А что делать?
– Забудь все слова, какие знаешь, – посоветовала Тыяхша. – Пользуйся образами. Представь, что твой ум – пустыня, а мысли – дюны. И пусть дюны катятся по пустыне. Только так: сначала одна дюна, потом, через промежуток – другая, потом, через больший промежуток – третья. И так дальше. И старайся, чтобы промежутки между появлением дюн становились все дольше и дольше. Добейся, чтобы промежуток стал равен вечности.
– У меня на это может уйти и вечность…
– Или миг. Этого нельзя угадать, пока не попробуешь.
Влад попробовал. Попробовал честно. Потому-то через какое-то время завыл. Вой этот прозвучал жутко. Так безысходно воет волк на луну долгой зимней ночью или спящий человек, который пытается крикнуть, чего-то сильно испугавшись во сне. Тыяхша, выводя Влада из транса, хлопнула его по плечу. И когда солдат очнулся, спросила:
– Ты чего воешь?
– Страшно стало, – признался Влад и перекрестился. – Там такая пустая пустота в пустыне случилась, что не выдержал. Будто выпрыгнул из самолета, а через десять секунд вспомнил, что парашют забыл нацепить. Полные штаны восторга. Извини, если напугал.
– Не извиняйся. Что страх испытал – это даже хорошо.
– Чего ж хорошего?
– Ведь это смуллт аган дой. Что на всеобщем означает… – Тыяхша недовольно покачала головой. – Вот же! Опять слово забыла.
– Волнение души, – дословно перевел Влад, а потом предложил подходящий эквивалент: – Чувство, наверное. Или – эмоция.
Тыяхша обрадовалась так, будто не слово они нашли, а банкноту номиналом в сто миллионов федеральных талеров:
– Да-да, эмоция! Спасибо, что напомнил.
– На здоровье. И что у нас с эмоцией?
– Понимаешь, – пояснила девушка, – чтобы изменять состояние ума, недостаточно одного умения освобождаться от мыслей. Надо уметь обращаться и с эмоциями.
– В том смысле, что не нужно быть рабом своих эмоций? – догадался образованный солдат. – Так? Надо со страшной силой с ними бороться – в этом смысле?
Но Тыяхша возразила:
– Если ты борешься с эмоцией, разве ты не остаешься ее рабом?
Влад несколько растерялся:
– А как тогда быть?
– Нужно использовать заключенную в эмоциях энергию.
– Ну-ка с этого места медленнее и подробнее.
– Во-первых, в тот миг, когда испытываешь какую-нибудь эмоцию – злость, например, или уныние, или радость, или тот же самый страх – не надо выплескивать ее на то, по причине чего она возникла.
Вот этого Влад совсем не понял:
– А на что ее тогда выплескивать?
– Да не надо ее никуда выплескивать!
– Обратить на себя и взорваться?
– Не обратить на себя, а представить ее как чистую энергию и дать ей возможность циркулировать свободно. Нужно сосредоточиться на том, что эмоция – это только энергия и ничего более. Нужно научиться срывать с энергии маски – «уныние», «злость», «радость», «страх» – и видеть ее в чистом виде. Потому что никакого страха, радости и прочего на самом деле нет. Есть энергия.
Влад слушал Охотницу, не перебивая. И не забывал при этом бросать на умную девушку любопытные взгляды. Личность учительницы интересовала его, пожалуй, не меньше, чем содержание урока. В какой-то миг Тыяхше показалось, что землянин слишком рассеян, что его мысли где-то далеко, поэтому спросила:
– Алло! Влад, ты меня слушаешь?
– Внимательно, – поспешил заверить он. – Ты сказала, что между страхом и радостью нет разницы. Разве?
– Только в названиях. Твой ум говорит тебе про что-то: «Страшно», и ты боишься. А скажет про то же самое: «Какое чудо», и ты ликуешь. Ум большой баловник и путаник.
Тут же примерив сказанное на себя, Влад заметил:
– Я думаю, это сложно – срывать маски. Слышала песенку? – И он, страшно фальшивя, напел: – «Мы себе не выбирали маски в этом карнавале…»
– Нет, не слышала, – поморщилась Тыяхша.
