Но, в конце концов, прекратил глумиться и объяснил: – Негро и Гамс Черный облажались по той простой причине, что вместо того чтобы наладить совместную работу, они весь свой интеллектуальный ресурс тратили на тупое выяснение, кто в их маленьком и замкнутом мире круче.
– Играли в сапиенсов? – догадался Грин.
– Не играли, – возразил Харднетт. – Они и считали себя сапиенсами. И поэтому ненавидели один другого.
– А потом?
– Потом к ним подключили Кали.
– И что?
– Да ничего. Думали, простое количество перейдет в полезное качество и проблема рассосется сама собой. Фиг там. Негро стал ревновать Кали к Гамсу Черному. Гамс Черный – корчить из себя отверженного. А Кали – игнорировать их обоих на почве тендерных заморочек.
– А потом?
– Потом подключили четвертого… Не помню, как звали.
– И что вышло?
– Ничего хорошего. Все стали воевать против всех.
– А пятого подключали?
– Подключали. Пошли интриги, сепаратные переговоры, заключение тайных союзов и перманентная борьба за власть с переменным успехом.
– А когда шестого подключили, что случилось?
– А вот шестого как раз и не подключали. Боги из лаборатории ИКС-6 разгневались, сочли эксперимент неудачным и вырубили на хрен всех этих пиндосов!
– Я об этом не слышал.
– Ничего удивительного. Вот если бы эксперимент удался, тогда бы яйцеголовые нам все уши прожужжали. А так – сам понимаешь. Кому охота трубить о провале… Давай связь.
– Что? – снова не успел переключиться майор.
– Ларингофон через плечо, – усмехнулся Харднетт. – Активируй терминал, установи телекодовый канал со Станицей, мне нужно отработать один маленький вопрос.
Прозвучало как приказ, поэтому Грин невольно подтянулся:
– Слушаюсь, сэр!
Сбросив в канал изображение отпечатков пальцев с места происшествия, Харднетт запустил поиск по базе данных Департамента кадровых ресурсов местной Экспедиции Посещения.
Полученный результат полковника не удивил.
– Все же Курт Воленхейм, – сорвалось у него с языка.
– Курт Воленхейм? – переспросил Грин, вспоминая, где слышал это имя. И вспомнил: – Это, кажется, один из тех пропавших конвойных.
– Угадал, майор. Это действительно один из них. И вот именно Курт Воленхейм, будучи раненым, пытался задействовать тепловую мортиру. Или сначала попытался, а потом схлопотал. Я еще с этим не определился. Еще думаю.
– И кого он собирался испепелить? Напарника?
– А вот тут как раз есть варианты. И знаешь, сдается мне, что аррагейцы правы: без муллватов здесь не обошлось.
– Я бы предпочел, чтобы они были ни при чем.
– Признаться, я тоже мести не жажду. Но если выяснится, что это муллваты пустили кровь Воленхейму, то…
– …то мы уничтожим Тиберрию?
Харднетт ничего не ответил. Встал и, ступая с пятки на носок, подошел к окну. Заглянул за жалюзи. Какое-то время молча наблюдал за тем, как на площади снимают оцепление.
– Я слышал, у Бригады Возмездия появилась новая боевая система, – прервав паузу, сказал Грин. – Не врут?
Не оборачиваясь, Харднетт уточнил:
– Ты имеешь в виду машинку Кустова?
– Да, излучатель.
– Еще не приняли на вооружение. Идут испытания.
– А в чем суть?
– Я в деталях не очень… Что-то связанное с изменением структуры жидкости головного мозга. Подавляет волю к жизни. И там все жестко. Подвергнутые воздействию добровольно отказываются от приема пищи, режут себе вены, лезут в петлю, прыгают… с мостов. Короче, всякими различными способами пытаются лишить себя жизни. Как понимаешь, штука эффективная. Приговоренные сами приводят приговор в исполнение. Полное самообслуживание… Ладно, майор, все это разговоры в пользу бедных. – Резко опустив жалюзи, полковник вернулся к столу, уселся в кресло и закинул ногу на ногу. – Скажи-ка лучше, что ты думаешь о Пророчестве муллватов?
