствует, что здесь живут, не ведая забот. И начинает понимать, в каких условиях росли все эти люди – Ржевусские, Мнишки, предки которых владели землями размером с пол-Франции. Графу Мнишку и теперь еще принадлежат сорок тысяч «душ», как он именует своих крепостных. Но ему понадобилось бы не сорок, а четыреста тысяч «душ», если бы он захотел действительно обрабатывать свои латифундии. Да, здесь живут столь расточительно, столь широко, как только и могло пригрезиться Бальзаку. В этом замке он чувствует себя как дома.
Впервые в жизни ему действительно нет нужды думать о деньгах. Все, чего он только может пожелать – комнаты, челядь, лошади, экипажи, книги, – все к его услугам. Сюда не являются докучливые кредиторы, даже письма почти не доходят до него. Но человеку не дано ускользнуть от собственной природы. Думать о деньгах для Бальзака настоятельная потребность. Точно так же как у композитора все чувства и настроения изливаются в музыке, так у Бальзака каждое впечатление находит выражение в подсчетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Вряд ли найдется художник, который простился бы со своим искусством прекрасней, чем это сделал Бальзак в поздних своих вещах. По ним, по этим произведениям, мы можем судить о том, чем могла бы стать «Человеческая комедия», если бы творцу ее было суждено прожить еще десять или хотя бы только пять лет и отдать их полноценному труду.
В «Крестьянах» он раскрыл бы глубочайшее противоречие между городом и деревней. Он нарисовал бы подлинного крестьянина (так же как нарисовал подлинный Париж), а не слащавый пейзаж с «естественными» людьми в духе Жан Жака Руссо. В «Битве» и в других романах из военной жизни Бальзак изобразил бы войну, войну, какой она была в действительности, без той лирической оболочки, в которую он некогда облек ее в «Сельском враче», воспевая Наполеона. Уже в «Темном деле» Бальзак показал, сколь далеко он ушел от восприятия истории как цепи легенд к реалистическому ее изображению. Он воскресил бы театральный мир, пору раннего детства, быт в пансионах для юношей и девиц. Он показал бы ученых, дипломатов, махинации парламентариев, вандейский мятеж, французов в Египте, англичан в Испании и колониальные войны в Алжире. Просто вообразить невозможно, что еще мог создать человек, который за десять недель из ничего, словно мановением волшебного жезла, создал «Кузину Бетту» и «Кузена Понса». Даже в театре, где, следуя дурным примерам, он всегда увязал в мелодраме, и там он уже начал освобождаться от ее влияния. Комедия «Делец», названная потом «Меркаде», комедия, в которой должник торжествует над своими кредиторами, – первое оригинальное произведение Бальзака в области драматургии. И, поставленная на сцене после его смерти, эта пьеса, единственная из всех его пьес, принесла ему настоящий театральный успех. Никогда еще он не был так во всеоружии своих творческих сил. Мы чувствуем, что только теперь, и в романе и в драме, он вышел на настоящую дорогу; что только теперь он понял, что ему нужно делать, в чем существо его задачи.
Но и тело и душа его уже изнемогли окончательно. Едва завершив обе эти вещи, Бальзак бросает все свои дела. Он хочет отдохнуть, отдохнуть основательно. Он хочет уехать, уехать как можно дальше и отнюдь не на короткое время. Он чувствует, что этой своей последней великой работой заслужил себе право на отдых. И Бальзак покидает Францию и едет на Украину, в Верховню, к г-же Ганской.
XXIV. Бальзак на Украине
Осенью 1846 года на какой-то миг могло показаться, что жизнь Бальзака должна войти, наконец, в колею, что Бальзак обретет, наконец, покой. Отговорка, которую вновь и вновь выдвигала г-жа Ганская – она должна выдать замуж любимую дочь, прежде чем думать о собственном браке, – отпадает. 13 октября 1846 года в Висбадене граф Мнишек сочетается браком с графиней Анной. Бальзак присутствует при церемонии и снова преисполнен упований. Он тщательно собрал все необходимые ему документы под тем предлогом, что они нужны ему для представления к ордену Почетного легиона. Он решительно все приготовил для того, чтобы в Меце, где их почти никто не знает, тайно обвенчаться с г-жой Ганской. Бальзак немного знаком с тамошним мэром, и мэр поддерживает этот проект. Гражданская регистрация брака – ибо только она и действительна во Франции – будет произведена в мэрии, ночью, при полнейшем соблюдении инкогнито. Свидетели – сын его друга и врача д-ра Наккара и еще один приятель – должны прибыть из Парижа. Г-жа Ганская вплоть до решительного дня будет находиться на немецкой территории, в Саарбрюккене, и прибудет в Мец только вечером. А церковный брак состоится затем в Германии. Епископ мецский или священник из Пасси дадут свое разрешение, и возлюбленных обвенчают в Висбадене. Подобные романтически сложные приготовления нужны для того, чтобы слухи об этом браке не дошли до России. Бальзак настаивает:
«Я жду немедленного твоего ответа. И говорю тебе, что нет такого часа, когда бы я не жил в тебе. И это теперь вдвойне правда».
