Он нагнулся и осторожно положил Люси на кровать.
В первый раз она позволила ему снять с нее ночную рубашку, и, когда он прикоснулся к ней, она была влажной и открытой для него, хотя как и раньше, члены ее внезапно оцепенели, а лицо стало напряженным от страха.
— Все будет хорошо, — сказал он тихо, с трудом сдерживая себя, чтобы ее тело снова не свело судорогой, как это постоянно бывало в прошлом. Все кончилось очень быстро, но, когда он отодвинулся от нее, он знал, что не причинил ей боли, и его собственное наслаждение, как взрыв, потрясло его.
Люси задумчиво лежала в темноте, прислушиваясь к постепенно усиливающемуся храпу Гарета. Она чувствовала себя очень странно, ощущала какую-то приятную расслабленность. Но у нее осталось непоколебимое убеждение: то, что она сейчас испытала, было ничем по сравнению с тем, что испытывала Тэмсин в постели ее брата.
Она была любовницей Джулиана. Как экзотично и как потрясающе! Неудивительно, что она казалась отличной ото всех и так открыто выражала свое мнение обо всем. Итак, утром Люси будет искать ее общества, чтобы узнать больше. Теперь у нее было новое отношение к пуританину-брату. Она невольно хихикнула и уткнулась лицом в подушку. В будущем она будет относиться легче к его суровым нотациям.
Гарет не знал, как встретится на следующее утро с шурином и как поздоровается с ним. Но «доброе утро», которое он услышал от Джулиана за завтраком, сопровождалось такой невозмутимой улыбкой и столь любезным приглашением посмотреть лошадей и выбрать себе любую понравившуюся, за исключением Сульта, что вопрос разрешился сам собой.
— Я ехал на Сульте от Бадахоса до Лиссабона, — объяснил Джулиан. — Но остальные боевые лошади остались под присмотром моего грума в Испании.
— И когда же вы рассчитываете вернуться? — спросил Гарет, накладывая себе на тарелку кеджери и наполняя кружку элем из кувшина.
— Самое позднее к началу октября. В следующем месяце я должен быть в Лондоне. — Он вытер губы салфеткой и бросил ее на стол. — Итак, Гарет, извините, меня ждет кое-какая работа.
Он подошел к двери и открыл ее как раз, чтобы впустить Тэмсин, одетую в муслиновое платье из веточек, с высоким воротом и длинными рукавами.
— Доброе утро, милорд полковник.
— Доброе утро, Тэмсин. — Его голос был как всегда холоден, но глаза смеялись. Он заметил, что она выбрала костюм, прикрывающий каждый дюйм кожи: во время ночной баталии они оба заполучили по несколько синяков и ссадин.
— Не смею вас задерживать, сэр.
— Ты и не задержишь, фурия! — добавил он шепотом. Он небрежно потрепал ее по щеке, страсть все еще таилась в его глазах, страсть и смех. Он проснулся сегодня утром, смеясь, и был уверен, что и во сне смеялся.
— Громила! — парировала она, послав ему сверкающий смешинками взгляд.
— Мегера! — заключил он шепотом и вышел, а Тэмсин переключила свое внимание на Гарета, пытавшегося притвориться, что он вовсе не напрягал слух, чтобы уловить этот едва слышный диалог.
— Доброе утро, Гарет. Люси все еще в постели? — Она села и взяла кусочек тоста с подставки. — Не будете ли вы так любезны передать мне кофе?
Гарет проявил необходимую любезность.
— Люси обычно завтракает наверху.
Он поймал себя на том, что украдкой разглядывает ее: память все еще хранила образ ее тела, сейчас скрытого под одеждой. Он размышлял о том, как она приняла бы его ухаживания. Вероятно, он смог бы предложить нечто, не уступавшее достоинствам Джулиана. К сожалению, он не представлял, как сделать такое предложение, пока они оба находились под кровом Сент-Саймона. Мужчина не должен браконьерствовать на земле другого мужчины, если в этот момент пользуется его гостеприимством. Но, возможно, он сможет попытаться, когда Джулиан будет в Лондоне.