Грин несколько секунд молчал, потом развел руками:
– Миф.
– Миф?
– Ну да, миф.
Харднетт одобрительно покачал головой:
– Тогда это круто.
– Почему? – не понял Грин.
– Потому что миф – это то, чего никогда не было, никогда не будет, но есть всегда.
Грин не успел прокомментировать – раздался стук, и майору пришлось крикнуть:
– Да!
Дверь без шума отворилась, и в образовавшуюся щель заглянул курьер.
– Доставили? – спросил у него Грин.
Курьер выразительно хлопнул ресницами: мол, так точно, сэр. И получил распоряжение:
– Пригласите.
Послышались шаркающие шаги, и через мгновение-другое в кабинете появился по местным меркам пожилой, далеко за шестьдесят, человек. Мощный лоб с глубокими бороздами морщин, мозолистые ручищи, бурый цвет обветренного лица и рассеянный взгляд испорченных постоянным чтением глаз выдавали в невысоком сутулом бородаче и книгочея и землекопа. Одет он был в нечто брезентовое и бесформенное – плащ не плащ, накидка не накидка. На голове имел серую широкополую шляпу, на ногах – потрепанные кеды фирмы «Абидас», под мышкой держал истрепанную кожаную папку, из которой выглядывали желтоватого цвета листы.
Войдя, бородач задержался у порога и смешно поводил носом.
«Как крыса, забравшаяся в сырную лавку», – подумал Харднетт.
– Боррлом Анвейрром Зоке, историк, археолог, антрополог, – представил Грин вошедшего. Ученый кивнул и коснулся края шляпы. Тем временем майор указал рукой на Харднетта и задумался над тем, как представить его.
– Господин Зоке, называйте меня полковником, – опередил Грина Харднетт. – Просто полковником. А я буду называть вас профессором. Я знаю, что вы не профессор, но мне будет удобно, а вам, думаю, приятно. Не против?
Боррлом Зоке, прищурив глаза, сфокусировал взгляд на Харднетте и недоверчиво спросил:
– Вы действительно специальный агент Комиссии?
Говорил он на всеобщем языке очень правильно, практически без акцента, но так, будто набрал в рот стакан меда, – слова вязли и прилипали друг к другу.
– А что, я не похож на агента? – Харднетт встал и обернулся вокруг себя.
Боррлом Зоке ничего не ответил, но еще раз скептически осмотрел его с ног до головы. Похоже, больше всего его смутили босые ноги землянина.
Харднетт это понял.
– Не обращайте внимания на мой внешний вид, – попросил он. – Это элемент конспирации.
– Вы не доверяете аррагам? – спросил Боррлом Зоке. В вопросе явно прозвучало одобрение.
– Скажем так, не всегда и не во всем, – дипломатично ответил Харднетт. – И в связи с этим, я хотел бы попросить вас, профессор, чтобы и сам факт нашей беседы, и ее содержание остались тайной для аррагейцев. Иначе может приключиться…
Боррлом Зоке не дослушал его.
– Со своей стороны я хотел бы попросить того же и от вас, – запальчиво сказал он. – Даже не попросить, а потребовать.
– Вот так? – поразился Харднетт. Такая постановка вопроса его позабавила.
Боррлом Зоке, взгляд которого в ту минуту исполнился величавого презрения, кивнул:
– Только так. Больше не хочу иметь с ними никаких дел. Они идиоты! Причем идиоты, упорствующие в своем идиотизме.
– А мы, по-вашему, не… – начал Харднетт.
Но Боррлом Зоке вновь опередил его:
– Я так вам скажу – посмотрим. Хотя то, насколько медленно вы отреагировали на мое сообщение, говорит не в вашу пользу.
Харднетт заулыбался, ему было по душе такое откровенное, не прикрытое никакими пошлыми оговорками нахальство. Но секунду спустя он погасил улыбку и заметил:
– Зря вы, профессор, обвиняете нас в медлительности. Не успели вы в звоночек звякнуть, а я уже здесь. – Харднетт ткнул себя в грудь. – Вот он я. Налицо. Хотя и не совсем официальный, но уполномоченный представитель властей Большой Земли.
