Выписал счет: номер 527, Ричард Кольер. Поднялся наверх, чтобы выброситься из окна. Не хватило духу. Вместо этого смотрел дурацкий телик.
Ни разу в жизни не чувствовал такой пустоты. Такой абсолютной бесцельности существования. Люди, испытывающие подобное, умирают. Желание жить - это все. Когда оно исчезает, тело идет вослед.
Я стою в пустоте. Как персонаж из мультика, начинающий падать с утеса и, не сразу это заметив, продолжающий перебирать ногами в воздухе.
Я уже заметил.
А теперь начинаю падать.
18 НОЯБРЯ 1971 ГОДА
Двадцать минут одиннадцатого. Моя последняя запись в гостинице. Скоро отправляюсь в Денвер. Мне совсем не хочется записывать что-нибудь. И все же едва ли разумно бросать мою рукопись только потому, что я отказался от глупого заблуждения.
Сижу за письменным столом. Передо мной сок, кофе и булочка с черникой - заключительный континентальный завтрак перед отъездом.
Природа, черт бы ее побрал, умудряется быть в лад с моим настроением. Впервые с моего приезда нет солнца - серый, холодный и ветреный день. Над мрачным зеленоватым океаном скопление темных туч. Кажется, вижу маяк на мысу Лома. Свет непрерывно мигает - наверное, маяк поворачивается.
Вижу, как по кромке прибоя медленно идет какой-то человек. Вдоль береговой линии, наподобие огромного водяного жука, только что промчался военный вертолет. Парковка под моим окном усыпана сухими желтыми листьями. Ветер кружит некоторые из них настолько быстро, что они становятся похожими на стайку мышей, бросившихся врассыпную по асфальту. На парковке лысый мужчина в зеленом спортивном костюме ездит на красном велосипеде. У меня над головой чайка, которую порыв ветра уносит из поля зрения.
Сейчас упакую вещи. Может быть, прогуляюсь напоследок. Не могу здесь больше оставаться.
Теперь океан совершенно обесцветился. Серые линии движутся в сторону унылого бурого пляжа.
* * *
Холодно. Пронизывающий ветер. Зачем я вообще сюда приехал?
* * *
В последний раз вхожу в Исторический зал. Иду по полу из черно-белой плитки. Мимо старой фотографии гостиницы в позолоченной рамке. Перед зданием экипаж с четверкой запряженных лошадей. Мужчина прислонился к велосипеду.
Вот экспозиция спальни. Прохожу мимо. Вот в витрине блюдо с ручной росписью - бело-зеленый с золотом орнамент и два парящих голубых ангела.
Вот фотоснимок, сделанный в 1914-м: автобус, подвозящий людей с поезда к входу гостиницы.
Вот программка «Маленького священника». Вот ее фотография.
Смотрю на нее как сквозь туман.
Вот утюг и еще одно блюдо с изображением гостиницы на нем. Вот телефон, и гостиничная книга регистрации, и кольцо для салфетки, и меню, и нечто напоминающее печатную машину. Я прохожу мимо и иду по коридору к лестнице, ведущей в патио. Оставляю все это, чтобы…
Подождите секунду!
Люди с недоумением смотрели, как я мчусь через патио. Мне было все равно. Имело значение только то, что я делал в тот момент. Я даже не потрудился придержать дверь холла для пожилой женщины, идущей вслед за мной. Я распахнул дверь и оказался внутри. Мне хотелось побежать, но я сдержался. С сильно колотящимся сердцем я огромными шагами пересек холл и подошел к стойке.
- Да, сэр. Чем могу вам помочь? - спросил служащий.
Я старался выглядеть и говорить непринужденно, по крайней мере казаться нормальным - непринужденность вряд ли мне удалась бы.
- Скажите, могу я поговорить с управляющим? - спросил я.
- К сожалению, он сейчас во Флориде.
Я уставился на него. Неужели меня постигнет неудача?
