- Иногда я принимаю снотворное… не часто, нет. Только если очень утомлен. И еще… еще - лекарство от повышенной кислотности желудка. По рецепту. Его мне выписал специалист.
«Как это прозвучало! подумал Малдер. - Если специалист - стало быть, все в порядке. Гарантия. Как будто сам доктор Ллойд не специалист. По эстетической хирургии…»
Вслух он, конечно, ничего этого не сказал.
Потому что мир держится на специализации, и если люди перестанут верить в специалистов - все рухнет. Потому что дилетанты стократ хуже специалистов. Дилетант может подчас быть талантливее специалиста - но специалист всегда более ответственен и потому более осторожен, более предусмотрителен, более предсказуем. Он куда лучше дилетанта представляет себе все сложности и все тупики своей профессии…
Впрочем, сегодня доктору Ллойду не повредило бы чувство ответственности хотя бы дилетанта-костоправа; но тут был особый случай.
Правда, еще не понятно, какой именно.
- Может, мы проверим дозировку? мягко спросила Скалли. - Вы правильно ее соблюдаете?
- Да, безжизненно уронил доктор Ллойд. - Я очень аккуратен.
Это тоже прозвучало, если учесть предшествовавшие события, немного претенциозно.
Видимо, это почувствовали все, потому что адвокат опять беспокойно шевельнулся и сказал настойчиво:
- Я полагаю, вы уже вполне представили себе хронику событий и действий моего клиента.
- О да, - ответила Скалли.
- Вы также вполне уже могли уяснить себе, что мой клиент вполне готов сотрудничать со следствием, насколько это в его силах.
- Вполне могли, - согласился Малдер серьезно. - Я полагаю, мы все уяснили.
Адвокат просиял; он был высококлассным и высокооплачиваемым специалистом - а поэтому то, что его клиент, отнюдь не находившийся под действием алкоголя или наркотиков, вполне, судя по всему, вменяемый, какой-то час назад прямо на операционном столе распилил доверившегося ему человека, похоже, не трогало его ничуточки. Он делал свое дело. От начала рабочего дня до последней его минуты.
- Очень рад, - сказал он.
Малдер поднялся со своего кресла. Скалли чуть помедлила и тоже встала но все-таки не удержалась, чтобы уже на выходе не задать последний вопрос, который, наверное, казался ей очень важным:
- Доктор Ллойд, вы сказали, что принимаете снотворное. Скажите, а сколько вы спали перед операцией?
Доктор Ллойд озадаченно поднял голову. Мельком посмотрел на адвоката. Тот едва заметно качнул головой.
Отрицательно. Запретительно даже. И Скалли, и Малдер прекрасно отследили эту короткую беззвучную консультацию.
Потрясение доктора Ллойда проходило. Быстро проходило. Совесть штука хорошая и полезная, пока не начинает вторгаться в жизненно важные области и мешать чему-то главному. Убитого не вернешь - а жить-то надо.
Специалист не велел отвечать. - Я… знаете, я точно не помню.
Адвокат не сумел сдержать удовлетворенной улыбки.
…Слава Создателю, Америка не Зимбабве и не Верхняя Вольта. Если кто-то не хочет рассказывать о себе и отвечать на вопросы, которые ему задают отнюдь не в расчете услышать «О'кэй» и вернуться к собственным делам, тогда есть множество способов выяснить о нем правду иными путями. Есть личные дела, есть истории болезней, есть послужные списки, есть идентификационные карты и чековые книжки, есть водительские права, наконец… На всякий яд есть противоядие. На всякий меч латы, и на всякие латы - меч. Жизнь общества - это баланс мечей и лат.
Правда, есть, говорят, страны, где латами называются денежные единицы. Если это правда - там подобные фразы приобретают иной, удивительный смысл… и притом поразительно верный.
Словом, чем больше у человека прав хранить молчание - тем больше у общества возможностей узнать про него все и без его помощи. Пытки и доносы нужны лишь там, где плохо налажены учет и контроль.
Скалли и Малдер шагали по длинному коридору госпиталя. Скалли на ходу пролистывала бумаги доктора Ллойда.
- Снотворное, которое он принимал, деловито сообщала она, называется самонил.
- Я слышал о нем.
- Оно довольно популярно, потому что воздействует прямо на центральную нервнуюсистему и его продукты распада не откладываются в тканях. Побочные эффекты не выявлены. Конечно, снотворные препараты вообще вещь противоречивая… Известны случаи возникновения пристрастия именно к этому лекарству. Но не устойчивого привыкания. Наркотическим действием не обладает, и последствий, подобных последствиям употребления наркотиков, не замечено.
