Его звали Шорниусом, и в то время среди людей не было более сильного темного мага. Правда, изыскания старика, которым он посвятил всю свою долгую, как у большинства магов, жизнь, были в основном теоретическими. И знали о них только самые близкие друзья.
Сэр Тай Райнборн обратился за помощью именно к Шорниусу. Сейчас мы знаем, как излечить человека, пораженного «вампирьей чумой». Тогда это считалось невозможным, и Шорниус мог… нет, он обязан был принять меры, чтобы предотвратить распространение болезни. Одним словом, молодой человек должен был умереть. Но маг знал рыцаря еще с тех пор, когда тот пешком ходил под стол. И он сделал сэру Райнборну предложение, втайне даже надеясь, что тот откажется. Потому что это было хуже, чем пронзающий сердце осиновый кол.
Серый ритуал считается запретным даже среди некромантов. Это — мрак для мрака, самое страшное из всего, чего достигла наука оживления мертвых. Но рыцарь не дрогнул и принял предложение.
Когда человек умирает, его освобожденная душа улетает к Торну, чтобы вечно наслаждаться схватками и пирами. Или к Чару, в глубинные ледяные каменоломни, где те, кто вел в этом мире неправедную жизнь, будут вечно долбить деревянными молотами несокрушимый гранит для дворцов небожителей. Но любой целитель знает, что даже после того, как человек умер, его душу еще можно вернуть в тело, если действовать быстро.
Шорниус убил молодого рыцаря… Он убил его жестоким, страшным способом — заживо сняв с него кожу. А когда прервался стук сердца молодого воина, маг сумел вернуть жизнь в обмякшее тело. А затем принялся убивать его снова…
Тринадцать раз умирал Тай Райнборн. Его тело маг резал и рвал на части, отравлял ядами, вызывавшими страшные корчи, и поджаривал на медленном огне. И каждый раз могучие заклинания серого ритуала возвращали жизнь в истерзанное тело. Когда рыцарь умер в тринадцатый раз, его душа уже не могла улететь на небо — ее держала страшная боль, боль тела, которого она уже не имела. Душа осталась на грешной земле.
Затем маг наложил на нее заклятия призрачного меча и призрачных доспехов. Это — единственные из находок некромантов, которые вошли в обиход светлых магов. Но живому человеку призрачные доспехи дают лишь несколько мгновений полной, абсолютной неуязвимости, а туманный меч позволяет нанести лишь один удар. И расплата за это велика. Чистая же, не обремененная телом душа приняла эти заклинания навсегда.
Таким он стал, такой он и сейчас, Серый Паладин. Сквозь его призрачные доспехи видно солнце и деревья, и нет такого удара, который смог бы их пронзить. Внутри они пусты. Душа убитого воина заставляет сжиматься латную перчатку, поднимающую туманный меч, для которого нет преград. Он всегда там, где свирепствует нежить или иные злобные твари. Он появляется ниоткуда и исчезает в никуда, оставляя за собой останки тех, кто несет зло живым. Это — его вечная охота…
* * *
Айрин замолчала, и Рон с удивлением отметил, что в уголках ее глаз предательски блестят крошечные капельки влаги. Несколько минут стояла тишина, и наконец Брик тихо спросил:
— А что стало с этим… как его… некромантом?
— Шорниус довел дело до конца, после чего подробно написал о деталях ритуала в Конклав магов. А потом повесился у себя в опочивальне.
— Ну и что тут такого?! — воскликнул Петер, хлопая себя ладонями по толстым ляжкам. — Разве плохо? Да с таким союзником мы же горы свернем, верно?
— Видишь ли, малыш, — вздохнул Рон. — Орлы мух не ловят. Серый Паладин появляется там, где дела идут не просто плохо — где уже хуже некуда. Там, где он, — всегда бойня…
— Да уж, — подал голос Клеймор, и его рука дернулась к рукояти меча. — Последний раз, если не ошибаюсь, его видели у Чернолесья. Деревенька такая… была. Лет двадцать назад.
— Двадцать два года, — уточнил Рон. — Видишь ли, дружок, эта деревня была захвачена вампирами. Полностью. Они, конечно, делали свое черное дело постепенно, пожалуй даже, все началось с одного кровососа. Но деревенька стоит на отшибе, гостей там не каждый год встретишь… Так что, когда спохватились, людей там уже не было. Более полутораста дворов. Более семи сотен созревших вампиров… Туда послали два полка герцогской гвардии, шесть тысяч ветеранов. И Серый Паладин сражался рядом с ними, плечом к плечу.
