Ильгет сбросила одеяло. Дышала тяжело. Наносистема не подавала тревожных сигналов. Лишь выводила на подвешенный в воздухе экранчик данные о состоянии ребенка и о близости родов - в популярном виде, понятном и профанам.
С Эо все стало легко и просто. В конце концов, человек опытный, принял уже сотни, если не тысячи младенцев. Она уселась по другую сторону от Ильгет и весело болтала.
— Между прочим, полтысячи лет назад велись серьезные дискуссии о том, не стоит ли полностью сделать процесс вынашивания искусственным. Мы знаем тысячи людей, выращенных в искусственной матке, например, по причине гибели матери или нарушения внутриутробного развития. Все эти люди ничем не отличаются от обычных. Кроме того, в искусственных условиях развитие легче контролировать. И женщине не надо напрягаться, тратить столько времени. Но в итоге это было признано нецелесообразным.
— Почему? - спросила Ильгет, - если нет разницы?
— Да, по статистике разницы нет. Так же, как нет никакой разницы между ребенком, выросшим в интернате при индивидуальном воспитании, и домашним ребенком. И тот, и другой будут нормальными людьми, довольными своей судьбой. Но кто из нас хотел бы вырасти в интернате?
Ильгет задумалась. Если Арнис немедленно согласился с Эо, то для нее вопрос не выглядел однозначным. Вырасти в интернате? Под присмотром внимательной и заботливой воспитательницы? Всегда ровной, педагогически корректной. Может, и комплексов было бы поменьше… И все-таки - нет. Ильгет вспомнила маму, и отчего-то ей захотелось плакать. Не было ни особой любви, ни близких отношений, ни понимания. Ничего. Было много плохого. И все же - это мама. Невозможно объяснить, в чем ценность именно этого. Но она есть.
— Видите ли, сама такая постановка вопроса - следствие того, что в древности рост и развитие ребенка считались вспомогательным процессом. Это было средство, а не цель. Поэтому вопрос и ставился так - найти самый экономный и в то же время эффективный метод выращивания нового члена общества. Так, чтобы и мать не выпадала из экономически эффективной деятельности, и ребенок обладал максимальным уровнем здоровья и развития. И все это - развитие ребенка и свобода матери - считалось лишь средством для того, чтобы общество было эффективным и развивалось. Но теперь мы смотрим на это иначе. Общение ребенка с матерью во время беременности, кормления, с обоими родителями в процессе роста - это для нас и есть самоцель. Это один из процессов, ради которых стоит жить. Это общество с его наукой, армией, правительством, работает на то, чтобы ребенок мог безмятежно и счастливо спать у материнской груди. И ребенок - не недоразвитый взрослый, и его жизнь - это не подготовка, не только подготовка ко взрослой жизни, она сама по себе ценна.
— Да-да, - согласился Арнис, - это, собственно, школа Атрены. Была гениальная социологиня такая. После Второй Сагонской… когда Квирин еще в руинах лежал. Тогда ее теории очень неоднозначно приняли. Теория гуманитарного общества. Но сейчас-то, конечно…
Для Ильгет все это было ново. Но все это она сейчас воспринимала как сквозь дымку. Теории, гуманитарное общество, ребенок как ценность, человеческая личность и жизнь - как высшая ценность… да, очень интересно, но что там происходит внутри? Она чувствовала движение, и каждое сокращение мышц наполняло ликованием ее сердце. "Арли", - думала она, - "Арли, мое сокровище!"
Ребенок шел к ней навстречу. Скоро она увидит ребенка.
— Поэтому - максимальная естественность. Мы убрали боль и риск родов. Но сами роды, сама беременность, само грудное вскармливание - все это осталось. Это незаменимый, ценнейший опыт в жизни человека - и ребенка, и матери - и отказываться от него нет совершенно никакого смысла.
Ильгет неожиданно вскрикнула.
— Ты что? Больно? - Арнис схватил ее за руку.
— Нет… нет. Просто неожиданно… похоже, что… - Ильгет бросила взгляд на экран и умолкла.
— Спокойно, Ильгет, - Эо поднялась, - сейчас. Давай, работай!
Пальцы Ильгет изо всех сил вцепились в руку Арниса. До боли впились в запястье. Арнис не замечал ничего. Он смотрел лишь в лицо Ильгет, покрасневшее от усилия.
Там, внизу, раздался писк, похожий на мяуканье. Лицо Ильгет медленно расслаблялось.
— Иль! - вскрикнул Арнис незнакомым пронзительным голосом, - у нас дочка родилась!
— Держите, папаша, - Эо положила ему на руки малышку, всю в крови и слизи, завернув ее в пеленку.
