– Где вы живете, доктор Нелсон?
– На Южной Четырнадцатой.
– Южная Четырнадцатая, м-м-м, значит, вам потребовалось не больше четверти часа, чтобы добраться отсюда до дома, верно?
– Верно. Я приехал домой около половины девятого.
– Дома кто-нибудь был?
– Только моя экономка. Миссис Айрин Янлевски. Она готовила мне ужин, когда позвонили со студии. Хоть звонка мне и не требовалось.
– Почему?
– Я видел, как Стэну стало плохо.
– Что вы имеете в виду, доктор Нелсон?
– Я смотрел передачу по телевизору. Я включил его, как только пришел домой.
– Около половины девятого, верно?
– Да, именно в это время я и пришел домой.
– Что происходило на экране, когда вы включили телевизор? – спросил Мейер.
– Происходило?
– Да, на экране, – сказал Мейер.
Он вынул свой черный блокнот и карандаш и делал вид, что записывает за Нелсоном. А на самом деле он смотрел на соседнюю страницу, где его собственной рукой были зафиксированы сведения, которые он получил в среду вечером на студии от Джорджа Купера. Исполнители народных песен закончили петь в восемь тридцать семь, и сразу за ними на две минуты и двенадцать секунд появился Джиффорд вместе со своим голливудским гостем. Когда гость ушел переодеваться...
– Стэн играл рекламный ролик, когда я включил телевизор, – сказал Нелсон. – Рекламировал кофе.
– Это было около восьми сорока, – сказал Мейер.
– Да, видимо.
– На самом деле это было, если быть точным, в восемь часов тридцать девять минут и двенадцать секунд, – сказал Мейер.
– Что? – спросил Нелсон.
– А это означает, что вы включили телевизор не сразу. Если вы действительно пришли домой в восемь тридцать.
– Ну, я, видимо, поговорил несколько минут с миссис Янлевски, спросил, не было ли звонков, и отдал необходимые распоряжения по дому.
– Да, – сказал Мейер. – Во всяком случае, важно то, что вы смотрели телевизор, когда Джиффорду стало плохо.
– Да, смотрел.
– Что произошло в точности в восемь часов сорок четыре минуты и семнадцать секунд, – сказал Мейер с чувством превосходства.
– Да, – согласился Нелсон. – Видимо.
– Что вы подумали, когда увидели, что ему плохо?
– Я не знал, что и думать. Я бросился к вешалке за шляпой и плащом и уже уходил, когда мне позвонили по телефону.
– Кто вам звонил?
– Дейвид Крэнтц.
– И он сказал вам, что Джиффорд заболел, так?
– Так.
– Что вы уже знали.
– Да, что я уже знал.
– Но увидев, что Джиффорд заболел, вы не знали, что именно с ним случилось.
– Нет, не знал.
– Позднее, доктор Нелсон, когда я говорил с вами в студии, вы уже вполне определенно утверждали, что его отравили.
– Это верно. Но...
– Ведь это вы предложили нам произвести вскрытие.
– Совершенно верно. Когда я приехал на студию, в симптомах уже нельзя было ошибиться. Даже студент-первокурсник диагностировал бы острое отравление.
– Вы, конечно, не знали, каким именно ядом его отравили?
– Откуда?
– Доктор Нелсон, – спросил Карелла, – вы когда-нибудь спорили со Стэном Джиффордом?
– Да. Все друзья время от времени спорят. Разницы во мнениях не бывает только у знакомых.
– О чем вы спорили?
– Я сейчас едва ли вспомню. Обо всем. Стэн был очень развитым и информированным человеком и имел собственную точку зрения на большинство проблем, которые волнуют думающего человека.
– Понятно. И вы обо всем этом спорили.
– Мы обсуждали... – проблемы, так, пожалуй, будет точнее.
– Вы обсуждали самые разные темы, так?
– Да.
– Но вы при этом не спорили?
– Нет, иногда мы спорили.
– О самых общих вещах?
– Да.
– И никогда о конкретных, которые могли бы носить личный характер?
– О личных проблемах мы тоже спорили.
– О каких?
– Ну, так вот сразу я и не вспомню. Но я знаю, что время от времени мы спорили и о личных проблемах.
– Постарайтесь вспомнить, доктор Нелсон.
– Вам Милейни рассказала? – неожиданно спросил Нелсон. – Вы на это намекаете?
– Что нам рассказала Милейни, доктор Нелсон?
– Вы ищете подтверждения, верно? Смею вас заверить, что вся эта сцена была совершенно идиотской. Стэн был пьян, иначе бы он из себя никогда не вышел.
– Расскажите нам об этом, – тихо произнес Мейер.
– У него дома была вечеринка, и я танцевал с Милейни. Стэн много пил, и он повел себя... ну, немного странно.
– Как он себя повел?