– Нам нужен не один эмиссар, а тысячи воинов, – недовольно проворчал Боррлом Зоке. – И не сегодня, а еще вчера. Пророчество сбывается. Понимаете? Кошмарный сон становится явью.
– Так, стоп! – остановил его Харднетт. – Тут мы подходим к той теме, ради которой я здесь. Присаживайтесь, профессор. Устраивайтесь. И поудобней. Будем разговоры разговаривать.
Медленно передвигая ноги, будто водолаз в скафандре, Боррлом Зоке приблизился. Обнажил лысоватую голову, опустил шляпу на стол, рядом аккуратно пристроил папку и сел в одно из кресел.
Харднетт обошел стол, сел напротив и, глядя на ученого в упор, произнес:
– Итак, профессор, я вызвал вас… – Увидев, как скривился собеседник, полковник быстро исправил ошибку: – Простите, профессор. Конечно же, не вызвал, а пригласил. Да – пригласил. Для того, собственно, чтобы своими собственными ушами услышать то, о чем на днях вы сообщили нашему сотруднику. – Он кивнул в сторону Грина. – Сможете?
– Запросто, – согласился Боррлом Зоке.
– Но, прежде чем вы начнете, я хотел бы прояснить для себя одну принципиальную вещь.
Ученый нахмурил брови:
– Какую?
– Я хотел бы понять, насколько серьезны ваши слова.
– У вас есть сомнения?
– Я на службе и, что бы сам себе не думал, вынужден быть формалистом. – Заметив, что Боррлом Зоке вновь недовольно поморщился, Харднетт побарабанил пальцами по пластику стола и попробовал объясниться: – Для вас, профессор, наверняка не секрет, что наступление новых времен всегда и везде сопровождалось феноменом «великого ужаса». Известный факт: когда устоявшийся порядок вещей ломается, люди начинают напрягаться в ожидании бедствий, которые якобы вот-вот должны свалиться на Мир. Вспышка фобий на сломе веков – штука обычная. Взять хотя бы старушку-Землю. Чего только праземляне не боялись. «Ядерная зима», «глобальное потепление», «конец истории», «коровье бешенство», «птичий грипп», «мутация гена ТСР-5», «подмена личностных матриц» – это еще далеко не полный список. – Полковник пристально, будто собрался насквозь прожечь взглядом, посмотрел на ученого. – И мне бы хотелось, профессор, чтобы вы хорошенько подумали и ответили, не является ли «Зверь из Бездны» феноменом того же порядка. То есть явлением, относящимся более к проблемам перевозбужденной человеческой психики чем к вещам, которые мы называем реальными.
Терпеливо выслушав его, Боррлом Зоке переспросил:
– Вы сказали «явлением психики»?
Несмотря на то что в голосе ученого прозвучал явный сарказм, Харднетт даже глазом не моргнул.
– Ну да, – кивнул он. – Что, если вы слишком близко к сердцу приняли происходящие в стране перемены. Знаете, как иной раз бывает: живут люди себе, живут, в ус не дуют, но вдруг наступают такие времена, когда всем начинает казаться, что хаос окончательно прорвал непрочный полог истории. Как результат – всеобщее смятение, паника, переходящая в… в черт знает что.
– Вы хотите понять, не чокнутый ли я? – перевел Боррлом Зоке на нормальный язык вопрос землянина. – Хотите понять, не место ли мне в печальном заведении, где никогда не гаснет свет и на всех окнах решетки?.. Ну что же. Понимаю.
Харднетт погрозил ему пальцем:
– Я попросил бы не приписывать мне то, чего я…
– Я так вам скажу: я не чокнутый, – оборвал его Боррлом Зоке. – Пророчество на самом деле сбывается. Это факт. Объективный и реальный. Я бы даже сказал, научный. Хотите вы это признать или не хотите, но все напророченное сбывается. И если ничего не предпринять, то… – Он театрально развел руками. – Сами понимаете.
