Возглавляет их тридцатилетний Максим Помыткин – «Бывший армейский старлей и мастер спорта по боксу». Двое – из прошедших Афган десантников воздушных войск. Тоже спортсмены-разрядники. Остальные «мастера кулачного боя». Проще говоря, уголовники, отсидевшие в лагерях кто по пятилетке, а кто и дольше.
– И такая мощная гвардия упустила ни за понюшку табака итальянский гарнитур? – спросил Голубев.
Буфетов затянулся сигаретой:
– К тому гарнитуру отношения не имею. Моя обязанность была охранять только Николая Валентиновича.
– Как же ты не уберег шефа?
– Сам он от моей охраны отказался. Заставил квартиру стеречь.
– Часто Теплоухов без тебя ездил?
– Из Новосибирска первый раз уехал и вернулся в гробу.
– Не знаешь, кто ему такую свинью подложил?
– Я вообще ничего не знаю.
– Ну, Михаил, такого быть не может, – с упреком сказал Слава. – Постоянно находиться рядом с шефом и не знать круг его общения… Выходит, ты зря ел свой хлеб?
– Ничего не зря. При мне шефа никто пальцем не тронул.
– А попытки «тронуть» были?
– И не раз.
– Расскажи хоть об одном случае.
– Чо я помню, что ли…
– Последний, наверное, помнишь.
– Последний… – Буфетов наморщил лоб. – Нынче весной, кажись, в марте, когда мы с шефом ждали в аэропорту Толмачево отлет московского рейса, на Николая Валентиновича «наехал» крутой азербайджанец, пока я в туалет отлучался. Пришлось осадить наглеца и заставить извиниться за хамство.
– Азербайджанец – Сурен Абасов? – наугад спросил Слава.
– Ну.
– Чего ему надо было от Теплоухова?
– Хотел на халяву получить в «Лебеде» полставки охранника. Шеф резко отбрил халявщика, мол, у нас и без него «крыша» надежная. Сурен был крепко поддатый. Полез в пузырь, стращать начал. Тут я вмешался, и наглец слинял без звука.
– Михаил, тебе не кажется любопытной такая картинка: в марте Сурен вымогал у Теплоухова полставки, а в апреле из «Лебедя» задарма увели гарнитур? Надежная ваша «крыша» на деле оказалась дырявой…
Буфетов усмехнулся:
– Я говорил шефу, что гарнитур – работа азербайджанца. Шеф одернул: «Мишаня, это не твоя проблема».
– А что говорят ваши охранники?
– Ничего. Разборки всегда проводятся в глухой тайне. Конечно, они знают, куда уплыл гарнитур, но никогда и никому об этом не скажут.
– Почему?
– Порядок такой: не осилил – молчи, как рыбка, чтоб обиды не причинить сильному.
– Иными словами, не обижай слабого, если он сильнее тебя? – невесело сострил Голубев.
– Ну.
– Ты ведь не испугался Абасова. Чего ж охранники сдрейфили?
– Мои аргументы – физическая сила. А при разборках – у кого стволы мощнее, тот и победитель.
– У ваших какое оружие?
– Три «макаровских» пистолета: у Помыткина и у парней-афганцев. Остальным из-за уголовного прошлого не дали разрешение на владение огнестрельным оружием. Хотели мужики тайком приобрести что-нибудь весомое. Шеф категорически запретил им самовольщину, чтобы не нарваться на статью за незаконное хранение.
– Выходит, у Сурена арсенал мощнее?
– Наверно, так. Помыткин при мне шефу проговорился, дескать, с «Макаровым» против «Калашникова» не попрешь. Изрешетят, гады, автоматными очередями.
– С кем-нибудь из охранников можно переговорить?
– Сейчас они на похоронах. Да и бесполезно с ними на эту тему вести разговор. Если уж шефу конкретно не сказали, то вам и малейшего намека не выскажут.
– Ты вначале тоже крутил вокруг да около, теперь же, смотри, как хорошо беседуем.
– Мне терять нечего.
– То есть?..
