Голубые глаза лейтенанта остановились на левой ноге Мейера, пониже коленной чашечки, пронзив ее навылет, как та пуля калибра 0,38 на прошлое Рождество.
«Остальные», о которых говорил лейтенант, расположились в кабинете лейтенанта в подчеркнуто небрежных позах. Хэл Уиллис полусидел на подоконнике. Коттон Хейз развалился на стуле рядом с книжным шкафом лейтенанта, где стояли переплетенные сборники законов. В последнее время лейтенант в них почти не заглядывал. Артур Браун стоял, прислонясь к запертой двери и сложив руки на груди. Именно они, в течение полугода занимавшиеся этим делом, должны будут первыми вломиться в подозреваемую квартиру. За этим могучим клином последуют шестеро полисменов из 87-го участка. Замыкать группу захвата будут двое отважных копов из отделения по борьбе с наркотиками.
– И как же вы собираетесь вышибать дверь? – поинтересовался Бернс.
– Правой ногой, – ответил Мейер. – Я всегда вышибаю дверь правой.
– А левая нога выдержит?
– Выдержит, лейтенант, – сказал Мейер. – Это все из-за влажности.
На лице лейтенанта отразилось сомнение.
– Если вы промахнетесь с первого удара, вас изрешетят сквозь дверь.
– С чего это я вдруг промахнусь? – осведомился Мейер. – Я не слепой, Пит, у меня всего лишь нога прострелена.
– Я имею в виду, сумеете ли вы высадить ее за один раз. Если вы ударите недостаточно сильно, эти парни внутри начнут пальбу.
– Ордер у нас есть? – спросил Уиллис.
Уиллис был самый низкорослый во всем участке – пять футов восемь дюймов без каблуков. Он едва прошел по стандартам полицейского управления в те времена, когда дюймы еще считали. А потом какой-то бывший бармен ростом пять футов шесть дюймов подал в суд на магистрат за то, что в полицейском управлении не стали даже рассматривать его заявление о приеме на работу. Он объявил, что подвергся дискриминации из-за своего роста. После того как бармен выиграл дело, по всем полицейским участкам шутили, что скоро в полицию будут брать карликов трех футов ростом, которые смогут заворачивать пожарные краны, не наклоняясь. Но Уиллису эта шутка смешной не казалась.
– Ордер есть, – ответил Мейер.
– "Без стука"?
– "Без стука".
– В жилетах пойдем? – спросил Хейз.
В нем было шесть футов два дюйма. Длинные ноги Хейза занимали половину маленького кабинета лейтенанта. Его рыжие волосы горели огнем в падавших через окно солнечных лучах, и седая прядь на виске напоминала полоску пепла на раскаленных угольях. Хейзу зверски хотелось есть. Пока он ждал ответа лейтенанта, у него забурчало в животе, и Хейз покосился на Брауна, словно это Браун, а не он, Хейз, нарушил приличия.
– От этих чертовых жилетов больше неудобств, чем пользы, – сказал Мейер. – А вы как думаете?
– Ну, если дойдет до стрельбы...
– А может дойти.
– Ну, тогда пойдем в жилетах, – подвел черту Хейз, пожав плечами. В животе у него снова забурчало.
– Мне нужен доброволец, – ровным тоном сказал Бернс.
– Пит, это моя команда! – сказал Мейер. – Если кто-то должен выбить эту дверь...
– Давайте я вперед пойду, – предложил Браун. Он был единственным черным среди детективов. Детектив второго ранга. Браун был выше Хейза и шире в плечах. Рост шесть футов четыре дюйма, вес двести двадцать фунтов. Когда Артур Браун вышибал дверь, она действительно вылетала со свистом. Если Артур Браун вышибал дверь в Калмз-Пойнт, она перелетала мост и плюхалась в реку у Беттауна.
– Если мы пустим вперед тебя, Каролина может остаться вдовой, – возразил Хейз. – Пит, давай я пойду впереди.
– Слушайте, ну какого черта? – возмутился Мейер. – Что я вам, калека, что ли? Может, мне попросить пенсию по инвалидности?
– Риск слишком велик, – ответил Бернс.
