От ракет принца генеральские флаеры ушли. А вот принцу от атаки Шутемкова деваться некуда. Из сферы только один выход – в плен. Если возьмут, конечно.
Запрыгали флаеры принца в разные стороны – но из сферы-то не вырваться. Ракеты на них со всех сторон идут. Сфера мгновенно сжимается. Самый резвый флаер между ракетами рвануть решил – и тут все ракеты разом взрываются!
Все в ослепительном свете тонет. Словно тысячи солнц в одном месте вспыхнули! В один миг столько тяжелых ракет взорвалось, что в сумме за десяток мегатонн перевалило! Воздух на несколько кмов в огромный плазменный шар превратился.
Мониторы всех внешних камер, кроме гравидитектора, тут же вырубились, чтобы не выгореть. Мы от эпицентра в сорока кмах висели, но корпус все равно мгновенно раскалился. Индикатор быстрых нейтронов тревогу выдает, гамма-детектор на секунду вообще зашкалило.
А уж какая взрывная волна на нас идет!
Флаеры торговцев и мы вместе с ними прочь, да на пяти звуках! Только через сотню кмов скорость сбросили – но даже там нас взрывной волной накрыло. Хорошо, ослабла она уже, выдержал корпус.
Дымок с Линским сопят тревожно, Анна ко мне теснее жмется. Что теперь будет?…
Даже не во взрыве дело. Облучится-то мы облучились, но не смертельно – все-таки боевой флаер наша «Гарпия». Тут и фазовые ловушки для быстрых нейтронов, и нелинейные расщепители для гамма-фотонов – большую часть радиации они на себя взяли, а от бета-частиц корпус вообще начисто защищает.
Но…
Линский-то рассчитывал, что это принц Шутемкова уничтожит! А получилось наоборот. Шутемков с принцем разделался. Как это императору понравится?
– Что теперь будет… – Дымок бормочет.
Но и на императоре наши проблемы не кончаются. Еще больше меня другое занимает. Пока мы от взрывной волны уходили, Линский у Дымка штурвалы перехватил. И как-то так получилось, что наш флаер в стороне от остальных флаеров торговцев оказался…
Не совсем за торговцами Линский наш флаер вел. И теперь между нами и торговцами почти двадцать кмов. И сдается мне, не случайно.
Перегибаюсь я через спинки кресел, чтоб лицо его видеть.
– Нет, папаша! – говорю. – Так не пойдет. Обратно к торговцам давайте.
– Серж! – Линский говорит раздраженно. – Неужели вы не понимаете? Если бы погиб Шутемков, ничего страшного торговцам не грозило бы. Тогда бы они еще могли простить нам обман. Но принц – не какой-то генерал! И в его смерти император будет винить торговцев! Понимаете, Серж? А в городе остались сотни торговцев, их семьи… И император может использовать их как заложников. И теперь торговцы нас не простят! Нам нельзя приближаться к ним! Они попытаются поймать нас и отвезти обратно к императору, чтобы оправдаться за смерть принца!
Прав он – да не совсем.
– Нет, – говорю. – Поворачивайте обратно к торговцам.
Линский снова что-то говорить начинает – но мне до его аргументов дела нет.
– Нет, – обрываю его твердо. По-настоящему твердо.
Вздрагивает Линский. На меня смотрит внимательно. Потом на Дымка косится. Дымок на нас во все глаза смотрит. Побледнел весь, даже губы дрожат.
– Серж прав, – говорит едва слышно. – Торговцы могли выдать нас Шутемкову. Но они этого не сделали.
Линский от его слов словно осунулся.
– Кажется, вы переоцениваете хорошие качества торговцев… – бормочет.
Но флаер к торговцам повернул.
Сели мы на берегу реки.
После взрыва торговцы в эфире ни слова не проронили. Просто флаер Стокера пошел вниз, и все остальные за ним. Мы тоже.
Сели мы последними. Несколько торговцев из своих флаеров уже вылезли – но к нам подходить не спешат. Подставили мы торговцев, словно специально старались… Как им теперь убедить императора, что в смерти принца они не виноваты?
И как нам убедить торговцев, что мы не хотели ни смерти принца, ни их подставить?
– Это все из-за меня, Серж… – Анна шепчет убито.
– Не надо, – я ее обрываю. Не грубо, но твердо. Зато обнимаю крепко.
Торговцы на нас издали смотрит – но не говорят ничего. Линский с Дымком у меня за спиной стоят, к торговцам идти тоже не рвутся. Анна ко мне прижимается.
– Пойдем, – шепчу ей.
Прижимается она ко мне еще плотнее, но идет. За нами и Линский с Дымком бредут. Под ногами камни скрипят, на душе кошки скребут. Здорово мы с торговцами за их помощь расплатились…
Стокер вперед выступает.