– Ее сейчас везде крутят.
– Я уже вторую неделю живу в пределах Долины Молчания. А насчет масок… Маски срывать только поначалу сложно. Но почувствовав себя однажды огнем, больше никогда не захочешь быть горящим поленом. И тогда уже само собой все будет получаться.
– Хорошо бы, – мечтательно протянул Влад.
– Давай вот что попробуем, – предложила Тыяхша. – Я сейчас тебе одну вещь скажу. Думаю, ты на нее поймаешься. И когда это случится, постарайся сначала почувствовать себя не Владом, который испытывает эмоцию, а самой эмоцией. А потом забудь, что ты – эмоция, и обнаружь себя энергией в чистом виде. Давай?
Влад естественно повелся:
– Давай.
– Только сними для начала шляпу, – попросила Тыяхша.
– Зачем?
– Ты и так-то выглядишь, как идиот, а в этой шляпе – как полный идиот.
– А вот и не сниму, – вспыхнул Влад. – Из принципа.
– Обиделся?
– Обиделся.
– Ты теперь обиженный Влад?
– Ну…
– А теперь стань не обиженным Владом, а просто обидой. А потом сорви с обиды маску и сделайся чистой энергией. Давай!
Влад все понял, хохотнул и попробовал. Но вскоре огорченно замотал головой:
– Нет, не могу.
– В чем проблема? – спросила у него Тыяхша голосом врача, пытающего пациента.
– Понимаешь, – объяснил «пациент», – я теперь знаю, что ты нарочно меня идиотом назвала. И обида сама собой ушла.
– Ну хорошо. Тогда вновь сделай свой ум пустыней. И когда испытаешь тот самый ужас, не ори, как резаный, а убедись, что твой страх – это всего лишь энергия.
Через время, необходимое на то, чтобы это время прошло, Влад обрадованно воскликнул:
– Получилось! – И поторопился рассказать: – Сначала, как тогда, страшно стало от онемевшей и обессмысленной пустоты. Но я взял и представил, что мой страх – мираж. И только представил, вообще ничего не стало. И я возрадовался.
– Вот видишь, – назидательным тоном сказала Тыяхша, – ты превратил свой страх в ничто, а ничто – в радость. Что это значит?
– Что?
– Что это ничто и есть энергия. И ты можешь управлять этой энергией. Страх или радость – разницы нет. Все – энергия.
– Понимаю. А дальше что?
– А дальше… Подожди.
3
Охотница осадила жеребца и принялась вертеть головой, пытаясь кого-то или что-то увидеть. Даже в стременах привстала. И все это делала с явной опаской, не выпуская из рук заряженного золотой стрелой арбалета.
Ее напряжение передалось Владу. Озираясь по сторонам, он сорвал с плеча винтовку. И развернулся к девушке спиной, чтобы прикрыть ее с тыла. Так чисто механически сработал в солдате армейский навык.
За разговором они прошли приличное расстояние – удалились от холма, где повстречались, километра на три-четыре. А то и на все пять. И вышли на какое-то подобие грунтовой дороги, которая, впрочем, от бездорожья мало чем отличалась – те же камни, те же ямы и бугры. Только разве по невзрачным кустам, растущим с двух сторон в линию, и можно было понять, что это все-таки дорога.
– Зверь? – тихо спросил Влад, не оборачиваясь.
– Зверь, – подтвердила его догадку Тыяхша, но через пару секунд успокоила: – Был.
– Ушел гад?
– Ушел.
– То-то мне не страшно, – заметил Влад, опуская оружие. И собрался было поразглагольствовать на тему развития открывшихся у него способностей, но не успел.
– Там что-то есть! – крикнула Охотница.
– Где?! – вновь вскинул винтовку Влад.
Тыяхша не ответила, дала коню шенкеля и проскакала дальше по дороге. Метров через сорок остановилась и спешилась, склонившись над чем-то.
Когда Влад подбежал, то увидел, над чем.
Над трупом.