— Сколько вернулось? — хмуро спросил гном.
— Двести сорок три бойца. И человек двадцать потом умерли от ран. А если бы не Серый, не вернулся бы ни один. Ребенок, ставший вампиром в возрасте трех лет, без труда справляется с опытным воином…
— Постойте, постойте, — вмешался Брик. — Вы же сказали, что этот ваш Райнборн справился с вампиром один на один…
— Она не хотела убивать его, — сухо сказала Айрин. — Она любила его, несмотря ни на что. Она лишь пыталась обратить его…
* * *
Мимо величаво проплывали заснеженные ели, играя на солнце мириадами искр. Ветер утих, а вместе с ним утихла и непогода, и теперь яркое солнце, еще по-зимнему холодное, но уже начинающее по капелькам давать людям свое тепло, приятно радовало глаз. Вокруг висела странная, звенящая тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под копытами лошадей да глухим позвякиванием металла во вьюках.
Отряд ехал молча. Каждый имел свои причины на то, чтобы отгородиться от спутников завесой тишины. Кто-то гадал о том, во что на этот раз вляпался, кто-то строил планы на будущее, в которых неизменно фигурировало золото и подвиги, а кто-то окунулся в прошлое, полностью отдавшись мерному покачиванию в седле.
Торопиться не было смысла — ведь впереди перевал, достаточно труднопроходимый и в летнее время, а уж сейчас, зимой, и подавно. Конечно, в жилах юношей типа Петера играла кровь, заставляя поминутно ощупывать меч на бедре и хотя бы мысленно пускать лошадь в галоп, но остальные двигались без спешки, понимая, что их ждет еще столько сложностей и поводов для проявления молодецкой удали.
Драйгар ехал первым. В проводнике они не нуждались, дорога была большинству хорошо известна, но как-то так повелось, что командир должен возглавлять отряд. За ним, парой — и это несмотря на относительно узкую тропу, еще не укатанную после снегопада крестьянскими санями, — ехали братья. Они по-прежнему шумно восхищались благородным Лордом, его отвагой и мужеством, а также поистине святым стремлением совершать благие поступки. В предстоящем путешествии они видели лишь возможность прославиться, а там, чем Чар не шутит, еще и вернуться домой с полными кошелями звонкого золота.
Клеймор, как обычно, предпочитал одиночество, чему никто не мешал. Воин производил на окружающих столь неблагоприятное впечатление, что даже те, кто не знал его истории, старались не докучать ему. Рона же нисколько не смущала поникшая поза новоиспеченного товарища по ратному подвигу — в бою рыцарь был быстр как молния. Что подтверждалось тем, что он был до сих пор жив, несмотря на его нашумевшую привычку ввязываться в опасные стычки, не думая о последствиях. Пожалуй, Рон не стал бы настаивать, что владеет оружием лучше, хотя и сам имел определенную известность среди любителей помахать мечами.
Брик что-то увлеченно втолковывал гному, для убедительности размахивая руками. Тьюрин, выглядевший в роли всадника смешно, больше был озабочен тем, чтобы не грохнуться с лошади, и, похоже, пропускал мимо ушей все, что говорил юноша. Рон лишний раз подивился тому, что гном принял участие в этом походе, — наездником он был никудышным, а это означало, что дорога превратится для низенького бородача в пытку.
Рон занял, может, и не очень почетное, но весьма приятное место в арьергарде отряда. Приятное прежде всего потому, что ему представилась возможность ехать бок о бок с волшебницей. Айрин, похоже, с толком употребила полученное золото, и ее вороная кобыла благородных кровей ступала легко и грациозно, гордо неся на себе прекрасную всадницу. Магичка предпочла мужское седло и оделась соответственно, а Рон про себя отметил, что мужской костюм может красить женщину ничуть не менее, чем роскошное платье. Его, правда, несколько удивила лошадь девушки — он и не думал, что в этом захолустье можно найти такое чудо… но, с другой стороны, сам он к лошадям страсти не питал, а значит, и рынком особо не интересовался. Мысль о том, что кобыла принадлежала сании изначально, он, подумав, отбросил — благородное животное стоило никак не менее трех, а то и четырех золотых марок, огромные деньги, каких, как ему показалось, у девушки не бывало.