Ибо в известных обстоятельствах поспешное вступление в брак оказывается необходимым. Сомнения нет. Упоительные недели, проведенные в Италии, не остались без последствий. Г-жа Ганская, несмотря на то, что ей уже сорок пять лет, ждет ребенка. И Бальзак, как всегда, со свойственным ему оптимизмом, заранее уверен, что у них непременно будет сын. Он даже уже приготовил для него имя: Виктор Оноре.
Но г-жа Ганская и теперь не может решиться. Она и сейчас не хочет разлучаться с дочерью. Вместо того чтобы выйти замуж, она предпочитает сопровождать в свадебном путешествии свою дочь. И Бальзак вынужден снова спрятать в дорожный портфель все свои старательно заготовленные бумаги, отказаться от хитросплетенного плана и, несолоно хлебавши, вернуться в Париж, к корректурам «Бедных родственников». Можно как угодно отвечать на спорный вопрос – любила ли г-жа Ганская Бальзака. Во всяком случае, ясно одно: каждый раз, когда ей нужно было выбирать между дочерью и Бальзаком, она выбирала дочь. Ни замужество графини Анны, ни впоследствии собственный ее брак не смогли нарушить исключительной близости между матерью и дочерью. Зато к своим возлюбленным и мужьям обе эти женщины относились несколько свысока и небрежно.
В феврале следующего года Бальзаку приходится спешно отправиться в Форбах за г-жой Ганской, которая решила приехать в Париж. Так это и продолжается без конца. Когда она уезжает, он должен ее сопровождать; когда она собирается приехать, он обязан ее встретить. Навсегда взял он на себя роль покорного «мужика», слуги. Писатель, труд которого чрезвычайно важен для всего человечества, который бесконечно дорожит каждым днем, должен смиренно ожидать, пока она подаст ему знак. И тотчас же он забрасывает все свои дела, летит в Женеву, в Неаполь, в Невшатель, в Вену, в Форбах. Он скачет день и ночь, чтобы засвидетельствовать ей свое нижайшее почтение.
Второе пребывание г-жи Ганской в Париже окутано непроницаемой тайной. Вероятно, они вместе строят планы устройства нового дома. У них рождается ребенок. Очевидно, он родился преждевременно, может быть сразу же умер. Это была девочка, и Бальзак с наивной отцовской бесцеремонностью пишет, что последнее обстоятельство умерило его скорбь.
«Мне так хотелось Виктора Оноре! Виктор никогда бы не покинул свою мать. Двадцать пять лет он везде был бы рядом с нами. Столько, сколько нам с тобой еще предстоит прожить вместе».
Но и теперь г-жа Ганская медлит сделать решительный шаг. Она непрерывно находит новые отговорки. Ей все еще нужна отсрочка, и нам кажется, что, чем больше она узнает Бальзака, тем больше боится связать себя с ним окончательно. На этот раз она уверяет, что ей непременно нужно еще раз съездить в Верховню, чтобы привести в порядок свои дела, И Бальзак покорно сопровождает ее в Форбах и снова возвращается в Париж, к письменному столу.
Бальзак, этот неизменный оптимист, надеялся, что он сможет вскоре последовать за ней. Нужно только дописать «Крестьян» – книгу, за которую он уже получил деньги вперед. А второй его долг – пятнадцать тысяч франков – покроет новая пьеса. Это долг старым друзьям – чете Висконти. Но впервые в жизни организм не повинуется ему. И, вероятно, открытие это потрясло Бальзака. Чудо «Кузины Бетты» уже больше не повторяется. Врачи предостерегают его. Но и сам он уже не ощущает былой уверенности. Издатели и редакторы тоже начинают смотреть на него с подозрением. Несколько лет назад редактор «Прессы» Жирарден уплатил ему гонорар за роман «Крестьяне». Дважды Жирарден принимался за публикацию романа в своей газете. Он уповал на известную всему Парижу энергию Бальзака, который никогда не подводил ни одного журнала и ни одного издателя. В худшем случае, если уж он никак не мог выполнить взятого на себя обязательства, он заменял одно произведение другим. На этот раз редактор заявляет, что ему нужна вся рукопись целиком, иначе он не может начать ее печатание. И впервые в жизни Бальзак вынужден капитулировать на литературном поле брани. Впервые в жизни приходится ему произнести слова: «Я не могу». Желая скрыть от самого себя свое поражение, он раздобывает – никто не знает где и как – какую-то сумму и возвращает аванс почти целиком. Это выкуп, уплаченный им за освобождение из темницы, где он в поте лица трудился четверть века.