То, что перед ним мертвец, Влад понял с одного взгляда: живой человек, пусть даже и раненый, всегда лежит в максимально удобной позе, мертвый – как кем-то брошенная вещь. Впрочем, в этой обернутой в задубевший плащ темно-коричневой массе с трудом можно было разобрать человека. Безобразно скрюченное тело походило на человеческое столь же, сколько высушенная груша на только что сорванную. Зрелище было то еще – не для слабонервных. Влад не выдержал и отвернулся. Но, преодолевая секундную слабость и сдерживая рвотные позывы, заставил себя вновь поглядеть. Не солдат, что ли? Мертвых не видел?
Видел.
Но таких вот – нет.
Несчастный лежал с поджатыми ногами, неестественно вывернув руки. На его скукожившемся лице выделялся перекошенный рот, который походил на нору мелкого зверька. Превратившаяся в пергамент кожа местами потрескалась. С носа она и вовсе сползла. Глаза отсутствовали. Лунки глазниц запеклись.
– Давно, наверное, лежит? – предположил Влад, протолкнув ком в горле.
– И четверти часа не прошло, – прикинула девушка по каким-то, ей только одной ведомым приметам.
Влада внезапно пронзило понимание, что и он бы стал вот таким же сухарем, если бы Тыяхша не успела выстрелить. Там, на холме. Его аж передернуло от этой мысли, а с губ сорвалось:
– Вот хрень-то!
Охотница тем временем подняла валяющуюся рядом с трупом сумку, заглянула внутрь и определила:
– Курьер. Судя по всему, из Досхана в Киарройок возвращался.
Влад, прикинув расстояние от административной столицы округа Амве до столицы Схомии, удивился:
– Неужели пешком шел?
– Лошадь, наверное, убежала, – предположила Тыяхша. – Или Зверь забрал.
– Жаль, пригодилась бы лошадка, – сказал Влад, чтобы хоть что-то сказать. А потом спросил: – Что теперь с ним делать? К родственникам везти?
Девушка мотнула головой:
– Зачем? Сами справимся.
– А как у вас принято? Закапываете?
– Нет.
– Сжигаете?
– Зачем?
– А как тогда?
Тыяхша не ответила. Отошла к лошади и принесла небольшой кожаный мешок, похожий на кисет. Но не кисет – внутри что-то постукивало. Уж точно не табак.
– Что это? – заинтересовался Влад.
Девушка вновь промолчала, лишь повела плечом: мол, сам сейчас все увидишь. Развязала шнурок и вытащила горсть разноцветных стеклянных шаров. Выбрала два темно-болотного цвета размером с перепелиное яйцо. А потом сотворила нечто странное – упала на колени перед трупом и впихнула один шар в правую его глазницу, а другой – в левую. Влад не понял сути ритуала:
– Для чего это?
– Ему сейчас в Ущелье Покинутых идти. Как дорогу без глаз разберет? Без глаз нельзя, – объяснила Тыяхша тем тоном, каким мамы растолковывают детям, зачем нужно чистить зубы.
– Ну, если идти, то без глаз оно, конечно, нельзя, – согласился ошалевший Влад. Как тут было не согласиться? Логика.
– Отойди, – попросила девушка.
– Куда? – не понял Влад.
– Ну, в сторону куда-нибудь.
– Зачем?
– Чтоб не зацепило.
– Чем?!
– Заклинанием.
Влад, вспомнив, как несколько минут назад изображал воздушный шар, засобирался:
– Понял. Не дурак. Уже ушел.
Меньше всего ему хотелось еще раз испытать на себе действие загадочной силы. Он и раньше знал, а за последние сутки особенно четко понял, что воздух – не его стихия. Топтать ногами песок гораздо приятней. Летать же… Летать лучше в космосе. Там падать некуда.
– И Тукшу захвати с собой, – попросила Охотница.
– Тукша – это у нас, простите, кто? – вежливо поинтересовался Влад и стал оглядываться вокруг.
– Тукша – это у нас он. – Тыяхша показала на жеребца. – В переводе с муллватского – Увалень. Имя у него такое.
