И с утра пораньше уже едут сюда.
- А при чем тут дни рождения пациентов?
- Понятия не имею.
Доктор Франклин молча, неторопливонатягивал на голову тугую белую шапочку, прикрывавшую волосы во время операций.
- Честно говоря, после вчерашнего я думал, что все кончилось, - вздохнул доктор Хансен.
- Как видишь, нет, бросила доктор Шеннон и вышла.
- Ну, что за жизнь, - философски заметил доктор Хансен, без спешки переодеваясь. - Стоит только начать какое-то хорошее дело - и тут же обязательно находится кто-то, кто принимается изо всех сил ставить тебе палки в колеса.
- Бедные всегда ненавидели богатых, - пожал плечами доктор Франклин. Больные всегда ненавидели здоровых. Дураки всегда ненавидели умных. Уроды всегда ненавидели красивых и сильных… так создан мир. Надо принимать его таким, каков он есть - и делать выводы. И действовать соответственно.
- Я не понимаю, почему человек стал таким консервативным. Как будто нам есть, что хранить.
- Кому-то, наверное, и впрямь есть.
Доктор Хансен подошел к коллеге, положил ему руку на плечо и внимательно пригляделся к его лицу, к его ссадинам и синякам.
- Джек, мне не нравится твой голос. И твоя физиономия мне тоже не нравится. Что с тобой?
Доктор Франклин спокойно выдержал его взгляд.
- Просто не выспался.
Доктор Хансен убрал руку с плеча док-гора Франклина.
- Ну, еще бы… пробормотал он. Как ты мог вчера выспаться.
- А так со мной все в порядке. Доктор Хансен поджал губы в нерешительности. Потом твердо сказал:
- Я буду делать твою операцию, Джек. Свою отложу на полчаса… Ничего не случится. А ты сейчас пойдешь домой и как следует отдохнешь. Да?
- Я же сказал - все в порядке.
- А ты посмотри на себя в зеркало. Ты выглядишь, будто только что из преисподней.
Доктор Франклин чуть вздрогнул. И сразу же улыбнулся. Доктору Хансену его улыбка показалась несколько принужденной.
- Спасибо за заботу.
- О! Не пойми меня превратно. Я не собираюсь заниматься благотворительностью. Просто нам сейчас непозволительно совершать новые ошибки, понимаешь? Эти едут сюда… а на тебе действительно лица нет. Дрогнет рука… что тогда?
Доктор Франклин помедлил, потом улыбнулся еще раз и снял шапочку с головы.
…Малдер вел машину так быстро, как только позволяла утренняя насыщенность трассы. Зеленая зона Гринвудского центра - сейчас, по осени, скорее рыжая и бурая уже курчавилась за рядами частных одноэтажных домиков окраины.
Скалли спрятала телефон.
- Они сказали, что доктор Франклин уже ушел с работы. А еще… она запнулась.
- Что?
- Один из первых пациентов сегодня… он уже чуть ли не на столе… Его день рождения приходится на одну из помеченных дат.
Скалли не смогла выговорить «шабашей» - все в ней протестовало. Язык не повернулся. Это по-прежнему казалось ей такой невыносимой, претенциозной и дремучей чушью…
- Худо, - сказал Малдер. Корпуса центра стремительно приближались.
…- Скажите… а с доктором Франклином что, что-то стряслось?
Доктор Хансен неприязненно обернулся на лежащую на операционном столе женщину и вновь повернулся к своему столику, выбирая инструменты. «Почему всем кажется, что у этого зазнайки и сноба все получается лучше, чем у остальных? - подумал он. - Непонятно…»
- Просто доктору Франклину немного нездоровится, - сказал он. Вдруг у него затряслись руки, холодная дрожь россыпью твердых снежинок окатила спину. «Что это со мной?» - скорее недоуменно, чем встревожено, подумал доктор Хансен. Все утро он, отлично выспавшись, несмотря на вчерашние волнения, чувствовал себя превосходно и вообще на здоровье не жаловался.