Такая перспектива вызвала у него улыбку, он бессознательно потянулся к своим усам и машинально разгладил их.
Тэмсин намазала маслом тост, гадая, что могла бы означать эта раздражающая ухмылка и чем она была вызвана. Она страстно надеялась, что это не имело никакого отношения к ней. Неужели он слышал что-нибудь прошлой ночью? Нет, их голоса в коридоре были не громче шепота, а все в доме уже спали. Эти пухлые бедра не вызывали желания, размышляла Тэмсин, но что для одной женщины мясо, для другой — отрава. Она закончила завтрак и ушла, а Гарет принялся за вторую тарелку филе.
— Тэмсин, доброе утро.
Голос Люси ворвался в философские раздумья Тэмсин и прервал их. Люси спускалась по лестнице: ее лицо было смущенным и возбужденным одновременно.
— Доброе утро, — любезно ответила Тэмсин, чувствуя облегчение при виде Люси, настроение которой, по-видимому, за ночь изменилось к лучшему. — Я собралась на прогулку. Не желаете ли сопровождать меня?
— О да, с радостью. Я только захвачу зонтик от солнца и накидку.
— Но они вам не понадобятся. Сегодня очень тепло, и я собралась пойти на мыс Святой Екатерины. Придется карабкаться по утесам. Едва ли вы захотите обременять себя лишней ношей.
Люси, рассчитывавшая на приятную и неспешную прогулку по дорожкам вдоль кустарника, сопровождаемую веселой болтовней, была в ужасе от такой перспективы, однако стоически сказала:
— Нет, конечно, не захочу. Вы уже отправляетесь?
— Если вы готовы, — вежливо ответила Тэмсин.
Они прошли уже половину пути по подъездной дорожке, когда из-за деревьев появился Габриэль, пеший и с ружьем через плечо. На другом его плече висел ягдташ.
— Куда ты, малышка?
— На мыс Святой Екатерины. А потом в Фоуи купить иголок и ниток для Хосефы.
Он кивнул, приветливо улыбнулся Люси и продолжил свой путь.
— Ваш слуга ведет себя очень фамильярно.
— Габриэль не слуга и никогда не обращайтесь с ним как со слугой, — сказала Тэмсин. — Он очень обижается на это. Он был самым доверенным другом моего отца, а теперь присматривает за мной.
— Должно быть, у вас в Испании все иначе, — заметила Люси, нащупывая почву, чтобы начать разговор о наиболее интересующем ее предмете.
— Можно сказать и так. — Тэмсин направилась к тропинке, круто уходившей вверх, к утесам.
Она шла широким и легким шагом Люси, задыхаясь, с трудом поспевала за ней, отмахиваясь от мух, роем кружившихся над головой. На лбу уже выступила испарина, — Вы обо всем говорите иначе. — Они добрались до самого высокого места тропинки, и Люси остановилась, вдыхая прохладный бриз, который доходил сюда снизу, с моря, простиравшегося под ними. — Я имею в виду те вещи, о которых, как вы говорите, вам рассказывала мать.
Ее щеки раскраснелись, и она знала, что не от ходьбы.
Смех Тэмсин подхватил ветер:
— Я полагаю, ваша мать не рассказывала ничего подобного? Она снова двинулась вперед, потом сбежала вниз по тропинке к выступу, нависавшему над устьем реки Фоуи. Под ними виднелись руины форта Святой Екатерины, который когда-то защищал подступы к устью реки и был частью системы береговой обороны Генриха VIII.
К тому времени, когда Люси догнала ее, Тэмсин уже сбросила туфли и растянулась на животе, глядя вниз, на форт и на противоположный берег реки, широкой в этом месте, у устья. Клипер, груженный глиной, сырьем для фарфора, как раз выходил из устья Фоуи в море.
