Дверь немного перекосило, и оконное стекло в свинцовом переплете треснуло в четырех местах.
— Грубо, — поморщилась Зонара.
— Но быстро, — ответил варвар и вошел первым.
— Да это не комната, а склад мертвецов, — усмехнулся он. — Гляди, вот еще один. Ого! Я его знаю.
Глаза Зонары немного привыкли к потемкам. Она шагнула вперед, сразу наступив во что-то липкое, выругалась и подошла ближе к варвару.
Рассмотрев искаженные смертью черты второго покойника, она вздохнула.
— Это… Аэрон Сохо! Теперь понятно — на пустыре его телохранители ждут, когда он выйдет, — шепнула она.
— Ждать им придется долго. — Конан осмотрелся. — Кто же его зарезал? И кто этот шахматист?
— Дорсети-старший. Может, они убили друг друга?
— Непохоже. Сохо принесли сюда уже мертвым. Вон, возле двери — пятна крови. Идем дальше, делать тут нечего.
Конан отворил дверь в коридор. Зонара вышла за ним.
— Тут наши пути расходятся, — проговорила она. — Я уже почти у цели, а тебе еще нужно искать вход в подвал. Только зачем? Там никого не окажется.
Конан повел плечом.
— По северной дороге есть заброшенная таверна. Там дожидается Мироваль. Если ты права, направляйся вместе с Реминой прямо туда, меня не дожидайся. Промедление может все погубить.
И он ушел, ступая неслышно. Зонара фыркнула ему вслед.
Ей совсем не хотелось ссориться с ним — это вышло как-то само собой. Но теперь уже поздно было мириться.
Она пошла по коридору, считая повороты. О существовании потайной комнаты ей было известно наверняка, как и о том, что комната эта находится на третьем этаже. Дело в том, что план перестройки дома, пылился в архиве городского магистрата. Конечно, тайник не был на нем обозначен прямо — на то он и тайник — но по странному расположению комнат на третьем этаже Зонара легко сделала нужный вывод.
Оставалось найти вход. Он явно замаскирован дубовой панелью, которыми обшиты стены коридора. Как же отыскать нужную панель?
Зонара соображала быстро. Для страшного ритуала жертвоприношения почти всегда необходим огонь.
Однако разводить огонь в глухой комнате — значит, задохнуться в дыму. Следовательно, нужна вентиляция, что-то вроде трубы очага. Если есть очаг, значит, есть и сквозняк. Пальцами босых ног Зонара принялась ощупывать стыки панелей с полом, пока не почувствовала легкое дуновение холодного воздуха.
— Есть! — Теперь осталось отворить дверь.
В это время Конан боролся на лестнице со старшим охранником. Тот наткнулся на варвара случайно, и Конану ничего не оставалось, кроме как ухватить его за горло.
Наемник был крепкий и отбивался отчаянно, пока варвар с легким сожалением не сломал ему шею. Нужно было спешить — убитого быстро хватятся. Конан сел на перила винтовой лестницы и съехал по ним до самого подвального этажа.
Тяжелая толстая дверь оказалась запертой на засов изнутри. Значит, за ней кто-то прячется. Но как сломать крепкий засов, не наделав много шуму? Хорошо Зонаре — она мастерица на всякие выдумки… Убедившись в том, что ничего изобрести он не в состоянии, Конан проворчал под нос:
— Придется ломать. А охрану перебить, если сунется.
Сказав так, варвар ухватился обеими руками за дверную ручку, уперся плечом и рванул на себя. Дверь даже не шелохнулась.
— Попробуем в другую сторону, — хмыкнул Конан, отошел на несколько шагов, разбежался с неожиданным ревом и ударил в дверь плечом. Та загудела и медленно отворилась.
Сломался не толстый засов из мореного дуба — скоба, державшая его у стены, оторвалась и отлетела. Из-за раскрытой двери сразу послышался женский крик, протяжный, захлебывающийся. А по лестнице уже топотала охрана.
Конан вбежал в потайное капище, на ходу обнажая клинок, который сразу засверкал при свете факелов.