Влад, искренне удивляясь странному чувству юмора того, кто назвал резвого жеребца Увальнем, схватил последнего за поводья. Тукша недовольно фыркнул, повел головой и дернулся в сторону. Охотнице пришлось прикрикнуть на животное. Только тогда конь смирился и позволил чужаку повести себя.
Влад отошел дальше по дороге шагов на двадцать. Потом – для верности – еще на десять.
И, не удержавшись, оглянулся.
Произносимых слов он не услышал, но увидел, как Тыяхша с напряженным выражением лица исполняет руками пассы.
Когда она закончила, произошло то, что, возможно, здорово поразило бы Влада, если бы он не устал в этот день удивляться.
Мертвец вдруг вздрогнул и выгнулся мостом, высоте которого позавидовал бы профессиональный гимнаст. Продержавшись в этой нелепой и напряженной позе некоторое время, он завалился набок и затих. Но секунд через пять вновь зашевелился, начал извиваться и трястись. А когда конвульсии прекратились, мертвец сел, потом встал и, повернувшись к Тыяхше, застыл в немом вопросе. Девушка не стала его мучить – указала верную дорогу, махнув рукой на запад. Оживший труп благодарно кивнул, неуклюже развернулся и, медленно переставляя негнущиеся ноги, отправился в указанном направлении. Пошел прямиком через придорожные кусты и дальше – вдоль края небольшого оврага.
Шафрановый шар Рригеля в ту минуту нырнул за высокий холм и, как бывает в таких случаях, оставил за собой след – широкую огненную полосу. На фоне пылающего зарева фигура уходящего в небытие мертвого курьера смотрелась особенно жутко. Влад невольно перекрестился.
После этого события минут двадцать шагали молча. Когда молчание стало невыносимым, Влад спросил:
– Что там дальше?
Тыяхша вздрогнула:
– Ты о чем?
– Все о том же. Об Охоте. Я кажется…
– Вижу. Ты, наконец-то, стал верить в существование Зверя.
– Поверишь, когда такое увидишь. И озаботишься.
– А на чем остановились?
– На том, что все эмоции, суть энергия, – напомнил Влад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Забудь все слова, какие знаешь, – посоветовала Тыяхша. – Пользуйся образами. Представь, что твой ум – пустыня, а мысли – дюны. И пусть дюны катятся по пустыне. Только так: сначала одна дюна, потом, через промежуток – другая, потом, через больший промежуток – третья. И так дальше. И старайся, чтобы промежутки между появлением дюн становились все дольше и дольше. Добейся, чтобы промежуток стал равен вечности.
– У меня на это может уйти и вечность…
– Или миг. Этого нельзя угадать, пока не попробуешь.
Влад попробовал. Попробовал честно. Потому-то через какое-то время завыл. Вой этот прозвучал жутко. Так безысходно воет волк на луну долгой зимней ночью или спящий человек, который пытается крикнуть, чего-то сильно испугавшись во сне. Тыяхша, выводя Влада из транса, хлопнула его по плечу. И когда солдат очнулся, спросила:
– Ты чего воешь?
– Страшно стало, – признался Влад и перекрестился. – Там такая пустая пустота в пустыне случилась, что не выдержал. Будто выпрыгнул из самолета, а через десять секунд вспомнил, что парашют забыл нацепить. Полные штаны восторга. Извини, если напугал.
– Не извиняйся. Что страх испытал – это даже хорошо.
– Чего ж хорошего?
– Ведь это смуллт аган дой. Что на всеобщем означает… – Тыяхша недовольно покачала головой. – Вот же! Опять слово забыла.
– Волнение души, – дословно перевел Влад, а потом предложил подходящий эквивалент: – Чувство, наверное. Или – эмоция.
Тыяхша обрадовалась так, будто не слово они нашли, а банкноту номиналом в сто миллионов федеральных талеров:
– Да-да, эмоция! Спасибо, что напомнил.
– На здоровье. И что у нас с эмоцией?
– Понимаешь, – пояснила девушка, – чтобы изменять состояние ума, недостаточно одного умения освобождаться от мыслей. Надо уметь обращаться и с эмоциями.