— Нет, не рассказывала, — ответила Люси, падая на траву рядом с ней и гадая, отстираются ли зеленые пятна на ее палевом батистовом платье. — Единственное, что она мне рассказывала о браке, это то, что в нем есть некоторые неприятные стороны, но что долг женщины — терпеть.
— Ляг на спину и думай об Англии! — сказала Тэмсин, с отвращением покусывая травинку. — И, я полагаю, ваш брат тоже ни о чем таком не упоминал?
— Джулиан! — Люси с ужасом уставилась на нее. — Он никогда не говорил со мной о таких вещах!
— О! — Тэмсин решила, что обсуждать поведение Джулиана в сложившейся ситуации опасно — она непременно чем-нибудь выдала бы себя.
— Я знаю, мне не стоило бы заводить разговор об этом, — отважилась заметить Люси.
Тэмсин рассмеялась и перекатилась на спину, жмурясь на солнце.
— Респектабельность, не позволяющая вам об этом говорить, делает жизнь очень скучной. Я готова биться об заклад, что Гарет предпочел бы в постели нереспектабельную женщину.
— У него их уйма, — сказала Люси кисло, а потом задохнулась от стыда, сама себе удивляясь, что сказала такую неприличную вещь.
Тэмсин только улыбнулась.
— Но, если бы у него была такая дома, возможно, ему не потребовалось бы так часто скитаться в поисках утешения.
— Так Что же я должна сделать, чтобы стать нереспектабельной? — спросила Люси. — Вы, кажется, так много знаете об этом.
На кончике ее языка висело признание, что она и Гарет кое-что видели прошлой ночью. Но было крайне неприятно и затруднительно признаваться, что они тайно следили… за Тэмсин и ее братом, впрочем, еще более затруднительно было бы признаться, что увиденное, непонятно почему, странным образом возбудило их.
— Я расскажу вам, если вы дадите слово, что не обмолвитесь об этом брату. Если он узнает, что я вас развращаю, он выставит меня из дома.
— Он это сделает? — выдохнула Люси. Она очень боялась брата, но после того, что ей довелось увидеть прошлой ночью, не могла представить, чтобы Тэмсин приняла такие условия без возражений.
— Вероятно, — ответила Тэмсин. — Поэтому вы должны пообещать.
— Клянусь.
Тэмсин улыбнулась солнечному свету и начала просвещать это невинное существо, смотревшее на нее широко раскрытыми глазами, по части некоторых ухищрений и любовных игр.
Часом позже Люси возвращалась в одиночестве в Тригартан. Она шла гораздо медленнее, чем шагала к мысу в сопровождении Тэмсин. И была очень задумчива.
Тэмсин начала спускаться вниз, к селению, по крутой и извилистой тропинке. Она тоже была погружена в свои мысли. Весьма похвально и приятно навести порядок в чьей-нибудь жизни, даже если и не понятно, что Люси находит в Гарете Фортескью. Правда, он не показался слишком неприятным, только ленивым, самонадеянным и избалованным. Если верить Сесили — качества, обычные для английского аристократа. Он не производил впечатления человека, способного довольствоваться лишь супружеской постелью, какой бы хорошей эта постель ни была. Но, надо надеяться, она сама будет чувствовать себя удовлетворенной. Такое положение, разумеется, должно благотворно повлиять на стабильность брака.
Тэмсин сделала покупки в лавке торговца мануфактурой и, купаясь в лучах солнечного света, не спеша направилась вдоль набережной. Дэвид и Чарльз Пенхэлланы наблюдали за ней со ступенек белого здания таможни, где беседовали с чиновником налогового управления, дородным джентльменом, ежедневно ведшим парадоксальную борьбу с самим собой, потому что работа, которую он выполнял, была направлена против его интересов. Для человека, столь нежно любившего вино и коньяк, как лейтенант Баркер, не давать джентльменам заниматься ввозом этих товаров — адская работа. Он был специалистом по закрыванию глаз на некоторые вещи, а контрабандисты обычно сообщали ему заранее, когда следует это сделать.