И он бежит, далеко, на самый край света, в Верховню, чтобы забрать оттуда свою невесту и, женившись, вернуться в Париж супругом, миллионером и отныне беззаботно и независимо жить в своем новом доме. Уже ничто больше не занимает его, ничто, кроме видения грядущего счастья, или, вернее, мечты об устройстве своей жизни.
Ради этого дома он даже заключает нечто вроде перемирия со своей матерью, которую, в сущности, ненавидит и о которой упоминает в письмах со все возрастающей горечью. Семидесятилетняя старуха – единственный человек, который знает его намерения, единственная женщина, на жесткие руки и крестьянскую бережливость которой он может положиться. И задачу оберегать его драгоценное имущество он возлагает на нее, так же, как в свое время, когда, изнемогая в борьбе с кредиторами, он принужден был бежать из квартиры на Рю Кассини. Всегда, когда ему необходим действительно надежный человек, он обращается к этой старой женщине. И он дает ей удивительные, напоминающие его новеллы инструкции по части охраны его дома. Так, она должна время от времени стращать слуг, сообщая им, что г-на де Бальзака ожидают в ближайшие дни. И повторять это каждую неделю, «чтобы держать людей настороже».
И пусть она заботливо охраняет «домик», в котором хранится столько сокровищ.
«Г-жа Ганская чрезвычайно тревожится за это жилище, в котором собрано такое богатство. Оно является плодом шестилетней моей бережливости. А вдруг там что-нибудь украдут или стрясется еще другая беда».
Так он пишет сестре. И затем с удовлетворением сообщает матери:
«Мои слуги не умеют читать и писать. Ты единственная знаешь мой почерк и мою подпись».
И в эти минуты ему впервые приходит в голову, что, в сущности, у него нет никого, кроме этой старухи.
А затем он отправляется в далекое путешествие.
Поездка в Верховню во времена Бальзака – затея почти фантастическая. Он может с полным правом сказать: «Я пересек четверть земного шара. Если бы я проехал еще такое же расстояние, то оказался бы по ту сторону Гималаев».
Обыкновенному путешественнику потребовалось бы для такой экспедиции по крайней мере две недели. Бальзак, которого и тут снедает честолюбивая мечта проделать нечто необычайное, летит во весь опор, не останавливаясь. Не проходит и семи дней, как он нежданно-негаданно уже является в дом к своим друзьям, опередив на десять дней собственное письмо, в котором он сообщал им о своем приезде.
Первое впечатление приводит его в экстаз. Бальзак всегда легко вспыхивает, но ничто не может привести его в состояние такого восторга, как богатство. А Верховня действительно богата. Только теперь видит он собственными глазами, что его друзья – баре большой руки! Дом с великолепными анфиладами кажется ему дворцом, напоминающим Лувр. Поместье Ганских действительно необыкновенное поместье. Оно почти такой же величины, как целый французский департамент. Бальзака восхищает жирный украинский чернозем, земля, которая родит хлеб, никогда не зная удобрения. Его удивляют дремучие леса, принадлежащие к владениям Ганских. Его поражают полчища челяди. И Бальзак-реакционер с удовольствием замечает, что: «Дворовые буквально пресмыкаются, бьют земные поклоны и целуют ноги. Только на востоке знают еще, что такое настоящая покорность. Только там слово „власть“ действительно имеет смысл».
Бальзак видит грандиозное количество серебра и фарфора и всяческих предметов роскоши. Он чувствует, что здесь живут, не ведая забот. И начинает понимать, в каких условиях росли все эти люди – Ржевусские, Мнишки, предки которых владели землями размером с пол-Франции. Графу Мнишку и теперь еще принадлежат сорок тысяч «душ», как он именует своих крепостных. Но ему понадобилось бы не сорок, а четыреста тысяч «душ», если бы он захотел действительно обрабатывать свои латифундии. Да, здесь живут столь расточительно, столь широко, как только и могло пригрезиться Бальзаку. В этом замке он чувствует себя как дома.
Впервые в жизни ему действительно нет нужды думать о деньгах. Все, чего он только может пожелать – комнаты, челядь, лошади, экипажи, книги, – все к его услугам. Сюда не являются докучливые кредиторы, даже письма почти не доходят до него. Но человеку не дано ускользнуть от собственной природы. Думать о деньгах для Бальзака настоятельная потребность. Точно так же как у композитора все чувства и настроения изливаются в музыке, так у Бальзака каждое впечатление находит выражение в подсчетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69