– В том смысле, что не нужно быть рабом своих эмоций? – догадался образованный солдат. – Так? Надо со страшной силой с ними бороться – в этом смысле?
Но Тыяхша возразила:
– Если ты борешься с эмоцией, разве ты не остаешься ее рабом?
Влад несколько растерялся:
– А как тогда быть?
– Нужно использовать заключенную в эмоциях энергию.
– Ну-ка с этого места медленнее и подробнее.
– Во-первых, в тот миг, когда испытываешь какую-нибудь эмоцию – злость, например, или уныние, или радость, или тот же самый страх – не надо выплескивать ее на то, по причине чего она возникла.
Вот этого Влад совсем не понял:
– А на что ее тогда выплескивать?
– Да не надо ее никуда выплескивать!
– Обратить на себя и взорваться?
– Не обратить на себя, а представить ее как чистую энергию и дать ей возможность циркулировать свободно. Нужно сосредоточиться на том, что эмоция – это только энергия и ничего более. Нужно научиться срывать с энергии маски – «уныние», «злость», «радость», «страх» – и видеть ее в чистом виде. Потому что никакого страха, радости и прочего на самом деле нет. Есть энергия.
Влад слушал Охотницу, не перебивая. И не забывал при этом бросать на умную девушку любопытные взгляды. Личность учительницы интересовала его, пожалуй, не меньше, чем содержание урока. В какой-то миг Тыяхше показалось, что землянин слишком рассеян, что его мысли где-то далеко, поэтому спросила:
– Алло! Влад, ты меня слушаешь?
– Внимательно, – поспешил заверить он. – Ты сказала, что между страхом и радостью нет разницы. Разве?
– Только в названиях. Твой ум говорит тебе про что-то: «Страшно», и ты боишься. А скажет про то же самое: «Какое чудо», и ты ликуешь. Ум большой баловник и путаник.
Тут же примерив сказанное на себя, Влад заметил:
– Я думаю, это сложно – срывать маски. Слышала песенку? – И он, страшно фальшивя, напел: – «Мы себе не выбирали маски в этом карнавале…»
– Нет, не слышала, – поморщилась Тыяхша.
– Ее сейчас везде крутят.
– Я уже вторую неделю живу в пределах Долины Молчания. А насчет масок… Маски срывать только поначалу сложно. Но почувствовав себя однажды огнем, больше никогда не захочешь быть горящим поленом. И тогда уже само собой все будет получаться.
– Хорошо бы, – мечтательно протянул Влад.
– Давай вот что попробуем, – предложила Тыяхша. – Я сейчас тебе одну вещь скажу. Думаю, ты на нее поймаешься. И когда это случится, постарайся сначала почувствовать себя не Владом, который испытывает эмоцию, а самой эмоцией. А потом забудь, что ты – эмоция, и обнаружь себя энергией в чистом виде. Давай?
Влад естественно повелся:
– Давай.
– Только сними для начала шляпу, – попросила Тыяхша.
– Зачем?
– Ты и так-то выглядишь, как идиот, а в этой шляпе – как полный идиот.
– А вот и не сниму, – вспыхнул Влад. – Из принципа.
– Обиделся?
– Обиделся.
– Ты теперь обиженный Влад?
– Ну…
– А теперь стань не обиженным Владом, а просто обидой. А потом сорви с обиды маску и сделайся чистой энергией. Давай!
Влад все понял, хохотнул и попробовал. Но вскоре огорченно замотал головой:
– Нет, не могу.
– В чем проблема? – спросила у него Тыяхша голосом врача, пытающего пациента.
– Понимаешь, – объяснил «пациент», – я теперь знаю, что ты нарочно меня идиотом назвала. И обида сама собой ушла.
– Ну хорошо. Тогда вновь сделай свой ум пустыней. И когда испытаешь тот самый ужас, не ори, как резаный, а убедись, что твой страх – это всего лишь энергия.
Через время, необходимое на то, чтобы это время прошло, Влад обрадованно воскликнул:
– Получилось! – И поторопился рассказать: – Сначала, как тогда, страшно стало от онемевшей и обессмысленной пустоты. Но я взял и представил, что мой страх – мираж. И только представил, вообще ничего не стало. И я возрадовался.