– Ребята держатся за место, а я сидеть здесь в сторожах не буду. Найду более подходящую работу.
– Черемисину разве не нужен телохранитель?
– Ярослав меня не возьмет. Сегодня не дал даже вместе со всеми шефа в последний путь проводить. Заставил офис караулить.
– Какая кошка между вами пробежала?
– Шеф постоянно строгал Ярослава за неразборчивое увлечение женщинами. Чтобы легче выкручиваться, Черемисин стал собирать на шефа компромат в этом вопросе. Ну, понятно, и из меня хотел выжать информацию. А я промолчал.
– Нечего было сказать?
– Ну почему нечего… Игривые молодячки липли к Николаю Валентиновичу, как мухи к меду. Богатый мужик он и в Париже мужик.
– А с кем Теплоухов собирался отдыхать на Канарских островах? – ухватившись за «парижскую» ниточку, спросил Голубев.
Буфетов пожал могучими плечами:
– Про острова ни слова от него не слышал.
– От прилипчивых молодячек он не отмахивался?
– Не в пример Черемисину, с женщинами Николай Валентинович был осторожным, хотя небесного ангела из себя не строил.
При раскручивании «женского вопроса» слово по слову Голубеву удалось узнать, что постоянной любовницы Теплоухов не имел, а с Аленой Волосюк поддерживал чисто спонсорские отношения. По коммерческим делам он часто встречался с разными деловыми женщинами. Проходили такие встречи обычно на многочисленных презентациях и торговых выставках или в приличных ресторанах. Реже – на даче Теплоухова, расположенной у берега Обского моря недалеко от Речкуновского санатория. Насколько приметил Буфетов, шефу нравились энергичные молодые брюнетки с, пышными формами. Но и от полненьких блондинок он иногда подолгу не отводил задумчивого взгляда. «В общем, шеф был не собака, чтобы бросаться на кости». По мнению Мишани, именно из-за своего вкуса Теплоухов равнодушно относился к длинным ногам экстравагантной Алены и держал фотомодель возле себя лишь потому, что на нее засматривались другие бизнесмены.
Молодую «зажигательную» грузинку Буфетов видел прошлогодним летом раза два или три, когда она приезжала к Теплоухову на дачу. Как зовут «зажигалку» и какие отношения с ней были у шефа, Мишаня не знал. А вот белокурой Вике – дочери Аллы Аркадьевны Солнышкиной – шеф явно симпатизировал, но девочка на него не обращала внимания. Только раз, тоже в прошлом году, Вика приходила к Николаю Валентиновичу домой. Пришла очень грустная. Ушла повеселевшая. Разговаривал шеф с Викой в своем домашнем кабинете, а Буфетов на кухне пил чай и, о чем они там говорили, не слышал.
К самой Алле Аркадьевне Теплоухов относился уважительно. Жалел, что она ушла с должности главбуха «Лебедя», и часто с ней советовался по финансовым вопросам. Алла Аркадьевна тоже уважала Теплоухова. Поигрывая озорными глазками, цвела и пахла перед ним. При последней встрече накануне первого мая она жаловалась Николаю Валентиновичу, будто зря завела свое дело в «Дарах природы». Устала, мол, вертеться волчком и не прочь бы вернуться главбухом в «Лебедь». Теплоухов ответил, что возьмет ее в любое время, но только без Сурена Абасова. Алла Аркадьевна вздохнула: «Прошлой осенью я избавилась от него». Через несколько дней после такого разговора Буфетов за рулем «Форда» вез Теплоухова с Черемисиным в банк. Шеф рассказывал коммерческому директору, о желании Аллы Аркадьевны и о своем ответе ей. Ярослав усмехнулся: «По-доброму лисичка никогда не избавится от подонка. На крючке Алла у Сурена».
