Передвигаясь таким образом, они вскоре очутились перед строем гремевших маузеров, из стволов которых то и дело поднимались легкие клубы дыма. Около двадцати юнцов, притаившихся под листвой, встретили их радостным криком:
— Спасены!.. Спасены!.. Сорви-голова узнал в них самых отважных Молокососов. Их появление здесь граничило с чудом.
Тут и Мариус, по прозвищу Моко, и Фриц, и Пьетро, и юные арабы Макаш и Сабир, и Финьоле — юнга, и три эмигранта — Жан Луи, Жан Пьер и просто Жан, и оба португальца — Фернандо и Гаетано, и шестеро молодых буров — Карел, Элиас, Жорис, Манус, Гюго, Иохим, и другие, лица которых трудно было разглядеть за стволами продолжавших грохотать маузеров.
Да, их было не меньше двадцати человек, и натворить они успели немало.
Кони английских кавалеристов представляли заманчивую мишень для таких метких стрелков, как Молокососы. Чудесно укрытые кустарником, они стреляли без перерыва и укладывали англичан одного за другим.
Что ж! И на этот раз сорванцы остались победителями в схватке с отборным войском ее королевского величества.
Почти все кони англичан уже валялись на земле, когда шести оставшимся в живых кавалеристам пришла в голову спасительная мысль повернуть их назад и помчаться к своим позициям.
Их бегство сопровождалось оглушительным «ура» сорванцов, которые вышли теперь из засады и чуть не задушили в объятиях спасенного ими капитана.
Впрочем, излияния длились недолго, рассказы пришлось отложить на земле лежали раненые и контуженные, надо было подумать о них.
Сорви-голова направился к тем, которые только что преследовали его с торжествующими возгласами охотников, заметивших, что дичь выбивается из сил, и вообразивших, что уже держат ее в своих руках.
Помимо чувства человечности, еще одно соображение заставило капитана Сорви-голова поспешить на помощь своим врагам.
Его взгляд случайно упал на красивого парня, нога которого была придавлена мертвым конем.
В этом беспомощном «спортсмене» Сорви-голова узнал сержанта, исполнявшего обязанности секретаря суда. Его извлекли из-под коня, и Сорви-голова с удовлетворением отметил, что тот не ранен, а лишь слегка контужен.
— Хотите получить свободу? — без дальних оговорок спросил его капитан Молокососов.
— Конечно, — стараясь соблюсти чувство собственного достоинства, ответил солдат, — если только это не сопряжено с условием, противным моей воинской чести.
— Я слишком уважаю себя и дело, за которое сражаюсь, чтобы не уважать чести обезоруженного врага. И вот чего я требую от вас взамен предоставленной вам свободы: вы должны лично вручить мои письма каждому из членов военного суда, осудившего Давида Поттера.
— Охотно, — ответил англичанин, не ожидавший, что так дешево отделается.
— В таком случае, прошу вас сообщить мне их фамилии.
— Извольте. Председатель — лорд Ленокс, герцог Ричмондский, полковник гайлендеров Гордона. Судьи. Колвилл — майор третьего уланского полка, Адамс — капитан четвертой артиллерийской батареи, Русел — капитан второй роты седьмого драгунского полка и Харден — капитан первой роты шотландских стрелков.
— Благодарю вас, — ответил Сорви-голова. Жан Грандье принадлежал к людям, которые не любят терять времени даром. Тут же достав из кармана бумажник, он извлек оттуда пять визитных карточек и быстро бисерным почерком написал на каждой из них следующие строки:
«Убитый вами ни в чем не повинный Давид Поттер приговорил вас к смертной казни. Я — исполнитель его мести. Где бы вы ни были, моя рука всюду сумеет настигнуть вас. Вы были безжалостны, а буду таким же. И вы все погибнете. Сорви-голова».
Надписав на обороте карточек адреса членов военного суда, он вручил их сержанту, сказав:
— Дайте честное слово доставить их по назначению.
— Клянусь честью! Ваши послания будут переданы мною их адресатам.
— Отлично. Вы свободны!
ГЛАВА 5

Сражение. — Гайлендеры Гордона и Молокососы. — Огонь! — Истребление офицеров. — Герцог Ричмондский и его сын. — Ожесточенная борьба. — Последний патрон. — Враги повержены! — Великодушие. — Волынщик. — Письмо. — Несчастная мать. — Победа.