– Вот видишь, – назидательным тоном сказала Тыяхша, – ты превратил свой страх в ничто, а ничто – в радость. Что это значит?
– Что?
– Что это ничто и есть энергия. И ты можешь управлять этой энергией. Страх или радость – разницы нет. Все – энергия.
– Понимаю. А дальше что?
– А дальше… Подожди.
3
Охотница осадила жеребца и принялась вертеть головой, пытаясь кого-то или что-то увидеть. Даже в стременах привстала. И все это делала с явной опаской, не выпуская из рук заряженного золотой стрелой арбалета.
Ее напряжение передалось Владу. Озираясь по сторонам, он сорвал с плеча винтовку. И развернулся к девушке спиной, чтобы прикрыть ее с тыла. Так чисто механически сработал в солдате армейский навык.
За разговором они прошли приличное расстояние – удалились от холма, где повстречались, километра на три-четыре. А то и на все пять. И вышли на какое-то подобие грунтовой дороги, которая, впрочем, от бездорожья мало чем отличалась – те же камни, те же ямы и бугры. Только разве по невзрачным кустам, растущим с двух сторон в линию, и можно было понять, что это все-таки дорога.
– Зверь? – тихо спросил Влад, не оборачиваясь.
– Зверь, – подтвердила его догадку Тыяхша, но через пару секунд успокоила: – Был.
– Ушел гад?
– Ушел.
– То-то мне не страшно, – заметил Влад, опуская оружие. И собрался было поразглагольствовать на тему развития открывшихся у него способностей, но не успел.
– Там что-то есть! – крикнула Охотница.
– Где?! – вновь вскинул винтовку Влад.
Тыяхша не ответила, дала коню шенкеля и проскакала дальше по дороге. Метров через сорок остановилась и спешилась, склонившись над чем-то.
Когда Влад подбежал, то увидел, над чем.
Над трупом.
То, что перед ним мертвец, Влад понял с одного взгляда: живой человек, пусть даже и раненый, всегда лежит в максимально удобной позе, мертвый – как кем-то брошенная вещь. Впрочем, в этой обернутой в задубевший плащ темно-коричневой массе с трудом можно было разобрать человека. Безобразно скрюченное тело походило на человеческое столь же, сколько высушенная груша на только что сорванную. Зрелище было то еще – не для слабонервных. Влад не выдержал и отвернулся. Но, преодолевая секундную слабость и сдерживая рвотные позывы, заставил себя вновь поглядеть. Не солдат, что ли? Мертвых не видел?
Видел.
Но таких вот – нет.
Несчастный лежал с поджатыми ногами, неестественно вывернув руки. На его скукожившемся лице выделялся перекошенный рот, который походил на нору мелкого зверька. Превратившаяся в пергамент кожа местами потрескалась. С носа она и вовсе сползла. Глаза отсутствовали. Лунки глазниц запеклись.
– Давно, наверное, лежит? – предположил Влад, протолкнув ком в горле.
– И четверти часа не прошло, – прикинула девушка по каким-то, ей только одной ведомым приметам.
Влада внезапно пронзило понимание, что и он бы стал вот таким же сухарем, если бы Тыяхша не успела выстрелить. Там, на холме. Его аж передернуло от этой мысли, а с губ сорвалось:
– Вот хрень-то!
Охотница тем временем подняла валяющуюся рядом с трупом сумку, заглянула внутрь и определила:
– Курьер. Судя по всему, из Досхана в Киарройок возвращался.
Влад, прикинув расстояние от административной столицы округа Амве до столицы Схомии, удивился:
– Неужели пешком шел?
– Лошадь, наверное, убежала, – предположила Тыяхша. – Или Зверь забрал.
– Жаль, пригодилась бы лошадка, – сказал Влад, чтобы хоть что-то сказать. А потом спросил: – Что теперь с ним делать? К родственникам везти?
Девушка мотнула головой:
– Зачем? Сами справимся.
– А как у вас принято? Закапываете?
– Нет.
– Сжигаете?