- Я так понимаю, не унималась настырная пациентка, - что это одна из таких процедур, которую могут проводить все доктора, правильно?
- Правильно, - хрипло ответил доктор Хансен. - Это простая операция.
Стены операционной закружились вокруг него.
- Доктор Франклин мне говорил, бубнила, лежа с закрытыми глазами, полусонная пациентка, - что химическая очистка кожи - это практически безопасная, совершенно не рискованная операция.
- Именно так, - сказал доктор Хансен.
Он открыл стеклянную дверцу одного из шкафов, неторопливо вынул большую банку с фенолом, открутил с нее крышку и, подойдя к операционному столу, хладнокровно, без спешки, вылил все содержимое на голову и плечи пациентки.
Малдер и Скалли вбежали в отделение эстетической хирургии как раз вовремя, чтобы услышать исступленный визг доктора Шеннон.
Ставшая на какой-то момент совершенно некрасивой волшебница колотила воздух кулачками и визжала, заглядывая в открытую дверь второй операционной. Там, внутри, весь мокрый от пота доктор Хансен, постепенно приходя в себя, стоял, пригнувшись, над операционным столом с пустой банкой в руке, а прямо под его рукой, как не проданный вовремя кусок несвежего мяса на витрине заштатного магазинчика, неаппетитно алел пятнистый огрызок полупереваренной жгучим зельем мертвой головы.
- …Я связана с Гринвудом уже много лет, - медленно говорила доктор Шеннон. Руки у нее еще чуть дрожали, а сорванный голос шелестел, в нем проскакивали бумажные тона. При мне все начиналось… Теперь отделение эстетической хирургииодно приносит около половины всей прибыли госпиталя. Вы понимаете, что это значит?
- Наверное, понимаю, - ответила Скалли. Она сидела напротив доктора Шеннон в ее кабинете; молчаливый Малдер подпирал спиной стену чуть поодаль. - Это значит, что пока остальные доктора живут все хуже и заработки их год от году падают из-за длительного кризиса здравоохранения, вы ухитряетесь оставаться на плаву. У вас бум. У вас процветание.
- Именно. Но ваш сарказм неуместен. Мы просто удовлетворяем потребности людей. Мы не создаем спрос на себя. Ведь все хотят быть красивыми, правда?
- Правда, - признала Скалли.
- Не ко всем природа так щедра, как, например, к вам, агент Скалли… Но даже
вы, как я погляжу, не пренебрегаете косметикой.
Скалли вздохнула.
- В последние годы все как с ума посходили, признала доктор Шеннон. Но в этом желании людей… желании выглядеть эстетично, привлекательно, молодо… нет ничего зазорного. Сначала была просто чистота, мыло, зубной порошок, притирания… потом - хорошая одежда… бижутерия… потом - здоровье. Прогресс медицины. Какой смысл, какая радость быть одетым в парчу и драгоценности больным? Потом - не просто здоровье, но красивое здоровье… Так заведено. С каждым шагом науки вперед… - она запнулась. - Я много говорю не о том, - признала она. - Простите.
- Ничего, - мягко ответила Скалли. - Я понимаю, это, вероятно, нервное.
- Вероятно, - согласилась доктор Шеннон.
Они помолчали.
- Наш успех сделал нас… надменными, - вдруг сказала доктор Шеннон. - Самодовольными. Нам стало казаться, что мир крутится вокруг нас и наших операций… Наверное, мне надо было бы принять ответственность за некоторые наши ошибки…
- Ошибки? - подал голос Малдер. Всего лишь ошибки? Такие, например, как смерть пациентов десяток лет назад?
Доктор Шеннон с неудовольствием покосилась на него и нехотя произнесла:
- То, что любой из нас раньше или позже может сделать что-то не так, - отрицать бессмысленно.
- Значит, - уточнила Скалли, - вы все это тогда прикрыли?
Доктор Шеннон горько усмехнулась.