— Господи, какая красивая, - прошептал Арнис. Ильгет не замечала, как по лицу катятся слезы… И вот тогда, в этот момент она поняла, что в жизни женщины не бывает более счастливой минуты, чем эта - когда только что появился здоровый малыш. Человек.
— Да положи ты ее… на грудь, вот так. Пусть сосет.
— Арли…
Малышка посмотрела в глаза Ильгет удивительно осмысленным взглядом темных глазок. Вдруг сморщилась и заревела. Ильгет стала совать ей грудь, ребенок зачмокал и успокоился.
Потом Арли взвесили, искупали, измерили. Эо ловко надела на девочку первый костюм, белый, весь в кружевах, впитывающие трусики.
Тем временем чистящие системы уже впитали кровь, и постель, и все вокруг было совершенно как новенькое. Ильгет с помощью Арниса сходила в душ и вымылась как следует, переоделась в чистое. Во время родов внизу ткани все же порвались, но буквально за несколько минут нанороботы восстановили поврежденные места. Разве что шрамы еще остались. Ильгет чувствовала себя прекрасно, и оба они могли теперь наслаждаться своей новой жизнью в качестве родителей.
— Иль, смотри, какие у нее глаза! Она же все понимает.
— Говорят, у детей при рождении такие глаза, а потом это проходит.
— Арли, - Арнис взял малышку на руки, - Господи, какое счастье! Спасибо, Господи! Человек ведь родился…
— Да уж, не сагон, - улыбнулась Ильгет.
— Сагоны вообще не рождаются. И женщин у них нет. Их и убивать-то не жалко.
Арнис с дочкой на руках вышел на балкон. Отсюда видна была большая часть Коринты, и синяя полоска моря вдалеке.
— Арли, посмотри, видишь? - он поднял девочку, придерживая головку, - вот это твой мир. Это Квирин. Ты будешь здесь жить. Это твой город, Коринта, и твое море. А это - видишь, синее - твое небо. В этом небе тебе летать. Правда! - подтвердил он, посмотрев в темные серьезные глазки, глядящие на него будто с недоверием.
— Будешь летать, Арли? Ну пойдем к маме. У тебя самая лучшая мама в мире. И мы плохо сделали, что совсем о ней забыли. Пойдем скорее.
Вскоре малышка заснула рядом с матерью, еще раз пососав молока. Арнис сидел, положив ладонь на лоб Ильгет, другой рукой сжимая ее пальцы. В этот миг их счастье было самым совершенным, самым полным, какое только может быть в мире. Ради этого часа - чувствовали они оба - стоило и терпеть, и сражаться. И жить вообще-то стоит - хотя бы только ради этого. Если ты хоть однажды в жизни испытаешь такое - значит, жизнь твоя прошла не зря.
Ильгет уже клонило в сон. Арнис позвонил только матери и теще, и, сообщив о случившемся, попросил прийти вечером. Так они и договорились заранее. Ильгет заснула. Арнис долго смотрел на спящее любимое лицо жены, на посапывающую рядом девочку, потом и его сморило, ведь и он не спал ночью…
Арнис проснулся раньше Ильгет, сбегал вниз, принес огромный букет белых, розовых и красных роз. Поставил рядом с кроватью.
К вечеру пришла Белла. Ильгет уже проснулась и снова покормила малышку. Белла тоже принесла цветов - самых лучших, голубых и серебристых террисов из своего сада. Потом народ потянулся косяком. Пришли мама с дядей Гентом, долго охали и ахали, мама пыталась предложить, что останется на ночь, но Ильгет заверила, что абсолютно никакая помощь им уже не требуется.
Пришел Дэцин. Явился Гэсс с гитарой и развлекал их новыми лимериками. Пришли почти все - по очереди (только Иволга прилетела на следующий день со всеми детьми). Уже около десяти вечера явился Иост.
Ильгет только что покормила ребенка, Арли спала. Взрослым спать не хотелось - за день хватило. Иост смущенно заглянул к ним.
— Простите, не отпускали с процедур… не слишком поздно?
— Нет, нет, заходи. Да можно вслух говорить, она еще от этого не просыпается.
— Думал завтра зайти, но… не удержался.
Иост неловко сунул Арнису букетик цветов и подарок малышке (все свободное пространство в спальне уже было уставлено букетами). Ковыляя на своих механических ходунках (восстановленная нога еще не действовала), подошел к кроватке, внимательно всмотрелся в личико Арли.
— Я приготовлю чай? - предложил Арнис, - Иль только что кормила, ей нужно попить. А ты будешь?