– Зачем?
– А как тогда?
Тыяхша не ответила. Отошла к лошади и принесла небольшой кожаный мешок, похожий на кисет. Но не кисет – внутри что-то постукивало. Уж точно не табак.
– Что это? – заинтересовался Влад.
Девушка вновь промолчала, лишь повела плечом: мол, сам сейчас все увидишь. Развязала шнурок и вытащила горсть разноцветных стеклянных шаров. Выбрала два темно-болотного цвета размером с перепелиное яйцо. А потом сотворила нечто странное – упала на колени перед трупом и впихнула один шар в правую его глазницу, а другой – в левую. Влад не понял сути ритуала:
– Для чего это?
– Ему сейчас в Ущелье Покинутых идти. Как дорогу без глаз разберет? Без глаз нельзя, – объяснила Тыяхша тем тоном, каким мамы растолковывают детям, зачем нужно чистить зубы.
– Ну, если идти, то без глаз оно, конечно, нельзя, – согласился ошалевший Влад. Как тут было не согласиться? Логика.
– Отойди, – попросила девушка.
– Куда? – не понял Влад.
– Ну, в сторону куда-нибудь.
– Зачем?
– Чтоб не зацепило.
– Чем?!
– Заклинанием.
Влад, вспомнив, как несколько минут назад изображал воздушный шар, засобирался:
– Понял. Не дурак. Уже ушел.
Меньше всего ему хотелось еще раз испытать на себе действие загадочной силы. Он и раньше знал, а за последние сутки особенно четко понял, что воздух – не его стихия. Топтать ногами песок гораздо приятней. Летать же… Летать лучше в космосе. Там падать некуда.
– И Тукшу захвати с собой, – попросила Охотница.
– Тукша – это у нас, простите, кто? – вежливо поинтересовался Влад и стал оглядываться вокруг.
– Тукша – это у нас он. – Тыяхша показала на жеребца. – В переводе с муллватского – Увалень. Имя у него такое.
Влад, искренне удивляясь странному чувству юмора того, кто назвал резвого жеребца Увальнем, схватил последнего за поводья. Тукша недовольно фыркнул, повел головой и дернулся в сторону. Охотнице пришлось прикрикнуть на животное. Только тогда конь смирился и позволил чужаку повести себя.
Влад отошел дальше по дороге шагов на двадцать. Потом – для верности – еще на десять.
И, не удержавшись, оглянулся.
Произносимых слов он не услышал, но увидел, как Тыяхша с напряженным выражением лица исполняет руками пассы.
Когда она закончила, произошло то, что, возможно, здорово поразило бы Влада, если бы он не устал в этот день удивляться.
Мертвец вдруг вздрогнул и выгнулся мостом, высоте которого позавидовал бы профессиональный гимнаст. Продержавшись в этой нелепой и напряженной позе некоторое время, он завалился набок и затих. Но секунд через пять вновь зашевелился, начал извиваться и трястись. А когда конвульсии прекратились, мертвец сел, потом встал и, повернувшись к Тыяхше, застыл в немом вопросе. Девушка не стала его мучить – указала верную дорогу, махнув рукой на запад. Оживший труп благодарно кивнул, неуклюже развернулся и, медленно переставляя негнущиеся ноги, отправился в указанном направлении. Пошел прямиком через придорожные кусты и дальше – вдоль края небольшого оврага.
Шафрановый шар Рригеля в ту минуту нырнул за высокий холм и, как бывает в таких случаях, оставил за собой след – широкую огненную полосу. На фоне пылающего зарева фигура уходящего в небытие мертвого курьера смотрелась особенно жутко. Влад невольно перекрестился.
После этого события минут двадцать шагали молча. Когда молчание стало невыносимым, Влад спросил:
– Что там дальше?
Тыяхша вздрогнула:
– Ты о чем?
– Все о том же. Об Охоте. Я кажется…
– Вижу. Ты, наконец-то, стал верить в существование Зверя.
– Поверишь, когда такое увидишь. И озаботишься.
– А на чем остановились?
– На том, что все эмоции, суть энергия, – напомнил Влад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64