- Если бы мы все это и впрямьприкрыли, это было бы просто благодеянием для госпиталя. Просто благодеянием… Но ведь следствие проводилось. Нас дергали на протяжении нескольких недель, срывали операции, нервировали, не давали работать, в сущности… мы понесли громадные убытки тогда. И все равно это ни к чему не привело. Смерти были признаны тем, чем они и были и чем их надлежало признать сразу, с самого начала: несчастными случаями, в которых никто не виноват… Все только потеряли время. Мы стали слишком ценными… главным активом процветающей огромной больницы. Мы стали тем, что надлежит защищать. Даже ценой жизни пяти человек.
- Пяти? - удивленно спросил Малдер после короткой заминки.
- Вы это еще не успели выяснить? Да, пяти. Четверо пациентов и один врач, Наш пожилой коллега, который то ли загнал себя, взяв непосильную ношу и не выдержав нагрузки, то ли… то ли был слишком потрясен произошедшим и понял, чтовпредьне сможет работать с той интенсивностью, какая только и может обеспечить процветание. Он умер… формально - от передозировки снотворного.
- Как его звали?
- Доктор Кокс, - без запинки ответила доктор Шеннон, и Малдер отметил, что, несмотря на прошедшие годы, имя умершего врача у нее на кончике языка. Возможно, это что-то значило. Возможно, ничего. - Доктор Клиффорд Кокс.
- У вас есть по нему досье?
- Скорее всего, есть соответствующий файл, не больше. У нас уже тогда компьютерный учет вытеснял бумажки, нам это было вполне по средствам…
- Нам нужно его посмотреть, - решительно сказал Малдер. - И личные дела пациентов, умерших десять лет назад.
- Прямо сейчас? - устало спросила доктор Шеннон.
- Да, - ответил Малдер. Голос его звучал немного виновато, по твердо.
- Малдер, что ты задумал? - спросила Скалли, пока удрученная доктор Шеннон с видом полной покорности судьбе пересаживалась к своему компьютеру.
- Погоди минутку, - ответил Малдер. «Опять, - подумала Скалли с привычной обидой. - Опять у него озарение… Горе луковое».
Она демонстративно поднялась и отошла к окну. Уж она-то знала, что с Малдером лучше не разговаривать в такие моменты. Она злилась на него и не могла не злиться - а в то же время опыт показывал, что он слишком часто оказывается прав и она своей недоверчивостью, скепсисом, требованиями сразу рационально объяснять каждый шаг только мешает ему и отнимает время.
Осень…
За окном была осень. Моросил дождь. Клубилось небо.
Когда Скалли вернулась к действительности, на дисплей как раз шустро выпрыгнуло из электронных глубин стандартное
«Заявление о назначении в штат медицинского персонала». Адрес: 2050, Нельсон-стрит, Чикаго, Иллинойс.
Никаких ассоциаций. Адрес как адрес.
Дата рождения: 7 июля 1939 года.
Дата как дата. «Десять лет назад, - прикинула Скалли, - ему было сорок пять. Интересно, что доктор Шеннон назвала его пожилым. Ей самой было, вероятно, меньше тридцати… сильно меньше. Сегодня на вид ей не дашь и сорок. Я бы поставила на тридцать пять или чуть меньше. Впрочем, они тут волшебники по этим делам…»
Фотография.
Доктор Кокс выглядел старше своих лет. Широкое, некрасивое лицо - не какими-то деталями, а в принципе, в некоей неуловимой основной идее своей непривлекательное, невзрачное, неинтересное… нерасполагающее. «Сапожник без сапог, - подумала Скалли. - Не зря он надорвался. Горечь каждый день. Печь красавцев и красавиц и оставаться самому вот таким… Тут, вероятно, не помогли бы никакие локальные изменения, иначе он уж не оставил бы себя прежним… настоящим». Она испугалась этой мысли. «Настоящий… что это вообще такое - настоящий? Душа, мысли, воспоминания - вот человек. А в какую оболочку это заключено… Или все же есть некая связь, некое не поддающееся логическому осмыслению соответствие? В человек все должно быть прекрасно… Кто это сказал такое? Не помню… Что-то из литературы. Некрасивый - значит, плохой? А стоит только спрямить нос, подтянуть к черепу уши - и все, проблема самосовершенствования решена? »
- Теперь я вот что вас попрошу, - проговорил Малдер, вдоволь налюбовавшись на личное дело Кокса и решив, что подошедшая к ним Скалли тоже вполне удовлетворена созерцанием документов доктора. - Вот что… У вас же есть программа, которая позволяет пациентам прикинуть на компьютерной модели то, как они будут выглядеть после эстетической операции. Не может не быть.
