В ней столько же изящества и тонкости, сколько в несущемся стаде слонов.
— Виолетта? — переспросил капитан Латтимер, его смущение уже грозило перейти в панику. — Я так понял, что девушку зовут Тэмсин.
— Да, — ответил Джулиан. — Я потом вам все объясню подробнее. — Он повернулся к Тэмсин; — Ты не можешь исчезнуть на полчаса? Когда Габриэль вернется, попроси его присоединиться к нам.
— Вы собираетесь рассказать капитану все? Если это так, я должна присутствовать при вашем разговоре. — Брови Тэмсин сошлись в сплошную линию. — В конце концов это мой план, и я, конечно, могла бы рассказать о нем лучше…
— Нет, — решительно возразил Джулиан. — Я познакомлю капитана Латтимера с фактами, как сам сочту нужным, а теперь живо отсюда!
Тэмсин, очень уязвленная, прикусила губу. Это было ее предприятие. Конечно, ей следовало бы присутствовать при обсуждении стратегии. Потом ей пришло в голову, что во время путешествия по суше все делалось, как она хотела, но теперь она — гостья на корабле Его Величества и находится под защитой британской армии и флота. В таком качестве она оказалась впервые и, конечно, не должна была вмешиваться и высказывать свое мнение. А полковник лорд Джулиан Сент-Саймон и без того не упускал возможности поставить ее на место, будь это при свидетелях или без.
Грустная мысль. Не говоря больше ни слова, она повернулась и с потерянным видом направилась к дверям, Джулиан наблюдал за ее печальным отступлением. Было странно видеть, что существо с таким огненным темпераментом так легко сразить одним язвительным словом. Ну ничего, пусть привыкает. Он вернулся к своему явно смущенному собеседнику.
— Позвольте еще налить вам, Латтимер.
Утро еще не наступило, и сероватые предрассветные сумерки сочились сквозь маленькое оконце в каюте капитана.
Тэмсин потянулась и повернулась на бок, от ее движений закачался гамак, в котором она лежала. Совсем как в колыбели! Это мягкое покачивание очень успокаивало, и Тэмсин чувствовала, как она вместе с фрегатом скользит по спокойной водяной глади Атлантики. В соседнем гамаке проснулась Хосефа и что-то забормотала.
Но вот покой раннего утра был нарушен громкими пронзительными звуками свистка: боцман возвещал о конце вахты и будил вахтенных, прикорнувших где-то на нижней палубе. По палубам затопали, на трапах и у люков послышались голоса.
— Подъем! Немедленно выполнять приказ! Топот бегущих ног теперь не прекращался, будто накатывая волнами, — это матросы один за другим выбегали на палубы, чтобы сложить свои свернутые и скатанные в узлы гамаки в сети, укрепленные по бортам фрегата.
Проведя на море три дня, Тэмсин привыкла к шумному утреннему ритуалу. Но Хосефа каждый раз ворчала, просыпаясь от этого грохота. Теперь она сидела, ухватившись руками за деревянные бока своей люльки, дико раскачивающейся от каждого ее движения.
— Горе мне! — вздыхала она теперь каждое утро, перед тем как выбрать подходящий момент, чтобы выбраться из раскачивающейся койки и опустить свои объемистые телеса на пол каюты.
— Буэнос диос, Хосефа. — Тэмсин села, ее легкое тело вызвало лишь едва заметную дрожь в канатах, на которых висел гамак.
Послышался громкий стук в дверь, и сквозь дубовые доски до них донесся голос Сэмюэля:
— Горячая вода, миссус!
— Благодарю, сеньор. — Хосефа прошаркала к двери, целомудренно набрасывая на себя все свои шали. Она чуть приоткрыла дверь, в образовавшуюся щелку увидела улыбающегося Сэмюэля и, выхватив из его рук медный кувшин с водой, втащила сосуд в каюту. Хосефе не нравилось путешествие по морю, и она не доверяла морякам.