— Лорд Пенхэллан недавно заметил, что с тех пор как он начал ставить капканы на людей в Ланджеррике, случаев браконьерства на его земле стало гораздо меньше.
Он погладил свое округлое брюшко и тихонько рыгнул. Копченая рыба на завтрак всегда влекла неприятные последствия. Она была слишком тяжела для него, но Баркер не мог устоять перед соблазном.
— Я собирался рассказать об этом лорду Сент-Саймону. Его егерь как раз жаловался, скольких фазанов они недосчитались…
Он осекся, заметив, что его слова — пустое сотрясение воздуха, потому что близнецы Пенхэлланы уже покинули его и теперь неторопливо шли по улице.
Тэмсин возвращалась, поднимаясь вверх по узким, крутым улочкам маленького городка, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться нагромождением крыш внизу, окинуть взглядом обнесенные стенами сады коттеджей, благоухавшие розами, взглянуть на рыбачьи сети, сохнущие на солнце.
Могла бы она осесть здесь? Не видеть больше дикие горные перевалы с парящими над ними орлами, забыть запах тимьяна, раздавленного ее ногами, шапки снега на горных пиках, чистые и холодные горные реки? Оставить нещадную летнюю жару и воздух, столь резкий, что он пронзал легкие, ради этого — мягкого и нежного, как весенний дождь?
Но это был риторический вопрос. Она знала, что ей не добиться своей цели с Седриком Пенхэлланом так, чтобы Джулиан остался в неведении. А когда узнает… Страшно подумать, что ее тогда ждет. Поэтому она собиралась вернуться в Испанию, как только выполнит задуманное, и оставить себе воспоминания об этом человеке и любовь на всю жизнь.
Она добралась до конца улицы. Повернулась спиной к городку и направилась по извилистой дороге, окаймленной высокими изгородями, к Тригартану. Тэмсин очень старалась сосредоточиться на мыслях о родине и думать о том, как чудесно будет снова сражаться бок о бок с партизанами и снова обрести в жизни ясную и четкую цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
В первый раз она позволила ему снять с нее ночную рубашку, и, когда он прикоснулся к ней, она была влажной и открытой для него, хотя как и раньше, члены ее внезапно оцепенели, а лицо стало напряженным от страха.
— Все будет хорошо, — сказал он тихо, с трудом сдерживая себя, чтобы ее тело снова не свело судорогой, как это постоянно бывало в прошлом. Все кончилось очень быстро, но, когда он отодвинулся от нее, он знал, что не причинил ей боли, и его собственное наслаждение, как взрыв, потрясло его.
Люси задумчиво лежала в темноте, прислушиваясь к постепенно усиливающемуся храпу Гарета. Она чувствовала себя очень странно, ощущала какую-то приятную расслабленность. Но у нее осталось непоколебимое убеждение: то, что она сейчас испытала, было ничем по сравнению с тем, что испытывала Тэмсин в постели ее брата.
Она была любовницей Джулиана. Как экзотично и как потрясающе! Неудивительно, что она казалась отличной ото всех и так открыто выражала свое мнение обо всем. Итак, утром Люси будет искать ее общества, чтобы узнать больше. Теперь у нее было новое отношение к пуританину-брату. Она невольно хихикнула и уткнулась лицом в подушку. В будущем она будет относиться легче к его суровым нотациям.
Гарет не знал, как встретится на следующее утро с шурином и как поздоровается с ним. Но «доброе утро», которое он услышал от Джулиана за завтраком, сопровождалось такой невозмутимой улыбкой и столь любезным приглашением посмотреть лошадей и выбрать себе любую понравившуюся, за исключением Сульта, что вопрос разрешился сам собой.
— Я ехал на Сульте от Бадахоса до Лиссабона, — объяснил Джулиан. — Но остальные боевые лошади остались под присмотром моего грума в Испании.
— И когда же вы рассчитываете вернуться? — спросил Гарет, накладывая себе на тарелку кеджери и наполняя кружку элем из кувшина.