Зато когда он увидел ее оружие, то не смог сдержать стона…
Арбалеты были изобретены уже не одну сотню лет назад, но как-то не прижились в народе. Активно применяли их, пожалуй, разве что при защите замков, а в открытом бою пользовались ими только гномы, стрелки от природы плохие, да женщины. Возможно, виной тому влияние эльфов, общепризнанно непревзойденных лучников — пока бородатый воитель, со всей своей утроенной на прокладке подземных тоннелей силой, натягивал громоздкий агрегат, эльф успевал превратить его в ежа. Колючками внутрь. Даже человек успевал выпустить три-четыре стрелы из лука против одной арбалетной, а эльф — шесть, а то и семь.
И тем не менее пытливые умы продолжали совершенствовать это чудо техники, доводя совершенство до абсурда. Именно такой абсурд и висел сейчас за спиной молодой волшебницы.
Рон знал это убоище, порожденное, видимо, приступом белой горячки. Мастер решил устранить главный недостаток арбалета — низкую скорострельность. Причем сделал это самым радикальным способом — его монстрообразное творение способно было выпустить пять стрел подряд. Заряжание же этого сложного механизма превращалось в долгий и трудоемкий процесс.
Сделано было оружие, по всей видимости, давно, по крайней мере Рон, хорошо разбиравшийся в клеймах мастеров, не помнил имени, выгравированного на прикрученной к прикладу серебряной нашлепке. А делал, несмотря ни на что, мастер. Арбалет много лет висел на самом почетном месте в лавке оружейника — и Рон всерьез полагал, что точно на том же месте он висел и во времена деда нынешнего торговца. И вот, Чар дери, нашел-таки своего покупателя… покупательницу.
От критики он воздержался, хотя мог бы сказать, что под словом «арбалет», вырвавшимся у него в тот первый вечер знакомства, он имел в виду что-нибудь легкое и изящное, подходящее для тонкой женской ручки, и не менее смертоносное, чем вошедшие в обиход эльфийские снадобья, которые люди необразованные огульно называют ядами. В конце концов, каждый выбирает по себе… Не станешь же упрекать гнома за его секиру, которую нормальный человек поднять-то, может, и поднимет, а вот орудовать ею битый час кряду, что вполне по плечу любому старику из подгорного племени…, где уж там.
Айрин ехала молча, и некоторое время Рона это устраивало — он мог себе спокойно любоваться идеальным профилем девушки. Но потом он счел, что молчание слишком уж затянулось и пора переходить от созерцания к приятной светской беседе.
— Позвольте спросить, леди… — начал он, прерывая путь ее раздумий.
— Что?.. А, да, конечно, сэр… — встрепенулась сания, поворачиваясь к Рону. Лошадь прекрасно видела дорогу и совершенно не нуждалась в узде, поэтому всадники могли уделить внимание друг другу.
— Вы давно закончили школу, леди?
— Прошлой весной…
Не дело простому смертному задавать такие вопросы Пламенному магу… да и никакому другому магу, вообще говоря. Не любят они этого. Считается, что выпускник школы Сан является опытным магом уже потому, что он выпускник этой школы. О чем недвусмысленно свидетельствует туманный кристалл. А уж который маг лучший, а который хуже — так это не всякого ума дело, а касается только самих магов. И восприми сания данный вопрос как намек на свою молодость и неопытность — быть скандалу.
Рон же, напрашиваясь на неприятности, желал лишь посмотреть, как девушка отреагирует на выпад. Да, конечно, она волшебница, но юная, наверняка не слишком искушенная и уж совсем наверняка не имеющая за плечами сколь-нибудь существенного боевого опыта. А они хоть и простые рубаки, но каждый из них… ну, кроме братцев и Брика, понятно, стоит десятерых. И относиться друг к другу надо по-товарищески, а не считать плебеем того, кто завтра, возможно, будет прикрывать твою спину.
Так что ответила она хорошо — чуть смущаясь, без гнева или даже легкой вспышки, хорошо… Но не показалась ли ему некоторая пауза?
— А скажите, сэр…
— Простите, Айрин-сан, но меня все называют просто Роном. Я, знаете, привык к этому имени, и оно мне нравится. Мне будет приятно, если вы тоже станете меня так называть.
— Спасибо… Рон. — Она выговорила это с небольшой заминкой, как будто делая над собой усилие. Рон мимоходом подумал о том, что девушка производит впечатление особы высокого происхождения, чему резко противоречит ее финансовое состояние. — И, Рон, я тоже прошу вас называть меня по имени.