– Нет, не понимаю, – признался Харднетт. – Что будет?
– Да ничего, – вздохнул Боррлом Зоке. – Ничего не будет. И нас не будет.
– Кого это «нас»? – вступил в разговор до сих пор молчавший Грин. – Муллватов? Аррагейцев? Или вообще – всех тиберрийцев?
– При чем тут Тиберрия?! – сорвался Боррлом Зоке и с силой хлопнул ладонью по столу. Гулкий звук испугал его самого. Он сбавил голос и стал объяснять, как объясняют малым детям: – Да вы поймите, во всей Вселенной никого не останется. Доберутся Звери до Сердца Мира, обретут неимоверную силу, а потом выжрут всех. Подчеркиваю, всех! Всех живых и все живое в этой Вселенной. Только одни лошади останутся. И те потом сдохнут от тоски.
– А вот с этой цифры давайте чуть помедленнее и с подробностями, – попросил Харднетт. – Только без всяких экзотических штучек, своими словами и в доступных терминах.
– Хорошо, – согласился ученый. – Затем и пришел. Но прежде и я хочу кое-что для себя выяснить.
– Давайте, – разрешил Харднетт:
И Боррлом Зоке, глуховато покашляв, спросил:
– Вы прибыли говорить со мной как равный с равным или намерены сюсюкаться, как посетитель зоопарка с потешной обезьяной?
– Профессор, вы отлично говорите на всеобщем, – уходя от прямого ответа, похвалил полковник.
Боррлом Зоке парировал незамедлительно:
– Вы тоже.
Грин, которого позабавила их перепалка, усмехнулся, Харднетт же покачал головой:
– А вам, господин профессор, палец в рот не клади.
– Так как – равный с равным? – не отступал от своего Боррлом Зоке.
– Не сомневайтесь, профессор, – как равный с равным, – заверил полковник, переходя на официальный тон. – Я настроен очень серьезно. Очень! Дело в том, что часть сообщенных вами сведений нашла свое объективное подтверждение. Допускаю, что и остальное – правда. Поэтому и хочу услышать все из первых уст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Играли в сапиенсов? – догадался Грин.
– Не играли, – возразил Харднетт. – Они и считали себя сапиенсами. И поэтому ненавидели один другого.
– А потом?
– Потом к ним подключили Кали.
– И что?
– Да ничего. Думали, простое количество перейдет в полезное качество и проблема рассосется сама собой. Фиг там. Негро стал ревновать Кали к Гамсу Черному. Гамс Черный – корчить из себя отверженного. А Кали – игнорировать их обоих на почве тендерных заморочек.
– А потом?
– Потом подключили четвертого… Не помню, как звали.
– И что вышло?
– Ничего хорошего. Все стали воевать против всех.
– А пятого подключали?
– Подключали. Пошли интриги, сепаратные переговоры, заключение тайных союзов и перманентная борьба за власть с переменным успехом.
– А когда шестого подключили, что случилось?
– А вот шестого как раз и не подключали. Боги из лаборатории ИКС-6 разгневались, сочли эксперимент неудачным и вырубили на хрен всех этих пиндосов!
– Я об этом не слышал.
– Ничего удивительного. Вот если бы эксперимент удался, тогда бы яйцеголовые нам все уши прожужжали. А так – сам понимаешь. Кому охота трубить о провале… Давай связь.
– Что? – снова не успел переключиться майор.
– Ларингофон через плечо, – усмехнулся Харднетт. – Активируй терминал, установи телекодовый канал со Станицей, мне нужно отработать один маленький вопрос.
Прозвучало как приказ, поэтому Грин невольно подтянулся:
– Слушаюсь, сэр!
Сбросив в канал изображение отпечатков пальцев с места происшествия, Харднетт запустил поиск по базе данных Департамента кадровых ресурсов местной Экспедиции Посещения.
Полученный результат полковника не удивил.
– Все же Курт Воленхейм, – сорвалось у него с языка.