- Есть, конечно. По первому требованию пациента мы моделируем их будущий внешний облик. Если такая операция - то нот такой результат, а если вот такая - то такой…
- Я так и думал. Так вот, попробуйте «делать это лицо таким, каким оно могло бы стать после операции.
- Не понимаю. Какой операции?
- Мне трудно объяснить… Наверное, существуют наиболее распространенные потребности… наиболее стандартные способы украшения себя. Мы же люди стандартов. Вся современная цивилизация держится на стандартах. Представьте себе, что вот такой человек заказал бы вам операцию… или несколько операций… по улучшению себя. Самых распространенных. Самых часто заказываемых. Никто ведь не попросит изменить его внешность так, чтобы он стал ни па кого не похож… Наоборот. Все хотят быть похожими на идеал, и таких обобщенных идеалов в каждую эпоху - два-три, не больше…
- Кажется, я поняла, - с неудовольствием проговорила доктор Шеннон и зашелестела клавиатурой.
Скалли показалось, что измышления Малдера не на шутку обидели и без того издерганную событиями врача. Малдер вел себя с чужой женщиной… будто с нею, Скалли. С одной стороны, высказался о любимом деле доктора Шеннон не очень-то уважительно, если вдуматься - оскорбительно даже; с другой - дал обычную для себя директиву: пойди туда - не знаю куда, найди то - не знаю что… На свежего человека такое может производить лишь отталкивающее впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
- А при чем тут дни рождения пациентов?
- Понятия не имею.
Доктор Франклин молча, неторопливонатягивал на голову тугую белую шапочку, прикрывавшую волосы во время операций.
- Честно говоря, после вчерашнего я думал, что все кончилось, - вздохнул доктор Хансен.
- Как видишь, нет, бросила доктор Шеннон и вышла.
- Ну, что за жизнь, - философски заметил доктор Хансен, без спешки переодеваясь. - Стоит только начать какое-то хорошее дело - и тут же обязательно находится кто-то, кто принимается изо всех сил ставить тебе палки в колеса.
- Бедные всегда ненавидели богатых, - пожал плечами доктор Франклин. Больные всегда ненавидели здоровых. Дураки всегда ненавидели умных. Уроды всегда ненавидели красивых и сильных… так создан мир. Надо принимать его таким, каков он есть - и делать выводы. И действовать соответственно.
- Я не понимаю, почему человек стал таким консервативным. Как будто нам есть, что хранить.
- Кому-то, наверное, и впрямь есть.
Доктор Хансен подошел к коллеге, положил ему руку на плечо и внимательно пригляделся к его лицу, к его ссадинам и синякам.
- Джек, мне не нравится твой голос. И твоя физиономия мне тоже не нравится. Что с тобой?
Доктор Франклин спокойно выдержал его взгляд.
- Просто не выспался.
Доктор Хансен убрал руку с плеча док-гора Франклина.
- Ну, еще бы… пробормотал он. Как ты мог вчера выспаться.
- А так со мной все в порядке. Доктор Хансен поджал губы в нерешительности. Потом твердо сказал:
- Я буду делать твою операцию, Джек. Свою отложу на полчаса… Ничего не случится. А ты сейчас пойдешь домой и как следует отдохнешь. Да?
- Я же сказал - все в порядке.
- А ты посмотри на себя в зеркало. Ты выглядишь, будто только что из преисподней.