– Вам что, доказательства требуются? – разгорячился Мейер. – Заприте вашу гребаную дверь, лейтенант, и я ее вышибу!
– Это не имеет никакого отношения к...
– А в чем тогда дело? Объясните, какого...
– Дело в том, что вы рискуете всей командой, ясно? – сказал Бернс.
– Тогда, может, мне вообще остаться дома в постели? Нет, ну какого черта?!
– Он хочет быть героем, – заметил Уиллис.
– Ну дайте ему побыть героем, – сказал Браун.
– Я уже герой! – обиделся Мейер. – Я был ранен в перестрелке! Мне вообще медаль полагается!
– Дайте ему медаль, – сказал Хейз.
– Дайте ему вышибить дверь, – сказал Уиллис.
– Щас я из него мозги вышибу! – взорвался Бернс.
– Может, мне вообще перейти в ассенизаторы? – сердито спросил Мейер. – Как вы думаете, лейтенант, я еще способен ворочать мусорные бачки?
– Мейер...
– Что Мейер, что Мейер? Это моя команда, я ее и поведу!
– А пусть впереди идет кто-нибудь из «нарков», – предложил Уиллис.
– Ага, то-то весело будет! – заметил Браун.
Бернс вздохнул.
– Но только в жилете! – сказал он.
– Ладно, в жилете, – согласился Мейер.
– Во сколько начинаем?
– Без четверти одиннадцать.
– А что так рано?
– Они собираются сразу после ужина, часов в девять – в полдесятого. Если вломиться туда незадолго до одиннадцати, они все будут в сборе, и наркотики, и деньги будут на месте.
– А француз там будет?
– Надеюсь, даже оба.
– Вы видели их у того дома?
– С прошлого месяца они не появлялись. Но Арти прослушивал телефон...
– Они туда звонили?
– Два дня тому назад, – сказал Браун. – Они там будут сегодня вечером, лейтенант, это без вопросов.
– Они говорили о деньгах.
– Тот, что с низким голосом, сказал, что он готов.
– По-английски?
– По-английски.
– Так и сказал?
– Так и сказал – готов, – кивнул Браун. – Он и в прошлом месяце говорил точно так же.
– В смысле, готов совершить сделку, – уточнил Мейер.
– Будем надеяться, – вставил Бернс.
– А что еще он мог иметь в виду? Что он готов идти на танцульки?
– А кто их знает, этих преступников! – философски заметил Бернс.
– Полисменов отобрали?
– Шесть лучших полисменов в городе, – сухо ответил Хейз.
– А кого посылает отдел по борьбе с наркотиками?
– Миллера и Джерарди, – сказал Мейер. – Я их обоих не знаю.
– Я тоже, – Бернс пожал плечами. – В котором часу они здесь будут?
– Я им сказал приезжать за час до облавы.
– Хорошо, – кивнул Бернс.
– Ну ладно. Что-нибудь еще?
– Да вроде все.
– Мне все же хотелось бы...
– А мне хотелось бы стать миллионером! – отрезал Мейер.
– А разве ты еще не миллионер? – сказал Уиллис.
– С твоими-то нетрудовыми доходами! – подмигнул Браун.
– Может, тебе еще удастся урвать кусок «дури» сегодня вечером, – сказал Хейз. – То-то ты так рвешься пойти первым! Схватишь кило героина, сунешь в карман и поминай как звали.
– Себе в задницу засунь! – дружелюбно огрызнулся Мейер.
На этом военный совет завершился.
* * *
Кабинет доктора Джеймса Бролина находился в той части города, которую местные жители ласково именовали Дурдомом и которая тянулась от южной оконечности Гровер-парка у Холл-авеню, мимо Джефферсона и до Гардена. Улица, пестревшая вывесками психоаналитиков, служила неофициальной границей между среднезажиточными кварталами на западе и пуэрто-риканскими трущобами на востоке. На пуэрто-риканской стороне Карелла повсюду видел открытые пожарные краны, расходующие впустую драгоценные запасы воды. Мальчишки в плавках поливали друг друга водой, шлепали по лужам, скалили зубы, перекрикивались. Карелле ужасно хотелось присоединиться к ним.
