В дверь стукнули, и в камеру вплыл доктор Фостер. Он всплеснул руками:
– Как, вы все еще в отдельных кроватях? Мэригей, я думал, ты уже полностью поправилась. – Док отличался поразительной терпимостью к страдающим гетеросексуальностью. Он осмотрел культю Мэригей, потом мою. Он вставил нам в рот по термометру, и теперь мы уже не могли разговаривать. Когда он заговорил, голос у него был серьезный.
– Я не намерен приукрашивать действительность. Вас и так уже пропитали «веселой микстурой» по завязку, и по-настоящему значения своей потери вы сейчас не осознаете. Но пока я этого делать не буду – до прибытия на Небеса. У нас еще двадцать один пациент с ампутацией, и нам не справиться с вами, если вас накроет психоз. Поэтому радуйтесь миру на душе, пока есть возможность. А вы – в особенности, если хотите оставаться потом вместе. Протезы, что вы получите на Небесах, – очень хорошие протезы, но только всякий раз, когда ты случайно взглянешь на его механическую ногу, а ты – на ее механическую руку, вы оба подумаете, что второму повезло больше, и вам не избавиться от памяти, боли и чувства потери… Через неделю, может статься, вы уже и слова друг другу не скажете хорошего. Может, так до конца жизни и промучаетесь, грызя друг друга. Или вам удастся пройти сквозь это, и вы будете поддерживать друг друга. Только не лгите сами себе, если ничего не выйдет.
Он проверил показания термометров, сделал пометку в блокноте.
– Имейте в виду, доктор знает, что говорит. Даже если он и несколько странный по вашим старомодным представлениям.
Он вытащил термометр у меня изо рта и легонько шлепнул по плечу. То же самое и с Мэригей. Полная непредвзятость. Выходя, он обернулся:
– Погружение в коллапсар через шесть часов. Медсестра доставит вас в емкость.
Мы были помещены в противоперегрузочные емкости, гораздо более удобные, чем старые оболочки, и ухнули в коллапсар Тет-2, уже начав бешеный антиракетный маневр на ускорении в пятьдесят «же» – это даст нам шанс против вражеского крейсера, когда мы вынырнем через микросекунду из недр Альфы-7.
Как того и следовало ожидать, кампанию «Альфа-7» мы проиграли. И нам пришлось отправиться восвояси, потеряв в двух кампаниях пятьдесят четыре человека убитыми, имея на борту тридцать девять калек и только двенадцать человек, еще способных воевать. К чему они особенно не стремились.
До Небес мы добрались за три прыжка. Корабли никогда не шли туда прямым маршрутом, даже если задержка могла стоить жизни раненым. Небеса, как и Земля, тщательно оберегались, нельзя было позволить противнику узнать их координаты.
Небеса оказались красивой, земного (но не испорченного цивилизацией) типа планетой. Таким миром могла бы стать Земля, если бы люди относились к ней с любовью вместо варварской жажды брать и брать. Девственные леса, золотые пляжи, пустыни, где не ступала нога человека. Несколько десятков городов или полностью растворились в природе (имелся даже целиком подземный город), или представляли собой доказательства человеческой изобретательности: Атлантис, построенный на коралловом рифе, на глубине нескольких десятков футов и накрытый прозрачным куполом; Борей, угнездившийся на горной вершине за полярным кругом; и сказочный Скай, громадный город-курорт, перелетавший с континента на континент с попутными ветрами…
Посадку мы совершили, как все здесь делают, в джунглях, в городе, названном Преддверье. Самый большой город на планете, он на три четверти был гигантским госпиталем. Но, подлетая к нему, при спуске с орбиты этого сказать было нельзя. Единственный знак цивилизации – короткая посадочная полоса – белела крошечной заплаткой, стиснутая джунглями с одной стороны и беспредельным океаном – с другой.
Только проникнув под вечнозеленое прикрытие листвы, можно было обнаружить сам город – низкие строения из местного камня, соединяемые каменными дорожками. К океану вел бульвар. Солнечный свет пятнами ложился на дорожки, просачиваясь сквозь листву, и воздух пах океанской солью и лесом.
Позже я узнал, что город раскинулся на 200 квадратных километрах и что в отдаленную часть можно добраться сабвеем. Экологическое равновесие на территории города тщательно поддерживалось. Устранялись только наиболее неприятные и опасные аспекты жизни в джунглях – хищники и насекомые, кроме тех, что необходимы для растений. Об этом заботилось автоматическое силовое поле.