— Самое позднее к началу октября. В следующем месяце я должен быть в Лондоне. — Он вытер губы салфеткой и бросил ее на стол. — Итак, Гарет, извините, меня ждет кое-какая работа.
Он подошел к двери и открыл ее как раз, чтобы впустить Тэмсин, одетую в муслиновое платье из веточек, с высоким воротом и длинными рукавами.
— Доброе утро, милорд полковник.
— Доброе утро, Тэмсин. — Его голос был как всегда холоден, но глаза смеялись. Он заметил, что она выбрала костюм, прикрывающий каждый дюйм кожи: во время ночной баталии они оба заполучили по несколько синяков и ссадин.
— Не смею вас задерживать, сэр.
— Ты и не задержишь, фурия! — добавил он шепотом. Он небрежно потрепал ее по щеке, страсть все еще таилась в его глазах, страсть и смех. Он проснулся сегодня утром, смеясь, и был уверен, что и во сне смеялся.
— Громила! — парировала она, послав ему сверкающий смешинками взгляд.
— Мегера! — заключил он шепотом и вышел, а Тэмсин переключила свое внимание на Гарета, пытавшегося притвориться, что он вовсе не напрягал слух, чтобы уловить этот едва слышный диалог.
— Доброе утро, Гарет. Люси все еще в постели? — Она села и взяла кусочек тоста с подставки. — Не будете ли вы так любезны передать мне кофе?
Гарет проявил необходимую любезность.
— Люси обычно завтракает наверху.
Он поймал себя на том, что украдкой разглядывает ее: память все еще хранила образ ее тела, сейчас скрытого под одеждой. Он размышлял о том, как она приняла бы его ухаживания. Вероятно, он смог бы предложить нечто, не уступавшее достоинствам Джулиана. К сожалению, он не представлял, как сделать такое предложение, пока они оба находились под кровом Сент-Саймона. Мужчина не должен браконьерствовать на земле другого мужчины, если в этот момент пользуется его гостеприимством. Но, возможно, он сможет попытаться, когда Джулиан будет в Лондоне.
Такая перспектива вызвала у него улыбку, он бессознательно потянулся к своим усам и машинально разгладил их.
Тэмсин намазала маслом тост, гадая, что могла бы означать эта раздражающая ухмылка и чем она была вызвана. Она страстно надеялась, что это не имело никакого отношения к ней. Неужели он слышал что-нибудь прошлой ночью? Нет, их голоса в коридоре были не громче шепота, а все в доме уже спали. Эти пухлые бедра не вызывали желания, размышляла Тэмсин, но что для одной женщины мясо, для другой — отрава. Она закончила завтрак и ушла, а Гарет принялся за вторую тарелку филе.
— Тэмсин, доброе утро.
Голос Люси ворвался в философские раздумья Тэмсин и прервал их. Люси спускалась по лестнице: ее лицо было смущенным и возбужденным одновременно.
— Доброе утро, — любезно ответила Тэмсин, чувствуя облегчение при виде Люси, настроение которой, по-видимому, за ночь изменилось к лучшему. — Я собралась на прогулку. Не желаете ли сопровождать меня?
— О да, с радостью. Я только захвачу зонтик от солнца и накидку.
— Но они вам не понадобятся. Сегодня очень тепло, и я собралась пойти на мыс Святой Екатерины. Придется карабкаться по утесам. Едва ли вы захотите обременять себя лишней ношей.
Люси, рассчитывавшая на приятную и неспешную прогулку по дорожкам вдоль кустарника, сопровождаемую веселой болтовней, была в ужасе от такой перспективы, однако стоически сказала:
— Нет, конечно, не захочу. Вы уже отправляетесь?
— Если вы готовы, — вежливо ответила Тэмсин.
Они прошли уже половину пути по подъездной дорожке, когда из-за деревьев появился Габриэль, пеший и с ружьем через плечо. На другом его плече висел ягдташ.
— Куда ты, малышка?