Буфетов, вытаскивая из пачки очередную сигарету, глянул Голубеву в глаза:
– Гроб с телом шефа ночевал вот тут, в офисе. Утром Алла Аркадьевна приезжала попрощаться. Я, честно, не узнал ее. То ли траурный наряд так меняет внешность, то ли беда какая у Аркадьевны случилась. Ссутуленная, как старушка, под глазами даже косметика не закрасила черные круги… В общем, сама на себя не похожа. По Теплоухову так убиваться она не будет. Чо он ей, муж, брат или близкий родственник?.. Наверно, чо-то другое достало до глубины.
– А как Черемисин воспринял смерть шефа? – спросил Слава.
– Первый день поохал, поахал. На меня зверем накинулся. Почему, дескать, одного шефа отпустил в поездку?! Будто я – начальник, а шеф – дурак. К вечеру утих, перестал икру метать и так проворно стал организовывать похороны, словно всю жизнь только этим и занимался. Весь коллектив раскрутил с центробежной силой. Сегодня опять с цепи сорвался. Главбуха Лискерова чем-то почти до беспамятства довел. Сейчас вот все поехали в церковь на отпевание, а старик в своем кабинете валидол сосет.
– Он сейчас в офисе?
– Ну.
– Как бы с ним поговорить?
– Пошли, провожу.
На втором этаже возле двери с табличкой «Главный бухгалтер» Буфетов остановился и постучал. Не дождавшись ответа, заглянул в кабинет. Худощавый с венчиком седых волос вокруг плешивой макушки Лискеров сидел в кресле с высокими подлокотниками, навалившись грудью на письменный стол и прижавшись к нему правой щекой. Зрачки расширенных глаз закатились под верхние веки. Около посиневшего длинного носа розовела десна выпавшей из раскрытого рта вставной челюсти. Левая рука главбуха была зажата между грудью и столом, а в вытянутой вдоль стола правой руке монотонно пикала короткими гудками снятая с аппарата телефонная трубка.
– Пьяный, что ли… – покосившись на Голубева, растерянно проговорил Буфетов.
– Мертвый, – хмуро сказал Слава.
Глава XIV
На заполнение протокола, опознание и оформление юридических формальностей, связанных с выдачей тела Саблиной родственникам для захоронения, у следователя горпрокуратуры Щепина ушло больше часа. Все это время Лимакин просидел на скамейке у входа в морг, обдумывая сложившуюся ситуацию. В том, что Ядвигу Станиславовну убили из-за денег, сомнений не оставалось. Вопрос остался один: кто совершил преступление? Пока можно было лишь предполагать, что убийство не обошлось без участия Сурена Абасова, сыгравшего роль либо наводчика, либо непосредственного исполнителя. К такому же выводу пришел и завершивший «бумажные» заботы Щепин. Присев рядом с Лимакиным на скамейку, он, словно рассуждая вслух, заговорил:
– Надо срочно искать мистера Абасова. Приглашать его в прокуратуру повесткой – бессмысленное дело. Сурен не из тех законопослушных граждан, которые без проволочек откликаются на приглашения. Придется нагрянуть к нему домой внезапно. Чтобы горячий южанин не отмочил непредсказуемую «кавказскую шутку», возьму с собой за компанию майора Солнышкина и двух толковых омоновцев. У них и с транспортом лучше, чем в прокуратуре. Кстати, Петро, у тебя есть к Абасову вопросы?
– Есть, – сказал Лимакин.
– Значит, не мешкая, отправляемся в путь! Надо ковать железо, пока не остыло…
Солнечный майский день медленно клонился к вечеру, когда опергруппа в восьмиместном милицейском УАЗе подъехала по улице Жуковского к длинному пятиэтажному дому. Дверь подъезда, где находилась квартира Сурена, оказалась на кодированном замке. Пришлось ждать кого-либо из жильцов. Первым появился поджарый лет пятнадцати подросток в спортивном трико и с футбольным мячом под мышкой.
– Привет, спортсмен, – шутливо обратился к нему Щепин. – Проводи-ка, дружище, нас к Сурену Абасову.
– Сурен с первомайского праздника дома не живет, – шмыгнув облупившимся от весеннего загара носом, ответил мальчишка.
– Почему?