Служба Молокососов — не синекура note 29 . Из этих сорванцов выработался отборный отряд, в замечательных достоинствах которого с каждым днем все более убеждалось командование.
С ними считались, как со взрослыми, им поручали опасные дела.
Их капитан, недаром получивший свое прозвище Сорви-голова, водил их иногда чуть ли не в пасть к самому дьяволу и умел найти выход из любого положения.
Порой они несли тяжелые потери, но это ничуть не уменьшало их энтузиазма.
Мы уже видели, в какой трагической обстановке происходила их разведка в расположении войск английского генерала Джорджа Уайта note 30 , явно готовившегося перейти в наступление.
Это если и не бесполезное, то, во всяком случае, преждевременное наступление началось на северо-востоке от Ледисмита, примерно в двадцати трех километрах по направлению к Эландслаагте.
Генерал Вильжуэн, основываясь на подробном докладе Жана Грандье о силах англичан, принял совместно со своим правофланговым соседом, генералом Жаном Коком, все необходимые для отпора врагу меры.
Буры заняли сильные позиции, удачный выбор которых говорил о том, что они мастерски овладели военным искусством. Позиции состояли из цепи пологих холмов, защищенных траншеями и находящихся под прикрытием скал. В густой траве была скрыта целая сеть заграждений из колючей проволоки, о которую должен был разбиться боевой порыв наступающих. Там и сям в разбросанных на некотором расстоянии друг от друга передовых окопчиках засели стрелки. Под скалами, позади траншей, притаились бурские пушки, подле них — готовая к бою орудийная прислуга.
Поражала мертвая тишина, нависшая над трансваальскими линиями с их невидимыми защитниками. Словно по мановению руки люди и кони в поразительном порядке, без шума и суеты занимали приготовленные позиции и вдруг исчезали, будто таяли. Лишь изредка то там, то здесь блеснет вдалеке и тотчас исчезнет бронзовый ствол маузера или покажется на секунду круп лошади, прижавшейся к скале.
Чем не фантасмагория!
Англичане же, наоборот, двигались по открытой степи и согласно всем правилам современной тактики: артиллерия, кавалерия, пехота.
У них замечательные войска, способные выдержать любое испытание, укомплектованные достаточным штатом опытных унтер-офицеров.
Любая великая держава могла бы гордиться такими солдатами. Эти молодцы были совсем неповинны в том, что их послали сражаться за несправедливое дело, не по доброй воле бесстрашно шли они проливать свою кровь, чтобы отнять у ни в чем не повинных людей их самое драгоценное благо — свободу.
Главнокомандующий англичан спешил начать сражение. Не столько ради того, чтобы, разомкнув кольцо осады, обрести свободу движений, сколько потому, что ему, лично ему до-зарезу нужна была победа Она нужна была ему именно сегодня, и он был готов купить ее любой ценой.
Дело в том, что в Кейптауне уже высадился новый генералиссимус, сэр Редверс Буллер, а сэру Джорджу Уайту необходимо было доказать Англии, что гораздо проще было бы предоставить командование всеми английскими войсками ему, Уайту.
Такова истинная причина этого наступления, столь безумного, что бурские генералы долго отказывались в него поверить.
Из глубины долины донеслись глухие раскаты: английские пушки открыли огонь.
Снаряды, начиненные лиддитом note 31 , с пронзительным свистом рассекали воздух и, упав среди холмов, взрывались градом стальных осколков и клубами зеленоватого дыма.
Четыре непрерывно гремевшие батареи и колонны англичан, формировавшиеся на ходу, постепенно приближались к холмам.
Пушки буров лениво отвечали на этот скорее шумный, чем опасный концерт. Их артиллеристы заранее разметили прицельные квадраты и теперь терпеливо выжидали, когда можно будет открыть огонь из всех орудий, чтобы разить врага с близкого расстояния.
Два пехотных полка, поддерживаемых двумя батальонами гайлендеров Гордона, выстроившись по ротам в колонны, приблизились к позиции буров и решительно бросились в атаку.
Генерал Вильжуэн, находившийся недалеко от Молокососов, внимательно следил за движением англичан.
— Безумцы! — воскликнул кто-то из его свиты.
— Храбрецы! — поспешно возразил генерал, отличный судья в вопросах доблести.
Стрелки, залегшие в передовых окопчиках, открыли ответный огонь. Несколько англичан упало.