Жидкость, в которой оказалась Ремина, стала теперь теплой, но стенки и дно котла уже обжигали. Дорсети, остолбеневший от неожиданности, уронил факел. А маленький лоснящийся уродец, бегавший вокруг котла, заверещал и принялся подпрыгивать на одном месте.
— Чужой! Чужой! Чужой! — выкрикивал он. — Чужой хочет съесть мою еду!
— Стой! — вскричал Дорсети. — Я все объясню. Стражники не должны видеть его!
Он обежал варвара, высунулся за дверь и заорал:
— Все в порядке! Идите спать! Убирайтесь, кому говорю!
Конан, которому некогда было размышлять о сути происходящего, взбежал по ступеням, чтобы освободить пленницу.
— Чужой! Чужой! — продолжал надрываться уродец. — Мое! Мое!
— Брысь! — прикрикнул на уродца Конан и пнул его ногой, после чего сам взвыл от неожиданной боли. Уродец оказался твердый и удивительно тяжелый.
— Ты ударил маленького хорошего меня? — Истошно заголосил он. — Такого сладкого, такого золотого?
— Он — статуя! — крикнула Ремина. — Золотая статуя!
Уродец, подтверждая ее слова, вскочил на алтарь, закряхтел, усаживаясь, и застыл.
— Статуя! — произнес Дорсети презрительно. — Это — кумир! Это — бог!
Конан разжал кольца, освободив руки Ремины, и вытащил ее из котла. Несчастную всю трясло, зеленоватая жидкость медленно стекала, образуя лужу вокруг ее ног.
— Не спеши… — Дорсети взял себя в руки и теперь вернулся к своей странной манере разговаривать. — Не спеши. Эту печку не так легко развести, поэтому я быстро все сейчас объясню, и мы продолжим. Мне очень нужно золото, понимаешь? Но Маммоний не дает их просто так. Его нужно кормить. Эта дуреха — кто она тебе? Сестра? Невеста? Или ты служишь герцогу? Понимаешь, если сварить девку заживо в специальном масле, то он ее обязательно съест. Меня это нисколько не смущает. Пусть себе кушает. Мне — плевать, поскольку я — сверхличность.
— Ты? — удивился варвар. — У тебя даже меча при себе нет.
Он свел Ремину вниз по ступеням, едва не поскользнувшись в масляной луже.
— Ей нужна одежда, — сказал Конан, обращаясь к Дорсети. — Снимай свою.
— Это как-то странно, — пробормотал тот, скосив глаза на кончик меча, блестевший у самого его носа. — А как же стража?
— Ты жив до сих пор только потому, что безоружен, — ледяное бешенство варвара постепенно раскалялось. — Не искушай меня.
Пока Ремина, дрожа от озноба, одевалась в мужское платье, Конан разрушал алтарь. Глина крошилась и превращалась в пыль. Дорсети сидел в колодках и следил за этим выпученными глазами. Рот его был заткнут замасленной рубашкой из мешковины, которая прежде была на Ремине. С глухим стуком золотой уродец рухнул на обломки алтаря. Чтобы поднять его, Конану пришлось напрячь все силы — даже для золотого кумир был слишком тяжел.
Варвар подтащил статую к печной дверце, отворил ее и кинул истукана прямо в бушующее ревущее пламя. Дорсети в отчаянии застонал.
— Я люблю золото, — сказал ему Конан. — Я очень люблю золото. На него можно купить хороший меч, коня, вино, женщину… Впервые я вижу человека, который любит золото больше, чем я. И этот человек мне не нравится. Ремина, нам пора идти.
Освобожденная заглянула в ледяные синие глаза варвара.
— Тебя послал Мироваль? — спросила она. — Он не забыл обо мне?
В верхнем краю панели, как раз на уровне вытянутой руки, Зонара нащупала выпуклую рельефную шляпку «обойного» гвоздя. Воровка нажала на нее пальцами, и панель совершенно бесшумно поднялась вверх.