– На дачу перебрался. На прошлой неделе нас, пацанов, туда возил на своей машине. Садовый участок ему вскопали. Больше часа втроем лопатами землю ворочали, а Ильяс всю плантацию засеял киндзой, петрушкой да всякой-разной «аджикой». Шашлыков досыта наелись и березового сока от пуза напились.
– Кто такой Ильяс? – спросил Щепин.
– Сурен другом его называет. Такой же здоровый, как Абасов, ну и лет ему, наверно, столько же, сколько Сурену. Когда мы участок копали, Ильяс шашлыки жарил. Потом они с Суреном импортное шампанское пили, а нам канистру березового сока поставили.
– Шампанским не угощали?
– Предлагали. Мы отказались. Футболом занимаемся. Договорились между собой, чтобы алкоголя ни грамма не пить и не курить.
– Молодцы, спортсмены, – похвалил Щепин. – Где Ильяс живет?
– У Сурена. Сначала здесь, в квартире, жили. Теперь – постоянно на даче. Там, правда, такая шикарная красотища, что после городского смрада обалдеть можно.
Подросток оказался разговорчивым. Почти без уточняющих вопросов он рассказал, что дача Абасова находится в Ельцовке, рядом с казенными дачами, которые раньше были «обкомовскими». Найти ее очень просто. В конце поселка среди деревянных домиков выделяется двухэтажный дом из красного кирпича с зеленой крышей. Возле дома – большой, тоже кирпичный, гараж, заставленный какими-то огромными, до самого потолка, ящиками так, что едва автомашина вмещается. Машина у Сурена новенькая. Темно-синяя жигулевская «девятка» с запоминающимся номером 51–15. Обычно стоит она около дачи, а в гараж Сурен загоняет ее, наверное, только на ночь. В самой даче подростки не были. Шашлыки ели на свежем воздухе, под крышей просторной дачной террасы. Поэтому, какая обстановка внутри дома, «спортсмен» не знал. А в гараж он мельком заглянул, когда Абасов искал там лопаты.
– Придется ехать в Ельцовку, – усаживаясь в машину, сказал Щепин и подмигнул майору Солнышкину: – Эх, Игорь Сергеевич, сейчас бы по хорошему шашлычку зажевать да стаканом шампанского или, на худой конец, березовым соком запить, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– И такая мощная гвардия упустила ни за понюшку табака итальянский гарнитур? – спросил Голубев.
Буфетов затянулся сигаретой:
– К тому гарнитуру отношения не имею. Моя обязанность была охранять только Николая Валентиновича.
– Как же ты не уберег шефа?
– Сам он от моей охраны отказался. Заставил квартиру стеречь.
– Часто Теплоухов без тебя ездил?
– Из Новосибирска первый раз уехал и вернулся в гробу.
– Не знаешь, кто ему такую свинью подложил?
– Я вообще ничего не знаю.
– Ну, Михаил, такого быть не может, – с упреком сказал Слава. – Постоянно находиться рядом с шефом и не знать круг его общения… Выходит, ты зря ел свой хлеб?
– Ничего не зря. При мне шефа никто пальцем не тронул.
– А попытки «тронуть» были?
– И не раз.
– Расскажи хоть об одном случае.
– Чо я помню, что ли…
– Последний, наверное, помнишь.
– Последний… – Буфетов наморщил лоб. – Нынче весной, кажись, в марте, когда мы с шефом ждали в аэропорту Толмачево отлет московского рейса, на Николая Валентиновича «наехал» крутой азербайджанец, пока я в туалет отлучался. Пришлось осадить наглеца и заставить извиниться за хамство.
– Азербайджанец – Сурен Абасов? – наугад спросил Слава.
– Ну.
– Чего ему надо было от Теплоухова?
– Хотел на халяву получить в «Лебеде» полставки охранника. Шеф резко отбрил халявщика, мол, у нас и без него «крыша» надежная. Сурен был крепко поддатый. Полез в пузырь, стращать начал. Тут я вмешался, и наглец слинял без звука.