– Он обвинил меня в том, что я пытаюсь украсть у него жену, и... попытался ударить меня.
– А что вы сделали, доктор Нелсон?
– Я, естественно, защищался.
– Как? Ударили его в ответ?
– Нет. Я просто вытянул вперед руки, чтобы его удары не достигали меня. Он был настолько пьян, что вреда мне нанести не мог.
– Когда состоялась эта вечеринка, доктор Нелсон?
– Сразу после Дня труда. Неделю спустя после возобновления шоу. После летних каникул. Это было что-то вроде празднества.
– И Стэн Джиффорд считал, что вы пытаетесь украсть у него жену, верно?
– Да.
– Только потому, что вы танцевали с ней.
– Да.
– Вы долго с ней танцевали?
– Нет. Мне кажется, это был второй раз за весь вечер.
– Значит, его нападение на вас было совершенно безосновательным?
– Он был пьян.
– И вы думаете, он напал на вас только потому, что напился?
– А также потому, что его спровоцировал Дейвид Крэнтц.
– Дейвид Крэнтц? Он тоже был на вечеринке?
– Да, там были почти все, связанные с шоу.
– Ясно. Как мистер Крэнтц спровоцировал его?
– Вы же знаете, какие глупые шутки позволяют себе некоторые.
– Нет. Какие шутки они себе позволяют, доктор Нелсон?
– О наших танцах. Дейвид Крэнтц – варвар. По-моему, он сексуально озабочен и приписывает дурные мысли другим людям, компенсируя свой комплекс.
– Понятно. Значит, вы считаете, что это Крэнтц подал ему идею, будто вы собираетесь украсть у него жену?
– Да.
– Зачем ему это было надо?
– Он ненавидел Стэна. Он ненавидит всех актеров, если уж честно говорить. Он называет их быдлом, это, по его мысли, должно влюбить их в него.
– Как к нему относился Джиффорд?
– Мне кажется, их чувство было взаимным.
– Вы хотите сказать, что Джиффорд тоже ненавидел Крэнтца?
– Да.
– Тогда почему он отнесся серьезно к Крэнтцу в тот вечер?
– Что вы имеете в виду?
– На вечеринке. Когда Крэнтц сказал, что вы собираетесь увести у него жену.
– О, не знаю. Он был пьян. А пьяный слушает, кого угодно.
– Угу, – сказал Карелла. Он немного помолчал. Затем спросил: – Но, несмотря на этот инцидент, вы продолжали оставаться его личным врачом, верно?
– О, конечно. Стэн извинился передо мной на следующий же день.
– И вы остались друзьями?
– Да, разумеется. Я даже не знаю, зачем Милейни вспомнила об этом. Не понимаю, какое отношение...
– А она нам ничего и не говорила, – сказал Мейер.
– А кто же вам тогда сказал? Крэнтц? От него всего можно ожидать. Он известный скандалист.
– Нам никто не говорил, – заметил Мейер. – Мы сейчас впервые об этом услышали.
– Вот оно как. – Нелсон помолчал. – Впрочем, это неважно. Уж лучше вы услышите это от меня, чем от какого-нибудь другого участника той вечеринки.
– Это очень мило с вашей стороны, доктор Нелсон. Вы нам очень помогаете. – Карелла помолчал. – Если вы не возражаете, мы проверим у вашей сестры, что в прошлую среду вечером вы ушли отсюда вместе с ней приблизительно в десять минут девятого. И мы...
– Конечно, проверьте.
– И мы бы хотели позвонить вашей экономке – с вашего позволения, разумеется, – и удостовериться, что вы пришли домой около половины девятого и оставались там до звонка Крэнтца.
– Конечно. Моя сестра даст вам номер моего домашнего телефона.
– Благодарю вас, доктор Нелсон. Вы нам очень помогли, – сказал Карелла. И они вышли с Мейером поговорить с мисс Барнаби, которая подтвердила, что в прошлую среду доктор приехал на работу без четверти пять и никуда отсюда не отлучался до десяти минут девятого. Она была в этом абсолютно уверена, поскольку уходили в тот день вместе. Она дала им номер домашнего телефона доктора, и они смогли поговорить с миссис Янлевски, экономкой.
Они поблагодарили мисс Барнаби, спустились вниз и вышли из здания.
– Он очень предупредителен, – сказал Карелла.
– Да, он очень предупредителен, – согласился Мейер.
– Давай прицепим ему хвост, – сказал Карелла.
– У меня есть идея получше, – сказал Мейер. – Давай прицепим хвост и ему, и Крэнтцу.
– Хорошая идея.
– Ты согласен?
– Конечно.
– Ты думаешь, что это сделал один из них?
– Я думаю, что это сделал ты, – сказал Карелла и неожиданно снял с ремня наручники и ловко застегнул их на запястье Мейера. – Иди спокойно, без фокусов.
– Ты знаешь, что хуже всего для сильно простуженного человека? – спросил Мейер.