Тэмсин уже сидела, обняв колени и слегка нахмурив изящно очерченные брови:
— Сегодня ведь понедельник, верно, Хосефа?
— Да, так мне кажется, — ответила Хосефа, наливая воду в миску.
— Это последний понедельник в апреле.
Внизу ее живота образовалось какое-то странное ощущение — будто часть его куда-то проваливалась. Засада Корнише была организована 28 марта. Тогда как раз только закончился ее месячный цикл: она вспомнила, как сидела с веревкой на шее, свернувшись в клубочек, в его хижине, и язвительно благодарила небеса хотя бы за эту дарованную ей милость.
Значит, оно должно было начаться еще пять дней назад. Она потрогала свои груди, ощутив их предательскую болезненность. Ничего. Это было большим риском — три эти восхитительные встречи. Но в первый раз в этом вихревом пламени не было времени рассуждать и думать о последствиях. В Двух других случаях ей не хотелось портить ритм и спонтанность их соединения, проявляя практичность. До сих пор у нее не возникало подобных проблем, но лорд Сент-Саймон не был обычным любовником.
Она убеждала себя, что этот период в ее цикле был относительно безопасным. Деревенские женщины считали, основываясь на преданиях, что самое опасное время в цикле женщины — его середина. Для Тэмсин эти легенды звучали не очень убедительно, казались результатом случайных совпадений. Но надо же было на что-то надеяться.
— Проклятие! — пробормотала она себе под нос. Мрачная, она выбралась из гамака и исчезла в проходе, куда выходила спальная каюта, в тщетной надежде на то, что сейчас узнает, что была не права и опасения ее оказались напрасными.
Надежда не сбылась, и она вернулась в каюту. Может быть, месячные придут сегодня. У нее не всегда они начинались точно в срок, и запоздание в пять дней было не таким уж страшным. Она с яростью растерла тело губкой, будто хотела его заставить вести себя должным образом. Потом надела бриджи и костюм для верховой езды, дававшие ей возможность двигаться свободно и вместе с тем не нарушая приличий.
Тэмсин слышала, как капитан Латтимер разговаривал в соседней каюте с Сент-Саймоном. Латтимер предоставил свою ночную каюту женщинам, а в дневной повесил два гамака — для себя и полковника. Габриэль же устроил себе спальное место в орудийном помещении и теперь много времени проводил в обществе главного канонира и Сэмюэля, с которым они легко нашли общий язык.
Волнующие ароматы завтрака привели Тэмсин в каюту капитана. Она была залита ярким солнечным светом, который струился из выходивших на корму окон.
На сундуках, стоящих под окнами, лежали диванные подушки, и сидеть на них было мягко и удобно. На стенах висели книжные полки. Капитан и Сент-Саймон расположились за накрытым посреди комнаты столом. Если бы у каждого окна, выходившего на корму, не было выставлено по пушке, комнату можно было принять за уютную столовую в деревенском доме.
— Доброе утро, мисс Тэмсин, — приветствовал ее капитан Латтимер, кивком приглашая садиться. В руке он держал кружку с грогом, на тарелке перед ним лежали баранья отбивная и яичница.
Полковник поднял голову, оторвавшись от завтрака, и удостоил ее короткого кивка — приветствие, подходящее для едва знакомой и не слишком приятной особы.
Тэмсин нахмурилась. Обычно, когда она входила, он встречал ее более тепло. Она села за стол, и Сэмюэль поставил перед ней вареное яйцо.
— Сейчас, мисс, я отнесу поднос с едой вашей дуэнье.
— Благодарю вас, Сэмюэль, — Тэмсин одарила его беглой улыбкой. Хосефа настояла на том, чтобы есть отдельно ото всех, в спальне. Габриэль же питался прямо в орудийной, вместе со старшиной.
— Когда мы пересечем Бискайский залив, капитан? — Она сняла верхушку яйца и, к удивлению Латтимера, стала есть, обмакивая в желток тост.
