Но никаких ссор не было… Она была весела, приветлива…
Он погрузился в глубокую задумчивость. Иван Савельевич, стоявший у стены, боялся и дышать.
А Ланге все смотрел на записку. «Найти меня нельзя, я нигде…». Это могло означать «я мертва». Но могло означать и другое… «Ты будешь страдать, граф Ланге». Что она хотела этим сказать? Имела ли она в виду — страдать от угрызений совести, вызванных ее самоубийством? Тогда сейчас, возможно, она на дне озера, с камнем на шее… А карлик? Трудно поверить, что он ничего не знает, хранитель сокровищницы Лейе. Он прячется, и он будет мстить…
Но она сказала еще — «когда будут рушиться стены дворцов твоей гордыни». Неплохая фраза для дочки лесничего! Что скрывалось за этой странной угрозой? Зоя, как и Ланге теперь, могла видеть будущее, могла вмешиваться в будущее — но отдаленное, а не ближайшее. Ланге просто не доживет до тех времен, в которых она могла бы увидеть крушение его гордыни, даже если он умрет дряхлым стариком. Или… «Мне дано больше, чем тебе». Насколько больше?
Ничего не понятно… Кроме одного: Ланге совершил роковую ошибку, быть может, самую страшную ошибку в жизни. Зоя опасна для него, живая или мертвая, и Лейе опасен. Их необходимо найти, а что дальше — будет видно…
Сокровищница! Они могут быть там, по крайней мере карлик, если девушки уже нет в живых. Ланге побывал в сокровищнице один-единственный раз, но… Это к западу от охотничьего домика, все время на запад. Только вот… Идти туда одному, ночью? А если взять с собой людей, и они обнаружат сокровищницу… Ну, и что тогда? Разве он дал обязательство охранять эту тайну или ее раскрытие чем-то угрожает ему?
Ланге залпом выпил полный бокал коньяка.
— Проклятая ведьма, — прошипел он.
— Ваше сиятельство?
Он вскинул голову. Иван Савельевич… Ланге совсем забыл о нем.
— Я не расслышал, что вы сказали, ваше сиятельство.
— Ничего… Теперь я догадываюсь… Да нет, знаю, что произошло… Матвей! — заорал он в открытую дверь.
На его зов тотчас явился камердинер.
— Поднять всех на ноги… Немедленно, всех! Зоя, дочь Ивана Савельевича, пропала. Мы отправляемся на поиски. Зажгите электрический свет вокруг дома. Протяните провода к лесу, насколько их хватит. Готовьте факелы, седлайте лошадей. Отрядите людей к озеру с баграми и сетями…
— Ваше сиятельство, озеро слишком велико и глубоко. Мы не сможем…
— Делайте, что можете! Не скрою, у меня мало надежды найти девушку живой… Ищите карлика! Уверен, это он расправился с ней! Когда найдете… Заковать его в цепи, бросить в подвал! При малейшем сопротивлении… Не церемониться!
Камердинер осклабился. Горбатый уродец не вызывал симпатий ни у кого. А попытки к сопротивлению можно широко толковать…
— Будет исполнено, ваше сиятельство.
— Так что ж ты стоишь? Исполнять!
В считанные минуты огромный дом засиял всеми огнями, наполнился криками и топотом множества людей. Граф Ланге сам возглавил один из поисковых отрядов. С ружьями и факелами, на лучших лошадях его отряд продвигался к охотничьему домику, чтобы устремиться оттуда дальше на запад. Ивану Савельевичу Ланге поручил вести другой отряд к озеру. Остальные, разделившись на группы по три-четыре человека, рыскали в лесу.
Ланге нещадно пришпоривал свою лошадь. Один за другим его люди отставали — чья-то лошадь застряла в зарослях, чья-то провалилась в болото. Факелы помогали плохо — за пределами небольших освещенных кругов сгущалась чернильно-беспросветная тьма.