– Михаил, тебе не кажется любопытной такая картинка: в марте Сурен вымогал у Теплоухова полставки, а в апреле из «Лебедя» задарма увели гарнитур? Надежная ваша «крыша» на деле оказалась дырявой…
Буфетов усмехнулся:
– Я говорил шефу, что гарнитур – работа азербайджанца. Шеф одернул: «Мишаня, это не твоя проблема».
– А что говорят ваши охранники?
– Ничего. Разборки всегда проводятся в глухой тайне. Конечно, они знают, куда уплыл гарнитур, но никогда и никому об этом не скажут.
– Почему?
– Порядок такой: не осилил – молчи, как рыбка, чтоб обиды не причинить сильному.
– Иными словами, не обижай слабого, если он сильнее тебя? – невесело сострил Голубев.
– Ну.
– Ты ведь не испугался Абасова. Чего ж охранники сдрейфили?
– Мои аргументы – физическая сила. А при разборках – у кого стволы мощнее, тот и победитель.
– У ваших какое оружие?
– Три «макаровских» пистолета: у Помыткина и у парней-афганцев. Остальным из-за уголовного прошлого не дали разрешение на владение огнестрельным оружием. Хотели мужики тайком приобрести что-нибудь весомое. Шеф категорически запретил им самовольщину, чтобы не нарваться на статью за незаконное хранение.
– Выходит, у Сурена арсенал мощнее?
– Наверно, так. Помыткин при мне шефу проговорился, дескать, с «Макаровым» против «Калашникова» не попрешь. Изрешетят, гады, автоматными очередями.
– С кем-нибудь из охранников можно переговорить?
– Сейчас они на похоронах. Да и бесполезно с ними на эту тему вести разговор. Если уж шефу конкретно не сказали, то вам и малейшего намека не выскажут.
– Ты вначале тоже крутил вокруг да около, теперь же, смотри, как хорошо беседуем.
– Мне терять нечего.
– То есть?..
– Ребята держатся за место, а я сидеть здесь в сторожах не буду. Найду более подходящую работу.
– Черемисину разве не нужен телохранитель?
– Ярослав меня не возьмет. Сегодня не дал даже вместе со всеми шефа в последний путь проводить. Заставил офис караулить.
– Какая кошка между вами пробежала?
– Шеф постоянно строгал Ярослава за неразборчивое увлечение женщинами. Чтобы легче выкручиваться, Черемисин стал собирать на шефа компромат в этом вопросе. Ну, понятно, и из меня хотел выжать информацию. А я промолчал.
– Нечего было сказать?
– Ну почему нечего… Игривые молодячки липли к Николаю Валентиновичу, как мухи к меду. Богатый мужик он и в Париже мужик.
– А с кем Теплоухов собирался отдыхать на Канарских островах? – ухватившись за «парижскую» ниточку, спросил Голубев.
Буфетов пожал могучими плечами:
– Про острова ни слова от него не слышал.
– От прилипчивых молодячек он не отмахивался?
– Не в пример Черемисину, с женщинами Николай Валентинович был осторожным, хотя небесного ангела из себя не строил.
При раскручивании «женского вопроса» слово по слову Голубеву удалось узнать, что постоянной любовницы Теплоухов не имел, а с Аленой Волосюк поддерживал чисто спонсорские отношения. По коммерческим делам он часто встречался с разными деловыми женщинами. Проходили такие встречи обычно на многочисленных презентациях и торговых выставках или в приличных ресторанах. Реже – на даче Теплоухова, расположенной у берега Обского моря недалеко от Речкуновского санатория. Насколько приметил Буфетов, шефу нравились энергичные молодые брюнетки с, пышными формами. Но и от полненьких блондинок он иногда подолгу не отводил задумчивого взгляда. «В общем, шеф был не собака, чтобы бросаться на кости». По мнению Мишани, именно из-за своего вкуса Теплоухов равнодушно относился к длинным ногам экстравагантной Алены и держал фотомодель возле себя лишь потому, что на нее засматривались другие бизнесмены.