– Курт Воленхейм? – переспросил Грин, вспоминая, где слышал это имя. И вспомнил: – Это, кажется, один из тех пропавших конвойных.
– Угадал, майор. Это действительно один из них. И вот именно Курт Воленхейм, будучи раненым, пытался задействовать тепловую мортиру. Или сначала попытался, а потом схлопотал. Я еще с этим не определился. Еще думаю.
– И кого он собирался испепелить? Напарника?
– А вот тут как раз есть варианты. И знаешь, сдается мне, что аррагейцы правы: без муллватов здесь не обошлось.
– Я бы предпочел, чтобы они были ни при чем.
– Признаться, я тоже мести не жажду. Но если выяснится, что это муллваты пустили кровь Воленхейму, то…
– …то мы уничтожим Тиберрию?
Харднетт ничего не ответил. Встал и, ступая с пятки на носок, подошел к окну. Заглянул за жалюзи. Какое-то время молча наблюдал за тем, как на площади снимают оцепление.
– Я слышал, у Бригады Возмездия появилась новая боевая система, – прервав паузу, сказал Грин. – Не врут?
Не оборачиваясь, Харднетт уточнил:
– Ты имеешь в виду машинку Кустова?
– Да, излучатель.
– Еще не приняли на вооружение. Идут испытания.
– А в чем суть?
– Я в деталях не очень… Что-то связанное с изменением структуры жидкости головного мозга. Подавляет волю к жизни. И там все жестко. Подвергнутые воздействию добровольно отказываются от приема пищи, режут себе вены, лезут в петлю, прыгают… с мостов. Короче, всякими различными способами пытаются лишить себя жизни. Как понимаешь, штука эффективная. Приговоренные сами приводят приговор в исполнение. Полное самообслуживание… Ладно, майор, все это разговоры в пользу бедных. – Резко опустив жалюзи, полковник вернулся к столу, уселся в кресло и закинул ногу на ногу. – Скажи-ка лучше, что ты думаешь о Пророчестве муллватов?
Грин несколько секунд молчал, потом развел руками:
– Миф.
– Миф?
– Ну да, миф.
Харднетт одобрительно покачал головой:
– Тогда это круто.
– Почему? – не понял Грин.
– Потому что миф – это то, чего никогда не было, никогда не будет, но есть всегда.
Грин не успел прокомментировать – раздался стук, и майору пришлось крикнуть:
– Да!
Дверь без шума отворилась, и в образовавшуюся щель заглянул курьер.
– Доставили? – спросил у него Грин.
Курьер выразительно хлопнул ресницами: мол, так точно, сэр. И получил распоряжение:
– Пригласите.
Послышались шаркающие шаги, и через мгновение-другое в кабинете появился по местным меркам пожилой, далеко за шестьдесят, человек. Мощный лоб с глубокими бороздами морщин, мозолистые ручищи, бурый цвет обветренного лица и рассеянный взгляд испорченных постоянным чтением глаз выдавали в невысоком сутулом бородаче и книгочея и землекопа. Одет он был в нечто брезентовое и бесформенное – плащ не плащ, накидка не накидка. На голове имел серую широкополую шляпу, на ногах – потрепанные кеды фирмы «Абидас», под мышкой держал истрепанную кожаную папку, из которой выглядывали желтоватого цвета листы.
Войдя, бородач задержался у порога и смешно поводил носом.
«Как крыса, забравшаяся в сырную лавку», – подумал Харднетт.
– Боррлом Анвейрром Зоке, историк, археолог, антрополог, – представил Грин вошедшего. Ученый кивнул и коснулся края шляпы. Тем временем майор указал рукой на Харднетта и задумался над тем, как представить его.
– Господин Зоке, называйте меня полковником, – опередил Грина Харднетт. – Просто полковником. А я буду называть вас профессором. Я знаю, что вы не профессор, но мне будет удобно, а вам, думаю, приятно. Не против?
Боррлом Зоке, прищурив глаза, сфокусировал взгляд на Харднетте и недоверчиво спросил:
– Вы действительно специальный агент Комиссии?