В пылу безумной скачки Ланге вдруг обнаружил, что с ним никого нет. Ни справа, ни слева, ни позади он не видел ни единого факела, не слышал и голосов. А впереди, в кромешном мраке, злобно зарычал какой-то зверь…
Лошадь вздыбилась. Ланге с трудом укротил ее, наугад выстрелил в темноту с одной руки, спешился. Размахивая факелом, он зашагал туда, где услышал рычание. Если зверь не ранен и не убит, все равно: вряд ли дикое животное осмелится броситься на человека с факелом.
Рык больше не повторялся, но Ланге не стал возвращаться к лошади. Нужно идти к сокровищнице, хоть бы и одному… И дальше, без дороги, среди кустарников и подлесков можно было пробираться только пешком.
Ветви наотмашь хлестали его по лицу. Несколько раз он спотыкался и падал, однажды чуть не уронил факел в воду крошечного, затянутого ряской озерца. Когда он поднимался в очередной раз, ему послышался тихий женский смех в темноте…
— Зоя! — крикнул он что было сил.
Лес ответил молчанием, только шелестели на ветру листья да перекликались ночные птицы. Ланге выстрелил в воздух.
Это бессмысленно, подумал он. Ему не найти сокровищницы в ночной тьме, и днем не найти, никогда. А если бы нашел, не смог бы туда проникнуть. Но если бы и смог…
— Это бессмысленно, — вслух повторил он.
Повернувшись, он побрел обратно. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что он заблудился — эта истина легко преодолела заслоны опьянения и возбуждения. Он весь исцарапался, угодив в колючие заросли и продираясь сквозь них, его лицо и руки были в крови, однажды изорвана. Факел едва светил, готовый вот-вот погаснуть. Но самое худшее, он снова слышал негромкий издевательский смех, и не мог ответить себе: реальность это или галлюцинация?
Лишь через час он случайно наткнулся на одну из поисковых групп, которая и вывела его к дому.
Люди возвращались ни с чем; вернулся в дом и лесничий.
— Что? — хрипло спросил его Ланге.
— Поиски на озере продолжаются, ваше сиятельство. Но…
— Понятно. А у холма?
— У какого холма?
— К западу от охотничьего домика. Холм с каменистой осыпью на восточном склоне.
— Ваше сиятельство, там нет такого холма. Никакого нет. В той стороне сплошной лес до самой деревни, а за ней…
— В деревню людей послали? Может быть, кто-то что-то видел, слышал…
— Я послал туда людей, ваше сиятельство. Они еще не вернулись. С вашего позволения, я продолжу поиски. Я только хотел сказать вам, как я бесконечно благодарен…
Ланге раздраженно махнул рукой.
— Идите.
— Ваше сиятельство…
— Что еще?
— Вы действительно думаете, что карлик…
— Да, я так думаю.
— Он был предан ей, как собака.
— Это он вам сказал?
— Но…
— И собака может сбеситься. Идите же!
Когда лесничий покинул дом, Ланге возвратился в библиотеку и жадно глотнул коньяка прямо из бутылки. Держа ее в руке, он свалился в кресло. Бессмысленно, повторял он, бессмысленно. Их никогда не найдут.
Еще несколько глотков частично вернули ему утраченное душевное равновесие. Не найдут, думал он, ну и что же… Почему он, граф Ланге, должен бояться какой-то полуграмотной девчонки и полоумного урода? Потому что она угрожала ему? Чепуха, она просто вспылила. Не все угрозы непременно приводятся в исполнение. Но если все-таки она или карлик… Или оба… Да пусть попробуют! У Ланге есть что им противопоставить…
С бутылкой в руке, он уснул в кресле.
После этой ночи поиски продолжались, все более вяло, еще около недели. Об исчезновении Зои сообщили в полицию. Вместе с приметами девушки было указано, что ее может сопровождать карлик. Ланге сомневался, что полиция станет заниматься этим делом всерьез, хотя за сведения о Зое он назначил награду — уж очень безнадежным оно выглядело, никаких следов.
Жизнь в имении Ланге входила в прежнюю колею.
17.