Все мы, болезные, заковыляли и покатились к ближайшему зданию – приемному отделению госпиталя. Остальная часть его находилась под землей, еще тридцать уровней. Каждому после осмотра была выделена отдельная комната. Я пытался получить комнату на двоих, но таких не оказалось.
На Земле шел уже 2189 год. Таким образом, мне было уже 215 лет. Эй, глядите на старикашку! Передайте шляпу по кругу. Э-э, нет, не требуется. Как сказал мне врач, проводивший осмотр, моя накопившаяся плата за эти годы будет переведена на Небеса. Мне даже как-то неудобно стало: я – и вдруг миллиардер. Но доктор успокоил: на Небесах, сказал он, есть много способов истратить даже миллиард.
Сначала врачи занялись самыми тяжелыми ранениями. До меня очередь дошла через несколько дней. Когда я проснулся после операции, оказалось, что прямо к культе присобачили протез – больше всего он был похож на костяную ногу, сделанную из блестящего металла. Чертовски неприятно было лежать вот так – с металлической ногой, засунутой в мешок из прозрачного пластика. В мешке струилась какая-то жидкость, и провода от протеза бежали к машине на дальнем конце постели.
Вошел медбрат.
– Как вы себя чувствуете, сэр?
Я едва не сказал ему, чтобы забыл про «сэра», я решил, что на этот раз в армию меня они не заманят. Но может, ему нравилось, что я старше по званию.
– Не знаю даже, болит немного.
– Погодите, она еще припечет вам. Вот как нервы начнут прорастать…
– Нервы?
– Ну да. – Он повозился с той машиной, проверил показания индикатора. – Как же нога может быть без нервов? Просто тогда будет болтаться, вот и все.
– Нервы? Обычные нервы? Значит, если я дам ноге приказ «согнись», она согнется?
– Ясно, что согнется. – Он с усмешечкой посмотрел на меня и снова занялся индикаторами.
– Ну и чудеса. Протезирование, видно, шагнуло далеко вперед.
– Проте… как?
– Ну, это, искусственные…
– А, понял, как в книжках: деревянные ноги, руки, крючки…
Интересно, кто его взял на работу?
– Ну да, протезы. Как вот эта штука у меня на обрубке.
– Сэр, – сказал он, опуская пружинный блокнот-доску, в котором делал пометки. – Сэр, вы, видимо давно не бывали дома. Это будет обыкновенная нога совершенно обыкновенная, только она ломаться не будет.
– А руку тоже могут заменить?
– Ясно, что могут, любую конечность. – Он снова взялся писать. – И печень могут новую, почки, желудок, все, что угодно. Сердце и легкие еще только учатся делать, пока заменяют механическими.
Фантастика. Значит, и у Мэригей будет целая рука.
– Сколько вам лет, сэр? Я сказал, и он присвистнул.
– Черт побери. Вы, стало быть, в войне с самого начала? – У него был странный акцент. Слова те же, но звуки какие-то другие.
– Да. Атака на Эпсилон. Кампания «Альфа-ноль».
Когда для обозначения коллапсаров переиспользовали все буквы всех алфавитов, стали просто добавлять номер к букве. Уже, как я слышал в последний раз, добрались до Йод-42.
– Ого-го, древняя история! Как оно было в те времена?
– Не знаю, плохо. Людей поменьше было. Год назад, то есть сто лет назад, смотря как считать, я побывал на Земле. Было так плохо, что я вернулся в армию. Счастливые зомби. Только без обиды, это я так.
Он вздохнул.
– На Земле я не бывал. Те, что оттуда поступают, похоже, скучают по дому. Может, теперь там уже лучше.
– Так ты родился не на Земле? Ты отсюда, с Небес? – Немудрено, что у него непонятный акцент.
– Родился, вырос и был призван. – Он сложил блокнот-доску и сунул его в карман – Да, сэр. Ангел третьего поколения. Небеса – лучшая планета во всем чертовом ИСООН. – Он выговорил слово по буквам – И-С-О-О-Н, а не так, как говорили мы, одним словом «ИСООН». – Ну ладно, лейтенант, я побежал. Еще два монитора у меня сегодня остались. – Он спиной вперед выскочил в коридор. – Если вам что-то понадобится, на столике есть кнопка вызова.
Ангел третьего поколения. Его прадед прилетел с Земли, когда я еще был совсем юнцом лет под сто. Сколько же новых планет успели колонизировать? А ноги-руки теперь, как перчатки – потерял одну, вырастил другую?