— На мыс Святой Екатерины. А потом в Фоуи купить иголок и ниток для Хосефы.
Он кивнул, приветливо улыбнулся Люси и продолжил свой путь.
— Ваш слуга ведет себя очень фамильярно.
— Габриэль не слуга и никогда не обращайтесь с ним как со слугой, — сказала Тэмсин. — Он очень обижается на это. Он был самым доверенным другом моего отца, а теперь присматривает за мной.
— Должно быть, у вас в Испании все иначе, — заметила Люси, нащупывая почву, чтобы начать разговор о наиболее интересующем ее предмете.
— Можно сказать и так. — Тэмсин направилась к тропинке, круто уходившей вверх, к утесам.
Она шла широким и легким шагом Люси, задыхаясь, с трудом поспевала за ней, отмахиваясь от мух, роем кружившихся над головой. На лбу уже выступила испарина, — Вы обо всем говорите иначе. — Они добрались до самого высокого места тропинки, и Люси остановилась, вдыхая прохладный бриз, который доходил сюда снизу, с моря, простиравшегося под ними. — Я имею в виду те вещи, о которых, как вы говорите, вам рассказывала мать.
Ее щеки раскраснелись, и она знала, что не от ходьбы.
Смех Тэмсин подхватил ветер:
— Я полагаю, ваша мать не рассказывала ничего подобного? Она снова двинулась вперед, потом сбежала вниз по тропинке к выступу, нависавшему над устьем реки Фоуи. Под ними виднелись руины форта Святой Екатерины, который когда-то защищал подступы к устью реки и был частью системы береговой обороны Генриха VIII.
К тому времени, когда Люси догнала ее, Тэмсин уже сбросила туфли и растянулась на животе, глядя вниз, на форт и на противоположный берег реки, широкой в этом месте, у устья. Клипер, груженный глиной, сырьем для фарфора, как раз выходил из устья Фоуи в море.
— Нет, не рассказывала, — ответила Люси, падая на траву рядом с ней и гадая, отстираются ли зеленые пятна на ее палевом батистовом платье. — Единственное, что она мне рассказывала о браке, это то, что в нем есть некоторые неприятные стороны, но что долг женщины — терпеть.
— Ляг на спину и думай об Англии! — сказала Тэмсин, с отвращением покусывая травинку. — И, я полагаю, ваш брат тоже ни о чем таком не упоминал?
— Джулиан! — Люси с ужасом уставилась на нее. — Он никогда не говорил со мной о таких вещах!
— О! — Тэмсин решила, что обсуждать поведение Джулиана в сложившейся ситуации опасно — она непременно чем-нибудь выдала бы себя.
— Я знаю, мне не стоило бы заводить разговор об этом, — отважилась заметить Люси.
Тэмсин рассмеялась и перекатилась на спину, жмурясь на солнце.
— Респектабельность, не позволяющая вам об этом говорить, делает жизнь очень скучной. Я готова биться об заклад, что Гарет предпочел бы в постели нереспектабельную женщину.
— У него их уйма, — сказала Люси кисло, а потом задохнулась от стыда, сама себе удивляясь, что сказала такую неприличную вещь.
Тэмсин только улыбнулась.
— Но, если бы у него была такая дома, возможно, ему не потребовалось бы так часто скитаться в поисках утешения.
— Так Что же я должна сделать, чтобы стать нереспектабельной? — спросила Люси. — Вы, кажется, так много знаете об этом.
На кончике ее языка висело признание, что она и Гарет кое-что видели прошлой ночью. Но было крайне неприятно и затруднительно признаваться, что они тайно следили… за Тэмсин и ее братом, впрочем, еще более затруднительно было бы признаться, что увиденное, непонятно почему, странным образом возбудило их.
— Я расскажу вам, если вы дадите слово, что не обмолвитесь об этом брату. Если он узнает, что я вас развращаю, он выставит меня из дома.
— Он это сделает? — выдохнула Люси. Она очень боялась брата, но после того, что ей довелось увидеть прошлой ночью, не могла представить, чтобы Тэмсин приняла такие условия без возражений.