Зонара уже была знакома с некоторыми механизмами, созданными для защиты тайников. Некоторые из них приводились в действие простыми силами, вроде скрытых пружин и рычагов, а некоторые работали при помощи магии. И те, и другие мало помогали от воров. Чем сложнее, хитроумнее и дороже было приспособление, тем проще и легче оказывалось его открыть. Старые добрые навесные замки доставляли больше хлопот — приходилось перепиливать дужку.
Зонара беззвучно хохотнула и уверенно ступила в проем.
Она полагала, что уже привыкла к темноте, но мрак потайной комнаты был гуще, плотнее.
Зонара не увидела собственных пальцев, поднесенных к самым глазам.
— Эй! — позвала она. — Ремина! Ты здесь?
Потайная комната была, судя по всему, совершенно пуста — эхо отразилось от голых стен и звонко загудело.
— Что же я кричу? — сказала себе Зонара и сделала еще один шаг вперед.
Двигалась она очень осторожно, но все же задела ногой за веревку, протянутую на уровне щиколотки над полом, потеряла равновесие и упала. Даже в темноте, инстинктивно, Зонара успела сгруппировать тело и не ушиблась об пол. Но она была в ярости. Опытная взломщица, о ловкости которой ходят мифы, попалась на детской шутке с натянутой веревкой! Ругаясь вполголоса, она поднялась. Темнота перед глазами как будто сгустилась.
— Очевидно, варвар оказался прав, — сказала Зонара. — Хорошо, что его нет рядом, а то я бы наговорила ему гадостей.
Воровка двинулась назад, пытаясь ногой нащупать коварную веревку, а та куда-то подевалась, потому что Зонара скоро уперлась в стену.
Пройдя в другую сторону, до противоположной стены и нащупав перед собой гладко отполированное дерево обшивки, Зонара разразилась проклятием.
— Нужно же быть такой дурой! — произнесла она в сердцах через миг. — Зачем я бегаю от стенки к стенке? Можно просто идти вдоль стены, тогда дверь неизбежно отыщется.
Но споткнувшись о веревку, Зонара, очевидно, привела в действие запирающий механизм, и панель опустилась на место. Во всяком случае, повернув пять раз, то есть — совершив полный круговой обход комнаты, выхода она не нашла.
Медленно досчитав до пятнадцати, Зонара сказала:
— Если дверь закрылась, ее можно открыть.
Подняв руку, она принялась обходить комнату вновь, пытаясь при этом обнаружить хитроумный запор.
Почувствовав ногами легкий сквозняк, воровка обрадовалась:
— Это где-то здесь. Сейчас я его найду… Ага, вот он!
Под ее пальцами оказалась шляпка гвоздя, на ощупь — совершенно такая же, как и снаружи.
Зонара вздохнула, улыбнулась с видом победительницы и надавила на нее. Но панель осталась на месте, а с потолка на Зонару мягко упала густая, тяжелая и липкая сеть.
Зонара попыталась освободиться, но чем больше старалась выпутаться, тем больше запутывалась. Сеть обмотала ее, как кокон.
Обессилев, Зонара села на пол и, удивляясь своему спокойствию, сказала:
— Вероятно, я вляпалась. Значит, нужно выспаться, пока есть возможность.
Факелы в подвале давно погасли, только раскаленная печная дверца светилась неприятным желтоватым светом. Масло в котле бесполезно кипело уже несколько поворотов клепсидры и при этом ужасно шипело и издавало мерзкую вонь.
Вонь эта сгущалась, и Дорсети начал задыхаться. В какой-то момент он закашлялся так сильно, что кляп выпал у него изо рта.
— Роковая глупость моего отца имеет силу даже после его смерти, — изрек он. — А я обречен выкручиваться. Всю свою жизнь я выкручиваюсь… Отчего? Дурное расположение звезд? Несчастье характера?
Дорсети вскинул голову, чтобы расхохотаться, ударился затылком о каменную кладку, взвыл и отдался очередному приступу кашля.
Зеленоватый дым слоился перед пылающим квадратом печной дверцы. Вдруг дверца задрожала — что-то живое билось в нее с другой стороны. Дорсети умолк.
Потом дверца распахнулась и, рассыпая искры, ослепительно-золотой уродец выскочил из нее.