Доктор Франклин чуть вздрогнул. И сразу же улыбнулся. Доктору Хансену его улыбка показалась несколько принужденной.
- Спасибо за заботу.
- О! Не пойми меня превратно. Я не собираюсь заниматься благотворительностью. Просто нам сейчас непозволительно совершать новые ошибки, понимаешь? Эти едут сюда… а на тебе действительно лица нет. Дрогнет рука… что тогда?
Доктор Франклин помедлил, потом улыбнулся еще раз и снял шапочку с головы.
…Малдер вел машину так быстро, как только позволяла утренняя насыщенность трассы. Зеленая зона Гринвудского центра - сейчас, по осени, скорее рыжая и бурая уже курчавилась за рядами частных одноэтажных домиков окраины.
Скалли спрятала телефон.
- Они сказали, что доктор Франклин уже ушел с работы. А еще… она запнулась.
- Что?
- Один из первых пациентов сегодня… он уже чуть ли не на столе… Его день рождения приходится на одну из помеченных дат.
Скалли не смогла выговорить «шабашей» - все в ней протестовало. Язык не повернулся. Это по-прежнему казалось ей такой невыносимой, претенциозной и дремучей чушью…
- Худо, - сказал Малдер. Корпуса центра стремительно приближались.
…- Скажите… а с доктором Франклином что, что-то стряслось?
Доктор Хансен неприязненно обернулся на лежащую на операционном столе женщину и вновь повернулся к своему столику, выбирая инструменты. «Почему всем кажется, что у этого зазнайки и сноба все получается лучше, чем у остальных? - подумал он. - Непонятно…»
- Просто доктору Франклину немного нездоровится, - сказал он. Вдруг у него затряслись руки, холодная дрожь россыпью твердых снежинок окатила спину. «Что это со мной?» - скорее недоуменно, чем встревожено, подумал доктор Хансен. Все утро он, отлично выспавшись, несмотря на вчерашние волнения, чувствовал себя превосходно и вообще на здоровье не жаловался.
- Я так понимаю, не унималась настырная пациентка, - что это одна из таких процедур, которую могут проводить все доктора, правильно?
- Правильно, - хрипло ответил доктор Хансен. - Это простая операция.
Стены операционной закружились вокруг него.
- Доктор Франклин мне говорил, бубнила, лежа с закрытыми глазами, полусонная пациентка, - что химическая очистка кожи - это практически безопасная, совершенно не рискованная операция.
- Именно так, - сказал доктор Хансен.
Он открыл стеклянную дверцу одного из шкафов, неторопливо вынул большую банку с фенолом, открутил с нее крышку и, подойдя к операционному столу, хладнокровно, без спешки, вылил все содержимое на голову и плечи пациентки.
Малдер и Скалли вбежали в отделение эстетической хирургии как раз вовремя, чтобы услышать исступленный визг доктора Шеннон.
Ставшая на какой-то момент совершенно некрасивой волшебница колотила воздух кулачками и визжала, заглядывая в открытую дверь второй операционной. Там, внутри, весь мокрый от пота доктор Хансен, постепенно приходя в себя, стоял, пригнувшись, над операционным столом с пустой банкой в руке, а прямо под его рукой, как не проданный вовремя кусок несвежего мяса на витрине заштатного магазинчика, неаппетитно алел пятнистый огрызок полупереваренной жгучим зельем мертвой головы.
- …Я связана с Гринвудом уже много лет, - медленно говорила доктор Шеннон. Руки у нее еще чуть дрожали, а сорванный голос шелестел, в нем проскакивали бумажные тона. При мне все начиналось… Теперь отделение эстетической хирургииодно приносит около половины всей прибыли госпиталя. Вы понимаете, что это значит?
- Наверное, понимаю, - ответила Скалли. Она сидела напротив доктора Шеннон в ее кабинете; молчаливый Малдер подпирал спиной стену чуть поодаль. - Это значит, что пока остальные доктора живут все хуже и заработки их год от году падают из-за длительного кризиса здравоохранения, вы ухитряетесь оставаться на плаву. У вас бум. У вас процветание.