Встреча была назначена на час пятьдесят, в десятиминутный перерыв между пациентами Бролина. Карелла приехал за пять минут до условленного времени. В маленькой приемной Бролина сидел человек с зонтиком. На нем были серые фланелевые брюки и теплое шерстяное пальто, под которым Карелла разглядел твидовый спортивный пиджак и свитер с треугольным вырезом. При этом казалось, что человеку довольно холодно. Может, он открыл способ не чувствовать жары? Ровно без десяти два из кабинета Бролина вышла женщина. Она посмотрела на человека в пальто, на Кареллу и ушла в маленькое помещение рядом с приемной – видимо, туалет. Карелла услышал, как щелкнула задвижка.
– Писать пошла, – сказал человек в пальто. – Она всегда писает.
– Мистер Карелла?
– Да? – отозвался Карелла, отвернувшись от человека в пальто. – Вы доктор Бролин?
– Заходите, пожалуйста.
– По-моему, сейчас моя очередь! – возмутился человек в пальто.
– Не волнуйтесь, мистер Гарфильд, это не займет много времени, – сказал Бролин.
– Вам ведь положено хранить в тайне имена пациентов! – сказал человек в пальто и повернулся к Бролину спиной. Доктор любезно улыбнулся, провел Кареллу в кабинет и закрыл за собой дверь.
Он был примерно того же роста, что и сам Карелла – ну, может, на пару дюймов выше или ниже. Но сложения более крепкого – плечи шире, шея толще.
Волосы у него были совершенно седые, так же как и ван-дейковская бородка. Карелла прикинул, что ему, должно быть, под пятьдесят или даже за пятьдесят.
– Ну что ж, – сказал Бролин. – Вы насчет мистера Ньюмена?
– Да, – ответил Карелла, продолжая стоять. В кабинете был кожаный диван, стоящий под углом к столу, единственный стул у стола и кожаное кресло напротив.
– Садитесь в кресло, – сказал Бролин.
Карелла сел.
– Так что вы хотели узнать? – спросил Бролин. – Вы извините, но нам придется быть лаконичными – у меня прием расписан по минутам...
– Понимаю, – сказал Карелла. – Доктор Бролин, я знаю, было бы неэтично обсуждать то, что говорят пациенты в этом кабинете...
– Неэтично, – кивнул Бролин.
– Но то, о чем я хочу вас спросить, касается не самой Энн Ньюмен, а ее отношений с мужем.
– Угу, – сказал Бролин.
– Так что если вы сможете ответить на некоторые мои вопросы...
– Сперва мне нужно их услышать.
– Конечно, – сказал Карелла. – Во-первых, не могли бы вы сказать, упоминала ли миссис Ньюмен о том, что ее муж может покончить жизнь самоубийством?
– Упоминала, – ответил Бролин.
Этот мгновенный ответ удивил Кареллу – он уже был готов к длинному рассуждению о конфиденциальности. Застигнутый врасплох, он кивнул и переспросил:
– Она говорила об этом?
– Да.
– Когда это было, доктор Бролин?
– Несколько раз.
– Она говорила, что боится, как бы ее муж не покончил жизнь самоубийством?
– Она говорила, что он угрожает покончить жизнь самоубийством.
– А не говорила – почему? – спросил Карелла.
– Ну, этот человек страдал алкоголизмом, – сказал Бролин. Он поставил локти на стол, сложил пальцы домиком и принялся смотреть на Кареллу поверх них. Карелла обнаружил, что глаза у него ярко-голубые.
– Постепенно, – продолжал Бролин, – ему становилось все труднее справляться со своими проблемами. Работа помогала мало. Он был вольным художником, работал по договорам и большую часть времени проводил в одиночестве. Без обычных компромиссов и обмена мнениями – того, что называется социальными отношениями, того товарищества своего рода, которое обычно существует в атмосфере делового офиса, магазина или любой другой организации, – его проблемы сделались неразрешимыми. Я не раз предлагал миссис Ньюмен посоветовать ему обратиться за помощью. Но, по-видимому...