— Если повезет, сегодня вечером. Ну и как вы себя чувствуете в бурном море?
— Господи, не знаю, — сказала Тэмсин, окуная в желток следующий ломтик тоста. — Прежде мне никогда не доводилось плавать, но пока — я вполне здорова.
— Да я и не думаю ничего плохого о вашем здоровье, — ухмыльнулся Хьюго.
Сент-Саймон кратко описал ему прошлую жизнь девушки, и он более-менее составил о ней свое представление Полковник сказал, что сопровождает ее в Корнуолл к семье матери, однако капитан Чувствовал, что дело не только в этом. Сент-Саймон явно тяготился своей миссией, но Хьюго был убежден, что напряжение в отношениях девушки и полковника имело более глубокие корни.
— Вот когда мы окажемся в Бискайском заливе, прозванном «делателем вдов», мы узнаем, какой вы моряк, — сказал он весело, отодвигая стул. — Этот залив славится чудовищно бурным морем, даже когда нет настоящего хорошего шторма.
— Я предупреждена, капитан. — Она улыбнулась и с удовольствием допила свой кофе. Считается, что беременность портит аппетит, во всяком случае, по утрам. Пока что она была так же голодна, как всегда.
Капитан вышел из каюты и вернулся на квартердек, а Тэмсин закончила свой завтрак.
— Сэмюэль, вы не знаете, что сейчас поделывает Габриэль?
— Как всегда, сторожит сокровище, — высказал Сэмюэль свое предположение, стряхивая крошки в ладонь. — Он не любит выпускать его из виду, хотя оно лежит в таком надежном месте, что надежнее и не бывает.
— Возможно, он опасается, что кто-нибудь разживется дукатом-другим, — смеясь сказала Тэмсин, хотя знала, что Габриэль на самом деле этого опасался.
— Ну уж только не на этом корабле, — заявил Сэмюэль, и его обычно бесстрастное лицо оживилось неким подобием чувства. — На корабле кэпа Латтимера нет воров. Все здесь знают, что капитан отдает воров своим же товарищам на расправу, а у нас тут все здоровые парни. Намного суровее и жестче, чем капитан.
Тэмсин уже пришла к выводу, что жизнь матросов на военных кораблях Его Величества довольно мрачна, поэтому она только кивнула в знак согласия, допила свой кофе и отправилась на палубу.
С первого же часа пребывания на корабле она усвоила, что часть квартердека у правого борта — священная территория капитана и появляться там можно только по его приглашению. Однако похоже было на то, что у лорда Сент-Саймона туда постоянный пропуск. Наслаждаясь тишиной и безмятежностью утреннего моря, двое мужчин стояли у поручней возле правого борта и разговаривали. Часовой только что повернул песочные часы, пробило три склянки, это означало, что начались третьи полчаса вахты. Резко прозвучал свисток боцмана, и трое юнг начали карабкаться по снастям и вантам, опережая друг друга, к верхушке мачты, расположенной на высоте нескольких сот футов.
Тэмсин подняла голову вверх, вытянула шею и с завистью наблюдала за ними. Она почувствовала, что у нее занялся дух. Должно быть, зрелище с вершины мачты открывалось захватывающее… Высота не казалась такой уж страшной. Если бы она могла подобрать юбку…
— Даже и думать об этом не смей…
— О! — Она обернулась и увидела стоявшего у нее за спиной Джулиана; его глаза смотрели на нее из-под тяжелых век пронзительно и насмешливо. Уже не в первый раз он угадывал ее мысли.
— Откуда вы знаете, о чем я думаю? Он одарил ее ленивой улыбкой.
— Можешь поверить, Лютик, иногда я читаю тебя, как книгу — Не называйте меня так, — сказала она сердито. Он рассмеялся. В безмятежности сегодняшнего утра было что-то, от чего его мрачные мысли исчезли. Он не пытался анализировать свои чувства и понять, способствовала ли сверкающая красота Тэмсин в этот великолепный день тому, что на него снизошло ощущение покоя и благополучия.