— Вероятно, — ответила Тэмсин. — Поэтому вы должны пообещать.
— Клянусь.
Тэмсин улыбнулась солнечному свету и начала просвещать это невинное существо, смотревшее на нее широко раскрытыми глазами, по части некоторых ухищрений и любовных игр.
Часом позже Люси возвращалась в одиночестве в Тригартан. Она шла гораздо медленнее, чем шагала к мысу в сопровождении Тэмсин. И была очень задумчива.
Тэмсин начала спускаться вниз, к селению, по крутой и извилистой тропинке. Она тоже была погружена в свои мысли. Весьма похвально и приятно навести порядок в чьей-нибудь жизни, даже если и не понятно, что Люси находит в Гарете Фортескью. Правда, он не показался слишком неприятным, только ленивым, самонадеянным и избалованным. Если верить Сесили — качества, обычные для английского аристократа. Он не производил впечатления человека, способного довольствоваться лишь супружеской постелью, какой бы хорошей эта постель ни была. Но, надо надеяться, она сама будет чувствовать себя удовлетворенной. Такое положение, разумеется, должно благотворно повлиять на стабильность брака.
Тэмсин сделала покупки в лавке торговца мануфактурой и, купаясь в лучах солнечного света, не спеша направилась вдоль набережной. Дэвид и Чарльз Пенхэлланы наблюдали за ней со ступенек белого здания таможни, где беседовали с чиновником налогового управления, дородным джентльменом, ежедневно ведшим парадоксальную борьбу с самим собой, потому что работа, которую он выполнял, была направлена против его интересов. Для человека, столь нежно любившего вино и коньяк, как лейтенант Баркер, не давать джентльменам заниматься ввозом этих товаров — адская работа. Он был специалистом по закрыванию глаз на некоторые вещи, а контрабандисты обычно сообщали ему заранее, когда следует это сделать.
— Лорд Пенхэллан недавно заметил, что с тех пор как он начал ставить капканы на людей в Ланджеррике, случаев браконьерства на его земле стало гораздо меньше.
Он погладил свое округлое брюшко и тихонько рыгнул. Копченая рыба на завтрак всегда влекла неприятные последствия. Она была слишком тяжела для него, но Баркер не мог устоять перед соблазном.
— Я собирался рассказать об этом лорду Сент-Саймону. Его егерь как раз жаловался, скольких фазанов они недосчитались…
Он осекся, заметив, что его слова — пустое сотрясение воздуха, потому что близнецы Пенхэлланы уже покинули его и теперь неторопливо шли по улице.
Тэмсин возвращалась, поднимаясь вверх по узким, крутым улочкам маленького городка, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться нагромождением крыш внизу, окинуть взглядом обнесенные стенами сады коттеджей, благоухавшие розами, взглянуть на рыбачьи сети, сохнущие на солнце.
Могла бы она осесть здесь? Не видеть больше дикие горные перевалы с парящими над ними орлами, забыть запах тимьяна, раздавленного ее ногами, шапки снега на горных пиках, чистые и холодные горные реки? Оставить нещадную летнюю жару и воздух, столь резкий, что он пронзал легкие, ради этого — мягкого и нежного, как весенний дождь?
Но это был риторический вопрос. Она знала, что ей не добиться своей цели с Седриком Пенхэлланом так, чтобы Джулиан остался в неведении. А когда узнает… Страшно подумать, что ее тогда ждет. Поэтому она собиралась вернуться в Испанию, как только выполнит задуманное, и оставить себе воспоминания об этом человеке и любовь на всю жизнь.
Она добралась до конца улицы. Повернулась спиной к городку и направилась по извилистой дороге, окаймленной высокими изгородями, к Тригартану. Тэмсин очень старалась сосредоточиться на мыслях о родине и думать о том, как чудесно будет снова сражаться бок о бок с партизанами и снова обрести в жизни ясную и четкую цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60