– Какой именно помощью?
– Психиатрической.
– И что он на это ответил?
– Он отказался. Он каждый раз отвечал ей, что вполне способен сам распоряжаться собственной жизнью. И вот... – Бролин вздохнул. – И вот он покончил с собой. Видимо, счел это лучшим способом распорядиться...
Карелла кивнул и спросил:
– Доктор Бролин, а эти угрозы покончить жизнь самоубийством имели место до составления завещания?
– Какого завещания? – спросил Бролин.
– В прошлом месяце мистер Ньюмен составил новое завещание.
– О Господи! Да он грозился покончить с собой почти все то время, что миссис Ньюмен лечилась у меня.
– То есть это не было чем-то новым.
– Вовсе нет.
– Доктор Бролин, миссис Ньюмен когда-нибудь обсуждала с вами вопрос о разводе?
– Я боюсь, что, ответив на ваш вопрос, я нарушу тайну личности пациента.
– А вам не кажется, что вы на него уже ответили?
– Возможно, – улыбнулся Бролин. – Да, она обдумывала возможность развода.
– А что вы ей посоветовали?
– Мистер Карелла, в обязанности психиатра не входит давать советы. Моя задача – помогать пациентам принимать взвешенные решения.
– Когда она впервые обсуждала с вами вопрос о разводе?
– Где-то в прошлом месяце.
– Доктор Бролин... Как вы думаете, могла ли миссис Ньюмен знать о новом завещании мужа?
– Я впервые узнал о существовании какого бы то ни было завещания от вас, несколько минут назад.
Упоминание о времени, видимо, заставило Бролина вспомнить о пациенте, ожидавшем в приемной. Он взглянул на часы.
– У меня еще пара вопросов, – сказал Карелла, тоже посмотрев на часы. – Когда миссис Ньюмен обсуждала с вами вопрос о разводе, не упоминала ли она о том, что это имеет отношение к завещанию ее мужа?
– Я же вам только что сказал...
– Я имею в виду тот факт, что мистер Ньюмен оставил все свое состояние владельцу картинной галереи по имени Луи Керн.
– Это имя никогда не упоминалось в моем кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
«Остальные», о которых говорил лейтенант, расположились в кабинете лейтенанта в подчеркнуто небрежных позах. Хэл Уиллис полусидел на подоконнике. Коттон Хейз развалился на стуле рядом с книжным шкафом лейтенанта, где стояли переплетенные сборники законов. В последнее время лейтенант в них почти не заглядывал. Артур Браун стоял, прислонясь к запертой двери и сложив руки на груди. Именно они, в течение полугода занимавшиеся этим делом, должны будут первыми вломиться в подозреваемую квартиру. За этим могучим клином последуют шестеро полисменов из 87-го участка. Замыкать группу захвата будут двое отважных копов из отделения по борьбе с наркотиками.
– И как же вы собираетесь вышибать дверь? – поинтересовался Бернс.
– Правой ногой, – ответил Мейер. – Я всегда вышибаю дверь правой.
– А левая нога выдержит?
– Выдержит, лейтенант, – сказал Мейер. – Это все из-за влажности.
На лице лейтенанта отразилось сомнение.
– Если вы промахнетесь с первого удара, вас изрешетят сквозь дверь.
– С чего это я вдруг промахнусь? – осведомился Мейер. – Я не слепой, Пит, у меня всего лишь нога прострелена.
– Я имею в виду, сумеете ли вы высадить ее за один раз. Если вы ударите недостаточно сильно, эти парни внутри начнут пальбу.
– Ордер у нас есть? – спросил Уиллис.
Уиллис был самый низкорослый во всем участке – пять футов восемь дюймов без каблуков. Он едва прошел по стандартам полицейского управления в те времена, когда дюймы еще считали. А потом какой-то бывший бармен ростом пять футов шесть дюймов подал в суд на магистрат за то, что в полицейском управлении не стали даже рассматривать его заявление о приеме на работу. Он объявил, что подвергся дискриминации из-за своего роста. После того как бармен выиграл дело, по всем полицейским участкам шутили, что скоро в полицию будут брать карликов трех футов ростом, которые смогут заворачивать пожарные краны, не наклоняясь. Но Уиллису эта шутка смешной не казалась.