— Жарко! Жарко! — верещал он и бегал по кругу, оставляя дымные следы.
— Выпусти меня, Маммоний! — взмолился Дорсети. — Выпусти, и я сварю тебе разом двух, а то и трех девок. И у каждой будет родинка. Обещаю…
Но уродец не слышал его и продолжал бегать и вопить, охлопывая себя по округлым бокам коротенькими ручками.
— Остыть! Надобно остыть! — причитал он. — Я слишком горяч. Жарко, жарко!
Он подбежал к Дорсети, обдав его волной невыносимого жара, и ткнул пальцем в ногу, зажатую колодкой.
— На помощь! Спасите! Охрана! — заорал Дорсети. Волосы на его голове поднялись дыбом и стали скручиваться. Крохотный палец идола с шипением погрузился в мякоть ноги.
— Убирайся! — визжал Дорсети. — Я не твой!
— Мой! Мой! — в тон ему прокричал уродец и, словно кошка, прыгнул на живот скованного.
Рев умирающего Дорсети достиг ушей часового. Семеро охранников ссыпались по лестнице и навалились на свинцовую дверь, думая, что она заперта. Но дверь отворилась сразу. Наемники немедленно закашлялись и стали тереть слезящиеся глаза. Вдруг один закричал и замахнулся алебардой. Маммоний приплясывал, верещал и подпрыгивал, размахивая руками. Теперь он снова был покрыт липкой черной жижей.
— Есть хочу! Есть хочу! — выкрикивал он. Охранник с алебардой примерился и ударил уродца по голове. Размягченный паром металл брызнул во все стороны, тело статуи превратилось в клубок белого пламени, клубок этот подскочил, расширился и в беззвучном взрыве заполнил собою первые два этажа дома Дорсети, уничтожив там все живое.
Городская стража, обратившая внимание на яркую беззвучную вспышку, подняла тревогу. Солнце едва успело взойти, когда главный городской обвинитель Маркус уже прохаживался перед злополучным домом. Это было его первое дело. Магистрат выбрал его позавчера, а до тех пор Маркус занимался переплетным ремеслом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Грубо, — поморщилась Зонара.
— Но быстро, — ответил варвар и вошел первым.
— Да это не комната, а склад мертвецов, — усмехнулся он. — Гляди, вот еще один. Ого! Я его знаю.
Глаза Зонары немного привыкли к потемкам. Она шагнула вперед, сразу наступив во что-то липкое, выругалась и подошла ближе к варвару.
Рассмотрев искаженные смертью черты второго покойника, она вздохнула.
— Это… Аэрон Сохо! Теперь понятно — на пустыре его телохранители ждут, когда он выйдет, — шепнула она.
— Ждать им придется долго. — Конан осмотрелся. — Кто же его зарезал? И кто этот шахматист?
— Дорсети-старший. Может, они убили друг друга?
— Непохоже. Сохо принесли сюда уже мертвым. Вон, возле двери — пятна крови. Идем дальше, делать тут нечего.
Конан отворил дверь в коридор. Зонара вышла за ним.
— Тут наши пути расходятся, — проговорила она. — Я уже почти у цели, а тебе еще нужно искать вход в подвал. Только зачем? Там никого не окажется.
Конан повел плечом.
— По северной дороге есть заброшенная таверна. Там дожидается Мироваль. Если ты права, направляйся вместе с Реминой прямо туда, меня не дожидайся. Промедление может все погубить.
И он ушел, ступая неслышно. Зонара фыркнула ему вслед.
Ей совсем не хотелось ссориться с ним — это вышло как-то само собой. Но теперь уже поздно было мириться.
Она пошла по коридору, считая повороты. О существовании потайной комнаты ей было известно наверняка, как и о том, что комната эта находится на третьем этаже. Дело в том, что план перестройки дома, пылился в архиве городского магистрата. Конечно, тайник не был на нем обозначен прямо — на то он и тайник — но по странному расположению комнат на третьем этаже Зонара легко сделала нужный вывод.
Оставалось найти вход. Он явно замаскирован дубовой панелью, которыми обшиты стены коридора. Как же отыскать нужную панель?