Владимир Андреевич Кордин стоял у окна в малой гостиной замка Нимандштайн. Была глухая ночь, в комнате горела только одна свеча, и Кордин не видел ничего, кроме своего отражения в оконном стекле. Он отвернулся от окна, достал из коробки сигару, но не закурил и швырнул сигару обратно. После этого он вновь уставился на свое отражение.
Несмотря на внешнее спокойствие, с каким он вел себя в последнее время, и показное дружелюбие к отцу Павлу, Кордин отнюдь не смирился. Он мучительно искал выход из тупика. Два дня назад он попробовал снова поговорить с сестрой, но она остановила его на таких дальних подступах к теме, что продолжать он не решился. Никто бы не смог отговорить Елену от ее намерения… Кроме одного человека — самого отца Павла. Беда была в том, что отец Павел не собирался этого делать.
С глубоким вздохом Кордин перевел взгляд на большие напольные часы, мерно стучащие с размахами тяжелого маятника, потом на огонек свечи…
Он замер, ледяные иголочки впились в его спину.
В кресле возле стола неподвижно сидела молодая темноволосая женщина. Ее огромные карие глаза пристально смотрели на Кордина. Она сидела в напряженной позе, выпрямившись, не касаясь спинки кресла. Она была очень красива, какой-то экзотической, нездешней красотой, и красота ее таила угрозу.
Кордин инстинктивно метнулся к секретеру, где в нижнем ящике лежал заряженный револьвер, предназначенный для защиты от возможных грабителей.
— Оружие вам не понадобится, — сказала ночная гостья обворожительным хрипловатым голосом. — Успокойтесь, я не причиню вам зла.
Медленно задвинув наполовину выдвинутый ящик, Кордин даже нашел в себе силы для ироничной интонации.
— Откуда вы явились, прекрасный призрак?
— Я не призрак, — невозмутимо сказала незнакомка. — Я пришла, чтобы помочь вам. Сядьте и выслушайте меня.
Повинуясь ее повелительному жесту, Кордин опустился на низкую оттоманку вблизи секретера — ему все же хотелось, чтобы револьвер оставался под рукой.
— Кто вы? — тихо спросил он.
— Совершенно неважно, кто я, — ответила она. — Важно то, что я вам нужна.
— Да? — растерянно вымолвил Кордин.
— Да. Успокойтесь же! Скоро вы все поймете. Ваше затруднение стоит в том, что ваша сестра богата, а вы — нет. Но и ей недолго остается быть богатой. Она примет постриг, все ее состояние будет передано церкви. Этот вопрос решен. Сейчас решаются только детали — какая обитель, как будет происходить ликвидация имущества и передача капиталов… Правильно?
— Да, правильно, — кивнул Кордин. — Но откуда вы все это…
— За этим стоит один человек, — прервала его незнакомка, — священник отец Павел. Это ваш враг. Его влияние на вашу сестру безгранично, и вы ничего не можете поделать. Что бы вы ни предприняли, любое ваше действие против отца Павла лишь укрепит решимость вашей сестры.
— Все это так, — сокрушенно подтвердил он. — И я не вижу, каким образом вы… Или кто-то еще мог бы мне помочь. Вы сами только что сказали…
— Выход есть. Взгляните на эту книгу.
Кордин посмотрел в ту сторону, куда указывала его странная гостья. На ломберном столике лежала толстая книга. Он подошел и взял книгу в руки, чтобы лучше разглядеть ее при тусклом свете.
Вид этой книги словно воплощал дух и достоинство минувших столетий. На кожаном переплете еще сохранились следы золотого тиснения, но прочесть название можно было только по теням рельефных букв: «Зерцало магистериума». Переплет был застегнут тремя золотыми замками. Кордин попытался отомкнуть один из них.
— Не надо, — сказала женщина.
— Почему? Нужен ключ?
— Нет, это просто застежки. Но не открывайте их. Эта книга предназначена не для вас.
— А для кого?
— Для отца Павла. Он ведь ученый, верно?
— Да.