– Ордер есть, – ответил Мейер.
– "Без стука"?
– "Без стука".
– В жилетах пойдем? – спросил Хейз.
В нем было шесть футов два дюйма. Длинные ноги Хейза занимали половину маленького кабинета лейтенанта. Его рыжие волосы горели огнем в падавших через окно солнечных лучах, и седая прядь на виске напоминала полоску пепла на раскаленных угольях. Хейзу зверски хотелось есть. Пока он ждал ответа лейтенанта, у него забурчало в животе, и Хейз покосился на Брауна, словно это Браун, а не он, Хейз, нарушил приличия.
– От этих чертовых жилетов больше неудобств, чем пользы, – сказал Мейер. – А вы как думаете?
– Ну, если дойдет до стрельбы...
– А может дойти.
– Ну, тогда пойдем в жилетах, – подвел черту Хейз, пожав плечами. В животе у него снова забурчало.
– Мне нужен доброволец, – ровным тоном сказал Бернс.
– Пит, это моя команда! – сказал Мейер. – Если кто-то должен выбить эту дверь...
– Давайте я вперед пойду, – предложил Браун. Он был единственным черным среди детективов. Детектив второго ранга. Браун был выше Хейза и шире в плечах. Рост шесть футов четыре дюйма, вес двести двадцать фунтов. Когда Артур Браун вышибал дверь, она действительно вылетала со свистом. Если Артур Браун вышибал дверь в Калмз-Пойнт, она перелетала мост и плюхалась в реку у Беттауна.
– Если мы пустим вперед тебя, Каролина может остаться вдовой, – возразил Хейз. – Пит, давай я пойду впереди.
– Слушайте, ну какого черта? – возмутился Мейер. – Что я вам, калека, что ли? Может, мне попросить пенсию по инвалидности?
– Риск слишком велик, – ответил Бернс.
– Вам что, доказательства требуются? – разгорячился Мейер. – Заприте вашу гребаную дверь, лейтенант, и я ее вышибу!
– Это не имеет никакого отношения к...
– А в чем тогда дело? Объясните, какого...
– Дело в том, что вы рискуете всей командой, ясно? – сказал Бернс.
– Тогда, может, мне вообще остаться дома в постели? Нет, ну какого черта?!
– Он хочет быть героем, – заметил Уиллис.
– Ну дайте ему побыть героем, – сказал Браун.
– Я уже герой! – обиделся Мейер. – Я был ранен в перестрелке! Мне вообще медаль полагается!
– Дайте ему медаль, – сказал Хейз.
– Дайте ему вышибить дверь, – сказал Уиллис.
– Щас я из него мозги вышибу! – взорвался Бернс.
– Может, мне вообще перейти в ассенизаторы? – сердито спросил Мейер. – Как вы думаете, лейтенант, я еще способен ворочать мусорные бачки?
– Мейер...
– Что Мейер, что Мейер? Это моя команда, я ее и поведу!
– А пусть впереди идет кто-нибудь из «нарков», – предложил Уиллис.
– Ага, то-то весело будет! – заметил Браун.
Бернс вздохнул.
– Но только в жилете! – сказал он.
– Ладно, в жилете, – согласился Мейер.
– Во сколько начинаем?
– Без четверти одиннадцать.
– А что так рано?
– Они собираются сразу после ужина, часов в девять – в полдесятого. Если вломиться туда незадолго до одиннадцати, они все будут в сборе, и наркотики, и деньги будут на месте.
– А француз там будет?
– Надеюсь, даже оба.
– Вы видели их у того дома?
– С прошлого месяца они не появлялись. Но Арти прослушивал телефон...
– Они туда звонили?
– Два дня тому назад, – сказал Браун. – Они там будут сегодня вечером, лейтенант, это без вопросов.
– Они говорили о деньгах.
– Тот, что с низким голосом, сказал, что он готов.
– По-английски?
– По-английски.
– Так и сказал?
