Фаны были еще те. Во всяком случае визжать и хлопать они
умели. От истерических "брависимо" хотелось зажать уши. Размахивая
букетами, как пращами, самые нетерпеливые из зрителей уже пробирались к
сцене. Ей-ей, какой-то массовый психоз!
Неожиданно я сообразил главное. Если Ажахян снова в ударе и
преспокойно играет, то при чем здесь я, мой шеф и все наше многотрудное
следствие? Ведь мы-то полагали, что дарование свое он утерял, а, стало
быть, каким образом происходит то, что происходит?..
Я протиснулся чуть вперед и приподнялся на цыпочках. Шумливые
обстоятельства не очень способствовали аналитическому процессу. Кроме того
я заметил, что плотный человечек, оставив рояль и оркестрик на растерзание
поклонников и поклонниц, осторожно пятится со сцены. Он явно намеревался
удрать, и это мне не понравилось. Размышлять было некогда. Взрезав плечом
толпу, я устремился за композитором. Теперь он уже не пятился, а
откровенно бежал. Несчастный! Он знать не знал, с кем имеет дело.
Возможно, я слабо разбираюсь в музыке и ничегошеньки не смыслю в живописи,
но бегал я превосходно. И даже шесть стаканов выпитого сока не
представляли серьезной помехи. В несколько прыжков обставив наиболее
прытких из конкурентов, я помчался за жертвой скачками гепарда. Он уже
вырвался в фойе и с нотами под мышкой семенил впереди. Я понял, куда он
стремится, и поднажал. Дверце суждено было захлопнуться перед лавиной
приближающихся букетов, но в кабинке репликатора мы оказались с маленьким
гением одновременно. Обнаружив меня за своей спиной, композитор задохнулся
от возмущения.
- Ну, знаете! Это уже слишком!..
Жестом достойным английского лорда я продемонстрировал ему свой жетон
и торопливо произнес:
- Сожалею, мсье композитор, но дело коснулось множества судеб. Именно
поэтому мы осмелились обратиться к вам. Вы ведь тоже одна из жертв...
- Жертв? - он нахмурился.- Что вы имеете в виду?
- Да, я не оговорился. Именно жертв. Ради них я и решился на столь
бесцеремонную попытку завязать беседу. Если можно, скажите, не происходило
ли с вашим дарованием каких-либо странных перемен? Я имею в виду последние
недели.
- Ага, вон, значит, откуда ветер дует,- композитор продолжал
хмуриться, но голос его звучал уже более миролюбиво.- Вообще-то обычно
меня называют маэстро, так что если вас не затруднит...
- Разумеется, маэстро! Тысяча извинений! - мысленно я чертыхнулся.
Снова начинались причуды, а с ними и мои муки.
- Стало быть, вы из отдела расследований?
- Вы проницательны!
- Да, но каким образом вы узнали?.. Хотя верно. Для вас это должно
было быть, не слишком трудно. Но... Хорошо... Так...- Он о чем-то думал,
размеренно кивая своим мыслям.- Что ж, короткий разговор не отнимет у нас
слишком много времени.
- Короткий - нет,- я добродушно развел руками.- Тут вы абсолютно
правы. Две минуты - не два часа. Все, что нам потребуется, это сердечная
беседа, обмен до предела сжатыми лаконизмами. Признаюсь, маэстро, на ваш
концерт мне пришлось пробираться в окно. Билеты невозможно было достать.
Жуткий аншлаг! И потом эти ваши фанфары - это что-то неописуемое!
Признаться, я понимаю людей, которые гнались за вами...
Продолжая молоть подобную чушь, я бегло набрал на пульте код первой
попавшейся гостиницы. В самом деле,- не разговаривать же нам в тесной
кабинке! Уже минуты через три-четыре мы сидели в просторном зале среди
пальм и кактусов, облепленных живыми скорпионами. Вероятно, нас занесло в
Антарктиду. Только там без ума от всей этой колюче-ядовитой экзотики.
- Не ожидал такого переполоха, честно сказать, не ожидал... Конечно,
лестно, но с другой стороны - случай вполне объяснимый. Обыкновенный
упадок сил. У меня, знаете ли, это бывает.
- Вот как! Значит, подобное с вами происходит не впервые?
Он быстро взглянул на меня и задумался. Я с облегчением перевел дух.
Его реакции приближались к чисто человеческим. Во всяком случае с ним
можно было беседовать на нормальном языке, что уже само по себе
обнадеживало.
- А знаете, пожалуй, вы правы,- глубокомысленно изрек он.- В этот раз
все действительно обстояло несколько не так. Я бы сказал: значительно
хуже.