Говорил он на всеобщем языке очень правильно, практически без акцента, но так, будто набрал в рот стакан меда, – слова вязли и прилипали друг к другу.
– А что, я не похож на агента? – Харднетт встал и обернулся вокруг себя.
Боррлом Зоке ничего не ответил, но еще раз скептически осмотрел его с ног до головы. Похоже, больше всего его смутили босые ноги землянина.
Харднетт это понял.
– Не обращайте внимания на мой внешний вид, – попросил он. – Это элемент конспирации.
– Вы не доверяете аррагам? – спросил Боррлом Зоке. В вопросе явно прозвучало одобрение.
– Скажем так, не всегда и не во всем, – дипломатично ответил Харднетт. – И в связи с этим, я хотел бы попросить вас, профессор, чтобы и сам факт нашей беседы, и ее содержание остались тайной для аррагейцев. Иначе может приключиться…
Боррлом Зоке не дослушал его.
– Со своей стороны я хотел бы попросить того же и от вас, – запальчиво сказал он. – Даже не попросить, а потребовать.
– Вот так? – поразился Харднетт. Такая постановка вопроса его позабавила.
Боррлом Зоке, взгляд которого в ту минуту исполнился величавого презрения, кивнул:
– Только так. Больше не хочу иметь с ними никаких дел. Они идиоты! Причем идиоты, упорствующие в своем идиотизме.
– А мы, по-вашему, не… – начал Харднетт.
Но Боррлом Зоке вновь опередил его:
– Я так вам скажу – посмотрим. Хотя то, насколько медленно вы отреагировали на мое сообщение, говорит не в вашу пользу.
Харднетт заулыбался, ему было по душе такое откровенное, не прикрытое никакими пошлыми оговорками нахальство. Но секунду спустя он погасил улыбку и заметил:
– Зря вы, профессор, обвиняете нас в медлительности. Не успели вы в звоночек звякнуть, а я уже здесь. – Харднетт ткнул себя в грудь. – Вот он я. Налицо. Хотя и не совсем официальный, но уполномоченный представитель властей Большой Земли.
– Нам нужен не один эмиссар, а тысячи воинов, – недовольно проворчал Боррлом Зоке. – И не сегодня, а еще вчера. Пророчество сбывается. Понимаете? Кошмарный сон становится явью.
– Так, стоп! – остановил его Харднетт. – Тут мы подходим к той теме, ради которой я здесь. Присаживайтесь, профессор. Устраивайтесь. И поудобней. Будем разговоры разговаривать.
Медленно передвигая ноги, будто водолаз в скафандре, Боррлом Зоке приблизился. Обнажил лысоватую голову, опустил шляпу на стол, рядом аккуратно пристроил папку и сел в одно из кресел.
Харднетт обошел стол, сел напротив и, глядя на ученого в упор, произнес:
– Итак, профессор, я вызвал вас… – Увидев, как скривился собеседник, полковник быстро исправил ошибку: – Простите, профессор. Конечно же, не вызвал, а пригласил. Да – пригласил. Для того, собственно, чтобы своими собственными ушами услышать то, о чем на днях вы сообщили нашему сотруднику. – Он кивнул в сторону Грина. – Сможете?
– Запросто, – согласился Боррлом Зоке.
– Но, прежде чем вы начнете, я хотел бы прояснить для себя одну принципиальную вещь.
Ученый нахмурил брови:
– Какую?
– Я хотел бы понять, насколько серьезны ваши слова.
– У вас есть сомнения?
