– А мисс Вальмон? – поинтересовался он, покончив с этим.
– Принимает душ. Похоже, она все-таки будет с нами сотрудничать.
Фортхилл нахмурился и взял из коробки еще один гвоздь.
– Честно говоря, по первому впечатлению я такого от нее не ожидал.
– Вы недооцениваете моего личного обаяния, – возразил я. – Леди трудно устоять перед таким.
– М-м-м, – с сомнением произнес Фортхилл, снова зажав в зубах гвозди.
– Да нет, для нее это единственный разумный выход. Мы же приперли ее к стенке – так ведь?
Фортхилл забил гвоздь и нахмурился еще сильнее. Потом посмотрел на меня.
Я принял беззаботный вид, потом все-таки посмотрел на него.
– Пойду погляжу, как она там, – буркнул я так, словно с самого начала собирался это сделать.
Я как раз дошел до середины гостиной, когда услышал хлопок автомобильной дверцы и знакомый рык мотора. Бегом бросился к входной двери и распахнул ее как раз вовремя, чтобы увидеть стремительно удаляющееся от меня по улице разбитое заднее стекло Голубого Жучка.
Я сунул руку в карман и застонал. Ключей в нем не было.
– Сукина дочь! – зарычал я и злобно пнул ногой дверной косяк. Пнул не слишком сильно: злость злостью, а калечиться я не хотел. – И ты козел. Трюк, старый как мир, и ты, конечно же, на него купился.
Сьюзен подошла ко мне и вздохнула.
– Нет, Гарри, ты все-таки идиот. Хороший ты человек, но во всем, что касается женщин, – идиот, да и только.
– Сначала куртка, теперь еще и машина. И это, блин, называется благодарностью…
Сьюзен кивнула:
– Никакое добро не остается безнаказанным.
– Ты надо мной еще смеешься?
Она постаралась сохранить серьезное лицо. Голос ее, правда, звучал чуть сдавленно: – Нет.
– Нет, смеешься.
Она порозовела и замотала головой.
– Смеешься над моими больными местами.
Она повернулась, пошла в гостиную и взяла газету. А потом села и подняла газету так, чтобы я не видел ее лица. Из-за газеты слышались странные, сдавленные звуки.
Покраснев как рак, я ринулся в пристройку. Фортхилл оглянулся на меня, и брови его поползли вверх.
– Дайте мне что-нибудь сломать, – попросил я. – Ну или по чему врезать – чтобы со всей силы.
В глазах его блеснули искры.
– Вы поранитесь. Подержите лучше вот это.
Я поднял и придержал для него еще доску. Фортхилл поднял руку с зажатым в ней молотком. Рукав его рубахи задрался при этом движении, и я увидел на внутренней стороне предплечья две бледно-зеленые линии.
– Погодите-ка, – сказал я и схватил его за локоть. Доска выскользнула из моей руки и, падая, больно врезала мне по башке. Я чертыхнулся, поморщился, но задрал рукав ему чуть выше.
На внутренней стороне правого предплечья у Фортхилла красовалась татуировка. Глаз Тота.
– Что это? –спросил я.
– Ха! Татуировка.
– Это я и сам вижу. Что она означает?
– Ну, это я в молодые годы чудил, – ответил он. – Было у нас одно общество.
Я пытался сохранять спокойствие, но все равно охрип от волнения.
– Что за общество?
Фортхилл с опаской покосился на меня:
– Не понимаю, что вас так встревожило, Гарри…
– Какоеобщество?
Вид у него оставался сконфуженным.
– Ну, нас было всего несколько человек: мы проходили послушание вместе. Совсем еще мальчишки, конечно. И мы… Ну, нам довелось встретиться с необычным. В нашем городе вампир убил двух человек… и мы вместе остановили его. Само собой, нам никто не поверил.
– Само собой… – кивнул я. – А татуировка?
Фортхилл задумчиво прикусил губу.
– Я про нее уже и думать давно забыл. Ну, в общем, наутро после этих событий мы пошли и сделали себе эти татуировки. Поклялись друг другу вечно стоять на страже против сил зла, помогать друг другу…
– А что потом?
– Когда прошло похмелье, мы все силы приложили к тому, чтобы никто из старших церковных чинов это не увидел. – Фортхилл мечтательно улыбнулся, вспоминая. – Все-таки мы были очень молоды.
– А потом?
– А потом год за годом не происходило никаких сверхъестественных событий, и постепенно все пятеро разлетелись кто куда. В общем, до прошлой недели, когда я вдруг встретился с Витторио… с отцом Винсентом, я много лет словом ни с кем из них не перемолвился.
– Погодите-ка. У Винсента тоже была такая татуировка?
– Ну, полагаю, он мог ее и свести. От него такого вполне можно было бы ожидать.
– А что стало с остальными из вашей группы?