Зонара соображала быстро. Для страшного ритуала жертвоприношения почти всегда необходим огонь.
Однако разводить огонь в глухой комнате — значит, задохнуться в дыму. Следовательно, нужна вентиляция, что-то вроде трубы очага. Если есть очаг, значит, есть и сквозняк. Пальцами босых ног Зонара принялась ощупывать стыки панелей с полом, пока не почувствовала легкое дуновение холодного воздуха.
— Есть! — Теперь осталось отворить дверь.
В это время Конан боролся на лестнице со старшим охранником. Тот наткнулся на варвара случайно, и Конану ничего не оставалось, кроме как ухватить его за горло.
Наемник был крепкий и отбивался отчаянно, пока варвар с легким сожалением не сломал ему шею. Нужно было спешить — убитого быстро хватятся. Конан сел на перила винтовой лестницы и съехал по ним до самого подвального этажа.
Тяжелая толстая дверь оказалась запертой на засов изнутри. Значит, за ней кто-то прячется. Но как сломать крепкий засов, не наделав много шуму? Хорошо Зонаре — она мастерица на всякие выдумки… Убедившись в том, что ничего изобрести он не в состоянии, Конан проворчал под нос:
— Придется ломать. А охрану перебить, если сунется.
Сказав так, варвар ухватился обеими руками за дверную ручку, уперся плечом и рванул на себя. Дверь даже не шелохнулась.
— Попробуем в другую сторону, — хмыкнул Конан, отошел на несколько шагов, разбежался с неожиданным ревом и ударил в дверь плечом. Та загудела и медленно отворилась.
Сломался не толстый засов из мореного дуба — скоба, державшая его у стены, оторвалась и отлетела. Из-за раскрытой двери сразу послышался женский крик, протяжный, захлебывающийся. А по лестнице уже топотала охрана.
Конан вбежал в потайное капище, на ходу обнажая клинок, который сразу засверкал при свете факелов.
Жидкость, в которой оказалась Ремина, стала теперь теплой, но стенки и дно котла уже обжигали. Дорсети, остолбеневший от неожиданности, уронил факел. А маленький лоснящийся уродец, бегавший вокруг котла, заверещал и принялся подпрыгивать на одном месте.
— Чужой! Чужой! Чужой! — выкрикивал он. — Чужой хочет съесть мою еду!
— Стой! — вскричал Дорсети. — Я все объясню. Стражники не должны видеть его!
Он обежал варвара, высунулся за дверь и заорал:
— Все в порядке! Идите спать! Убирайтесь, кому говорю!
Конан, которому некогда было размышлять о сути происходящего, взбежал по ступеням, чтобы освободить пленницу.
— Чужой! Чужой! — продолжал надрываться уродец. — Мое! Мое!
— Брысь! — прикрикнул на уродца Конан и пнул его ногой, после чего сам взвыл от неожиданной боли. Уродец оказался твердый и удивительно тяжелый.
— Ты ударил маленького хорошего меня? — Истошно заголосил он. — Такого сладкого, такого золотого?
— Он — статуя! — крикнула Ремина. — Золотая статуя!
Уродец, подтверждая ее слова, вскочил на алтарь, закряхтел, усаживаясь, и застыл.
— Статуя! — произнес Дорсети презрительно. — Это — кумир! Это — бог!
Конан разжал кольца, освободив руки Ремины, и вытащил ее из котла. Несчастную всю трясло, зеленоватая жидкость медленно стекала, образуя лужу вокруг ее ног.
— Не спеши… — Дорсети взял себя в руки и теперь вернулся к своей странной манере разговаривать. — Не спеши. Эту печку не так легко развести, поэтому я быстро все сейчас объясню, и мы продолжим. Мне очень нужно золото, понимаешь? Но Маммоний не дает их просто так. Его нужно кормить. Эта дуреха — кто она тебе? Сестра? Невеста? Или ты служишь герцогу? Понимаешь, если сварить девку заживо в специальном масле, то он ее обязательно съест. Меня это нисколько не смущает. Пусть себе кушает. Мне — плевать, поскольку я — сверхличность.