- Может быть, поговорите с мистером Лайонсом? - предложил служащий, - Он заменяет управляющего.
Я быстро кивнул.
- Прошу вас.
Он указал на арку слева от меня. Поблагодарив его, я быстро пошел туда, увидел дверь и постучал. Никто не ответил, и я вошел.
Офис оказался пуст, но справа было другое помещение, в котором работали несколько человек. Оттуда вышла секретарша. Я спросил, где можно найти мистера Лайонса, и она ответила, что он только что вышел, но вернется с минуты на минуту. Она спросила, не может ли мне помочь.
- Да, - сказал я. - Я тележурналист, и меня направили сюда для подготовки специальной программы об истории вашей гостиницы.
Я поведал, что уже побывал в Историческом зале, местной библиотеке и центральной библиотеке в Сан-Диего, но что мне не хватает материала, работа остановилась и мне нужно содействие.
- Я подумал, что, может быть, в ваших архивах есть материалы по истории гостиницы, - объяснил я.
Она ответила, что это возможно, но наверняка она не знает. Мистер Лайонс, наверное, знает, поскольку работает в отеле с четырнадцати лет; он начинал с должности лифтера.
Я с улыбкой кивнул и, поблагодарив ее, вышел из офиса. Как же я мог ждать встречи с мистером Лайонсом, когда потребность узнать то, что мне хотелось, была сродни голоду? Я пересек прихожую, уселся на стул и уставился в пол, дожидаясь возвращения мистера Лайонса.
- Давай, давай, - бормотал я снова и снова.
Наконец я не выдержал и, поднявшись, направился к офису. В этот момент оттуда вышла секретарша. Увидев меня, она пошла мне навстречу. Казалось, мы приближаемся друг к другу медленно, как во сне.
Оказавшись передо мной, она сказала, что, может быть, мне следует поговорить с Марси Бакли, которая работает в офисе Лоренса (вероятно, Лоренс - хозяин гостиницы) и написала книгу «Самая яркая жемчужина в короне города» по истории этой гостиницы.
Она показала мне дорогу, я с улыбкой поблагодарил ее (надеюсь, я улыбался) и, пройдя через прогулочный холл, поднялся на невысокий пандус и открыл застекленную дверь. Внутри офиса сидели пожилой мужчина и две женщины, одна из них за передним столом, лицом ко мне.
- Я бы хотел поговорить с Марси Бакли, - сказал я.
На меня посмотрела привлекательная молодая женщина.
- Марси Бакли - это я, - откликнулась она.
Я снова улыбнулся и повторил свою ложь. Специальный телерепортаж, затруднения в поисках, необходима дополнительная информация. Не может ли она мне помочь?
Марси Бакли оказалась любезней, чем я ожидал, и определенно любезней, чем я заслужил. Она указала на письменный стол в задней части офиса. Он был завален книгами и бумагами, собранными ею документами о гостинице. Она спросила, не хочу ли я их просмотреть. Мне разрешили это сделать с тем условием, что я оставлю все в таком же порядке, в каком нашел. Она работала над исчерпывающей историей гостиницы, используя эти материалы для исследования.
Поблагодарив, я уселся за стол и, быстро просмотрев бумаги, с острой, почти физической болью обнаружил, что того, что я ищу, там нет.
Однако я не мог вот так просто встать. Если то, что я искал, существовало где-то, нужно было попросить Марси Бакли помочь в поисках, а если бы я встал и сказал, что мне ничего не дали эти тщательно подобранные материалы, она, возможно, обиделась бы и была бы права.
И вот я, мучаясь, сидел там, рассматривая вырезки из газетных статей по поводу теннисных турниров, и костюмированных балов, и конкурсов кулинаров «Пилсбери». Рассматривал фотоснимки гостиницы в разные периоды ее истории, бухгалтерские книги со сделанными под копирку копиями писем, написанных разными управляющими. «Наш постоянный врач в течение многих лет практиковал в Нью-Йорке среди местного населения… Бизнес оживляется, и ожидается удачный сезон… С удовольствием сообщаю вам, что наши зимние расценки… Мы получили ваше письмо от 14-го числа, но пока не можем воспользоваться этими приспособлениями…» Я сделал вид, что записываю информацию.