– Все умерли за последние несколько лет, – вздохнул Фортхилл. Он стащил перчатку и задумчиво посмотрел на свою морщинистую руку. – Впрочем, скажи нам тогда, что мы доживем до такого возраста, не поверили бы.
Шестеренки в моей голове провернулись, зацепили друг за друга, и я все понял. Я понял, что происходит и почему. Повинуясь чистой интуиции, я поспешил к двери на улицу, собирая на ходу свое барахло. Отец Фортхилл старался не отставать.
– Гарри?
Я прошел мимо Сьюзен. Та отложила газету и тоже шагнула следом.
– Гарри?
Я толчком ноги распахнул входную дверь.
Мотор белого Майклова пикапа стих, пыль из-под колес уже почти осела. Они с Саней выбрались из кабины. Вид у них немного помятый и сильно небритый, но вполне здоровый. Майкл изумленно уставился на меня.
– Гарри? Мне показалось, что я только что видел вашу машину… ее гнала по шоссе какая-то женщина. Что происходит?
– Соберите все, что нужно для боя, – сказал я. – Мы выезжаем.
Глава двадцать восьмая
Когда отец Винсент в ответ на мой стук щелкнул замком, я как мог сильнее врезал дверью ему по лицу. Охнув от неожиданности, он отпрянул. Я вступил в номер с бейсбольной битой отца Фортхилла в руках и ткнул широким концом ее ему в глотку.
Старый священник издал каркающий звук и, держась за шею, полетел на пол.
Впрочем, этим я не ограничился. Я дважды врезал ему по ребрам и, когда он перекатился по полу, пытаясь отодвинуться от меня, наступил ему ногой между лопаток, достал свой пистолет и прижал к его затылку.
– Dio,– всхлипнул, задыхаясь, Винсент. – Dio,стойте! Пожалуйста, не делайте мне больно!
– Мне некогда играть в притворство! – рявкнул я. – Кончайте ломать комедию.
– Прошу вас, мистер Дрезден, я не понимаю, о чем это вы. – Он закашлялся, забрызгав ковер мелкими каплями крови. Я разбил ему нос… а может, губу. Он чуть повернул голову с выпученными от страха глазами. – Пожалуйста, не надо меня бить. Я не знаю, что вам нужно, но уверен, мы все можем обсудить.
Я взвел курок револьвера.
– Уверен, что не сможем.
Он побледнел.
– Нет, постойте!
– Я устал от притворства. Три…
– Но я не понимаю… – Он поперхнулся, пытаясь справиться с тошнотой. – Скажите хоть…
– Два, – произнес я. – Насчет следующей цифры объяснять не буду.
– Вы не можете! Вы не…
– Раз, – сказал я и нажал на спуск.
В долю секунды между тем, как я произнес «раз» и потянул за спусковой крючок, Винсент изменился. Кожа его покрылась зеленой чешуей, а ноги срослись в длинное извивающееся змеиное тело. Зрачки в глазах сделались узкими, вертикальными, а поверх этой пары глаз появилась вторая, пылающая пара зеленых глаз.
Боек ударил по пустому затвору. Щелк.
Змея извернулась, готовясь к броску, но я уже отступил в сторону. В дверь вступил Майкл, на его небритом лице застыла угрюмая решимость. «Амораккиус» сиял белым светом. Человек-змея с шипением повернулся к нему. Майкл рубанул мечом плашмя, параллельно земле, но тот поднырнул под удар и, переливаясь чешуей, бросился к выходу.
Стоило демону оказаться за дверью, как Саня с размаху огрел его по голове тяжелой доской. Тот приложился подбородком об пол, дернулся пару раз и обмяк.
– Вы не ошиблись, – заметил Майкл, убирая меч в ножны.
– Давайте-ка унесем его отсюда, пока не увидела какая-нибудь горничная.
Майкл кивнул, взял демона за хвост и потащил обратно в номер.
Саня заглянул в номер, кивнул и опустил конец четырехфутовой доски на пол; вид при этом у него был вполне довольный. Только сейчас до меня дошло, что он держал ее одной рукой. Ничего себе лапища! Нет, надо, надо заниматься физкультурой.
– Славно, – сказал верзила-русский. – Пойду отнесу эту хреновину в машину и вернусь.
Когда через несколько минут человек-змея очнулся в углу гостиничного номера, мы с Майклом и Саней стояли над ним. Его узкий язык несколько раз высунулся и спрятался обратно; две пары глаз шарили по помещению.
– Где я прокололся? – прошипел он. Последнее слово вышло у него с явным избытком шипящих звуков.
– Татуировка, – пояснил я. – У отца Винсента на правой руке под мышкой была татуировка.
– Не было там никакой татуировки! – огрызнулся человек-змея.
– Возможно, ее просто залило кровью. Вы допустили глупую ошибку – что ж, можно понять. Большинство преступников не отличаются и такой ловкостью.