— Это честь для меня, леди… Благодарю… и постараюсь не злоупотреблять этой привилегией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Сэр Тай Райнборн обратился за помощью именно к Шорниусу. Сейчас мы знаем, как излечить человека, пораженного «вампирьей чумой». Тогда это считалось невозможным, и Шорниус мог… нет, он обязан был принять меры, чтобы предотвратить распространение болезни. Одним словом, молодой человек должен был умереть. Но маг знал рыцаря еще с тех пор, когда тот пешком ходил под стол. И он сделал сэру Райнборну предложение, втайне даже надеясь, что тот откажется. Потому что это было хуже, чем пронзающий сердце осиновый кол.
Серый ритуал считается запретным даже среди некромантов. Это — мрак для мрака, самое страшное из всего, чего достигла наука оживления мертвых. Но рыцарь не дрогнул и принял предложение.
Когда человек умирает, его освобожденная душа улетает к Торну, чтобы вечно наслаждаться схватками и пирами. Или к Чару, в глубинные ледяные каменоломни, где те, кто вел в этом мире неправедную жизнь, будут вечно долбить деревянными молотами несокрушимый гранит для дворцов небожителей. Но любой целитель знает, что даже после того, как человек умер, его душу еще можно вернуть в тело, если действовать быстро.
Шорниус убил молодого рыцаря… Он убил его жестоким, страшным способом — заживо сняв с него кожу. А когда прервался стук сердца молодого воина, маг сумел вернуть жизнь в обмякшее тело. А затем принялся убивать его снова…
Тринадцать раз умирал Тай Райнборн. Его тело маг резал и рвал на части, отравлял ядами, вызывавшими страшные корчи, и поджаривал на медленном огне. И каждый раз могучие заклинания серого ритуала возвращали жизнь в истерзанное тело. Когда рыцарь умер в тринадцатый раз, его душа уже не могла улететь на небо — ее держала страшная боль, боль тела, которого она уже не имела. Душа осталась на грешной земле.
Затем маг наложил на нее заклятия призрачного меча и призрачных доспехов. Это — единственные из находок некромантов, которые вошли в обиход светлых магов. Но живому человеку призрачные доспехи дают лишь несколько мгновений полной, абсолютной неуязвимости, а туманный меч позволяет нанести лишь один удар. И расплата за это велика. Чистая же, не обремененная телом душа приняла эти заклинания навсегда.
Таким он стал, такой он и сейчас, Серый Паладин. Сквозь его призрачные доспехи видно солнце и деревья, и нет такого удара, который смог бы их пронзить. Внутри они пусты. Душа убитого воина заставляет сжиматься латную перчатку, поднимающую туманный меч, для которого нет преград. Он всегда там, где свирепствует нежить или иные злобные твари. Он появляется ниоткуда и исчезает в никуда, оставляя за собой останки тех, кто несет зло живым. Это — его вечная охота…
* * *
Айрин замолчала, и Рон с удивлением отметил, что в уголках ее глаз предательски блестят крошечные капельки влаги. Несколько минут стояла тишина, и наконец Брик тихо спросил:
— А что стало с этим… как его… некромантом?
— Шорниус довел дело до конца, после чего подробно написал о деталях ритуала в Конклав магов. А потом повесился у себя в опочивальне.
— Ну и что тут такого?! — воскликнул Петер, хлопая себя ладонями по толстым ляжкам. — Разве плохо? Да с таким союзником мы же горы свернем, верно?
— Видишь ли, малыш, — вздохнул Рон. — Орлы мух не ловят. Серый Паладин появляется там, где дела идут не просто плохо — где уже хуже некуда. Там, где он, — всегда бойня…
— Да уж, — подал голос Клеймор, и его рука дернулась к рукояти меча. — Последний раз, если не ошибаюсь, его видели у Чернолесья. Деревенька такая… была. Лет двадцать назад.
— Двадцать два года, — уточнил Рон. — Видишь ли, дружок, эта деревня была захвачена вампирами. Полностью. Они, конечно, делали свое черное дело постепенно, пожалуй даже, все началось с одного кровососа. Но деревенька стоит на отшибе, гостей там не каждый год встретишь… Так что, когда спохватились, людей там уже не было. Более полутораста дворов. Более семи сотен созревших вампиров… Туда послали два полка герцогской гвардии, шесть тысяч ветеранов. И Серый Паладин сражался рядом с ними, плечом к плечу.