– Замечательно, господа, – говорит холодно. – С проверкой покончено. Никаких сомнений не осталось. С нами на Хоккайдо вы не пойдете. Убирайтесь.
– Куда? – Линский говорит хмуро. – Пешком мы далеко не уйдем.
– Берите флаер и убирайтесь, куда хотите. Потом мы его заберем. Если вы не обманите нас еще раз.
– Подождите, – говорю. – А в чем дело?
Линский и Дымок на меня удивленно косятся. Стокер с торговцами и вовсе оторопел.
Но мне в самом деле одну вещь выяснить нужно. Очень нужно!
– Не понимаете? – Стокер зло усмехается.
– Не совсем, – говорю честно. – Почему мы не прошли вашу проверку?
Кажется, начал я понимать, что это за проверка…
Хотел Стокер мне что-то грубое сказать – но сдержался.
– Хорошо, – говорит медленно, с трудом сдерживаясь. – Я вам объясню. Главное для торговца – не сила и не реакция, даже не ум. Все это необходимо, но не достаточно. Самое главное – чувство партнерства. Торговец должен быть ответственным. Все, кто идут в рейд, должны быть уверены друг в друге. Абсолютно уверены. Знать, что любой из партнеров без раздумий придет тебе на помощь, даже рискуя собственной жизнью.
– Даже в безвыходной ситуации? – Линский щурится скептически.
Торговцы за спиной Стокера ухмыляются презрительно.
– Вы не понимаете, – Стокер говорит мрачно. – Ответственность – это не только готовность рисковать своей жизнью ради партнера. Это лишь половина. Торговцы действительно дорожат жизнями своих партнеров по рейду. И поэтому не ввязываются в авантюры и не вляпываются в безвыходные ситуации. И каждый знает, что и его партнеры не станут рисковать понапрасну. И поэтому без раздумий бросится им на помощь, когда это потребуется.
– А если торговец все же попадет в безвыходную ситуацию? – Линский не сдается.
– Вот видите… – Стокер усмехается презрительно. – Вы не понимаете. В критический момент невозможно разобрать, безвыходная ли ситуация, или партнера все-таки можно спасти. Надо действовать немедленно и без раздумий. А вот когда торговец теряет веру в осторожность своих партнеров и начинает задумываться, прежде чем броситься им на помощь, – вот тогда он теряет драгоценные доли секунды, и ситуация действительно может стать безвыходной. А на Хоккайдо очень часто именно доли секунды все и решают. И без чувства ответственности там не выжить.
Линский глаза отводит.
– Не знаю, как еще это можно объяснить, – Стокер говорит. – Если вы не почувствовали этого до сих пор, то уже никогда не почувствуете. Именно поэтому не все торговцы ходят в рейды. Только малая часть тех, кто рождается в семьях торговцев, становятся настоящими торговцами.
– И вы считаете, – говорю с вызовом, – что у нас нет этого – ответственности?
Смотрит на меня Стокер пристально. Остальные торговцы тоже скалиться перестали.
Они ложь чувствуют – лучше детектора лжи. Но сейчас я им врать не собираюсь. И вовсе не потому не собираюсь, что знаю, что торговцы ложь мгновенно раскусят.
Вовсе не поэтому.
– Да, мы вас обманули, – говорю честно, но глаз не отвожу. И даже не хочется мне глаз отводить. – Но тогда мы еще не были членами вашего рейда. Мы спасали свои жизни, спасали Анну. Мы не хотели вас подставить. Мы рассчитывали, что все будет иначе.
Ничего не отвечают торговцы. Но слушают внимательно.
– Если бы мы бросили Анну в Империи и бежали одни – неужели мы больше годились бы вам в партнеры по рейду? – пожимаю плечами. – Если это так, тогда уже я не смогу считать вас своими партнерами и безоглядно полагаться на вас. Да, тогда я в самом деле задумаюсь, прежде чем рисковать жизнью ради вас…
Долго на меня Стокер смотрел. Потом отворачивается. С остальными торговцами переглядывается.
Долго, и все совершенно молча.
Не знаю, что им эти переглядывания дают. Неужели можно друг друга совсем без слов понять? Но они ничего не говорят, только в глаза друг другу смотрят.
А потом Стокер снова к нам поворачивается.
И что-то в нем уже изменилось. Неуловимо – но изменилось.
Снова на меня смотрит – внимательно, в глаза, еще глубже…
– Вы уверены, что сможете нести ответственность за наши жизни? – говорит очень тихо.
Не знаю, что он хотел от меня услышать.
Я хотел сказать, что уверен. Ох, как хотел! И вопрос к этому подталкивал, и сам я действительно так чувствовал! Ведь они готовы были простить нас после такого!