— Тогда ему, без сомнения, будет интересно прочесть эту старинную книгу. Передайте ее отцу Павлу, но ничего не говорите о ней ни его брату, графу Ланге, ни вашей сестре. И ни в коем случае, никогда и нигде не упоминайте о том, что встречались со мной! Если вы нарушите эти условия, вы все погубите. Безвозвратно.
— Но отец Павел может и сам сказать о книге брату, или Елене, или обоим…
Тень холодной улыбки тронула губы незнакомки.
— Пусть он начнет читать при вас. А дальше — будьте спокойны. Он ничего никому не скажет.
Бросив на незнакомку тревожный взгляд, Кордин взвесил книгу в руках.
— Что эта за книга? Почему мне нельзя ее прочесть?
— Разве я сказала, что нельзя? Я просто не хотела, чтобы вы тратили время на чтение. Вам нужно очень, очень спешить.
— И что же, — недоверчиво спросил Кордин, — когда отец Павел прочтет эту книгу, он сам отговорит мою сестру от ее планов?
Незнакомка снова улыбнулась, еще холоднее.
— Отговорит или нет — этого я не знаю. Но знаю, что тогда этим планам сбыться не суждено.
Кордин положил книгу обратно на ломберный столик и подошел ближе к своей гостье.
— А откуда я знаю, что вы меня не обманываете?
Она с полнейшим безразличием передернула плечами.
— Попробуйте. Что вам терять?
— Гм… Действительно. Но как же я отдам книгу отцу Павлу? Если не упоминать о вас, как я объясню, откуда она у меня?
— Это я должна за вас придумывать? Нет уж, придумайте что-нибудь сами… Скажите, например, что нашли ее в каком-нибудь тайнике, в подвале Нимандштайна… И прежде чем прочесть и составить собственное о ней суждение, вам хочется узнать мнение ученого. Разве это не естественно?
— Пожалуй, не слишком. Но я придумаю более убедительное объяснение.
— Придумайте. Ведь это ваша профессия — убеждать людей?
Устремив на незнакомку жесткий взгляд, Кордин процедил.
— Вам слишком многое обо мне известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Он погрузился в глубокую задумчивость. Иван Савельевич, стоявший у стены, боялся и дышать.
А Ланге все смотрел на записку. «Найти меня нельзя, я нигде…». Это могло означать «я мертва». Но могло означать и другое… «Ты будешь страдать, граф Ланге». Что она хотела этим сказать? Имела ли она в виду — страдать от угрызений совести, вызванных ее самоубийством? Тогда сейчас, возможно, она на дне озера, с камнем на шее… А карлик? Трудно поверить, что он ничего не знает, хранитель сокровищницы Лейе. Он прячется, и он будет мстить…
Но она сказала еще — «когда будут рушиться стены дворцов твоей гордыни». Неплохая фраза для дочки лесничего! Что скрывалось за этой странной угрозой? Зоя, как и Ланге теперь, могла видеть будущее, могла вмешиваться в будущее — но отдаленное, а не ближайшее. Ланге просто не доживет до тех времен, в которых она могла бы увидеть крушение его гордыни, даже если он умрет дряхлым стариком. Или… «Мне дано больше, чем тебе». Насколько больше?
Ничего не понятно… Кроме одного: Ланге совершил роковую ошибку, быть может, самую страшную ошибку в жизни. Зоя опасна для него, живая или мертвая, и Лейе опасен. Их необходимо найти, а что дальше — будет видно…
Сокровищница! Они могут быть там, по крайней мере карлик, если девушки уже нет в живых. Ланге побывал в сокровищнице один-единственный раз, но… Это к западу от охотничьего домика, все время на запад. Только вот… Идти туда одному, ночью? А если взять с собой людей, и они обнаружат сокровищницу… Ну, и что тогда? Разве он дал обязательство охранять эту тайну или ее раскрытие чем-то угрожает ему?
Ланге залпом выпил полный бокал коньяка.
— Проклятая ведьма, — прошипел он.
— Ваше сиятельство?
Он вскинул голову. Иван Савельевич… Ланге совсем забыл о нем.