Человек-змея зашипел, беспокойно ерзая по полу; у головы и плеч его вспух капюшон, как у кобры.
Майкл достал из ножен «Амораккиус», Саня – «Эспераккиус». Оба клинка залили человека-змею белым светом, и тот с шипением забился поглубже в угол.
– Чего вы хотите?
– Поговорить, – сказал я. – Видите ли, так все складывается, что вопросы задаю сейчас я. А вы отвечаете. И пока вы на них отвечаете, мы все будем довольны друг другом.
– А если не стану? – прошипел человек-змея.
– Мне достанется змеиная кожа на новую пару башмаков.
Змеиный хвост задергался, свиваясь в кольца и раскручиваясь. Глаза, однако, не отрываясь смотрели на двух рыцарей.
– Спрашивай.
– Насколько я понял, дело происходило следующим образом: ваша милая компания как-то пронюхала о том, что Церковных Мышей наняли похитить Плащаницу. Вы решили, что сможете перехватить ее прежде, чем они вывезут ее из Европы, но промахнулись. Вы поймали Гастона Лароша, но Плащаницы у него не оказалось. Вот вы и пытали его до тех пор, пока он вам все не выложил.
– А после того, как он это сделал, – вставил человек-змея, – Никодимус отдал его порезвиться своей маленькой сучке.
– Приятно, наверное, видеть отца и дочь, орудующих рука об руку. Короче, вы узнали все, что было известно Ларошу, убили его и подбросили тело туда, где ни у кого, кто бы его ни нашел, не осталось бы сомнений в том, куда вывезли Плащаницу. Вы решили предоставить смертным самим найти ее для вас, а потом отобрать.
– Черная работа. Не царское это дело – тряпку искать.
– Обижаешь, морда змеиная. Так или иначе, вы узнали, кого в Чикаго послал Ватикан. Бедного отца Винсента вы перехватили в аэропорту сразу по прилете. Ты и занял его место.
– Ну, это и ребенок бы догадался, – прошипел динарианец.
Я придвинул стул и уселся.
– А вот дальше все становится интереснее. Потому, что вы решили нанять меня. Зачем?
– А ты как думаешь?
– Чтобы присматривать за рыцарями, – предположил я. – Или чтобы отвлечь их, заставив пытаться не допустить меня к поискам. Или, может, вы решили, что я и впрямь смогу найти для вас Плащаницу. Возможно, по всем этим трем причинам сразу. Что смысла делать что-то по одной причине, когда все три подходят. Вы ведь даже дали мне образец ткани, чтобы увеличить шансы на успех. – Я откинулся на спинку стула. – Вот тут-то я заподозрил подвох. Я рассказал Марконе о том, как его новый громила палил в меня, и он зажмурился.
– Не понимаю, о чем это ты, – заявил человек-змея.
– Марконе был покупателем.
Презрительный смех вырвался изо рта человека-змеи.
– Смертный. Только и всего.
– Ага. Так вот этот смертный понял, что отца Винсента подменили, и он послал убийцу застрелить тебя. Этот новый парень у студии Фаулера стрелял не в меня. Он охотился на тебя.
– Не может быть, – сказал человек-змея.
– Не заносись, безногий. Марконе тоже не вчера на свет родился.
– Уверен, ты просто счастлив своей сообразительностью, чародей.
– Дальше все проще, – лучезарно улыбнулся я. – Смотри-ка: Никодимус не выболтал почти ничего, если не считать того, что времени у него в обрез и что ему нужна жертва для какого-то сверхъестественного обряда. А вот его дочка прокололась. Она спросила, не нужна ли ему серебряная чаша. Церемониальная чаша – и, если кого-то интересует мое мнение, я бы предположил, что она предназначена для крови. Для топлива этого ритуала.
Змеиный хвост задергался беспокойнее.
– Сдается мне, отец Винсент служил для разогрева. Испытанием. Я думаю, он привез с собой два фрагмента Плащаницы, и вы использовали один из них для фокусировки того проклятия, которое наложили на него. Убедившись, что это действует, вы начали охоту на саму Плащаницу.
– Ты ничего не знаешь, чародей, – произнес человек-змея. Светящийся знак на его лбу мигал в унисон с верхней парой глаз. – Ты жалок.
– Ты задеваешь мои чувства. Не заставляй меня взяться за бейсбольную биту, – сказал я. – Сегодня утром Никодимус заметал следы, устроив поджог здания, под которым вы гнездились. Подозреваю, он послал тебя разобраться с копами и со мной – чтобы все было шито-крыто. Мне кажется, он что-то задумал, и мне кажется, это что-то состоится сегодня вечером. Так почему бы тебе в завершение нашей приятной беседы не рассказать мне все об этом?
– Уж не думаешь ли ты, что напугал меня, чародей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49