На меня такая волна благодарности и признательности нахлынула… и бороться с ней нелегко было. В тот момент я знал, что могу нести ответственность за их жизни. Но…
Но ведь не это главное. Не только моя уверенность важна. Если я все понял правильно, главное в другом: сможем ли мы полностью положиться друг на друга. Они – на меня, я – на них.
И если это главное, то тогда не только мне решать, смогу ли я нести ответственность за их жизни. Они тоже должны быть во мне уверены. И знать, что я все это понимаю…
– Вам решать, – сказал я.
Потом, уже гораздо позже, Дымок откопал в архиве императора, что это у торговцев такой ритуал.
Когда новичка принимают в первый рейд, этот вопрос – последняя формальность. Его задает ведущий рейда с согласия и от имени всех рейдеров.
Ответ новичка – тоже часть ритуала, и ответить нужно правильно. К словам торговцы, конечно, не придираются, главное смысл. Но есть канонический вариант…
Конечно, я обо всем этом не то, что не знал – даже не догадывался. И уж тем более про канонический ответ не знал. Но…
Я был прав. Правда действительно может многое.
13. Хоккайдо
Шутемков нас не преследовал.
В чувство пришел, видно, сообразил, что наделал – и уже не до андроида стало. За убийство принца император его по головке не погладит. А сбежать из Империи Шутемков не может – императорский ошейник на нем. Если сбежит, только до конца суток и жилец… Ну вот он и рванул скорее в Москву, оправдываться и грехи замаливать.
А мы дальше на восток двинулись и на рассвете к океану вышли.
«Гарпии» разрабатывали в Европе, еще до Конфликта. Двигатели и корпус у них не ахти, если с нашими «Скатами» сравнивать – зато кресла комфортные. Лучше даже чем в нашем сто первом. Но на полутора звуках почти треть экватора отмахать – хоть в каких креслах мало не покажется! Руки-ноги все равно затекли.
Так что только к океану вышли – сразу же на берег плюхаемся, и все из флаеров высыпают.
Океан до самого горизонта. Прибой мерно дышит, сырой воздух ноздри щекочет йодным запахом. А из-за океана солнце встает – до чего красиво!
Анна рядом. Ко мне прижимается, голову на плечо склоняет. Волосы мне щеку щекочут, а пахнет от нее так сладко… Всю жизнь бы так стоял!
Но солнце встает быстро. А едва оно от воды оторвалось – с торговцев всю романтику тотчас сдуло.
– Ну, Серж? – Стокер по плечу меня хлопает. – Начнем боевое крещение?
Ну да, так уж и боевое крещение… Как же, знаем! Как затянет сейчас инструктаж на трое суток. Это можно, того нельзя, ходи там, не дыши здесь…
Но Стокер на мою кислую физиономию глянул – и ухмыляется. За руку хватает и к своему флаеру тащит.
– Лукатин! Хантеров! – двух торговцев окликает. – Прикройте нас с Сержем!
И что вы думаете? Те только плечами пожимают и к другому флаеру спокойно идут, словно так и надо! Линский в Империи про Хоккайдо другое рассказывал… Да и сам Стокер раньше другое пел…
Плетусь я за ним тупо. Ничего не понимаю. Неужели сразу на Хоккайдо, без всякого инструктажа?
Только во флаер, Стокер стартует.
И объяснять ничего не собирается. Флаер на ползвуке низко над водой идет, едва волны не задевает. За нами второй флаер над водой скользит. До Хоккайдо не так уж и долго осталось – а Стокер только пальцами по пульту барабанит.
– Ye-e, ye-e, ye-e… Space drugging… – на доконфликном что-то напевает. – Ye-e, ye-e, ye-e… Space drugging!
В школе я этот доконфликтный не очень-то учил – на фига надо? Так что слов не понимаю, а заводной мотивчик улавливаю. Хороший мотивчик. Но…
– Стокер! – начинаю решительно. – Вы, конечно…
– Ты. Ты, конечно, – он меня перебивает с усмешкой. – В этом рейде мы партнеры. А когда напарники начинают друг другу выкать, это самое последнее дело. Согласен?
Ну, на ты, так на ты. Мне так даже привычнее. Всякие пожалуйста-будьте добры я никогда особенно не любил – только пустая трата времени.
– Запросто, – говорю. – Одно меня смущает. Ты меня не переоцениваешь? Я на боевых тренажерах максимум против пары боевых роботов дрался. А если на Хоккайдо их тысячи…
– Тысячи! – Стокер ухмыляется. – Если бы, Серж! На Хоккайдо их десятки миллионов!
Утешил, нечего сказать…
– Тем более.
– Это не имеет значения, Серж, – Стокер говорит. – Боевые роботы на Хоккайдо не такие, как везде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64