— Я не расслышал, что вы сказали, ваше сиятельство.
— Ничего… Теперь я догадываюсь… Да нет, знаю, что произошло… Матвей! — заорал он в открытую дверь.
На его зов тотчас явился камердинер.
— Поднять всех на ноги… Немедленно, всех! Зоя, дочь Ивана Савельевича, пропала. Мы отправляемся на поиски. Зажгите электрический свет вокруг дома. Протяните провода к лесу, насколько их хватит. Готовьте факелы, седлайте лошадей. Отрядите людей к озеру с баграми и сетями…
— Ваше сиятельство, озеро слишком велико и глубоко. Мы не сможем…
— Делайте, что можете! Не скрою, у меня мало надежды найти девушку живой… Ищите карлика! Уверен, это он расправился с ней! Когда найдете… Заковать его в цепи, бросить в подвал! При малейшем сопротивлении… Не церемониться!
Камердинер осклабился. Горбатый уродец не вызывал симпатий ни у кого. А попытки к сопротивлению можно широко толковать…
— Будет исполнено, ваше сиятельство.
— Так что ж ты стоишь? Исполнять!
В считанные минуты огромный дом засиял всеми огнями, наполнился криками и топотом множества людей. Граф Ланге сам возглавил один из поисковых отрядов. С ружьями и факелами, на лучших лошадях его отряд продвигался к охотничьему домику, чтобы устремиться оттуда дальше на запад. Ивану Савельевичу Ланге поручил вести другой отряд к озеру. Остальные, разделившись на группы по три-четыре человека, рыскали в лесу.
Ланге нещадно пришпоривал свою лошадь. Один за другим его люди отставали — чья-то лошадь застряла в зарослях, чья-то провалилась в болото. Факелы помогали плохо — за пределами небольших освещенных кругов сгущалась чернильно-беспросветная тьма.
В пылу безумной скачки Ланге вдруг обнаружил, что с ним никого нет. Ни справа, ни слева, ни позади он не видел ни единого факела, не слышал и голосов. А впереди, в кромешном мраке, злобно зарычал какой-то зверь…
Лошадь вздыбилась. Ланге с трудом укротил ее, наугад выстрелил в темноту с одной руки, спешился. Размахивая факелом, он зашагал туда, где услышал рычание. Если зверь не ранен и не убит, все равно: вряд ли дикое животное осмелится броситься на человека с факелом.
Рык больше не повторялся, но Ланге не стал возвращаться к лошади. Нужно идти к сокровищнице, хоть бы и одному… И дальше, без дороги, среди кустарников и подлесков можно было пробираться только пешком.
Ветви наотмашь хлестали его по лицу. Несколько раз он спотыкался и падал, однажды чуть не уронил факел в воду крошечного, затянутого ряской озерца. Когда он поднимался в очередной раз, ему послышался тихий женский смех в темноте…
— Зоя! — крикнул он что было сил.
Лес ответил молчанием, только шелестели на ветру листья да перекликались ночные птицы. Ланге выстрелил в воздух.
Это бессмысленно, подумал он. Ему не найти сокровищницы в ночной тьме, и днем не найти, никогда. А если бы нашел, не смог бы туда проникнуть. Но если бы и смог…
— Это бессмысленно, — вслух повторил он.
Повернувшись, он побрел обратно. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что он заблудился — эта истина легко преодолела заслоны опьянения и возбуждения. Он весь исцарапался, угодив в колючие заросли и продираясь сквозь них, его лицо и руки были в крови, однажды изорвана. Факел едва светил, готовый вот-вот погаснуть. Но самое худшее, он снова слышал негромкий издевательский смех, и не мог ответить себе: реальность это или галлюцинация?
Лишь через час он случайно наткнулся на одну из поисковых групп, которая и вывела его к дому.
Люди возвращались ни с чем; вернулся в дом и лесничий.
— Что? — хрипло спросил его Ланге.
— Поиски на озере продолжаются, ваше сиятельство. Но…
— Понятно. А у холма?
— У какого холма?