— Не откажусь, - сказал Иост, - меня там не кормили…
Арнис вышел. Иост подошел к Ильгет, лежащей на высоких подушках. Сел рядом.
— Иль, знаешь что я хотел сказать… спасибо. И Арнису тоже передай.
— За что спасибо?
— Ну что дочку назвали так… И еще знаешь, Арнис ведь меня вытащил. Если бы не он…
— Он не рассказывал.
— Мы выполняли задание. Вдвоем. Одним словом - там было много дэггеров. Их накрыли сверху, а мы там были рядом. Взрывом мне ногу оторвало. И Арнис меня тащил, я был без сознания, и он вытащил. Ты ему тогда ничего не говори, я как-нибудь сам потом… а то еще будет ругаться, что я тебе рассказал.
— Да ничего, - вздохнула Ильгет, - он уж слишком меня бережет. В этом есть что-то, но я ведь не наземница. Я ведь все это хорошо знаю и представляю. А он несколько месяцев пишет: делать нечего, сидим, от скуки маемся. Ну что я, не знаю, как от скуки маются?
Дверь отползла. Вошел Арнис, перед ним плыл в воздухе поднос с чаем и пирожками.
— Ну что, о чем вы тут, без меня трепались?
"Так не бывает", думала Ильгет, просыпаясь. Арнис вставал первым - всегда вставал первым, услышав писк малышки - и приносил ее в постель, под мамину грудь. Арли кушала, и Арнис, подперев голову рукой, лежал рядом и смотрел на всю эту картину. Каждое утро. Ильгет казалось, что по утрам они вдвоем кормили малышку, словно слившись в единое тело.
Так не бывает, думала она, когда они шли гулять по Бетрисанде или по Набережной, втроем, в сопровождении золотистой собаки Шерки, еще ни разу не понюхавшей пороха.
Арнис был прав когда-то - действительно, каждый день теперь напоминал сплошной праздник. Вечные каникулы. Счастливое лето. Они лежали втроем на песке, на коринтском пляже, и сзади лениво шипел прибой. А потом Арнис брал малышку на руки, и входил с ней в воду, и пускал ее плавать в кристальной зеленоватой воде, словно маленького дельфина.
Арли была спокойной и много спала. Еще бы - проснувшись, она выдерживала колоссальные нагрузки и впечатления, как и положено квиринскому ребенку. С ней занимались гимнастикой и плаванием. Вскоре она начала ползать по полу своей детской комнаты, превращенному в целую полосу препятствий, горок, туннелей, ступенек, упругих ковриков для качания. Ее постоянно таскали на руках и показывали ей много интересных вещей, включая буквы, и цифры, и разные картинки. Она была знакома с множеством интереснейших людей, а также собак, кошек и других домашних зверюшек. Ее качал на коленях сам командир 505го отряда ДС, и огромные, мощные дяди в бикрах передавали ее с рук на руки. Неудивительно, что Арли некогда было скучать, и что после всего этого она быстро и крепко засыпала.
Иногда родители брали Арли с собой на тренировки. Так поступали и другие родители, например, Данг. Во всяком случае, те, у кого не было супруга, не состоящего в ДС. В конце концов, во время психотренинга с детьми может посидеть кто-нибудь из освободившихся уже или ожидающих своей очереди, а на время занятий на полигоне дети сдавались на попечение Детской гостевой в Грендире. Такие гостевые были повсюду раскиданы в Коринте, а уж в Грендире, парке для занятий спортом - обязательно, чтобы родители могли спокойно потренироваться, пока дети играют под присмотром опытного воспитателя.
Но иногда Арли оставалась с одной из бабушек. Обычно с Беллой. Мама Ильгет не то, чтобы была против, но Ильгет как-то не нравилось оставлять с ней ребенка. Да и мама не горела желанием.
Между тем 505й отряд готовился к работе в новом мире, который разрабатывался ДС уже многие годы. Планета называлась Анзора.
Трудность заключалась в том, что сагонское присутствие там было почти невозможно доказать. За сагонскую версию говорило пугающее и странное развитие событий в последние 30-50 лет. Анзора была малоразвитым миром, находящимся всего на минус первом уровне технологического развития. В последние десятилетия на планете появились две сверхдержавы, подчинившие себе официально или неофициально множество мелких государств. Ситуация в обоих державах была тяжелой. Лервена, расположенная на северо-западном материке преимущественно, превратилась в страну-концлагерь из множества общин, все жители были помечены электронным клеймом и стали, по сути, рабами. В Лервене поклонялись некоему Цхарну, по их представлениям - великому духу или божеству, который и завещал общинную жизнь, презрение к материальному и сильный приоритет коллектива над личностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65