Наконец, почувствовав, что прошло достаточно времени, я встал и снова подошел к столу Марси Бакли. Все отлично, солгал я, снова поблагодарив за помощь. Потом поинтересовался, нет ли чего еще - может быть, какого-нибудь хранилища?
Когда она ответила утвердительно, сердце у меня подпрыгнуло. И упало, когда она добавила, что покажет его позже - сейчас очень занята. Я осмелился лишь поблагодарить ее. Мне хотелось вытащить ее из-за стола и заставить немедленно отвести меня туда. Разумеется, сделать этого я не мог. Улыбнувшись, я кивнул и спросил, когда у нее выдастся время.
Взглянув на часы, она сказала, что постарается закончить дела без четверти двенадцать. Снова поблагодарив ее, я вышел. Посмотрел на часы. Было начало двенадцатого. Эти сорок минут показались мне длиннее тех семидесяти пяти лет.
Я вернулся в кресло в холле и снова сел, чувствуя оцепенение и не отдавая себе отчета в том, что происходит вокруг. Помню, что задавался вопросом, так ли чувствует себя привидение. Я старался не смотреть на часы. Пытался предаться мечтам, оторваться от «времени 1». Что, если я делаю все это напрасно? Я все думал и думал. Я чувствовал, что не переживу этого.
Без четверти двенадцать я вернулся в офис Лоренса. Марси Бакли все еще работала. Торопить ее я не мог. Какое право имел я настаивать, пусть даже в душе сильно желал, чтобы дело продвинулось?
В три минуты первого Марси Бакли встала, и мы вышли из офиса.
Не знаю, что говорил: слов я не помню. Она продолжала расспрашивать меня о специальном репортаже. Я говорил явную ложь и уповал только на то, что она не знакома с телеиндустрией: в противном случае поняла бы, что я несу чепуху. Я сказал ей, что меня наняла Эй-би-си, но назвал имя продюсера, снимающего «Отважного человека» для Эн-би-си. Вместо фамилии режиссера назвал фамилию моего агента. Я непрерывно и жалко лгал. Простите меня, мисс Бакли.
Потом мне все-таки удалось переключить разговор на нее, с тем чтобы я мог не лгать, а слушать.
Она рассказала мне, что взялась за работу гостиничного историка по собственной инициативе; что такового здесь не было. Документация находилась в ужасном состоянии, и Марси пыталась исправить положение дел. Она произвела на меня очень хорошее впечатление. Она любит отель и хочет сохранить его историю, хочет содействовать тому, чтобы «Дель Коронадо» стал национальным достоянием, как сейчас является достоянием штата.
Пока она рассказывала все это, мы спустились вниз По лестнице и потом шли по каким-то бесконечным катакомбам, пока не пришли к кабинету, ключ от которого дал ей мужчина.
К тому времени мне стало казаться, что моя голова принадлежит другому человеку. Я слышал, как по бетонному полу стучат мои ботинки, но мне казалось, их носит кто-то другой. Полагаю, что тогда я был на грани потери рассудка. Не знаю, почему она этого не заметила. Может быть, и заметила, но из вежливости не стала говорить.
Сначала мы зашли не туда. Мы кружили по помещениям, когда-то служившим резервуарами. Их соединяли проломы в толстых стенах.
«Одно время здесь намеревались собирать дождевую воду». Уверен, что она это говорила; эти слова застряли у меня в памяти.
Потом мы снова шли вперед, и она рассказывала мне о гостинице. Сказанное помню смутно. Что-то о конструктивной прочности деревянных балок. О каком-то неведомом тоннеле. О том, что все номера меблированы по-разному - должно быть, это я понял превратно. Что-то о круглой комнате в башне, где постоянно живет одна старая дама.