— К западу от охотничьего домика. Холм с каменистой осыпью на восточном склоне.
— Ваше сиятельство, там нет такого холма. Никакого нет. В той стороне сплошной лес до самой деревни, а за ней…
— В деревню людей послали? Может быть, кто-то что-то видел, слышал…
— Я послал туда людей, ваше сиятельство. Они еще не вернулись. С вашего позволения, я продолжу поиски. Я только хотел сказать вам, как я бесконечно благодарен…
Ланге раздраженно махнул рукой.
— Идите.
— Ваше сиятельство…
— Что еще?
— Вы действительно думаете, что карлик…
— Да, я так думаю.
— Он был предан ей, как собака.
— Это он вам сказал?
— Но…
— И собака может сбеситься. Идите же!
Когда лесничий покинул дом, Ланге возвратился в библиотеку и жадно глотнул коньяка прямо из бутылки. Держа ее в руке, он свалился в кресло. Бессмысленно, повторял он, бессмысленно. Их никогда не найдут.
Еще несколько глотков частично вернули ему утраченное душевное равновесие. Не найдут, думал он, ну и что же… Почему он, граф Ланге, должен бояться какой-то полуграмотной девчонки и полоумного урода? Потому что она угрожала ему? Чепуха, она просто вспылила. Не все угрозы непременно приводятся в исполнение. Но если все-таки она или карлик… Или оба… Да пусть попробуют! У Ланге есть что им противопоставить…
С бутылкой в руке, он уснул в кресле.
После этой ночи поиски продолжались, все более вяло, еще около недели. Об исчезновении Зои сообщили в полицию. Вместе с приметами девушки было указано, что ее может сопровождать карлик. Ланге сомневался, что полиция станет заниматься этим делом всерьез, хотя за сведения о Зое он назначил награду — уж очень безнадежным оно выглядело, никаких следов.
Жизнь в имении Ланге входила в прежнюю колею.
17.
Владимир Андреевич Кордин стоял у окна в малой гостиной замка Нимандштайн. Была глухая ночь, в комнате горела только одна свеча, и Кордин не видел ничего, кроме своего отражения в оконном стекле. Он отвернулся от окна, достал из коробки сигару, но не закурил и швырнул сигару обратно. После этого он вновь уставился на свое отражение.
Несмотря на внешнее спокойствие, с каким он вел себя в последнее время, и показное дружелюбие к отцу Павлу, Кордин отнюдь не смирился. Он мучительно искал выход из тупика. Два дня назад он попробовал снова поговорить с сестрой, но она остановила его на таких дальних подступах к теме, что продолжать он не решился. Никто бы не смог отговорить Елену от ее намерения… Кроме одного человека — самого отца Павла. Беда была в том, что отец Павел не собирался этого делать.
С глубоким вздохом Кордин перевел взгляд на большие напольные часы, мерно стучащие с размахами тяжелого маятника, потом на огонек свечи…
Он замер, ледяные иголочки впились в его спину.
В кресле возле стола неподвижно сидела молодая темноволосая женщина. Ее огромные карие глаза пристально смотрели на Кордина. Она сидела в напряженной позе, выпрямившись, не касаясь спинки кресла. Она была очень красива, какой-то экзотической, нездешней красотой, и красота ее таила угрозу.
Кордин инстинктивно метнулся к секретеру, где в нижнем ящике лежал заряженный револьвер, предназначенный для защиты от возможных грабителей.
— Оружие вам не понадобится, — сказала ночная гостья обворожительным хрипловатым голосом. — Успокойтесь, я не причиню вам зла.
Медленно задвинув наполовину выдвинутый ящик, Кордин даже нашел в себе силы для ироничной интонации.
— Откуда вы явились, прекрасный призрак?
— Я не призрак, — невозмутимо сказала незнакомка. — Я пришла, чтобы помочь вам. Сядьте и выслушайте меня.
Повинуясь ее повелительному жесту, Кордин опустился на низкую оттоманку вблизи секретера — ему все же хотелось, чтобы револьвер оставался под рукой.