- Именно. Но ваш сарказм неуместен. Мы просто удовлетворяем потребности людей. Мы не создаем спрос на себя. Ведь все хотят быть красивыми, правда?
- Правда, - признала Скалли.
- Не ко всем природа так щедра, как, например, к вам, агент Скалли… Но даже
вы, как я погляжу, не пренебрегаете косметикой.
Скалли вздохнула.
- В последние годы все как с ума посходили, признала доктор Шеннон. Но в этом желании людей… желании выглядеть эстетично, привлекательно, молодо… нет ничего зазорного. Сначала была просто чистота, мыло, зубной порошок, притирания… потом - хорошая одежда… бижутерия… потом - здоровье. Прогресс медицины. Какой смысл, какая радость быть одетым в парчу и драгоценности больным? Потом - не просто здоровье, но красивое здоровье… Так заведено. С каждым шагом науки вперед… - она запнулась. - Я много говорю не о том, - признала она. - Простите.
- Ничего, - мягко ответила Скалли. - Я понимаю, это, вероятно, нервное.
- Вероятно, - согласилась доктор Шеннон.
Они помолчали.
- Наш успех сделал нас… надменными, - вдруг сказала доктор Шеннон. - Самодовольными. Нам стало казаться, что мир крутится вокруг нас и наших операций… Наверное, мне надо было бы принять ответственность за некоторые наши ошибки…
- Ошибки? - подал голос Малдер. Всего лишь ошибки? Такие, например, как смерть пациентов десяток лет назад?
Доктор Шеннон с неудовольствием покосилась на него и нехотя произнесла:
- То, что любой из нас раньше или позже может сделать что-то не так, - отрицать бессмысленно.
- Значит, - уточнила Скалли, - вы все это тогда прикрыли?
Доктор Шеннон горько усмехнулась.
- Если бы мы все это и впрямьприкрыли, это было бы просто благодеянием для госпиталя. Просто благодеянием… Но ведь следствие проводилось. Нас дергали на протяжении нескольких недель, срывали операции, нервировали, не давали работать, в сущности… мы понесли громадные убытки тогда. И все равно это ни к чему не привело. Смерти были признаны тем, чем они и были и чем их надлежало признать сразу, с самого начала: несчастными случаями, в которых никто не виноват… Все только потеряли время. Мы стали слишком ценными… главным активом процветающей огромной больницы. Мы стали тем, что надлежит защищать. Даже ценой жизни пяти человек.
- Пяти? - удивленно спросил Малдер после короткой заминки.
- Вы это еще не успели выяснить? Да, пяти. Четверо пациентов и один врач, Наш пожилой коллега, который то ли загнал себя, взяв непосильную ношу и не выдержав нагрузки, то ли… то ли был слишком потрясен произошедшим и понял, чтовпредьне сможет работать с той интенсивностью, какая только и может обеспечить процветание. Он умер… формально - от передозировки снотворного.
- Как его звали?
- Доктор Кокс, - без запинки ответила доктор Шеннон, и Малдер отметил, что, несмотря на прошедшие годы, имя умершего врача у нее на кончике языка. Возможно, это что-то значило. Возможно, ничего. - Доктор Клиффорд Кокс.
- У вас есть по нему досье?
- Скорее всего, есть соответствующий файл, не больше. У нас уже тогда компьютерный учет вытеснял бумажки, нам это было вполне по средствам…
- Нам нужно его посмотреть, - решительно сказал Малдер. - И личные дела пациентов, умерших десять лет назад.
- Прямо сейчас? - устало спросила доктор Шеннон.
- Да, - ответил Малдер. Голос его звучал немного виновато, по твердо.
- Малдер, что ты задумал? - спросила Скалли, пока удрученная доктор Шеннон с видом полной покорности судьбе пересаживалась к своему компьютеру.
- Погоди минутку, - ответил Малдер. «Опять, - подумала Скалли с привычной обидой. - Опять у него озарение… Горе луковое».