Наконец, после блуждания по бесконечным подвальным коридорам, мы поднялись по лестнице и, пройдя через шумную кухню, мимо банкетных залов, обошли здание по улице и, войдя через другую дверь, оказались в коридоре, ведущем к Гриль-залу принца Уэльского. Марси остановилась перед простой коричневой дверью и отперла ее.
Мы вошли. В комнате было тепло. Здесь обнаружились сложенные запасные стулья. Чтобы добраться до следующей двери, пришлось их отодвинуть.
- Здесь действительно жарко, - сказала она, отпирая внутреннюю дверь и открывая ее, а затем включив пыльную лампочку под потолком.
Комната была приблизительно десять футов на семь, с низким потолком, на несколько дюймов выше моей головы. Ее пересекали обмотанные в тряпье трубы. Марси была права насчет жары. Невероятно - словно входишь в печь.
- Это, наверное, трубы отопления, - предположила она. - Ужасное место для хранения важных документов.
Я осмотрелся. Цементные стены с потускневшей побелкой. Повсюду полки с книгами и тетрадями, заваленный книгами стол. Огромные книги, некоторые размером фут с половиной на фут и толщиной несколько дюймов. Все покрыто слоем серой пыли, какой я в жизни не видел, - нетронутая в течение нескольких поколений пыль чердаков и подвалов.
- Вы ищете что-то конкретное? - спросила она.
- Не совсем, - снова солгал я. Просто хотел найти материалы в цвете.
Наблюдая за мной, она стояла в соседней комнате. Я потер большим пальцем корешки книг из выцветшей красной кожи. Палец сразу стал серым. Потом поднял одну большую книгу, и в воздух взметнулось облако пыли. Закашлявшись, я отложил книгу. У меня по спине уже сбегали струйки пота. Отряхнув руки, я снял пиджак.
Казалось, она была в нерешительности, но наконец произнесла:
- Я собираюсь пообедать. Хотите пока остаться здесь?
- Если можно, - обрадовался я.
- Тогда… - Я понимал, что она беспокоится по поводу документов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Ни разу в жизни не чувствовал такой пустоты. Такой абсолютной бесцельности существования. Люди, испытывающие подобное, умирают. Желание жить - это все. Когда оно исчезает, тело идет вослед.
Я стою в пустоте. Как персонаж из мультика, начинающий падать с утеса и, не сразу это заметив, продолжающий перебирать ногами в воздухе.
Я уже заметил.
А теперь начинаю падать.
18 НОЯБРЯ 1971 ГОДА
Двадцать минут одиннадцатого. Моя последняя запись в гостинице. Скоро отправляюсь в Денвер. Мне совсем не хочется записывать что-нибудь. И все же едва ли разумно бросать мою рукопись только потому, что я отказался от глупого заблуждения.
Сижу за письменным столом. Передо мной сок, кофе и булочка с черникой - заключительный континентальный завтрак перед отъездом.
Природа, черт бы ее побрал, умудряется быть в лад с моим настроением. Впервые с моего приезда нет солнца - серый, холодный и ветреный день. Над мрачным зеленоватым океаном скопление темных туч. Кажется, вижу маяк на мысу Лома. Свет непрерывно мигает - наверное, маяк поворачивается.
Вижу, как по кромке прибоя медленно идет какой-то человек. Вдоль береговой линии, наподобие огромного водяного жука, только что промчался военный вертолет. Парковка под моим окном усыпана сухими желтыми листьями. Ветер кружит некоторые из них настолько быстро, что они становятся похожими на стайку мышей, бросившихся врассыпную по асфальту. На парковке лысый мужчина в зеленом спортивном костюме ездит на красном велосипеде. У меня над головой чайка, которую порыв ветра уносит из поля зрения.
Сейчас упакую вещи. Может быть, прогуляюсь напоследок. Не могу здесь больше оставаться.
Теперь океан совершенно обесцветился. Серые линии движутся в сторону унылого бурого пляжа.