Молодую «зажигательную» грузинку Буфетов видел прошлогодним летом раза два или три, когда она приезжала к Теплоухову на дачу. Как зовут «зажигалку» и какие отношения с ней были у шефа, Мишаня не знал. А вот белокурой Вике – дочери Аллы Аркадьевны Солнышкиной – шеф явно симпатизировал, но девочка на него не обращала внимания. Только раз, тоже в прошлом году, Вика приходила к Николаю Валентиновичу домой. Пришла очень грустная. Ушла повеселевшая. Разговаривал шеф с Викой в своем домашнем кабинете, а Буфетов на кухне пил чай и, о чем они там говорили, не слышал.
К самой Алле Аркадьевне Теплоухов относился уважительно. Жалел, что она ушла с должности главбуха «Лебедя», и часто с ней советовался по финансовым вопросам. Алла Аркадьевна тоже уважала Теплоухова. Поигрывая озорными глазками, цвела и пахла перед ним. При последней встрече накануне первого мая она жаловалась Николаю Валентиновичу, будто зря завела свое дело в «Дарах природы». Устала, мол, вертеться волчком и не прочь бы вернуться главбухом в «Лебедь». Теплоухов ответил, что возьмет ее в любое время, но только без Сурена Абасова. Алла Аркадьевна вздохнула: «Прошлой осенью я избавилась от него». Через несколько дней после такого разговора Буфетов за рулем «Форда» вез Теплоухова с Черемисиным в банк. Шеф рассказывал коммерческому директору, о желании Аллы Аркадьевны и о своем ответе ей. Ярослав усмехнулся: «По-доброму лисичка никогда не избавится от подонка. На крючке Алла у Сурена».
Буфетов, вытаскивая из пачки очередную сигарету, глянул Голубеву в глаза:
– Гроб с телом шефа ночевал вот тут, в офисе. Утром Алла Аркадьевна приезжала попрощаться. Я, честно, не узнал ее. То ли траурный наряд так меняет внешность, то ли беда какая у Аркадьевны случилась. Ссутуленная, как старушка, под глазами даже косметика не закрасила черные круги… В общем, сама на себя не похожа. По Теплоухову так убиваться она не будет. Чо он ей, муж, брат или близкий родственник?.. Наверно, чо-то другое достало до глубины.
– А как Черемисин воспринял смерть шефа? – спросил Слава.
– Первый день поохал, поахал. На меня зверем накинулся. Почему, дескать, одного шефа отпустил в поездку?! Будто я – начальник, а шеф – дурак. К вечеру утих, перестал икру метать и так проворно стал организовывать похороны, словно всю жизнь только этим и занимался. Весь коллектив раскрутил с центробежной силой. Сегодня опять с цепи сорвался. Главбуха Лискерова чем-то почти до беспамятства довел. Сейчас вот все поехали в церковь на отпевание, а старик в своем кабинете валидол сосет.
– Он сейчас в офисе?
– Ну.
– Как бы с ним поговорить?
– Пошли, провожу.
На втором этаже возле двери с табличкой «Главный бухгалтер» Буфетов остановился и постучал. Не дождавшись ответа, заглянул в кабинет. Худощавый с венчиком седых волос вокруг плешивой макушки Лискеров сидел в кресле с высокими подлокотниками, навалившись грудью на письменный стол и прижавшись к нему правой щекой. Зрачки расширенных глаз закатились под верхние веки. Около посиневшего длинного носа розовела десна выпавшей из раскрытого рта вставной челюсти. Левая рука главбуха была зажата между грудью и столом, а в вытянутой вдоль стола правой руке монотонно пикала короткими гудками снятая с аппарата телефонная трубка.
– Пьяный, что ли… – покосившись на Голубева, растерянно проговорил Буфетов.
– Мертвый, – хмуро сказал Слава.