– Что?
– Коллега-шутник.
– Я не шучу, мистер, – сказал Карелла, сузив глаза. – Мне известно, что Стэн Джиффорд застраховал свою жизнь на семь миллионов долларов, которые в случае его смерти в среду в октябре между полдевятого и полдесятого вечера должны быть выплачены твоей жене Саре. Мне, кроме того, стало известно...
– О, – воскликнул Мейер, – опять понес чепуху.
* * *
Вернувшись в отдел, они позвонили в два места. Первый звонок они сделали в компанию “Мьюнисипал лайф”, где им сообщили, что страховой полис Стэнли Джиффорда был составлен полтора года назад и содержит следующее условие: “Смерть в течение двух лет с момента составления этого документа по причине самоубийства во вменяемом или невменяемом состоянии ограничивает выплаты компании суммой, реально внесенной застрахованным.”
Второй звонок был мистеру Сальваторе Ди Палма, адвокату Джиффорда, который подтвердил, что Милейни Джиффорд не была знакома с содержанием завещания ее мужа.
– Почему это вас интересует? – спросил он.
– Мы расследуем его убийство, – сказал Карелла.
– В завещании Стэна нет ничего, чтобы могло заставить Милейни даже помыслить о его убийстве, – сказал Ди Палма.
– Откуда такая уверенность?
– Потому, что я знаю, что написано в его завещании.
– Нам вы можете сказать?
– Я не думаю, что имею право раскрыть содержание завещания кому-либо, прежде чем я ознакомлю с ним вдову мистера Джиффорда.
– Мы расследуем убийство, – сказал Карелла.
– Послушайте, я даю вам слово, – сказал Ди Палма. – Там нет ничего, что бы...
– Вы имеете в виду, что он ей ничего не оставил?
– Разве я это говорил?
– Нет, это сказал я, – заверил его Карелла. – Так оставил или нет?
– Вы мне выкручиваете руки, – сказал Ди Палма и усмехнулся. Ему нравилось говорить с итальянцами. Это были единственные цивилизованные люди в мире.
– Смелее, – настаивал Карелла. – Помогите трудягам.
– Ладно, но вы от меня ничего не слышали, – сказал Ди Палма, все еще усмехаясь. – Стэн приходил ко мне в начале прошлого месяца и изменил свое завещание.
– Почему?
– Он не сказал. Свой дом и личные вещи он завещал миссис Аделаиде Гарфайн – это его мать, она вдова, живет в Покипси, штат Нью-Йорк.
– Продолжайте.
– Треть оставшегося он завещает Американской гильдии эстрадных актеров, еще одну треть – Академии телевизионных искусств и наук и последнюю треть – Раковому фонду Деймона Раньона.
– А Милейни?
– Ноль, – сказал Ди Палма. – В этом и состояло изменение в завещании. Он ее из него совсем исключил.
– Громадное вам спасибо.
– За что? – спросил Ди Палма с усмешкой. – Я же вам ничего не говорил, разве не так?
– Вы мне ни слова не сказали, – согласился Карелла. – Еще раз спасибо.
– Не за что, – сказал Ди Палма и повесил трубку.
– Ну? – спросил Мейер.
– Он ей ничего не оставил, – сказал Карелла. – Он изменил свое завещание в начале прошлого месяца.
– Ничего?
– Ничего. – Карелла помолчал. – Забавно, не правда ли? Я имею в виду эту красивую женщину, которая вела счастливую жизнь со своим мужем и которая приглашала нас наверх полюбоваться на ее меха и драгоценности, – и вдруг в прошлом месяце он исключает ее из своего завещания. По-моему, очень странно.
– Да, особенно если учесть, что именно в прошлом месяце он наскакивает на нашего доктора и обвиняет его в попытке увести у него жену.
– Да, очень странное совпадение, – сказал Карелла.
– Может, он действительно верил в то, что Нелсон пытается увести у него жену.
– Может быть.
– М-м-м, – промычал Мейер. Подумав немного, он сказал: – Но она все равно выглядит чистенькой, Стив. Она не получает ни цента ни в том, ни в другом случае.
– Да. Если только мы найдем убийцу и исключим самоубийство. Тогда она получает сто тысяч долларов от страховой компании.
– Да, но и в этом случае с ней все в порядке. Поскольку, если это сделала она, она не стала бы инсценировать самоубийство, зачем это ей?
– Что ты имеешь в виду?
– Эта штука выглядит в точности, как самоубийство. Послушай, мне кажется, что это действительно самоубийство.
– И что из этого?
– А то, что, надеясь получить сто тысяч долларов по страховому полису, имеющему условие о самоубийстве, ты не будешь планировать убийство, которое выглядело бы как самоубийство, верно?
– Верно.
– Ну и? – сказал Мейер.
– Значит, Милейни, похоже, чиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21