- Давно он глотал это снадобье? Скалли перевернула лист.
- Он начал пользоваться этим препаратом пять лет назад и… о боже!
- Что такое?
- Выпил довольно много. Девятнадцать упаковок по сто таблеток в каждой.
- Ух ты…
- Да. Действительно «ух ты».
- И это, по-твоему, не привыкание?
- Не обязательно. Может быть, лекарство хорошо помогало ему все эти годы - и то,
что ему не требовались все большие и большие дозы, как раз говорит о том, что привыкания не возникло, а просто это лекарство ему подходит. Тут возможна двоякая интерпретация… Хотя, конечно…
- С одной стороны, - пробормотал Малдер, - с другой стороны… Нельзя не признать, но следует учесть…
- Сама жизнь противоречива, - философски заметила Скалли.
- Это точно, - ответил Малдер. - Получается, что пять лет он принимал, по меньшей мере, одну таблетку в день, а в среднем - и того больше. И в отпуске, и по выходным, и после дружеских вечеринок… Пристрастие?
- Которое вполне могло повлиять на его способности надлежащим образом выполнять свои обязанности, - заключила Скалли. - Да, что тут скажешь. Очень может статься.
Они подошли к двери операционной, заклеенной предупредительной желтой лентой, и Малдер с силой дернул ленту на себя. Та с хрустом лопнула - путь к месту преступления был свободен.
Или то было не преступление, а несчастный случай?
Или что-то еще?
- Жизнь от самого момента зачатия есть не более, чем медленное умирание, - сказал Малдер. - Ты это имела в виду?
- Не знаю, - ответила Скалли. Ей не хотелось входить в залитую кровью операционную. - Хорошо, что, как правило, очень медленное…
Они вошли. Скалли затошнило.
- Да, - пробормотал Малдер, невольно понизив голос. Наделал доктор кровушки… Как это у классика? «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови»?
- Он был еще совсем не старик, - пробормотала Скалли.
- И чем ему не понравился его собственный череп? Ходил бы сейчас себе с природным черепом и горюшка не знал, играл бы в бейсбол, пил бурбон…
- Малдер, не надо, пожалуйста.
- Прости. Скажи, там не указано, сколько операций вообще проводил доктор Ллойд?
- Судя хотя бы по расписанию на сегодня, - Скалли с удовольствием углубилась в бумаги, чтобы не видеть операционной, - сотни.
- И ни одного смертного случая?
- Более того, ни одной опасной ситуации. Гарантированныйуспех. Изменение фигуры, формы носа, ушей…
- До какой же степени нужно насмотреться журналов с красотками и красавцами, чтобы этак нот ненавидеть собственные нос или уши? Своей волей лечь под нож… когда ничего не болит, не беспокоит и не отваливается. Удивляюсь я. Жизнь действительно противоречива, Скалли, действительно…
- Послушай, Малдер, - они так и стояли у двери и, похоже, не имели ни малейшего желания двигаться дальше, - в конце концов, если у человека некрасивые зубы, он же их улучшает? Подпиливает, осветляет, даже ставит коронки… К этому ты привык, и это не вызывает у тебя протеста. А вот нос и уши - это внове, и ты брюзжишь…
- Скалли, я просто очень хорошо представляю, как трудно нам станет работать, когда уши, черепа, носы и прочие существенные части тела станут одинаково красивыми у всех честных граждан Америки. И у всех нечестных тоже. Попробуй-ка составить словесный портрет… Уши Фрэнка Синатры, нос Пола Анки, подбородок Джона Леннона, лоб Элвиса… А тебе скажут в первом же полицейском участке: такие как раз в моде в этом сезоне, таких у нас нынче полгорода…
- Ты сегодня не с той ноги встал.
- Тогда давай сейчас оба одновременно встанем с той ноги. Три-четыре… левой! Только в кровь не вляпайся!
Они шагнули. Продолжая рассеянно перебрасываться репликами, принялись за осмотр помещения. И трупа.
- Перестань. Ты не понимаешь, к чему я клоню. Косметическая, а теперь - эстетическая хирургия… правда, такое название еще красивее?
- Правда. Очень красивое название. Труп впечатлял.
Человек лет сорока с небольшим, заживо распиленный во сне от промежности до грудины. Вывалившиеся обрезки потрохов… Водопад крови, смешанной с еще более неаппетитными жидкостями, царящими в человеческих внутренностях, обычно припрятанными непритворно целомудренной природой поглубже внутрь, под стройность и загорелость… да пусть хоть под обрюзглость и старость. Какой бы ни была поверхность - то, что под нею, куда меньше заслуживает того, чтобы выставлять его напоказ.