Глава XIV
На заполнение протокола, опознание и оформление юридических формальностей, связанных с выдачей тела Саблиной родственникам для захоронения, у следователя горпрокуратуры Щепина ушло больше часа. Все это время Лимакин просидел на скамейке у входа в морг, обдумывая сложившуюся ситуацию. В том, что Ядвигу Станиславовну убили из-за денег, сомнений не оставалось. Вопрос остался один: кто совершил преступление? Пока можно было лишь предполагать, что убийство не обошлось без участия Сурена Абасова, сыгравшего роль либо наводчика, либо непосредственного исполнителя. К такому же выводу пришел и завершивший «бумажные» заботы Щепин. Присев рядом с Лимакиным на скамейку, он, словно рассуждая вслух, заговорил:
– Надо срочно искать мистера Абасова. Приглашать его в прокуратуру повесткой – бессмысленное дело. Сурен не из тех законопослушных граждан, которые без проволочек откликаются на приглашения. Придется нагрянуть к нему домой внезапно. Чтобы горячий южанин не отмочил непредсказуемую «кавказскую шутку», возьму с собой за компанию майора Солнышкина и двух толковых омоновцев. У них и с транспортом лучше, чем в прокуратуре. Кстати, Петро, у тебя есть к Абасову вопросы?
– Есть, – сказал Лимакин.
– Значит, не мешкая, отправляемся в путь! Надо ковать железо, пока не остыло…
Солнечный майский день медленно клонился к вечеру, когда опергруппа в восьмиместном милицейском УАЗе подъехала по улице Жуковского к длинному пятиэтажному дому. Дверь подъезда, где находилась квартира Сурена, оказалась на кодированном замке. Пришлось ждать кого-либо из жильцов. Первым появился поджарый лет пятнадцати подросток в спортивном трико и с футбольным мячом под мышкой.
– Привет, спортсмен, – шутливо обратился к нему Щепин. – Проводи-ка, дружище, нас к Сурену Абасову.
– Сурен с первомайского праздника дома не живет, – шмыгнув облупившимся от весеннего загара носом, ответил мальчишка.
– Почему?
– На дачу перебрался. На прошлой неделе нас, пацанов, туда возил на своей машине. Садовый участок ему вскопали. Больше часа втроем лопатами землю ворочали, а Ильяс всю плантацию засеял киндзой, петрушкой да всякой-разной «аджикой». Шашлыков досыта наелись и березового сока от пуза напились.
– Кто такой Ильяс? – спросил Щепин.
– Сурен другом его называет. Такой же здоровый, как Абасов, ну и лет ему, наверно, столько же, сколько Сурену. Когда мы участок копали, Ильяс шашлыки жарил. Потом они с Суреном импортное шампанское пили, а нам канистру березового сока поставили.
– Шампанским не угощали?
– Предлагали. Мы отказались. Футболом занимаемся. Договорились между собой, чтобы алкоголя ни грамма не пить и не курить.
– Молодцы, спортсмены, – похвалил Щепин. – Где Ильяс живет?
– У Сурена. Сначала здесь, в квартире, жили. Теперь – постоянно на даче. Там, правда, такая шикарная красотища, что после городского смрада обалдеть можно.
Подросток оказался разговорчивым. Почти без уточняющих вопросов он рассказал, что дача Абасова находится в Ельцовке, рядом с казенными дачами, которые раньше были «обкомовскими». Найти ее очень просто. В конце поселка среди деревянных домиков выделяется двухэтажный дом из красного кирпича с зеленой крышей. Возле дома – большой, тоже кирпичный, гараж, заставленный какими-то огромными, до самого потолка, ящиками так, что едва автомашина вмещается. Машина у Сурена новенькая. Темно-синяя жигулевская «девятка» с запоминающимся номером 51–15. Обычно стоит она около дачи, а в гараж Сурен загоняет ее, наверное, только на ночь. В самой даче подростки не были. Шашлыки ели на свежем воздухе, под крышей просторной дачной террасы. Поэтому, какая обстановка внутри дома, «спортсмен» не знал. А в гараж он мельком заглянул, когда Абасов искал там лопаты.
– Придется ехать в Ельцовку, – усаживаясь в машину, сказал Щепин и подмигнул майору Солнышкину: – Эх, Игорь Сергеевич, сейчас бы по хорошему шашлычку зажевать да стаканом шампанского или, на худой конец, березовым соком запить, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30