* * *
Холодно. Пронизывающий ветер. Зачем я вообще сюда приехал?
* * *
В последний раз вхожу в Исторический зал. Иду по полу из черно-белой плитки. Мимо старой фотографии гостиницы в позолоченной рамке. Перед зданием экипаж с четверкой запряженных лошадей. Мужчина прислонился к велосипеду.
Вот экспозиция спальни. Прохожу мимо. Вот в витрине блюдо с ручной росписью - бело-зеленый с золотом орнамент и два парящих голубых ангела.
Вот фотоснимок, сделанный в 1914-м: автобус, подвозящий людей с поезда к входу гостиницы.
Вот программка «Маленького священника». Вот ее фотография.
Смотрю на нее как сквозь туман.
Вот утюг и еще одно блюдо с изображением гостиницы на нем. Вот телефон, и гостиничная книга регистрации, и кольцо для салфетки, и меню, и нечто напоминающее печатную машину. Я прохожу мимо и иду по коридору к лестнице, ведущей в патио. Оставляю все это, чтобы…
Подождите секунду!
Люди с недоумением смотрели, как я мчусь через патио. Мне было все равно. Имело значение только то, что я делал в тот момент. Я даже не потрудился придержать дверь холла для пожилой женщины, идущей вслед за мной. Я распахнул дверь и оказался внутри. Мне хотелось побежать, но я сдержался. С сильно колотящимся сердцем я огромными шагами пересек холл и подошел к стойке.
- Да, сэр. Чем могу вам помочь? - спросил служащий.
Я старался выглядеть и говорить непринужденно, по крайней мере казаться нормальным - непринужденность вряд ли мне удалась бы.
- Скажите, могу я поговорить с управляющим? - спросил я.
- К сожалению, он сейчас во Флориде.
Я уставился на него. Неужели меня постигнет неудача?
- Может быть, поговорите с мистером Лайонсом? - предложил служащий, - Он заменяет управляющего.
Я быстро кивнул.
- Прошу вас.
Он указал на арку слева от меня. Поблагодарив его, я быстро пошел туда, увидел дверь и постучал. Никто не ответил, и я вошел.
Офис оказался пуст, но справа было другое помещение, в котором работали несколько человек. Оттуда вышла секретарша. Я спросил, где можно найти мистера Лайонса, и она ответила, что он только что вышел, но вернется с минуты на минуту. Она спросила, не может ли мне помочь.
- Да, - сказал я. - Я тележурналист, и меня направили сюда для подготовки специальной программы об истории вашей гостиницы.
Я поведал, что уже побывал в Историческом зале, местной библиотеке и центральной библиотеке в Сан-Диего, но что мне не хватает материала, работа остановилась и мне нужно содействие.
- Я подумал, что, может быть, в ваших архивах есть материалы по истории гостиницы, - объяснил я.
Она ответила, что это возможно, но наверняка она не знает. Мистер Лайонс, наверное, знает, поскольку работает в отеле с четырнадцати лет; он начинал с должности лифтера.
Я с улыбкой кивнул и, поблагодарив ее, вышел из офиса. Как же я мог ждать встречи с мистером Лайонсом, когда потребность узнать то, что мне хотелось, была сродни голоду? Я пересек прихожую, уселся на стул и уставился в пол, дожидаясь возвращения мистера Лайонса.
- Давай, давай, - бормотал я снова и снова.
Наконец я не выдержал и, поднявшись, направился к офису. В этот момент оттуда вышла секретарша. Увидев меня, она пошла мне навстречу. Казалось, мы приближаемся друг к другу медленно, как во сне.
Оказавшись передо мной, она сказала, что, может быть, мне следует поговорить с Марси Бакли, которая работает в офисе Лоренса (вероятно, Лоренс - хозяин гостиницы) и написала книгу «Самая яркая жемчужина в короне города» по истории этой гостиницы.
