– Какой зарплаты?
– Твоей зарплаты. Которую я буду тебе платить. Как мы договаривались в Бухаресте, помнишь?
– С трудом.
– Вспомнишь, Артем, – уверенно говорит Леонард, и от его холодного взгляда по спине Покровского пускаются в единовременный забег легионы мурашек – Но вспоминать будешь на ходу, потому что времени на всякие такие посиделки у обочины у меня нет… Надо подписать бумаги и приниматься за работу.
– Бумаги?
– Ага, – Леонард хлопает Покровского по плечу и подталкивает вперед, к джипу, где на капоте разложены листы бумаги. Вертлявый парень, которого, как теперь вспоминает Покровский, зовут странным именем Локстер, придерживает контракт, чтобы его не унесло ветром.
– Кровью? – уточняет Покровский. Локстер сгибается от смеха, Леонард едва заметно улыбается.
– Чернила тоже сгодятся, – отвечает он.
Так, самой обычной шариковой ручкой Покровский подписал самый обычный контракт о приеме на работу, и на этом обычные вещи в его жизни закончились раз и навсегда.
Он часто потом вспоминал, как стоял у обочины дороги, с головой, полной тумана, стоял между прошлым и будущим…
Он часто вспоминал это, потому что с некоторых пор ему проще и безопаснее было думать о прошлом, нежели думать о будущем…
Будущее пугало его, и это был вполне обоснованный и рациональный страх, а не какие-то там дурацкие предчувствия. Будущее пугало Покровского, потому что Леонард и вся его компания занимались именно будущим, они по кирпичику выстраивали контур грядущего так, как считали нужным. И чем отчетливее просматривался этот силуэт, чем больше Покровский понимал замысел своего нового босса, тем сильнее впивались ему в затылок холодные иголки, требуя бежать немедленно, бежать куда угодно, лишь бы прочь от одержимой леонардовской компании строителей новой Вавилонской башни.
Однако не все было так просто.
– Чернила тоже сгодятся, – сказал тогда Леонард. – Можно даже без чернил, можно просто на словах договориться. Знаешь почему?
– Почему? – спросил Покровский.
– Потому что у тебя нет другого выхода. После всего, что с тобой было, после всего, что ты видел… Вернуться к обычным людям? Жить обычной жизнью? Ты ведь не сможешь, Артем. Никто не сможет. То, что с тобой случилось, – это как подарок, которого ты, может быть, и не заслужил. Но ты его получил, и ты не сможешь от него отказаться. Разве не так?
Вместо ответа Покровский взял ручку и не глядя подписал все бумажки, которые пододвинул ему Локстер; не потому, что был согласен со словами Леонарда, а потому, что у него жутко болела голова.
Однако несколько дней спустя он уже по-настоящему поразмыслил и пришел к выводу, что Леонард прав. Помимо своей воли Покровский увидел Разное, увидел, как оно таится в укромных уголках обычной земной жизни, а иногда и не особенно таится, а иногда даже выступает во весь свой пугающий рост… Забыть это? Прикинуться, что это был сон длиною в год? Вряд ли такое было возможным. Поэтому Покровский и принял предложение Леонарда, а это означало дальнейшее погружение в странный параллельный мир, погружение в Разное…
…которое не имело дна…
…которое было пропастью…
…способной поглотить не только лжемайора Артема Покровского…
…способной поглотить весь известный ему мир.
– Знаешь, что я слышал про Леонарда? – сказал как-то Покровскому Сахнович, человек-тень. – Только это между нами, лады? Я слышал, что он хочет стать Богом.
– Чего? – не сразу сообразил Покровский.
– С большой буквы Б, – пояснил Сахнович. – Хуже всего, Тёма, что у него может получиться. Он… У меня от него мурашки по коже.
– Удивил! – хмыкнул Покровский. – У меня от него уже не мурашки, у меня от него желудочные спазмы. Кишки в узел завязываются, проще говоря. В принципе, Леонард на всех так действует, но я не уверен, что в этом есть что-то божественное…
– Не на всех.
– Что?
– Не на всех он так действует.
– Если ты про Локстера, то, во-первых, он псих, во-вторых, он привык…
– Я не про Локстера.
– Тогда про кого?
– Про нее.
– А-а… – вздохнул Покровский.
Он не стал говорить Сахновичу, что Лиза пугала его не меньше, чем Леонард.
А иногда и больше.