— Ты? — удивился варвар. — У тебя даже меча при себе нет.
Он свел Ремину вниз по ступеням, едва не поскользнувшись в масляной луже.
— Ей нужна одежда, — сказал Конан, обращаясь к Дорсети. — Снимай свою.
— Это как-то странно, — пробормотал тот, скосив глаза на кончик меча, блестевший у самого его носа. — А как же стража?
— Ты жив до сих пор только потому, что безоружен, — ледяное бешенство варвара постепенно раскалялось. — Не искушай меня.
Пока Ремина, дрожа от озноба, одевалась в мужское платье, Конан разрушал алтарь. Глина крошилась и превращалась в пыль. Дорсети сидел в колодках и следил за этим выпученными глазами. Рот его был заткнут замасленной рубашкой из мешковины, которая прежде была на Ремине. С глухим стуком золотой уродец рухнул на обломки алтаря. Чтобы поднять его, Конану пришлось напрячь все силы — даже для золотого кумир был слишком тяжел.
Варвар подтащил статую к печной дверце, отворил ее и кинул истукана прямо в бушующее ревущее пламя. Дорсети в отчаянии застонал.
— Я люблю золото, — сказал ему Конан. — Я очень люблю золото. На него можно купить хороший меч, коня, вино, женщину… Впервые я вижу человека, который любит золото больше, чем я. И этот человек мне не нравится. Ремина, нам пора идти.
Освобожденная заглянула в ледяные синие глаза варвара.
— Тебя послал Мироваль? — спросила она. — Он не забыл обо мне?
В верхнем краю панели, как раз на уровне вытянутой руки, Зонара нащупала выпуклую рельефную шляпку «обойного» гвоздя. Воровка нажала на нее пальцами, и панель совершенно бесшумно поднялась вверх.
Зонара уже была знакома с некоторыми механизмами, созданными для защиты тайников. Некоторые из них приводились в действие простыми силами, вроде скрытых пружин и рычагов, а некоторые работали при помощи магии. И те, и другие мало помогали от воров. Чем сложнее, хитроумнее и дороже было приспособление, тем проще и легче оказывалось его открыть. Старые добрые навесные замки доставляли больше хлопот — приходилось перепиливать дужку.
Зонара беззвучно хохотнула и уверенно ступила в проем.
Она полагала, что уже привыкла к темноте, но мрак потайной комнаты был гуще, плотнее.
Зонара не увидела собственных пальцев, поднесенных к самым глазам.
— Эй! — позвала она. — Ремина! Ты здесь?
Потайная комната была, судя по всему, совершенно пуста — эхо отразилось от голых стен и звонко загудело.
— Что же я кричу? — сказала себе Зонара и сделала еще один шаг вперед.
Двигалась она очень осторожно, но все же задела ногой за веревку, протянутую на уровне щиколотки над полом, потеряла равновесие и упала. Даже в темноте, инстинктивно, Зонара успела сгруппировать тело и не ушиблась об пол. Но она была в ярости. Опытная взломщица, о ловкости которой ходят мифы, попалась на детской шутке с натянутой веревкой! Ругаясь вполголоса, она поднялась. Темнота перед глазами как будто сгустилась.
— Очевидно, варвар оказался прав, — сказала Зонара. — Хорошо, что его нет рядом, а то я бы наговорила ему гадостей.
Воровка двинулась назад, пытаясь ногой нащупать коварную веревку, а та куда-то подевалась, потому что Зонара скоро уперлась в стену.
Пройдя в другую сторону, до противоположной стены и нащупав перед собой гладко отполированное дерево обшивки, Зонара разразилась проклятием.
— Нужно же быть такой дурой! — произнесла она в сердцах через миг. — Зачем я бегаю от стенки к стенке? Можно просто идти вдоль стены, тогда дверь неизбежно отыщется.
Но споткнувшись о веревку, Зонара, очевидно, привела в действие запирающий механизм, и панель опустилась на место. Во всяком случае, повернув пять раз, то есть — совершив полный круговой обход комнаты, выхода она не нашла.