— Кто вы? — тихо спросил он.
— Совершенно неважно, кто я, — ответила она. — Важно то, что я вам нужна.
— Да? — растерянно вымолвил Кордин.
— Да. Успокойтесь же! Скоро вы все поймете. Ваше затруднение стоит в том, что ваша сестра богата, а вы — нет. Но и ей недолго остается быть богатой. Она примет постриг, все ее состояние будет передано церкви. Этот вопрос решен. Сейчас решаются только детали — какая обитель, как будет происходить ликвидация имущества и передача капиталов… Правильно?
— Да, правильно, — кивнул Кордин. — Но откуда вы все это…
— За этим стоит один человек, — прервала его незнакомка, — священник отец Павел. Это ваш враг. Его влияние на вашу сестру безгранично, и вы ничего не можете поделать. Что бы вы ни предприняли, любое ваше действие против отца Павла лишь укрепит решимость вашей сестры.
— Все это так, — сокрушенно подтвердил он. — И я не вижу, каким образом вы… Или кто-то еще мог бы мне помочь. Вы сами только что сказали…
— Выход есть. Взгляните на эту книгу.
Кордин посмотрел в ту сторону, куда указывала его странная гостья. На ломберном столике лежала толстая книга. Он подошел и взял книгу в руки, чтобы лучше разглядеть ее при тусклом свете.
Вид этой книги словно воплощал дух и достоинство минувших столетий. На кожаном переплете еще сохранились следы золотого тиснения, но прочесть название можно было только по теням рельефных букв: «Зерцало магистериума». Переплет был застегнут тремя золотыми замками. Кордин попытался отомкнуть один из них.
— Не надо, — сказала женщина.
— Почему? Нужен ключ?
— Нет, это просто застежки. Но не открывайте их. Эта книга предназначена не для вас.
— А для кого?
— Для отца Павла. Он ведь ученый, верно?
— Да.
— Тогда ему, без сомнения, будет интересно прочесть эту старинную книгу. Передайте ее отцу Павлу, но ничего не говорите о ней ни его брату, графу Ланге, ни вашей сестре. И ни в коем случае, никогда и нигде не упоминайте о том, что встречались со мной! Если вы нарушите эти условия, вы все погубите. Безвозвратно.
— Но отец Павел может и сам сказать о книге брату, или Елене, или обоим…
Тень холодной улыбки тронула губы незнакомки.
— Пусть он начнет читать при вас. А дальше — будьте спокойны. Он ничего никому не скажет.
Бросив на незнакомку тревожный взгляд, Кордин взвесил книгу в руках.
— Что эта за книга? Почему мне нельзя ее прочесть?
— Разве я сказала, что нельзя? Я просто не хотела, чтобы вы тратили время на чтение. Вам нужно очень, очень спешить.
— И что же, — недоверчиво спросил Кордин, — когда отец Павел прочтет эту книгу, он сам отговорит мою сестру от ее планов?
Незнакомка снова улыбнулась, еще холоднее.
— Отговорит или нет — этого я не знаю. Но знаю, что тогда этим планам сбыться не суждено.
Кордин положил книгу обратно на ломберный столик и подошел ближе к своей гостье.
— А откуда я знаю, что вы меня не обманываете?
Она с полнейшим безразличием передернула плечами.
— Попробуйте. Что вам терять?
— Гм… Действительно. Но как же я отдам книгу отцу Павлу? Если не упоминать о вас, как я объясню, откуда она у меня?
— Это я должна за вас придумывать? Нет уж, придумайте что-нибудь сами… Скажите, например, что нашли ее в каком-нибудь тайнике, в подвале Нимандштайна… И прежде чем прочесть и составить собственное о ней суждение, вам хочется узнать мнение ученого. Разве это не естественно?
— Пожалуй, не слишком. Но я придумаю более убедительное объяснение.
— Придумайте. Ведь это ваша профессия — убеждать людей?
Устремив на незнакомку жесткий взгляд, Кордин процедил.
— Вам слишком многое обо мне известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42