— Сколько вернулось? — хмуро спросил гном.
— Двести сорок три бойца. И человек двадцать потом умерли от ран. А если бы не Серый, не вернулся бы ни один. Ребенок, ставший вампиром в возрасте трех лет, без труда справляется с опытным воином…
— Постойте, постойте, — вмешался Брик. — Вы же сказали, что этот ваш Райнборн справился с вампиром один на один…
— Она не хотела убивать его, — сухо сказала Айрин. — Она любила его, несмотря ни на что. Она лишь пыталась обратить его…
* * *
Мимо величаво проплывали заснеженные ели, играя на солнце мириадами искр. Ветер утих, а вместе с ним утихла и непогода, и теперь яркое солнце, еще по-зимнему холодное, но уже начинающее по капелькам давать людям свое тепло, приятно радовало глаз. Вокруг висела странная, звенящая тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под копытами лошадей да глухим позвякиванием металла во вьюках.
Отряд ехал молча. Каждый имел свои причины на то, чтобы отгородиться от спутников завесой тишины. Кто-то гадал о том, во что на этот раз вляпался, кто-то строил планы на будущее, в которых неизменно фигурировало золото и подвиги, а кто-то окунулся в прошлое, полностью отдавшись мерному покачиванию в седле.
Торопиться не было смысла — ведь впереди перевал, достаточно труднопроходимый и в летнее время, а уж сейчас, зимой, и подавно. Конечно, в жилах юношей типа Петера играла кровь, заставляя поминутно ощупывать меч на бедре и хотя бы мысленно пускать лошадь в галоп, но остальные двигались без спешки, понимая, что их ждет еще столько сложностей и поводов для проявления молодецкой удали.
Драйгар ехал первым. В проводнике они не нуждались, дорога была большинству хорошо известна, но как-то так повелось, что командир должен возглавлять отряд. За ним, парой — и это несмотря на относительно узкую тропу, еще не укатанную после снегопада крестьянскими санями, — ехали братья. Они по-прежнему шумно восхищались благородным Лордом, его отвагой и мужеством, а также поистине святым стремлением совершать благие поступки. В предстоящем путешествии они видели лишь возможность прославиться, а там, чем Чар не шутит, еще и вернуться домой с полными кошелями звонкого золота.
Клеймор, как обычно, предпочитал одиночество, чему никто не мешал. Воин производил на окружающих столь неблагоприятное впечатление, что даже те, кто не знал его истории, старались не докучать ему. Рона же нисколько не смущала поникшая поза новоиспеченного товарища по ратному подвигу — в бою рыцарь был быстр как молния. Что подтверждалось тем, что он был до сих пор жив, несмотря на его нашумевшую привычку ввязываться в опасные стычки, не думая о последствиях. Пожалуй, Рон не стал бы настаивать, что владеет оружием лучше, хотя и сам имел определенную известность среди любителей помахать мечами.
Брик что-то увлеченно втолковывал гному, для убедительности размахивая руками. Тьюрин, выглядевший в роли всадника смешно, больше был озабочен тем, чтобы не грохнуться с лошади, и, похоже, пропускал мимо ушей все, что говорил юноша. Рон лишний раз подивился тому, что гном принял участие в этом походе, — наездником он был никудышным, а это означало, что дорога превратится для низенького бородача в пытку.
Рон занял, может, и не очень почетное, но весьма приятное место в арьергарде отряда. Приятное прежде всего потому, что ему представилась возможность ехать бок о бок с волшебницей. Айрин, похоже, с толком употребила полученное золото, и ее вороная кобыла благородных кровей ступала легко и грациозно, гордо неся на себе прекрасную всадницу. Магичка предпочла мужское седло и оделась соответственно, а Рон про себя отметил, что мужской костюм может красить женщину ничуть не менее, чем роскошное платье. Его, правда, несколько удивила лошадь девушки — он и не думал, что в этом захолустье можно найти такое чудо… но, с другой стороны, сам он к лошадям страсти не питал, а значит, и рынком особо не интересовался. Мысль о том, что кобыла принадлежала сании изначально, он, подумав, отбросил — благородное животное стоило никак не менее трех, а то и четырех золотых марок, огромные деньги, каких, как ему показалось, у девушки не бывало.