— Трудно не поддаться искушению, когда солнце сверкает на твоих волосах. — Он провел ладонью по ее голове. — Когда я был мальчиком, деревенские девушки частенько собирали лютики и держали их под подбородками в День мая. И если этот золотистый цветок бросал отблеск на их кожу, считалось, что до истечения дня они найдут возлюбленного.
Тэмсин размышляла, почему исчезла его скованность. Он оперся о поручни и, стоя рядом с ней, смотрел на море. Сейчас он казался спокойным и дружелюбным. Тэмсин продолжала наблюдать за мальчиками, карабкавшимися среди снастей, — они раскачивались и перескакивали с ванты на ванту, как обезьяны. Но ее мысли все возвращались к тому, что происходило в ее непослушном теле. Она не чувствовала ничего необычного, но это еще ни о чем не говорило. И что же, ради всего святого, она будет делать, если и в самом деле окажется беременной?
Джулиан обернулся, почувствовав в ней невесть откуда взявшееся напряжение.
— Что тебя беспокоит?
Он убеждал себя: нет ничего, что волновало бы его меньше — и все-таки задал этот вопрос.
Тэмсин на секунду встретилась с ним взглядом, затем отвела глаза и снова стала наблюдать за играми мальчишек.
— Я устала бить баклуши, хочется заняться чем-нибудь полезным.
Как она и рассчитывала, эта отговорка его удовлетворила. Что ж, в этом действительно была доля правды.
— Только попробуй полезть на снасти, дружок, и нашему договору придет конец… он будет разорван навсегда. Ясно?
— Вы всегда говорите ясно, — сказала Тэмсин, на этот раз радуясь ссоре.
— Стараюсь, как могу, — ответил Джулиан уксусным тоном. — Он уже собирался вернуться к капитану, когда с вершины мачты раздался громкий крик:
— Движемся вперед, сэр! Видны три точки по правому борту! Хьюго взял бинокль, поднес его к глазам и стал вглядываться в синюю гладь океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Виолетта? — переспросил капитан Латтимер, его смущение уже грозило перейти в панику. — Я так понял, что девушку зовут Тэмсин.
— Да, — ответил Джулиан. — Я потом вам все объясню подробнее. — Он повернулся к Тэмсин; — Ты не можешь исчезнуть на полчаса? Когда Габриэль вернется, попроси его присоединиться к нам.
— Вы собираетесь рассказать капитану все? Если это так, я должна присутствовать при вашем разговоре. — Брови Тэмсин сошлись в сплошную линию. — В конце концов это мой план, и я, конечно, могла бы рассказать о нем лучше…
— Нет, — решительно возразил Джулиан. — Я познакомлю капитана Латтимера с фактами, как сам сочту нужным, а теперь живо отсюда!
Тэмсин, очень уязвленная, прикусила губу. Это было ее предприятие. Конечно, ей следовало бы присутствовать при обсуждении стратегии. Потом ей пришло в голову, что во время путешествия по суше все делалось, как она хотела, но теперь она — гостья на корабле Его Величества и находится под защитой британской армии и флота. В таком качестве она оказалась впервые и, конечно, не должна была вмешиваться и высказывать свое мнение. А полковник лорд Джулиан Сент-Саймон и без того не упускал возможности поставить ее на место, будь это при свидетелях или без.
Грустная мысль. Не говоря больше ни слова, она повернулась и с потерянным видом направилась к дверям, Джулиан наблюдал за ее печальным отступлением. Было странно видеть, что существо с таким огненным темпераментом так легко сразить одним язвительным словом. Ну ничего, пусть привыкает. Он вернулся к своему явно смущенному собеседнику.
— Позвольте еще налить вам, Латтимер.
Утро еще не наступило, и сероватые предрассветные сумерки сочились сквозь маленькое оконце в каюте капитана.