– Так и сказал – готов, – кивнул Браун. – Он и в прошлом месяце говорил точно так же.
– В смысле, готов совершить сделку, – уточнил Мейер.
– Будем надеяться, – вставил Бернс.
– А что еще он мог иметь в виду? Что он готов идти на танцульки?
– А кто их знает, этих преступников! – философски заметил Бернс.
– Полисменов отобрали?
– Шесть лучших полисменов в городе, – сухо ответил Хейз.
– А кого посылает отдел по борьбе с наркотиками?
– Миллера и Джерарди, – сказал Мейер. – Я их обоих не знаю.
– Я тоже, – Бернс пожал плечами. – В котором часу они здесь будут?
– Я им сказал приезжать за час до облавы.
– Хорошо, – кивнул Бернс.
– Ну ладно. Что-нибудь еще?
– Да вроде все.
– Мне все же хотелось бы...
– А мне хотелось бы стать миллионером! – отрезал Мейер.
– А разве ты еще не миллионер? – сказал Уиллис.
– С твоими-то нетрудовыми доходами! – подмигнул Браун.
– Может, тебе еще удастся урвать кусок «дури» сегодня вечером, – сказал Хейз. – То-то ты так рвешься пойти первым! Схватишь кило героина, сунешь в карман и поминай как звали.
– Себе в задницу засунь! – дружелюбно огрызнулся Мейер.
На этом военный совет завершился.
* * *
Кабинет доктора Джеймса Бролина находился в той части города, которую местные жители ласково именовали Дурдомом и которая тянулась от южной оконечности Гровер-парка у Холл-авеню, мимо Джефферсона и до Гардена. Улица, пестревшая вывесками психоаналитиков, служила неофициальной границей между среднезажиточными кварталами на западе и пуэрто-риканскими трущобами на востоке. На пуэрто-риканской стороне Карелла повсюду видел открытые пожарные краны, расходующие впустую драгоценные запасы воды. Мальчишки в плавках поливали друг друга водой, шлепали по лужам, скалили зубы, перекрикивались. Карелле ужасно хотелось присоединиться к ним.
Встреча была назначена на час пятьдесят, в десятиминутный перерыв между пациентами Бролина. Карелла приехал за пять минут до условленного времени. В маленькой приемной Бролина сидел человек с зонтиком. На нем были серые фланелевые брюки и теплое шерстяное пальто, под которым Карелла разглядел твидовый спортивный пиджак и свитер с треугольным вырезом. При этом казалось, что человеку довольно холодно. Может, он открыл способ не чувствовать жары? Ровно без десяти два из кабинета Бролина вышла женщина. Она посмотрела на человека в пальто, на Кареллу и ушла в маленькое помещение рядом с приемной – видимо, туалет. Карелла услышал, как щелкнула задвижка.
– Писать пошла, – сказал человек в пальто. – Она всегда писает.
– Мистер Карелла?
– Да? – отозвался Карелла, отвернувшись от человека в пальто. – Вы доктор Бролин?
– Заходите, пожалуйста.
– По-моему, сейчас моя очередь! – возмутился человек в пальто.
– Не волнуйтесь, мистер Гарфильд, это не займет много времени, – сказал Бролин.
– Вам ведь положено хранить в тайне имена пациентов! – сказал человек в пальто и повернулся к Бролину спиной. Доктор любезно улыбнулся, провел Кареллу в кабинет и закрыл за собой дверь.
Он был примерно того же роста, что и сам Карелла – ну, может, на пару дюймов выше или ниже. Но сложения более крепкого – плечи шире, шея толще.
Волосы у него были совершенно седые, так же как и ван-дейковская бородка. Карелла прикинул, что ему, должно быть, под пятьдесят или даже за пятьдесят.
– Ну что ж, – сказал Бролин. – Вы насчет мистера Ньюмена?
– Да, – ответил Карелла, продолжая стоять. В кабинете был кожаный диван, стоящий под углом к столу, единственный стул у стола и кожаное кресло напротив.
– Садитесь в кресло, – сказал Бролин.
Карелла сел.
– Так что вы хотели узнать? – спросил Бролин. – Вы извините, но нам придется быть лаконичными – у меня прием расписан по минутам...