Пушки неистовствовали; непрерывно шлепались и взрывались снаряды, зеленой пеленой расстилался дым; горнисты трубили атаку, а шотландские волынки наигрывали самые боевые свои мотивы…
Плохо защищенная первая линия траншей была взята англичанами без особых усилий.
Шагавшие в авангарде гайлендеры Гордона, опьяненные этим слишком легким успехом, который они приветствовали бурным «ура», гимнастическим шагом бросились вперед, но, запутавшись в сети проволочных заграждений, падали, кувыркались и застревали в таких комических позах. которые при других обстоятельствах вызвали бы смех.
Тогда своим невозмутимо спокойным голосом Вильжуэн скомандовал:
— Огонь!
И поднялась дьявольская пальба. Привстав немного, Сорви-голова метнул взгляд на своих сорванцов и крикнул:
— Внимание!.. Беречь патроны! Каждому выбрать свою жертву и тщательно целиться.
В то же мгновение по всей линии загрохотали пушки буров, открыв огонь по врагу с дистанции всего лишь в девятьсот метров. На застрявшую в проволочных заграждениях английскую пехоту обрушился ураган снарядов.
Пули поражали солдат одного за другим, ядра косили их целыми рядами.
— Сомкнуть строй!.. — командовали английские офицеры, хладнокровие которых ничуть не изменило им среди этой ужасной бойни.
Унтер-офицеры специальными ножницами перерезали проволоку, громче запели горны, с новой силой загнусавили волынки, и волна окровавленных людей с еще большим ожесточением бросилась на приступ.
Весь путь англичан был усеян телами убитых и раненых; звуки труб сливались с предсмертными воплями людей, с жалобным ржанием искалеченных коней.
Буры встретили это неистовое наступление с непоколебимым мужеством, которое ничто не могло сломить.
Но вот они покинули один за другим три холма, связанных между собой системой защитных укреплений. Буры выполнили этот маневр в изумительном порядке, без малейшего признака смятения, не оставив врагу ни одного убитого или раненого. Они отошли на заранее приготовленные позиции. Все поле, представлявшее собою подход к этим позициям, было заранее тщательно размечено по карте на квадраты, каждый из которых находился на прицеле бурских орудий.
Таким образом, буры превратили эти позиции в неприступную крепость.
Англичане не поняли, что отступление задумано умышленно, с целью заманить их в засаду, о которую неизбежно должны были разбиться их стойкость и упорство. Они были убеждены, что столь желанная победа уже в их руках, и продолжали наступать.
Молокососы также заняли новую позицию. Она господствовала над широким проходом, куда должны были ринуться наступавшие гайлендеры Гордона.
Рядом с капитаном Сорви-голова залег его юный товарищ, Поль Поттер.
Одна и та же мысль промелькнула у них, когда они следили за неистовым натиском гайлендеров Гордона: «Полковник — герцог Ричмондский».
Взгляды юнцов были прикованы к самой гуще битвы, где они надеялись найти герцога. Он чудился им в каждом офицере, по которому они тотчас же открывали огонь.
Но разве можно распознать человека в этой сумятице! В конце концов оба кончили тем, что стали стрелять во всех офицеров без разбора.
— Перебьем всех офицеров-гордонцев! — воскликнул капитан Молокососов. — Тогда-то уж герцог непременно окажется в числе убитых…
— И мой отец будет отомщен! — в неистовом восторге подхватил сын расстрелянного бура.
Вскоре все войско втянулось в драку, мало походившую на сражение. Никакого руководства. Даже роты потеряли свое боевое единство. В какой-то мере его сохраняли лишь взводы. Большинство бойцов, опьяненных убийством, орудовали каждый на свой страх и риск. Стреляли в упор, схватывались врукопашную. Даже раненые, катаясь в обнимку по земле, давили, душили и кусали друг друга.
В течение какой-нибудь четверти часа буры потеряли двух генералов.
Знаменитый начальник бурской артиллерии Жан Кок, пораженный двумя пулями, в грудь и в бок, испустил предсмертный вздох, воскликнув: «Да здравствует свобода!»
Вильжуэн, тоже раненный в грудь, упал со словами: «Бейтесь до последней капли крови, ребята!»
Утрата этих людей, столь жестокая для дела независимости южноафриканских республик, сопровождалась громом проклятий по адресу англичан.
Последние, впрочем, и так уже дорого поплатились: почти весь офицерский состав англичан был истреблен. На земле распростерлись тела трех полковников, пяти майоров, одиннадцати капитанов и двадцати шести лейтенантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39