6
Это случилось месяца два или три после того, как нетвердая рука Покровского вывела закорючку в нижней части документа, который Локстер называл «стандартным контрактом». Покровский получил свой экземпляр и какое-то время спустя даже попытался разобраться в тексте, под которым стояла его подпись, но уж больно хитро были сплетены там слова, чтобы простой парень вроде Покровского мог разобраться даже в самом общем смысле документа; а уж что в этом тексте есть еще и второй слой, и третий – тут уж к гадалке не ходи, да и к юрисконсульту тоже. Разве что посмотреть, как юрисконсульт роняет челюсть, добравшись до пункта 3.7, где черным по белому значится: «Физическая смерть исполнителя не освобождает его от исполнения данного контракта».
Покровский однажды показал эту строчку человеку, которого считал экспертом по физической смерти – бывшему менту, да и вообще бывшему… Короче говоря, Сахновичу.
– Я это так понимаю, – мрачно сказал Сахновчич. – Если им понадобится, они тебя с того света за уши вытащат.
– Вроде как тебя.
– Нет, не как меня… – еще более мрачно сказал Сахнович.
Да, с Эдуардом Сахновичем история вышла довольно занятная и до определенной степени оригинальная, хотя, судя по репликам Леонарда, похожее случалось и раньше. Локстер же ехидно добавил:
– Что может случиться оригинального в наше время? Надо было родиться пять тысяч лет назад, тогда… – Локстер мечтательно закатил глаза. – Все было в новинку…
– Очень может быть, – сказал Покровский, который не верил ни единому слову Локстера и считал его дешевым клоуном на побегушках у Леонарда. А вот к словам Леонарда стоило относиться очень серьезно.
– Чего тебе не хватает? – спросил как-то Леонард.
– А? – обернулся Покровский. Он стоял у окна и смотрел, как ветер гоняет опавшие листья по запущенному парку при запущенном загородном санатории при разорившемся заводе. Не самое подходящее занятие для здорового мужика на четвертом десятке; Покровский знал это и поэтому чувствовал себя неловко, как если бы его поймали родители за разглядыванием порножурнала.
– В чем твоя проблема? – повторил Леонард, и его стеклянные глаза словно пронзали Покровского невидимыми лучами, наводя на мысль, что если Покровский сейчас не признается, то Леонард сам узнает все проблемы Покровского, вытащит их на свет божий, и Артем пожалеет, что вовремя не пошел на чистосердечное исчерпывающее признание.
Если бы рядом еще крутился Локстер со своей ехидной улыбочкой, то Покровский стиснул бы зубы и ушел в глухую несознанку, игнорируя пронизывающий взгляд Леонарда или по крайней мере пытаясь его игнорировать сколько хватает сил… Но Локстера поблизости не наблюдалось, и Покровский несколько неожиданно для самого себя заговорил:
– А почему вы спрашиваете?
Правильнее было бы спросить – а почему вы остановились, ибо Леонард всегда был в делах и перемещался по коридорам и лестницам запущенного профсоюзного санатория будто сквозняк, отмечающий свой путь хлопающими дверями и форточками, но сам упорно остающийся невидимым; и уж тем более не останавливающийся посредине коридора ради разговора по душам с недавно нанятым сотрудником.
– Потому что ты мне нужен весь, – жестко сказал Леонард. – Твоя голова, твои руки, твоя память. Почитай контракт, там все написано. А ты сейчас как будто в разобранном виде – руки-ноги здесь, мысли черт знает где… В чем твоя проблема?
– Проблема… – Покровский уставился в пол. – Проблема…
– Со временем ты привыкнешь, – сказал Леонард, не дожидаясь ответа, и Покровский вздрогнул. – Это твоя новая работа, к новой работе надо привыкнуть. К такой работе – тем более. Но лично я буду рад, если твои моральные страдания закончатся побыстрее. Я могу что-нибудь сделать для этого?
«Вернуть меня на десять лет в прошлое», – подумал Покровский.
– Не думаю, что это хорошая идея, – Леонард посмотрел на часы. – Еще есть какие-нибудь идеи? Позвонить родителям? Встретиться с девушкой? С друзьями? Я бы отпустил тебя на пару дней ради такого случая…
Покровский задумался. Звонить было некому – отец умер пять лет назад, мать еще раньше. Встретиться с девушкой? Возможно, если заранее заказать девушку в соответствующей конторе; последнее время (а тем более в последний год) образ жизни Покровского не способствовал длительным романтическим отношениям. Равно как он и не способствовал появлению новых друзей и сохранению старых.