Она показала мне дорогу, я с улыбкой поблагодарил ее (надеюсь, я улыбался) и, пройдя через прогулочный холл, поднялся на невысокий пандус и открыл застекленную дверь. Внутри офиса сидели пожилой мужчина и две женщины, одна из них за передним столом, лицом ко мне.
- Я бы хотел поговорить с Марси Бакли, - сказал я.
На меня посмотрела привлекательная молодая женщина.
- Марси Бакли - это я, - откликнулась она.
Я снова улыбнулся и повторил свою ложь. Специальный телерепортаж, затруднения в поисках, необходима дополнительная информация. Не может ли она мне помочь?
Марси Бакли оказалась любезней, чем я ожидал, и определенно любезней, чем я заслужил. Она указала на письменный стол в задней части офиса. Он был завален книгами и бумагами, собранными ею документами о гостинице. Она спросила, не хочу ли я их просмотреть. Мне разрешили это сделать с тем условием, что я оставлю все в таком же порядке, в каком нашел. Она работала над исчерпывающей историей гостиницы, используя эти материалы для исследования.
Поблагодарив, я уселся за стол и, быстро просмотрев бумаги, с острой, почти физической болью обнаружил, что того, что я ищу, там нет.
Однако я не мог вот так просто встать. Если то, что я искал, существовало где-то, нужно было попросить Марси Бакли помочь в поисках, а если бы я встал и сказал, что мне ничего не дали эти тщательно подобранные материалы, она, возможно, обиделась бы и была бы права.
И вот я, мучаясь, сидел там, рассматривая вырезки из газетных статей по поводу теннисных турниров, и костюмированных балов, и конкурсов кулинаров «Пилсбери». Рассматривал фотоснимки гостиницы в разные периоды ее истории, бухгалтерские книги со сделанными под копирку копиями писем, написанных разными управляющими. «Наш постоянный врач в течение многих лет практиковал в Нью-Йорке среди местного населения… Бизнес оживляется, и ожидается удачный сезон… С удовольствием сообщаю вам, что наши зимние расценки… Мы получили ваше письмо от 14-го числа, но пока не можем воспользоваться этими приспособлениями…» Я сделал вид, что записываю информацию.
Наконец, почувствовав, что прошло достаточно времени, я встал и снова подошел к столу Марси Бакли. Все отлично, солгал я, снова поблагодарив за помощь. Потом поинтересовался, нет ли чего еще - может быть, какого-нибудь хранилища?
Когда она ответила утвердительно, сердце у меня подпрыгнуло. И упало, когда она добавила, что покажет его позже - сейчас очень занята. Я осмелился лишь поблагодарить ее. Мне хотелось вытащить ее из-за стола и заставить немедленно отвести меня туда. Разумеется, сделать этого я не мог. Улыбнувшись, я кивнул и спросил, когда у нее выдастся время.
Взглянув на часы, она сказала, что постарается закончить дела без четверти двенадцать. Снова поблагодарив ее, я вышел. Посмотрел на часы. Было начало двенадцатого. Эти сорок минут показались мне длиннее тех семидесяти пяти лет.
Я вернулся в кресло в холле и снова сел, чувствуя оцепенение и не отдавая себе отчета в том, что происходит вокруг. Помню, что задавался вопросом, так ли чувствует себя привидение. Я старался не смотреть на часы. Пытался предаться мечтам, оторваться от «времени 1». Что, если я делаю все это напрасно? Я все думал и думал. Я чувствовал, что не переживу этого.
Без четверти двенадцать я вернулся в офис Лоренса. Марси Бакли все еще работала. Торопить ее я не мог. Какое право имел я настаивать, пусть даже в душе сильно желал, чтобы дело продвинулось?
В три минуты первого Марси Бакли встала, и мы вышли из офиса.