Она демонстративно поднялась и отошла к окну. Уж она-то знала, что с Малдером лучше не разговаривать в такие моменты. Она злилась на него и не могла не злиться - а в то же время опыт показывал, что он слишком часто оказывается прав и она своей недоверчивостью, скепсисом, требованиями сразу рационально объяснять каждый шаг только мешает ему и отнимает время.
Осень…
За окном была осень. Моросил дождь. Клубилось небо.
Когда Скалли вернулась к действительности, на дисплей как раз шустро выпрыгнуло из электронных глубин стандартное
«Заявление о назначении в штат медицинского персонала». Адрес: 2050, Нельсон-стрит, Чикаго, Иллинойс.
Никаких ассоциаций. Адрес как адрес.
Дата рождения: 7 июля 1939 года.
Дата как дата. «Десять лет назад, - прикинула Скалли, - ему было сорок пять. Интересно, что доктор Шеннон назвала его пожилым. Ей самой было, вероятно, меньше тридцати… сильно меньше. Сегодня на вид ей не дашь и сорок. Я бы поставила на тридцать пять или чуть меньше. Впрочем, они тут волшебники по этим делам…»
Фотография.
Доктор Кокс выглядел старше своих лет. Широкое, некрасивое лицо - не какими-то деталями, а в принципе, в некоей неуловимой основной идее своей непривлекательное, невзрачное, неинтересное… нерасполагающее. «Сапожник без сапог, - подумала Скалли. - Не зря он надорвался. Горечь каждый день. Печь красавцев и красавиц и оставаться самому вот таким… Тут, вероятно, не помогли бы никакие локальные изменения, иначе он уж не оставил бы себя прежним… настоящим». Она испугалась этой мысли. «Настоящий… что это вообще такое - настоящий? Душа, мысли, воспоминания - вот человек. А в какую оболочку это заключено… Или все же есть некая связь, некое не поддающееся логическому осмыслению соответствие? В человек все должно быть прекрасно… Кто это сказал такое? Не помню… Что-то из литературы. Некрасивый - значит, плохой? А стоит только спрямить нос, подтянуть к черепу уши - и все, проблема самосовершенствования решена? »
- Теперь я вот что вас попрошу, - проговорил Малдер, вдоволь налюбовавшись на личное дело Кокса и решив, что подошедшая к ним Скалли тоже вполне удовлетворена созерцанием документов доктора. - Вот что… У вас же есть программа, которая позволяет пациентам прикинуть на компьютерной модели то, как они будут выглядеть после эстетической операции. Не может не быть.
- Есть, конечно. По первому требованию пациента мы моделируем их будущий внешний облик. Если такая операция - то нот такой результат, а если вот такая - то такой…
- Я так и думал. Так вот, попробуйте «делать это лицо таким, каким оно могло бы стать после операции.
- Не понимаю. Какой операции?
- Мне трудно объяснить… Наверное, существуют наиболее распространенные потребности… наиболее стандартные способы украшения себя. Мы же люди стандартов. Вся современная цивилизация держится на стандартах. Представьте себе, что вот такой человек заказал бы вам операцию… или несколько операций… по улучшению себя. Самых распространенных. Самых часто заказываемых. Никто ведь не попросит изменить его внешность так, чтобы он стал ни па кого не похож… Наоборот. Все хотят быть похожими на идеал, и таких обобщенных идеалов в каждую эпоху - два-три, не больше…
- Кажется, я поняла, - с неудовольствием проговорила доктор Шеннон и зашелестела клавиатурой.
Скалли показалось, что измышления Малдера не на шутку обидели и без того издерганную событиями врача. Малдер вел себя с чужой женщиной… будто с нею, Скалли. С одной стороны, высказался о любимом деле доктора Шеннон не очень-то уважительно, если вдуматься - оскорбительно даже; с другой - дал обычную для себя директиву: пойди туда - не знаю куда, найди то - не знаю что… На свежего человека такое может производить лишь отталкивающее впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9