Тэмсин потянулась и повернулась на бок, от ее движений закачался гамак, в котором она лежала. Совсем как в колыбели! Это мягкое покачивание очень успокаивало, и Тэмсин чувствовала, как она вместе с фрегатом скользит по спокойной водяной глади Атлантики. В соседнем гамаке проснулась Хосефа и что-то забормотала.
Но вот покой раннего утра был нарушен громкими пронзительными звуками свистка: боцман возвещал о конце вахты и будил вахтенных, прикорнувших где-то на нижней палубе. По палубам затопали, на трапах и у люков послышались голоса.
— Подъем! Немедленно выполнять приказ! Топот бегущих ног теперь не прекращался, будто накатывая волнами, — это матросы один за другим выбегали на палубы, чтобы сложить свои свернутые и скатанные в узлы гамаки в сети, укрепленные по бортам фрегата.
Проведя на море три дня, Тэмсин привыкла к шумному утреннему ритуалу. Но Хосефа каждый раз ворчала, просыпаясь от этого грохота. Теперь она сидела, ухватившись руками за деревянные бока своей люльки, дико раскачивающейся от каждого ее движения.
— Горе мне! — вздыхала она теперь каждое утро, перед тем как выбрать подходящий момент, чтобы выбраться из раскачивающейся койки и опустить свои объемистые телеса на пол каюты.
— Буэнос диос, Хосефа. — Тэмсин села, ее легкое тело вызвало лишь едва заметную дрожь в канатах, на которых висел гамак.
Послышался громкий стук в дверь, и сквозь дубовые доски до них донесся голос Сэмюэля:
— Горячая вода, миссус!
— Благодарю, сеньор. — Хосефа прошаркала к двери, целомудренно набрасывая на себя все свои шали. Она чуть приоткрыла дверь, в образовавшуюся щелку увидела улыбающегося Сэмюэля и, выхватив из его рук медный кувшин с водой, втащила сосуд в каюту. Хосефе не нравилось путешествие по морю, и она не доверяла морякам.
Тэмсин уже сидела, обняв колени и слегка нахмурив изящно очерченные брови:
— Сегодня ведь понедельник, верно, Хосефа?
— Да, так мне кажется, — ответила Хосефа, наливая воду в миску.
— Это последний понедельник в апреле.
Внизу ее живота образовалось какое-то странное ощущение — будто часть его куда-то проваливалась. Засада Корнише была организована 28 марта. Тогда как раз только закончился ее месячный цикл: она вспомнила, как сидела с веревкой на шее, свернувшись в клубочек, в его хижине, и язвительно благодарила небеса хотя бы за эту дарованную ей милость.
Значит, оно должно было начаться еще пять дней назад. Она потрогала свои груди, ощутив их предательскую болезненность. Ничего. Это было большим риском — три эти восхитительные встречи. Но в первый раз в этом вихревом пламени не было времени рассуждать и думать о последствиях. В Двух других случаях ей не хотелось портить ритм и спонтанность их соединения, проявляя практичность. До сих пор у нее не возникало подобных проблем, но лорд Сент-Саймон не был обычным любовником.
Она убеждала себя, что этот период в ее цикле был относительно безопасным. Деревенские женщины считали, основываясь на преданиях, что самое опасное время в цикле женщины — его середина. Для Тэмсин эти легенды звучали не очень убедительно, казались результатом случайных совпадений. Но надо же было на что-то надеяться.
— Проклятие! — пробормотала она себе под нос. Мрачная, она выбралась из гамака и исчезла в проходе, куда выходила спальная каюта, в тщетной надежде на то, что сейчас узнает, что была не права и опасения ее оказались напрасными.
Надежда не сбылась, и она вернулась в каюту. Может быть, месячные придут сегодня. У нее не всегда они начинались точно в срок, и запоздание в пять дней было не таким уж страшным. Она с яростью растерла тело губкой, будто хотела его заставить вести себя должным образом. Потом надела бриджи и костюм для верховой езды, дававшие ей возможность двигаться свободно и вместе с тем не нарушая приличий.
