– Кто там сидел? – спросил Миллер. – Какой-нибудь коп? Наверняка ему дали на лапу.
Браун посмотрел на него и ничего не сказал. Взгляды Брауна бывали куда выразительнее тысячи слов.
– Где этот сукин сын, который сидел в хлебном фургоне? – осведомился Джерарди. – Я думаю, ему следовало бы прийти сюда.
– Разбирается с фотографиями, – ответил Уиллис.
– Чего? – переспросил Джерарди.
– Он в фотолаборатории, ему надо разобраться со своими ребятами.
– Разобраться? В чем? Он придет сюда, чтобы объяснить, что, черт побери, стряслось сегодня ночью?
– Придет, – сказал Уиллис.
– Когда? Уже полдвенадцатого!
– Как разберется, так и придет.
– Он просто пытается спасти свою шкуру, вот и все! – высказался Миллер. – Как это вышло, что нас никто не предупредил?
– В смысле? – поинтересовался Хейз.
– Как вышло, что этот парень в фургоне, который сидит там круглыми сутками, не сообщил нам по рации, что там никого нет, кроме пары ширял?
– А по-моему, – сказал Джерарди, – ему, если хотите знать, просто дали на лапу.
– А я себе едва шею не свернул на этой проклятой лестнице! – пожаловался Миллер.
– Двое ширял, окосевших в дымину. И квартирка пуста, как сердце шлюхи, – сказал Джерарди. – Я вам точно говорю, их кто-то предупредил!
– А вот и он! – сказал Мейер и поспешно подошел к решетчатому барьеру, отделявшему комнату от коридора. – Эл, заходи! Ты со всем разобрался?
– Я вообще не знаю, почему я должен был с чем-то разбираться, – проворчал полисмен. Он был одет в пеструю спортивную рубашку с короткими рукавами, голубые хлопчатобумажные брюки и сандалии. Едва войдя в дежурку, он немедленно прикрепил к карману рубашки свое закатанное в пластик удостоверение, как будто входил в центральное управление или что-нибудь в этом духе.
– Это Эл Родригес, – представил его Мейер. – Это Джерарди и Миллер из отдела по борьбе с наркотиками. Остальных, думаю, ты знаешь.
– Ага, – сказал Родригес. – Привет.
– Это вы сидели в том фургоне? – спросил Джерарди.
– Ага, – ответил Родригес.
– И что же произошло сегодня вечером?
– В смысле?
– Мы поднялись наверх и нашли там только двух ширял. Где все эти мужики с фотографий, которые вы снимали?
– А я-то почем знаю, черт возьми?
– Да вы что, дрыхли, что ли, в этом проклятом фургоне?
– Я фотографировал! – обиделся Родригес.
– Ну и что же вы нафотографировали сегодня? Пару ширял, которые поднимались наверх, чтобы словить кайф?
– Я не знаю, кто туда поднимался, а кто нет! – сказал Родригес. – Я навожу камеру на подъезд, камера фотографирует. Когда кончается пленка, я вставляю новую. Я не знаю, что там на пленке. Пленку проявляют где-то в центре. Иногда я даже не знаю, что было на той пленке, которую уже проявили.
– Кто нажимает на кнопку, чтобы делать снимки?
– Я.
– Когда?
– Когда кто-нибудь подходит к подъезду.
– Ну и кто подходил к нему сегодня вечером?
– Уйма народу.
– И вся эта уйма народу вошла в здание?
– Ну конечно!
– И куда же они подевались?
– Блин, а я что, знаю? Может, на крышу вылезли, голубей гонять. Мне за ними следить не положено, мне положено фотографировать.
– Вы узнали кого-нибудь из тех, кто заходил в здание?
– Некоторые из них показались мне знакомыми.
– Двое французов заходили?
– А я что, знаю, французы они или нет?
– Ну, француза же сразу видно! – сказал Джерарди.
– Вам следовало нам позвонить, – сказал Миллер.
– Зачем?
– Сообщить о том, что там происходит.
– Блин, а я что, знал, что там происходит? Все было как месяц назад. Толпа народу заходила, те же самые, что всегда. Мне что, положено было сообщить, что все как обычно?
– Вам следовало позвонить! – упрямо повторил Миллер.
– Слушайте, я устал, – сказал Родригес. – Вы что, за этим меня сюда и притащили? Чтобы выслушать уйму всякой чуши о том, что мне следовало и чего не следовало делать? Слушайте, скажите это все моему лейтенанту, о'кей? Если хотите жаловаться, идите вешать лапшу на уши ему. А я пошел домой спать.
– Мы намерены просмотреть эту пленку! – сказал Джерарди.
– Ну так идите и смотрите! – горячо ответил Родригес. – Счастливо оставаться!
– Не напрягайся, – сказал ему Мейер.