Зато когда он увидел ее оружие, то не смог сдержать стона…
Арбалеты были изобретены уже не одну сотню лет назад, но как-то не прижились в народе. Активно применяли их, пожалуй, разве что при защите замков, а в открытом бою пользовались ими только гномы, стрелки от природы плохие, да женщины. Возможно, виной тому влияние эльфов, общепризнанно непревзойденных лучников — пока бородатый воитель, со всей своей утроенной на прокладке подземных тоннелей силой, натягивал громоздкий агрегат, эльф успевал превратить его в ежа. Колючками внутрь. Даже человек успевал выпустить три-четыре стрелы из лука против одной арбалетной, а эльф — шесть, а то и семь.
И тем не менее пытливые умы продолжали совершенствовать это чудо техники, доводя совершенство до абсурда. Именно такой абсурд и висел сейчас за спиной молодой волшебницы.
Рон знал это убоище, порожденное, видимо, приступом белой горячки. Мастер решил устранить главный недостаток арбалета — низкую скорострельность. Причем сделал это самым радикальным способом — его монстрообразное творение способно было выпустить пять стрел подряд. Заряжание же этого сложного механизма превращалось в долгий и трудоемкий процесс.
Сделано было оружие, по всей видимости, давно, по крайней мере Рон, хорошо разбиравшийся в клеймах мастеров, не помнил имени, выгравированного на прикрученной к прикладу серебряной нашлепке. А делал, несмотря ни на что, мастер. Арбалет много лет висел на самом почетном месте в лавке оружейника — и Рон всерьез полагал, что точно на том же месте он висел и во времена деда нынешнего торговца. И вот, Чар дери, нашел-таки своего покупателя… покупательницу.
От критики он воздержался, хотя мог бы сказать, что под словом «арбалет», вырвавшимся у него в тот первый вечер знакомства, он имел в виду что-нибудь легкое и изящное, подходящее для тонкой женской ручки, и не менее смертоносное, чем вошедшие в обиход эльфийские снадобья, которые люди необразованные огульно называют ядами. В конце концов, каждый выбирает по себе… Не станешь же упрекать гнома за его секиру, которую нормальный человек поднять-то, может, и поднимет, а вот орудовать ею битый час кряду, что вполне по плечу любому старику из подгорного племени…, где уж там.
Айрин ехала молча, и некоторое время Рона это устраивало — он мог себе спокойно любоваться идеальным профилем девушки. Но потом он счел, что молчание слишком уж затянулось и пора переходить от созерцания к приятной светской беседе.
— Позвольте спросить, леди… — начал он, прерывая путь ее раздумий.
— Что?.. А, да, конечно, сэр… — встрепенулась сания, поворачиваясь к Рону. Лошадь прекрасно видела дорогу и совершенно не нуждалась в узде, поэтому всадники могли уделить внимание друг другу.
— Вы давно закончили школу, леди?
— Прошлой весной…
Не дело простому смертному задавать такие вопросы Пламенному магу… да и никакому другому магу, вообще говоря. Не любят они этого. Считается, что выпускник школы Сан является опытным магом уже потому, что он выпускник этой школы. О чем недвусмысленно свидетельствует туманный кристалл. А уж который маг лучший, а который хуже — так это не всякого ума дело, а касается только самих магов. И восприми сания данный вопрос как намек на свою молодость и неопытность — быть скандалу.
Рон же, напрашиваясь на неприятности, желал лишь посмотреть, как девушка отреагирует на выпад. Да, конечно, она волшебница, но юная, наверняка не слишком искушенная и уж совсем наверняка не имеющая за плечами сколь-нибудь существенного боевого опыта. А они хоть и простые рубаки, но каждый из них… ну, кроме братцев и Брика, понятно, стоит десятерых. И относиться друг к другу надо по-товарищески, а не считать плебеем того, кто завтра, возможно, будет прикрывать твою спину.
Так что ответила она хорошо — чуть смущаясь, без гнева или даже легкой вспышки, хорошо… Но не показалась ли ему некоторая пауза?
— А скажите, сэр…
— Простите, Айрин-сан, но меня все называют просто Роном. Я, знаете, привык к этому имени, и оно мне нравится. Мне будет приятно, если вы тоже станете меня так называть.
— Спасибо… Рон. — Она выговорила это с небольшой заминкой, как будто делая над собой усилие. Рон мимоходом подумал о том, что девушка производит впечатление особы высокого происхождения, чему резко противоречит ее финансовое состояние. — И, Рон, я тоже прошу вас называть меня по имени.
— Это честь для меня, леди… Благодарю… и постараюсь не злоупотреблять этой привилегией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48