- Но началось это сразу по приезду в Знойный, ведь так?
- Кажется, так. То есть, это не первый мой визит в Знойный. Я
выступал здесь и раньше, но тот концерт... Понимаете, я вышел к роялю и
вдруг с ужасом понял, что не умею играть. Совсем! А ноты... Я смотрел в
них и чувствовал себя годовалым ребенком. Вы не поверите, но я чуть было
не шлепнулся в обморок. Представляете? В зале тысячи зрителей, оркестранты
готовы и ждут сигнала, а я...
- А вы, если можно так выразиться, не совсем в ударе.
- Да нет. Пожалуй, что хуже. Когда нет настроения играть - это одно,
а то что я испытал в те минуты... Впрочем, вам этого не понять.
- Почему же? - я чуточку обиделся.- Что ж тут непонятного? Творческая
анемия, провал в памяти и как следствие - эмоциональный шок. Интереснее
другое, маэстро, когда все снова вернулось к вам. Или вы этого не помните?
- Отчего же.. Недели две тому назад. Я как раз переехал в Царицын,-
там у меня знакомый врач. Мы провели сеанс медиосна, и через пару часов я
уже работал за роялем.
"Чушь!" - мысленно сформулировал я.- "Медиосон еще никому и никогда
не помогал..." Скосив взгляд в сторону скорпионов, я обнаружил, что они
явно заинтересовались нашей беседой. Привстав на своих многочисленных
ножках, они глазели в нашу сторону и что-то явно про себя прикидывали. Я
удивленно шевельнул бровью. "Нет, братцы-отравители, так мы не
договаривались!.." На всякий пожарный я окинул внимательным взором диван,
на котором мы сидели, и пушистый ковер на полу. Ни один из
насекомых-диверсантов в поле зрения мое не угодил.
- Значит, я так понимаю: теперь у вас все в порядке?
- В полном! Играю лучше прежнего. И даже затрудняюсь предположить,
что же все-таки произошло в тот раз.
- Скажите... А может, вы кому-то крепко насолили? - я с надеждой
прищурился.- Ну, вы понимаете меня - какие-нибудь конкуренты, завистники?
Или брат вашей невесты публично поклялся отомстить вам за поруганную честь
сестры...
- Что? - от изумления он даже подпрыгнул на диване.- Брат моей
невесты? О ком это вы?
- Вот и мне бы хотелось это выяснить. В конце концов вам могли
чего-нибудь подсыпать в питье.
- Какое питье?
- Ну, например, виски. Двойное и с содовой. Или коктейль...
Он неожиданно хрюкнул и залился щебечущим смехом. Версия моя не
прошла, это было ясно. Я глядел на него с нескрываемой досадой, и
отчего-то мне казалось, что я снова слышу звучание фанфар. Скорпионы на
кактусах обеспокоенно зашевелились и неуверенно двинулись к нам. Скрежет
фанфар был ими воспринят, как вызов. Отсмеявшись, композитор ткнул в меня
пухлым пальцем.
- А вы, я вижу, любите детективы! - он улыбался.- И не пытайтесь
отпираться!
- Что ж, люблю,- честно подтвердил я.
- Правильно,- он радостно закивал.- Иначе ни за что не стали бы
говорить об отравителях и конкурентах. Очнитесь, молодой человек! На дворе
двадцать первый век, не за горами двадцать второй. Какие в наше время
завистники?
- Но что-то ведь с вами стряслось! - упрямо пробурчал я.
Композитор озадаченно заморгал. Зажмурившись, вдруг выбросил вперед
руки и с немыслимой скоростью пробежался пальцами по невидимым клавишам. Я
невольно залюбовался. Это показалось мне интереснее его симфоний. Вихрь
точных беззвучных ударов... Успокоенно распахнув глаза, он виновато
улыбнулся.
- Извините. После того случая иной раз накатывает. Кажется, что
вот-вот все повторится.
- Понимаю,- я, нахмурившись, уставился на распахнутую дверь
репликационной кабины. Мысль не успевала за подсознанием, мчась по темному
извилистому тоннелю интуиции. Кажется, ожил мой внутренний голос. Я не был
еще уверен,- свет маячил далеко впереди. Бутылка, яйцо, горсть скорлупы...
- Скажите, вы всегда пользуетесь репликаторами?
- То есть? - он даже удивился.- А чем еще прикажете пользоваться?
Сегодня у меня Знойный, завтра Свердловск, Мадрид, Вашингтон... Не по
железной же дороге мне кататься!
- Но есть еще флаеры.
- Благодарю покорно! Все эти взлеты, падения, посадки, может быть,
подходят более юным дарованиям, но только не мне.