– Эти гребаные «нарки» только и делают, что воняют! – сказал Родригес. – Почему бы вам не заняться чем-нибудь полезным? – Это было сказано Джерарди. – Пока, Мейер! Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.
Он подошел к барьеру, открыл дверцу и сердито затопал вниз по лестнице. Железные ступеньки гудели у него под ногами.
– Ну и что теперь? – спросил Мейер.
– Попробуем через месяц, – сказал Мейер.
– Да через месяц эти парни будут уже в Китае! – возразил Джерарди. – Я вам говорю, их кто-то предупредил. Они знают, что мы их засекли, и у них хватит ума держаться оттуда подальше. Так что об этой операции можно забыть, ничего не выйдет.
– Если ничего не выйдет, мы вам позвоним, – сказал Мейер.
– Это он так шутит! – пояснил Джерарди своему напарнику.
* * *
Домой она вернулась немного за полночь. Он сидел у телевизора, смотрел начало старого фильма.
– Привет! – сказала она от входа, вынула ключ из замка, вошла в гостиную и чмокнула его в макушку.
– Как дела? – спросил он.
– Съемку отменили.
– Да ну?
– Какие-то нелады с больницей. Они не хотели, чтобы рядом со зданием велись съемки. Сказали, это обеспокоит пациентов.
– Ну и где же в конце концов происходили съемки? – спросил Клинг.
– А их не было. Вместо съемок устроили большое совещание. На «Челси».
– "Челси"?
– Объединенная компания «Челси-ТВ». Хочешь сандвич или чего-нибудь этакого? Я жутко проголодалась! – сказала Огаста и ушла на кухню.
Он посмотрел ей вслед и продолжал следить за ней, пока она разворачивала на кухонном столе порезанную на ломтики буханку. Он вспоминал их первую встречу, вспоминал так отчетливо, словно это происходило здесь и сейчас. Звонок из дежурки от Мерчисона. «На Ричардсон-драйв, в доме 657, квартира 11-Д, произошла кража со взломом. Съезди, поговори с девушкой».
У девушки оказались длинные рыжие волосы и густой загар. Она была одета в темно-зеленый свитер, копоткую коричневую юбку и коричневые ботинки. Она сидела, скрестив ноги, и тупо глядела в стену. Первое, что он почувствовал, увидев ее, было ощущение полной гармонии, небрежное совершенство цвета и рисунка, рыжее и зеленое, волосы и глаза, свитер и юбка, ботинки сливались с ногами, покрытыми ровным загаром, длинные, стройные, грациозные ноги, вопросительно склоненная набок голова, водопад блестящих рыжих волос.
У нее, у девушки, были высокие скулы, чуть раскосые глаза, горящие зеленым на фоне посмуглевшего лица, вздернутый носик, чуть оттягивающий верхнюю губку, так что видны ровные белые зубы. Свитер обтягивал груди – крепкие, без всякого там лифчика, – и на талии был туго стянут коричневым поясом с медной пряжкой, попка мягким изгибом вминалась в пухлый диван, и, когда девушка повернулась, юбка чуть задралась, обнажив бедро.
Он ни разу в жизни не встречал более красивой женщины.
– Кто это такие? – спросил он.
– Кто? – переспросила Огаста с кухни.
– "Челси-ТВ".
– Рекламная фирма, снимает ролик.
– А-а. А что там было на совещании?
– Утрясали расписание, подыскивали новое место – ну, знаешь, вся эта канитель. – Гасси облизала нож, которым намазывала арахисовое масло, и сказала: – М-м, вкусно! Ты уверен, что не хочешь?
– И ты им для этого была нужна?
– Для чего?
– Ну, утрясать расписание, подыскивать место и...
– Да, Ларри хотел, чтобы я была под рукой.
– Ларри?
– Паттерсон. Из «Челси-ТВ». Он сам написал сценарий, и режиссер тоже он.
– Ax, ну да.
– Ему нужно было знать, когда я смогу подъехать и все такое.
Она вернулась в гостиную с сандвичем в руке. Клинг поймал себя на том, что уставился на нее точно так же как когда-то на первом свидании, – смотрел и глаз не мог отвести. Тогда Огаста в конце концов сказала ему:
«Ну что ты на меня пялишься?» Клингу пришлось признаться, что ему еще никогда не приходилось разговаривать с такой красивой девушкой. Огаста просто ответила, что ему придется к этому привыкнуть. Клинг помнил ее ответ слово в слово.
«Знаешь, придется тебе к этому привыкнуть. Ты ведь тоже очень красивый – а если мы только и будем делать, что сидеть и пялиться друг на друга, что же из этого выйдет? В смысле, я думаю, что мы будем видеться довольно часто, и мне хотелось бы думать, что я могу иногда позволить себе вспотеть, к примеру. Я здорово потею, знаешь ли».