Тэмсин слышала, как капитан Латтимер разговаривал в соседней каюте с Сент-Саймоном. Латтимер предоставил свою ночную каюту женщинам, а в дневной повесил два гамака — для себя и полковника. Габриэль же устроил себе спальное место в орудийном помещении и теперь много времени проводил в обществе главного канонира и Сэмюэля, с которым они легко нашли общий язык.
Волнующие ароматы завтрака привели Тэмсин в каюту капитана. Она была залита ярким солнечным светом, который струился из выходивших на корму окон.
На сундуках, стоящих под окнами, лежали диванные подушки, и сидеть на них было мягко и удобно. На стенах висели книжные полки. Капитан и Сент-Саймон расположились за накрытым посреди комнаты столом. Если бы у каждого окна, выходившего на корму, не было выставлено по пушке, комнату можно было принять за уютную столовую в деревенском доме.
— Доброе утро, мисс Тэмсин, — приветствовал ее капитан Латтимер, кивком приглашая садиться. В руке он держал кружку с грогом, на тарелке перед ним лежали баранья отбивная и яичница.
Полковник поднял голову, оторвавшись от завтрака, и удостоил ее короткого кивка — приветствие, подходящее для едва знакомой и не слишком приятной особы.
Тэмсин нахмурилась. Обычно, когда она входила, он встречал ее более тепло. Она села за стол, и Сэмюэль поставил перед ней вареное яйцо.
— Сейчас, мисс, я отнесу поднос с едой вашей дуэнье.
— Благодарю вас, Сэмюэль, — Тэмсин одарила его беглой улыбкой. Хосефа настояла на том, чтобы есть отдельно ото всех, в спальне. Габриэль же питался прямо в орудийной, вместе со старшиной.
— Когда мы пересечем Бискайский залив, капитан? — Она сняла верхушку яйца и, к удивлению Латтимера, стала есть, обмакивая в желток тост.
— Если повезет, сегодня вечером. Ну и как вы себя чувствуете в бурном море?
— Господи, не знаю, — сказала Тэмсин, окуная в желток следующий ломтик тоста. — Прежде мне никогда не доводилось плавать, но пока — я вполне здорова.
— Да я и не думаю ничего плохого о вашем здоровье, — ухмыльнулся Хьюго.
Сент-Саймон кратко описал ему прошлую жизнь девушки, и он более-менее составил о ней свое представление Полковник сказал, что сопровождает ее в Корнуолл к семье матери, однако капитан Чувствовал, что дело не только в этом. Сент-Саймон явно тяготился своей миссией, но Хьюго был убежден, что напряжение в отношениях девушки и полковника имело более глубокие корни.
— Вот когда мы окажемся в Бискайском заливе, прозванном «делателем вдов», мы узнаем, какой вы моряк, — сказал он весело, отодвигая стул. — Этот залив славится чудовищно бурным морем, даже когда нет настоящего хорошего шторма.
— Я предупреждена, капитан. — Она улыбнулась и с удовольствием допила свой кофе. Считается, что беременность портит аппетит, во всяком случае, по утрам. Пока что она была так же голодна, как всегда.
Капитан вышел из каюты и вернулся на квартердек, а Тэмсин закончила свой завтрак.
— Сэмюэль, вы не знаете, что сейчас поделывает Габриэль?
— Как всегда, сторожит сокровище, — высказал Сэмюэль свое предположение, стряхивая крошки в ладонь. — Он не любит выпускать его из виду, хотя оно лежит в таком надежном месте, что надежнее и не бывает.
— Возможно, он опасается, что кто-нибудь разживется дукатом-другим, — смеясь сказала Тэмсин, хотя знала, что Габриэль на самом деле этого опасался.
— Ну уж только не на этом корабле, — заявил Сэмюэль, и его обычно бесстрастное лицо оживилось неким подобием чувства. — На корабле кэпа Латтимера нет воров. Все здесь знают, что капитан отдает воров своим же товарищам на расправу, а у нас тут все здоровые парни. Намного суровее и жестче, чем капитан.