- Значит и в Знойный, и в Царицын вы перемещались одним и тем же
способом? - я уже поднимался.
- Разумеется!
Склонившись над толстеньким композитором, я с чувством пожал ему
руку.
- Кажется, вы действительно мне помогли!
Он проводил меня до кабины непонимающим взглядом. Прежде чем шагнуть
в репликатор, я сердечно улыбнулся сочинителю симфоний.
- Помните, я сказал, что ваши фанфары - это нечто неописуемое? Так
вот - знайте, я сказал вам правду!
- Спасибо,- он просиял.- Удивительно, что вам с вашей профессией это
настолько понравилось...
- Не думайте о нас плохо! Сыщики тоже люди,- я проследил за маневрами
скорпионов.- Кстати, не задерживайтесь здесь. Похоже, эти таракашки тоже
питают к вам симпатию.
Репликация!..
Слово сияло и переливалось в моем мозгу всеми цветами радуги. Вот,
что заставляет яйцо выскакивать из бутылки! Содержимое пропадает,-
остается скорлупа, блеклая оболочка...
Одно было непонятно. Неужели шеф догадывался обо всем с самого
начала? Хорош же он гусь после этого! Да и я хорош! Конкуренты, химия,
отравители... Да чтоб все это было, нужно лет этак на сто, а то и поболе
вернуться в прошлое. Сегодняшний криминал в дефиците, и мы ревниво рвем
его на части, не взирая на то, что в основном он глуп, безобиден и скучен.
Кто-то за чем-то не уследил, где-то над кем-то подшутили - и шутка
оказалась неудачной... Тем не менее это являлось нашим хлебом, и чья в том
вина, что из-за отсутствия серьезных дел мы порядком поглупели и
обленились? Ажахян был прав на все сто, утверждая, что мы любим детективы.
А что нам еще любить? Это наш главный и по сути единственный способ
накопления следственно-криминальных знаний - опыт, без которого никуда.
Что тут еще можно сказать? Увы, и трижды увы...
Только что я расстрелял все до последнего патрона в какой-то
безобидный пень. От волнения не попал ни разу. Вот что значит - нервишки!
А спустя пару минут, я уже мчался в сторону диспетчерской, находясь в
полной уверенности, что наконец-то ухватился за нить, ведущую к разгадке
всех восьми обезличиваний. Полчаса назад с помощью всемогущего жетона я
повторно вклинился в тайну личности, разузнав все последние новости наших
пациентов. Выяснилась прелюбопытнейшая картинка. Так или иначе семеро из
потерпевших покинули пределы Знойного, воспользовавшись городскими
репликаторами. И семеро из восьмерых пребывали в добром здравии, вернув
утерянные способности. Утерянные или украденные... В Знойном оставался
лишь мой знакомый художник, терпеливо выводящий на ватмане каракули и
радующийся своему новому жанру, как ребенок. Скатиться из традиционалистов
в аляповатый авангард - то же для кого-то счастье. Так или иначе, но
изостудии он не покидал и выезжать за пределы города, похоже, не
собирался.
Репликатор... Эту штуку я знал с самого детства. Знал и пользовался,
совершенно не замечая ее, привыкнув, как привыкают к зубным щеткам, ложкам
и вилкам. Это стало такой же повседневностью, как солнце и ветер на улице,
как потолок в комнате. Да и никто уже, собственно, не задумывался, что же
происходит в маленькой кабинке после нажатия набора кнопок. Чего проще -
набрать кодовую комбинацию - и уже через секунду разглядывать пейзажи,
которые ту же секунду назад были отдаленны от вас на тысячи и тысячи
километров. Рим, Шанхай, Киев, Токио - все было рядышком, под рукой. Дети
могли играть в пятнашки, запросто бегая по всему миру. Так они зачастую и
делали. Но телевидением можно пользоваться и при этом ничегошеньки не
знать ни о радиоволнах, ни о строчной развертке. То же наблюдалось и
здесь. Бородатой идее репликатора перевалило за седьмой десяток, однако
суть ее укладывалась в голове десятком довольно общих фраз. Особый эхограф
прощупывал и просвечивал клиента с нескольких позиций, дробя на атомы,
выдавая объемную матрицу и зашифровывая полученную информацию в довольно
пространный код. По нажатию адресной клавиатуры код посылался в конечный
пункт прибытия. Дематериализация и материализация. Кажется, энергии на это
расходовалось смехотворно мало. Человек сам превращался в овеществленную
энергию, скользя световым сгустком по стекловолокну, не испытывая при этом
ни малейшего неудобства.
1 2 3 4 5 6 7