Хорошо все-таки теперь будет – осядем прочно и будем жить нормальной жизнью – год за год.
Парень не шутил насчет боли. И не только новая нога была причиной – чтобы нарастить живую ткань на каркас, врачи понизили сопротивляемость моего организма. Сразу в нескольких местах появились раковые опухоли. Рак пришлось лечить отдельно, тоже болезненным способом.
Я привык к виду нарастающей плоти, но, когда пришла Мэригей, это был шок – ей разрешили ходить еще до того, как выросла кожа на новой руке. Живая анатомическая модель. Я, конечно, быстро привык, и она приходила ко мне на несколько часов каждый день – поиграть во что-нибудь, поболтать или просто почитать. Ее рука медленно росла внутри пластиковой оболочки.
Кожа у меня на ноге появилась за неделю до отключения машины и выпуска ноги на волю. Выглядела нога ужасно – мертвенно-белая, безволосая и совсем не гнулась. Но работать работала. Меня перевели в ортопедическую – «создание новых двигательных навыков», а на самом деле – медленная пытка. Вас привязывают к машине, машина начинает сгибать старую и новую ноги одновременно. Новая сопротивляется.
Мэригей находилась в соседней секции. Ей приходилось даже труднее – по вечерам она выглядела совсем измученной, когда мы вместе выходили на крышу подышать воздухом.
Шли дни за днями, и упражнения постепенно перестали быть такими мучительными. Мы начали каждый погожий день купаться по часу – пляж охранялся силовым барьером. Я еще хромал, но в воде чувствовал себя уже совсем здоровым.
С силовым барьером, охранявшим водное пространство пляжа, было связано местное развлечение – единственное для наших притупившихся на войне чувств.
Каждый раз, когда садится корабль, поле выключают на долю секунды, иначе корабль отрикошетирует. Каждый раз внутрь проникает какое-нибудь морское существо. А в океане хищники гораздо проворнее сухопутных.
Хозяином местных вод было уродливое существо, местные жители называли его – оригинальная выдумка – акулой. На самом деле оно могло скушать пару земных акул только на завтрак. На этот раз внутрь прорвалась особь средних размеров. Уже несколько суток эта акула бродила вдоль границы поля, привлекаемая сгустками протеина по ту его сторону. К счастью, за две минуты до выключения поля дается сирена, и все успевают выбраться на берег. И на этот раз акула с бесплодной яростью едва не выскочила на сушу – в воде уже никого не было.
Существо это было двенадцати метров в длину, с острым как бритва хвостом и коллекцией клыков в руку длиной. Глаза, большие желтые шары, помещались на длинных стеблях, выносивших их вперед головы. В широко раскрытой пасти спокойно мог стоять человек. Хорошенькое получилось бы фото – на память наследникам.
Просто выключить поле и дать акуле уплыть было невозможно. Курортный комитет организовал охоту.
Я не слишком спешил превратиться в закуску для гигантской рыбы, но Мэригей выросла во Флориде и в детстве увлекалась подводной охотой. Она горела энтузиазмом. Я тоже присоединился – когда узнал, как все делается. Мне показалось, что это совсем безопасно.
Эти акулы, как считается, никогда не нападают на людей в лодках. Два человека, выказавшие больше веры, чем я, в рассказы рыбаков, подъехали на лодке к границе поля и швырнули за борт кусок мяса. Акула была тут как тут. Это было сигналом для нас – начиналась потеха. Мы, двадцать три дурака, ждали на берегу. Уже облаченные в маски, ласты и респираторы, у каждого – копье. Копья были солидные, на реактивной тяге и со взрывающейся боеголовкой. Мы плюхнулись в воду и поплыли к наедающейся рыбине, развернувшись фалангой. Она нас заметила, но сначала не атаковала. Она попыталась припрятать свой завтрак, чтобы один из нас под шумок не утащил его, наверное. Но всякий раз натыкалась на стену поля. Видно, скотина здорово напугалась. Наконец акула бросила мясо, развернулась и кинулась на нас. Вот это да! Секунду назад она была величиной с ваш палец, и вот уже она была рядом и приближается все быстрее.
Наверное, около десятка копий попало в цель, я промазал, и они разорвали рыбину в клочья. Но даже после того как ей снесло половину головы, когда внутренности вывалились наружу и волочились за ней в клубах крови, акула все-таки врезалась в нашу фалангу и челюсти сомкнулись вокруг одной женщины. Акула отгрызла ей ноги и потом только умерла.
Едва живую, мы вынесли несчастную женщину на берег, где ее уже ждали врачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32