Медленно досчитав до пятнадцати, Зонара сказала:
— Если дверь закрылась, ее можно открыть.
Подняв руку, она принялась обходить комнату вновь, пытаясь при этом обнаружить хитроумный запор.
Почувствовав ногами легкий сквозняк, воровка обрадовалась:
— Это где-то здесь. Сейчас я его найду… Ага, вот он!
Под ее пальцами оказалась шляпка гвоздя, на ощупь — совершенно такая же, как и снаружи.
Зонара вздохнула, улыбнулась с видом победительницы и надавила на нее. Но панель осталась на месте, а с потолка на Зонару мягко упала густая, тяжелая и липкая сеть.
Зонара попыталась освободиться, но чем больше старалась выпутаться, тем больше запутывалась. Сеть обмотала ее, как кокон.
Обессилев, Зонара села на пол и, удивляясь своему спокойствию, сказала:
— Вероятно, я вляпалась. Значит, нужно выспаться, пока есть возможность.
Факелы в подвале давно погасли, только раскаленная печная дверца светилась неприятным желтоватым светом. Масло в котле бесполезно кипело уже несколько поворотов клепсидры и при этом ужасно шипело и издавало мерзкую вонь.
Вонь эта сгущалась, и Дорсети начал задыхаться. В какой-то момент он закашлялся так сильно, что кляп выпал у него изо рта.
— Роковая глупость моего отца имеет силу даже после его смерти, — изрек он. — А я обречен выкручиваться. Всю свою жизнь я выкручиваюсь… Отчего? Дурное расположение звезд? Несчастье характера?
Дорсети вскинул голову, чтобы расхохотаться, ударился затылком о каменную кладку, взвыл и отдался очередному приступу кашля.
Зеленоватый дым слоился перед пылающим квадратом печной дверцы. Вдруг дверца задрожала — что-то живое билось в нее с другой стороны. Дорсети умолк.
Потом дверца распахнулась и, рассыпая искры, ослепительно-золотой уродец выскочил из нее.
— Жарко! Жарко! — верещал он и бегал по кругу, оставляя дымные следы.
— Выпусти меня, Маммоний! — взмолился Дорсети. — Выпусти, и я сварю тебе разом двух, а то и трех девок. И у каждой будет родинка. Обещаю…
Но уродец не слышал его и продолжал бегать и вопить, охлопывая себя по округлым бокам коротенькими ручками.
— Остыть! Надобно остыть! — причитал он. — Я слишком горяч. Жарко, жарко!
Он подбежал к Дорсети, обдав его волной невыносимого жара, и ткнул пальцем в ногу, зажатую колодкой.
— На помощь! Спасите! Охрана! — заорал Дорсети. Волосы на его голове поднялись дыбом и стали скручиваться. Крохотный палец идола с шипением погрузился в мякоть ноги.
— Убирайся! — визжал Дорсети. — Я не твой!
— Мой! Мой! — в тон ему прокричал уродец и, словно кошка, прыгнул на живот скованного.
Рев умирающего Дорсети достиг ушей часового. Семеро охранников ссыпались по лестнице и навалились на свинцовую дверь, думая, что она заперта. Но дверь отворилась сразу. Наемники немедленно закашлялись и стали тереть слезящиеся глаза. Вдруг один закричал и замахнулся алебардой. Маммоний приплясывал, верещал и подпрыгивал, размахивая руками. Теперь он снова был покрыт липкой черной жижей.
— Есть хочу! Есть хочу! — выкрикивал он. Охранник с алебардой примерился и ударил уродца по голове. Размягченный паром металл брызнул во все стороны, тело статуи превратилось в клубок белого пламени, клубок этот подскочил, расширился и в беззвучном взрыве заполнил собою первые два этажа дома Дорсети, уничтожив там все живое.
Городская стража, обратившая внимание на яркую беззвучную вспышку, подняла тревогу. Солнце едва успело взойти, когда главный городской обвинитель Маркус уже прохаживался перед злополучным домом. Это было его первое дело. Магистрат выбрал его позавчера, а до тех пор Маркус занимался переплетным ремеслом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12