– Понимаю, – сказал Карелла. – Доктор Бролин, я знаю, было бы неэтично обсуждать то, что говорят пациенты в этом кабинете...
– Неэтично, – кивнул Бролин.
– Но то, о чем я хочу вас спросить, касается не самой Энн Ньюмен, а ее отношений с мужем.
– Угу, – сказал Бролин.
– Так что если вы сможете ответить на некоторые мои вопросы...
– Сперва мне нужно их услышать.
– Конечно, – сказал Карелла. – Во-первых, не могли бы вы сказать, упоминала ли миссис Ньюмен о том, что ее муж может покончить жизнь самоубийством?
– Упоминала, – ответил Бролин.
Этот мгновенный ответ удивил Кареллу – он уже был готов к длинному рассуждению о конфиденциальности. Застигнутый врасплох, он кивнул и переспросил:
– Она говорила об этом?
– Да.
– Когда это было, доктор Бролин?
– Несколько раз.
– Она говорила, что боится, как бы ее муж не покончил жизнь самоубийством?
– Она говорила, что он угрожает покончить жизнь самоубийством.
– А не говорила – почему? – спросил Карелла.
– Ну, этот человек страдал алкоголизмом, – сказал Бролин. Он поставил локти на стол, сложил пальцы домиком и принялся смотреть на Кареллу поверх них. Карелла обнаружил, что глаза у него ярко-голубые.
– Постепенно, – продолжал Бролин, – ему становилось все труднее справляться со своими проблемами. Работа помогала мало. Он был вольным художником, работал по договорам и большую часть времени проводил в одиночестве. Без обычных компромиссов и обмена мнениями – того, что называется социальными отношениями, того товарищества своего рода, которое обычно существует в атмосфере делового офиса, магазина или любой другой организации, – его проблемы сделались неразрешимыми. Я не раз предлагал миссис Ньюмен посоветовать ему обратиться за помощью. Но, по-видимому...
– Какой именно помощью?
– Психиатрической.
– И что он на это ответил?
– Он отказался. Он каждый раз отвечал ей, что вполне способен сам распоряжаться собственной жизнью. И вот... – Бролин вздохнул. – И вот он покончил с собой. Видимо, счел это лучшим способом распорядиться...
Карелла кивнул и спросил:
– Доктор Бролин, а эти угрозы покончить жизнь самоубийством имели место до составления завещания?
– Какого завещания? – спросил Бролин.
– В прошлом месяце мистер Ньюмен составил новое завещание.
– О Господи! Да он грозился покончить с собой почти все то время, что миссис Ньюмен лечилась у меня.
– То есть это не было чем-то новым.
– Вовсе нет.
– Доктор Бролин, миссис Ньюмен когда-нибудь обсуждала с вами вопрос о разводе?
– Я боюсь, что, ответив на ваш вопрос, я нарушу тайну личности пациента.
– А вам не кажется, что вы на него уже ответили?
– Возможно, – улыбнулся Бролин. – Да, она обдумывала возможность развода.
– А что вы ей посоветовали?
– Мистер Карелла, в обязанности психиатра не входит давать советы. Моя задача – помогать пациентам принимать взвешенные решения.
– Когда она впервые обсуждала с вами вопрос о разводе?
– Где-то в прошлом месяце.
– Доктор Бролин... Как вы думаете, могла ли миссис Ньюмен знать о новом завещании мужа?
– Я впервые узнал о существовании какого бы то ни было завещания от вас, несколько минут назад.
Упоминание о времени, видимо, заставило Бролина вспомнить о пациенте, ожидавшем в приемной. Он взглянул на часы.
– У меня еще пара вопросов, – сказал Карелла, тоже посмотрев на часы. – Когда миссис Ньюмен обсуждала с вами вопрос о разводе, не упоминала ли она о том, что это имеет отношение к завещанию ее мужа?
– Я же вам только что сказал...
– Я имею в виду тот факт, что мистер Ньюмен оставил все свое состояние владельцу картинной галереи по имени Луи Керн.
– Это имя никогда не упоминалось в моем кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28