- Это целая фабрика. Эстетическая хирургия сейчас переживает бум. Такая операционная в госпитале - золотая жила.
- Да, - сказал Малдер кисло, - я слышал, многие сейчас этим занимаются.
- Совершенно новая операционная, вот такая, может прокормить весь остальной госпиталь.
- И что? Какое отношение это имеет…
- Пока не знаю. Но это следует иметь в виду. Ты же видел, как активен был адвокат.
- Доводя твою мысль до логического предела, нам следует предположить, что безупречный послужной список доктора Ллойда и иных хирургов отделения на самом деле может быть и не столь безупречным? Если покопаться?
- Честно говоря, я так далеко в своих построениях пока не заходила.
- Я тоже… - Малдер замер, уставившись в пол, а потом нагнулся. - Скалли, подойди. Как ты думаешь, что это?
Затянутый плотным гигиеническим пластиком пол был залит уже загустевшей кровью под операционным столом и слева от него; кровь длинными языками, словно раскинувшая щупальца громадная, до отвала насосавшаяся человечинки амеба, грузно затаившаяся под столом, тянулась к двери и к стене. Как раз на границе амебы и пластика чернели в полу какие-то отчетливые отметины. Одна, две, три… четвертую едва не скрыла растекшаяся кровь. Метки располагались почти правильным кругом.
- Четыре отметины?
- Боюсь, что пять… - Малдер, подцепив с инструментального стола какую-то тускло отсверкивавшую плоскую лопаточку, с силой провел ею по густой кровавой массе. - Если попробовать завершить окружность…
Он не договорил. Не было нужды. Под слоем крови обнаружилась еще одна, пятая метка.
- Может, это следы от ножек какого-то стола? - озадаченно спросила Скалли, приглядевшись.
- Горячий был стол…
- Что ты хочешь сказать?
- То, что пластик обожжен, Отметины были оставлены не просто чем-то металлическим, а чем-то раскаленно-металлическим. Посмотри, - он поскреб черные следы. - А тогда получается, что их нанесли нарочно.
Он пожевал нижнюю губу, а потом решительно повел испачканным в крови инструментом от одной метки к другой, постепенно соедини» их прямыми буро-красными линиями.
- Ага, - сказал он, закончив.
- Малдер… пробормотала Скалли, хмуро глядя на получившуюся фигуру.
- Пентаграмма, проговорил Малдер, словно у Скалли не было своих глаз. И для пущей ясности добавил: - Пятиконечная звезда.
- Да еще и красного цвета, - раздраженно добавила Скалли. - Может, все это происки КГБ?
Малдер не ответил, задумчиво глядя на пентаграмму.
- Малдер, резко проговорила Скалли. - Ты, конечно, можешь сколько душе твоей угодно соединять точечки палочками, в конце концов, ты взрослый человек. Но посмотри на факты. Смерти, вызванные ошибками врачей, исчисляются тысячами в год. Может быть, даже десятками тысяч, не могу сейчас сказать точно - но уж тысячами наверняка. Все, что мы сейчас знаем о докторе Ллойде - и у нас пока нет ни малейших оснований подвергать это знание сомнению, - это то, что он был идеальным хирургом. Сегодняшняя трагедия это первый случай за много лет.
Малдер мгновение помедлил. - Скалли, я не врач. Но даже мне, не врачу, удивительно, что ты упорно продолжаешь говорить об ошибке. Ошибка, ошибка… Ошибка - это случайная передозировка лекарства, случайное неверное движение скальпеля - одно-единственное, на миллиметр, может, на полмиллиметра, Скалли. Где ты видишь ошибку здесь? Надо очень постараться, чтобы брюхо принять за голову. По ошибке.
Они вышли из операционной в холл и перевели дыхание; здесь больничный воздух, простой больничный воздух казался сладким, как из райского сада, по сравнению с воздухом операционной. Скалли угрюмо молчала. Малдер огляделся.
- Удивительно, что никто не увидел его хотя бы по телевизору и не остановил вовремя.
- Может, они все были одержимы? - буркнула Скалли, не глядя на напарника.
- Не знаю, можно ли это назвать простой одержимостью или простым вселением дьявола…
- Очень простым, да, Малдер? Совсем простым?
- Не придирайся к словам… По-моему, это больше похоже на колдовство, на черную магию…
«Чтобы отличать одну дрянь от другой, нужно быть слишком большим гурманом», - подумала Скалли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9