– Я на службе и, что бы сам себе не думал, вынужден быть формалистом. – Заметив, что Боррлом Зоке вновь недовольно поморщился, Харднетт побарабанил пальцами по пластику стола и попробовал объясниться: – Для вас, профессор, наверняка не секрет, что наступление новых времен всегда и везде сопровождалось феноменом «великого ужаса». Известный факт: когда устоявшийся порядок вещей ломается, люди начинают напрягаться в ожидании бедствий, которые якобы вот-вот должны свалиться на Мир. Вспышка фобий на сломе веков – штука обычная. Взять хотя бы старушку-Землю. Чего только праземляне не боялись. «Ядерная зима», «глобальное потепление», «конец истории», «коровье бешенство», «птичий грипп», «мутация гена ТСР-5», «подмена личностных матриц» – это еще далеко не полный список. – Полковник пристально, будто собрался насквозь прожечь взглядом, посмотрел на ученого. – И мне бы хотелось, профессор, чтобы вы хорошенько подумали и ответили, не является ли «Зверь из Бездны» феноменом того же порядка. То есть явлением, относящимся более к проблемам перевозбужденной человеческой психики чем к вещам, которые мы называем реальными.
Терпеливо выслушав его, Боррлом Зоке переспросил:
– Вы сказали «явлением психики»?
Несмотря на то что в голосе ученого прозвучал явный сарказм, Харднетт даже глазом не моргнул.
– Ну да, – кивнул он. – Что, если вы слишком близко к сердцу приняли происходящие в стране перемены. Знаете, как иной раз бывает: живут люди себе, живут, в ус не дуют, но вдруг наступают такие времена, когда всем начинает казаться, что хаос окончательно прорвал непрочный полог истории. Как результат – всеобщее смятение, паника, переходящая в… в черт знает что.
– Вы хотите понять, не чокнутый ли я? – перевел Боррлом Зоке на нормальный язык вопрос землянина. – Хотите понять, не место ли мне в печальном заведении, где никогда не гаснет свет и на всех окнах решетки?.. Ну что же. Понимаю.
Харднетт погрозил ему пальцем:
– Я попросил бы не приписывать мне то, чего я…
– Я так вам скажу: я не чокнутый, – оборвал его Боррлом Зоке. – Пророчество на самом деле сбывается. Это факт. Объективный и реальный. Я бы даже сказал, научный. Хотите вы это признать или не хотите, но все напророченное сбывается. И если ничего не предпринять, то… – Он театрально развел руками. – Сами понимаете.
– Нет, не понимаю, – признался Харднетт. – Что будет?
– Да ничего, – вздохнул Боррлом Зоке. – Ничего не будет. И нас не будет.
– Кого это «нас»? – вступил в разговор до сих пор молчавший Грин. – Муллватов? Аррагейцев? Или вообще – всех тиберрийцев?
– При чем тут Тиберрия?! – сорвался Боррлом Зоке и с силой хлопнул ладонью по столу. Гулкий звук испугал его самого. Он сбавил голос и стал объяснять, как объясняют малым детям: – Да вы поймите, во всей Вселенной никого не останется. Доберутся Звери до Сердца Мира, обретут неимоверную силу, а потом выжрут всех. Подчеркиваю, всех! Всех живых и все живое в этой Вселенной. Только одни лошади останутся. И те потом сдохнут от тоски.
– А вот с этой цифры давайте чуть помедленнее и с подробностями, – попросил Харднетт. – Только без всяких экзотических штучек, своими словами и в доступных терминах.
– Хорошо, – согласился ученый. – Затем и пришел. Но прежде и я хочу кое-что для себя выяснить.
– Давайте, – разрешил Харднетт:
И Боррлом Зоке, глуховато покашляв, спросил:
– Вы прибыли говорить со мной как равный с равным или намерены сюсюкаться, как посетитель зоопарка с потешной обезьяной?
– Профессор, вы отлично говорите на всеобщем, – уходя от прямого ответа, похвалил полковник.
Боррлом Зоке парировал незамедлительно:
– Вы тоже.
Грин, которого позабавила их перепалка, усмехнулся, Харднетт же покачал головой:
– А вам, господин профессор, палец в рот не клади.
– Так как – равный с равным? – не отступал от своего Боррлом Зоке.
– Не сомневайтесь, профессор, – как равный с равным, – заверил полковник, переходя на официальный тон. – Я настроен очень серьезно. Очень! Дело в том, что часть сообщенных вами сведений нашла свое объективное подтверждение. Допускаю, что и остальное – правда. Поэтому и хочу услышать все из первых уст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64