Тэмсин уже пришла к выводу, что жизнь матросов на военных кораблях Его Величества довольно мрачна, поэтому она только кивнула в знак согласия, допила свой кофе и отправилась на палубу.
С первого же часа пребывания на корабле она усвоила, что часть квартердека у правого борта — священная территория капитана и появляться там можно только по его приглашению. Однако похоже было на то, что у лорда Сент-Саймона туда постоянный пропуск. Наслаждаясь тишиной и безмятежностью утреннего моря, двое мужчин стояли у поручней возле правого борта и разговаривали. Часовой только что повернул песочные часы, пробило три склянки, это означало, что начались третьи полчаса вахты. Резко прозвучал свисток боцмана, и трое юнг начали карабкаться по снастям и вантам, опережая друг друга, к верхушке мачты, расположенной на высоте нескольких сот футов.
Тэмсин подняла голову вверх, вытянула шею и с завистью наблюдала за ними. Она почувствовала, что у нее занялся дух. Должно быть, зрелище с вершины мачты открывалось захватывающее… Высота не казалась такой уж страшной. Если бы она могла подобрать юбку…
— Даже и думать об этом не смей…
— О! — Она обернулась и увидела стоявшего у нее за спиной Джулиана; его глаза смотрели на нее из-под тяжелых век пронзительно и насмешливо. Уже не в первый раз он угадывал ее мысли.
— Откуда вы знаете, о чем я думаю? Он одарил ее ленивой улыбкой.
— Можешь поверить, Лютик, иногда я читаю тебя, как книгу — Не называйте меня так, — сказала она сердито. Он рассмеялся. В безмятежности сегодняшнего утра было что-то, от чего его мрачные мысли исчезли. Он не пытался анализировать свои чувства и понять, способствовала ли сверкающая красота Тэмсин в этот великолепный день тому, что на него снизошло ощущение покоя и благополучия.
— Трудно не поддаться искушению, когда солнце сверкает на твоих волосах. — Он провел ладонью по ее голове. — Когда я был мальчиком, деревенские девушки частенько собирали лютики и держали их под подбородками в День мая. И если этот золотистый цветок бросал отблеск на их кожу, считалось, что до истечения дня они найдут возлюбленного.
Тэмсин размышляла, почему исчезла его скованность. Он оперся о поручни и, стоя рядом с ней, смотрел на море. Сейчас он казался спокойным и дружелюбным. Тэмсин продолжала наблюдать за мальчиками, карабкавшимися среди снастей, — они раскачивались и перескакивали с ванты на ванту, как обезьяны. Но ее мысли все возвращались к тому, что происходило в ее непослушном теле. Она не чувствовала ничего необычного, но это еще ни о чем не говорило. И что же, ради всего святого, она будет делать, если и в самом деле окажется беременной?
Джулиан обернулся, почувствовав в ней невесть откуда взявшееся напряжение.
— Что тебя беспокоит?
Он убеждал себя: нет ничего, что волновало бы его меньше — и все-таки задал этот вопрос.
Тэмсин на секунду встретилась с ним взглядом, затем отвела глаза и снова стала наблюдать за играми мальчишек.
— Я устала бить баклуши, хочется заняться чем-нибудь полезным.
Как она и рассчитывала, эта отговорка его удовлетворила. Что ж, в этом действительно была доля правды.
— Только попробуй полезть на снасти, дружок, и нашему договору придет конец… он будет разорван навсегда. Ясно?
— Вы всегда говорите ясно, — сказала Тэмсин, на этот раз радуясь ссоре.
— Стараюсь, как могу, — ответил Джулиан уксусным тоном. — Он уже собирался вернуться к капитану, когда с вершины мачты раздался громкий крик:
— Движемся вперед, сэр! Видны три точки по правому борту! Хьюго взял бинокль, поднес его к глазам и стал вглядываться в синюю гладь океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60