Не знаю, что говорил: слов я не помню. Она продолжала расспрашивать меня о специальном репортаже. Я говорил явную ложь и уповал только на то, что она не знакома с телеиндустрией: в противном случае поняла бы, что я несу чепуху. Я сказал ей, что меня наняла Эй-би-си, но назвал имя продюсера, снимающего «Отважного человека» для Эн-би-си. Вместо фамилии режиссера назвал фамилию моего агента. Я непрерывно и жалко лгал. Простите меня, мисс Бакли.
Потом мне все-таки удалось переключить разговор на нее, с тем чтобы я мог не лгать, а слушать.
Она рассказала мне, что взялась за работу гостиничного историка по собственной инициативе; что такового здесь не было. Документация находилась в ужасном состоянии, и Марси пыталась исправить положение дел. Она произвела на меня очень хорошее впечатление. Она любит отель и хочет сохранить его историю, хочет содействовать тому, чтобы «Дель Коронадо» стал национальным достоянием, как сейчас является достоянием штата.
Пока она рассказывала все это, мы спустились вниз По лестнице и потом шли по каким-то бесконечным катакомбам, пока не пришли к кабинету, ключ от которого дал ей мужчина.
К тому времени мне стало казаться, что моя голова принадлежит другому человеку. Я слышал, как по бетонному полу стучат мои ботинки, но мне казалось, их носит кто-то другой. Полагаю, что тогда я был на грани потери рассудка. Не знаю, почему она этого не заметила. Может быть, и заметила, но из вежливости не стала говорить.
Сначала мы зашли не туда. Мы кружили по помещениям, когда-то служившим резервуарами. Их соединяли проломы в толстых стенах.
«Одно время здесь намеревались собирать дождевую воду». Уверен, что она это говорила; эти слова застряли у меня в памяти.
Потом мы снова шли вперед, и она рассказывала мне о гостинице. Сказанное помню смутно. Что-то о конструктивной прочности деревянных балок. О каком-то неведомом тоннеле. О том, что все номера меблированы по-разному - должно быть, это я понял превратно. Что-то о круглой комнате в башне, где постоянно живет одна старая дама.
Наконец, после блуждания по бесконечным подвальным коридорам, мы поднялись по лестнице и, пройдя через шумную кухню, мимо банкетных залов, обошли здание по улице и, войдя через другую дверь, оказались в коридоре, ведущем к Гриль-залу принца Уэльского. Марси остановилась перед простой коричневой дверью и отперла ее.
Мы вошли. В комнате было тепло. Здесь обнаружились сложенные запасные стулья. Чтобы добраться до следующей двери, пришлось их отодвинуть.
- Здесь действительно жарко, - сказала она, отпирая внутреннюю дверь и открывая ее, а затем включив пыльную лампочку под потолком.
Комната была приблизительно десять футов на семь, с низким потолком, на несколько дюймов выше моей головы. Ее пересекали обмотанные в тряпье трубы. Марси была права насчет жары. Невероятно - словно входишь в печь.
- Это, наверное, трубы отопления, - предположила она. - Ужасное место для хранения важных документов.
Я осмотрелся. Цементные стены с потускневшей побелкой. Повсюду полки с книгами и тетрадями, заваленный книгами стол. Огромные книги, некоторые размером фут с половиной на фут и толщиной несколько дюймов. Все покрыто слоем серой пыли, какой я в жизни не видел, - нетронутая в течение нескольких поколений пыль чердаков и подвалов.
- Вы ищете что-то конкретное? - спросила она.
- Не совсем, - снова солгал я. Просто хотел найти материалы в цвете.
Наблюдая за мной, она стояла в соседней комнате. Я потер большим пальцем корешки книг из выцветшей красной кожи. Палец сразу стал серым. Потом поднял одну большую книгу, и в воздух взметнулось облако пыли. Закашлявшись, я отложил книгу. У меня по спине уже сбегали струйки пота. Отряхнув руки, я снял пиджак.
Казалось, она была в нерешительности, но наконец произнесла:
- Я собираюсь пообедать. Хотите пока остаться здесь?
- Если можно, - обрадовался я.
- Тогда… - Я понимал, что она беспокоится по поводу документов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40