– Я вот думаю… – сказал Покровский после мучительной паузы, во время которой он осознал свое абсолютное одиночество на этом свете. – В прошлом году, под Волгоградом…
– Проще завести собаку, – перебил его Леонард, хмурясь. – Она тоже будет лизать тебе руки, причем просто за то, что ты ее кормишь.
– Нет, – сказал Покровский. – Не надо мне руки лизать, просто это была моя ошибка, мой выстрел… Я хотел сбежать, выкрутиться, и он из-за меня мало что умер, так еще и вечное рабство получил у этого… У цыгана.
– Ну и что ты хочешь от меня?
– Вы знаете, чего я хочу.
– И почему ты думаешь, что я могу это сделать?
– Мне так кажется. Мне кажется, что вы можете многое.
– Если это не дешевое лизоблюдство, то я королева Виктория, – сказал Леонард, очевидно ожидая от Покровского что-нибудь адекватно остроумное в ответ; но Покровский упрямо и безыскусно твердил об одном и том же.
– Так как насчет этого парня? Его звали Сахнович. Эдик Сахнович.
– Ты и фамилию запомнил…
– Мы целый год проработали вместе, так сказать, в одной фирме, – невесело пошутил Покровский. – «Цыганское счастье» называется. Так что если кто-то и может называться сейчас моим другом…
– Хватит, я понял, – сказал Леонард и посмотрел на часы. – Посмотрим, что можно сделать… А пока перестань считать листья во дворе, займись делом. Нужно, чтобы ты и Локстер съездили кое-куда.
– Ладно.
– К одной девушке.
– Ладно.
– Зовут Елизавета.
– Ладно.
– Надо, чтобы она… В общем, расшевелить ее. Локстер знает детали.
– Хорошо, – кивнул Покровский, хотя задание «расшевелить девушку» показалось ему немного странным. Совсем немного. Чем больше он общался с Леонардом, Локстером и прочей компанией, тем реже он употреблял – вслух или про себя – слово «странно».
– И еще… На всякий случай, – Леонард бросил это уже на ходу, через плечо. – Не надо с ней целоваться.
– А?
– Даже если она будет настаивать. Локстер знает детали.

7
Локстер и вправду знал детали. Он привез Покровского в небольшой городок, что забился в дальний угол Тульской области. По улицам уже кое-где сухой россыпью лежал снег, но подростки все так же беспечно раскатывали на трескучих мопедах, а на скамейках у подъездов сидели плечом к плечу бабушки в пуховых платках, готовые пережить и зиму, и еще чего похуже. Тусклые краски городка можно было списать на позднюю осень, но у Покровского возникло ощущение, что дело тут не только во времени года; ему показалось – а он вообще-то не был склонен к поэтическим образам, – что это место застряло во времени или, точнее, время забыло про этот город, оставив его в точке, отстоящей от сегодняшнего дня лет на двадцать.
Однако жители, похоже, ничего подобного не чувствовали и жили своей обычной жизнью, которую совершенно не нарушило появление локстеровской иномарки с дипломатическими номерами.
Двор, в который они заехали, был не то чтобы грязен, а скорее запущен. Кусты разрослись так, что закрывали окна первого этажа и затрудняли проход к подъезду, деревья стучали голыми ветками по балконам; на растянутых во дворе веревках болтались тряпки, которые когда-то, вероятно, были вывешенным на просушку бельем. На крыше подъезда сидели вороны, которые при виде Локстера и Покровского молча поднялись в воздух и улетели. Людей во дворе не было видно.
Локстер и Покровский вошли в подъезд, и Артем попутно отметил, что дверь была чуть ли не фанерная, чисто символическая, без кодового замка и сигнализации. Покровский давно уже не видел такого в городских многоквартирных домах, которые постепенно превращались в укрепленные башни с решетками на окнах, металлическими дверями толщиной с танковую броню, видеокамерами на каждом углу….
В самом подъезде было холодно и пахло пылью. И еще там было тихо, словно все до последнего жители этого подъезда легли спать или же уехали в отпуск.
Нужная им квартира была на втором этаже. Покровский думал, что Локстер позвонит в дверь, но тот подергал ручку, убедился, что заперто, и стал рыться в карманах, пока не нашел там маленькую металлическую коробочку. Все это время он улыбался и что-то насвистывал. Когда его взгляд случайно падал на Покровского, улыбка Локстера становилась еще шире.
– Что это у тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58