«Да, Гасси, – думал он, – ты здорово потеешь, теперь я это знаю. А еще ты иногда рыгаешь, и я не раз видел тебя сидящей на унитазе, а однажды ты напилась вдрызг с этими твоими педиками-фотографами, чтоб их черт побрал, и я держал тебе голову, пока ты блевала, а потом уложил тебя в кровать, а сам пошел вытирать пол в ванной, да, Гасси, я знаю, что ты потеешь, я знаю, что ты не ангел, но, Господи, Гасси, зачем... зачем ты это сделала, зачем ты так поступила со мной, неужели ты не могла иначе – не как... не как сука в течке?!»
– ...Поехать в Южную Америку, чтобы снять этот ролик там, – говорила Огаста.
– Чего? – очнулся Клинг.
– Ларри хочет поехать в Южную Америку, чтобы снять этот ролик там, – повторила Огаста. – Там теперь лежит снег. К черту символическую гору, давайте снимать в настоящих горах!
– Что еще за символическая гора?
– Ну, больница «Лонг-Дженерал». Ты когда-нибудь видел это здание? Оно похоже на...
– Да, на гору.
– Ну вот, значит, ты понимаешь, о чем я.
– Так ты поедешь в Южную Америку, да?
– Всего на несколько дней. Если получится.
– Когда?
– Ну, я пока не знаю...
– А приблизительно?
– Наверно, довольно скоро. Пока там еще лежит снег. У них ведь сейчас зима, ты же знаешь.
– Ага, – сказал Клинг. – А когда именно? В этом месяце?
– Да, вероятно.
– И ты ему сказала, что поедешь?
– Знаешь, Берт, мне так редко приходится сниматься для телевидения... Ролик будет идти целую минуту, это для меня очень важно...
– Да, конечно. Я знаю.
– Это всего на несколько дней.
– А кто туда поедет? – спросил он.
– Только мы с Ларри и съемочная группа.
– А другие модели?
– Остальных он собирается набрать на месте.
– Я, по-моему, с ним ни разу не встречался, – сказал Клинг. – Я его знаю?
– Кого?
– Ларри Паттерсона.
– Нет, не думаю, – ответила Огаста и отвела взгляд. – Ты точно не хочешь есть?
– Не хочу. Спасибо.
Глава 9
Манфред Лейдер был полицейским психологом. Он однажды помог Карелле в расследовании убийств нескольких слепых. Лейдеру было за пятьдесят, и он носил седую бородку, чтобы быть похожим на психиатра. В этом штате психиатр должен был четыре года проучиться в колледже, еще четыре в мединституте, год в интернатуре, три года клинической ординатуры, и еще два года проработать в клинике, прежде чем получить разрешение держать устный и письменный экзамен, дающий право на получение лицензии на частную практику. Вот почему психиатры берут пятьдесят баксов за часовую консультацию – это как минимум. А Лейдер был всего лишь психологом. Вот почему он работал в полицейском управлении за годовое жалованье в 36 400 долларов.
Когда Карелла позвонил Лейдеру утром в четверг, у него сидел пациент – полицейский, который неожиданно начал впадать в истерику ют одного вида собственного пистолета. Не надо быть психиатром или даже психологом, чтобы знать, что именно символизирует пистолет. Секретарь Лейдера сказал Карелле, что доктор (Лейдер действительно имел докторскую степень, но степень доктора философии, а это не так уж высоко котируется) перезвонит ему попозже, когда освободится. Лейдер позвонил в четверть двенадцатого.
– Это Лейдер, – назвался он по телефону.
– Здравствуйте, – сказал Карелла. – Может, вы меня не помните – я детектив Карелла из восемьдесят седьмого участка. Нам с вами не так давно приходилось разговаривать по поводу...
– По поводу подсознательной памяти, не так ли?
– Да, кошмаров и всего такого...
– Помню, помню. Ну что, пригодилось?
– Да, мы его нашли.
– Это хорошо, – сказал Лейдер. – Рад был помочь.
– На этот раз у меня очень простой вопрос, – сказал Карелла.
– Угу, – ответил Лейдер. Он давно привык к очень простым вопросам, требующим исследований, сравнимых с научной диссертацией.
– У меня имеется жертва предполагаемого самоубийства, человек, умерший от смертельной дозы секонала. Бывшая жена этого человека и его брат единодушно утверждают, что он в рот не брал никаких лекарств.
– У него была фобия?
– Он в детстве испытал сильную аллергическую реакцию на стрептомицин и с тех пор не принимал даже аспирина.
– Пожалуй, это можно назвать фобией.
– Вот вопрос: мог ли такой человек добровольно проглотить двадцать девять капсул секонала?
– Хм... – сказал Лейдер.
Карелла ждал.
– Тут вся проблема вот в чем, – сказал наконец Лейдер, – я вполне могу представить себе ситуацию, в которой он мог его принять.
– Какую именно?
– Видите ли, при фобии человек может вести себя двояко, – начал Лейдер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28