– Все готовы? – спросил Бернс.
– Мне нужна пожарная лестница, – сказал Паркер.
– Я позабочусь об этом.
– Я хочу лично схватить его, – сказал Паркер. – Мне очень хочется прострелить ему голову.
– Иногда, Паркер, от тебя просто тошнит, – процедил Бернс.
– Что?
– Ничего.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ну ладно, оставим это. Тебе понятен план?
– Понятен, – сердито промолвил Паркер.
– Фрэнк?
– Все понятно.
– Стив?
– Можно еще раз вкратце, Пит?
– О'кей. Объясняю. В двух словах это так: я говорю Мирандо, что мы начинаем атаку. Когда начнется стрельба, почти все из нас вбегают на крыльцо. Мирандо, я надеюсь, не подумает, что мы ворвемся к нему в квартиру через коридор. Но один из нас оторвется от остальных и нанесет удар с другой стороны.
– Это буду я, – сказал Паркер.
– Кто бы то ни был, нужно с пожарной лестницы взобраться на второй этаж. Может быть, удастся схватить и вытащить Мирандо прямо из окна. Одним словом, необходимо проникнуть в квартиру и накрыть его там. Конечно, это сложнее и опаснее, но лучше я рискну одним человеком, чем дюжиной.
– Давайте начинать, – произнес Паркер.
– Один момент. Для этого трюка мне нужен доброволец.
– Доброволец перед вами, лейтенант, – сказал Паркер.
– И даже целых два, – добавил Эрнандес.
– Не становись на моём пути, Фрэнк. Это должен сделать я.
– Почему ты?
– Потому что я так хочу.
– Я сам решу, кого... – начал Бернс.
– Лейтенант, это безумие – посылать такого, как... – осекся Паркер.
– Какого? – спросил Эрнандес.
– О'кей, я скажу. У которого имеются личные счеты.
– Личные? Какого черта? О чем ты говоришь?
– Вы жили с Мирандо в одной среде!
– Какое это имеет значение? Мы хотим выманить его из этого дома, не так ли?
– Мы хотим убить его. Он давно это заслуживает. Вокруг него столько шумихи и скандала, – уточнил Паркер.
– О каких скандалах ты говоришь, Паркер? Много ли их было на твоем веку? Ты...
– Предостаточно. Я работаю здесь...
– Можно подумать, все эти скандальные истории застряли у тебя в зубах и ты думаешь о них день и ночь.
– Это ты рассказываешь мне про мой участок? Я знаю его как свои пять пальцев. Здесь нет ничего такого, о чем бы ты мог...
– Конечно, ничего. Для тебя этот участок – одно большое нарушение, одно большое преступление, совершаемое каждый час. Ты боишься здесь всего. Ты боишься всего на свете.
– Боюсь? Какого черта...
– Знаешь, для меня здесь все люди! И у каждого из них должен быть свой шанс. И так же, как ты, они хотят расправиться с этим сукиным – сыном.
– Им хотелось бы, чтобы он держал в страхе весь этот проклятый город! И ты это прекрасно знаешь! – крикнул Паркер.
– Просто они хотят, чтобы пуэрториканец выиграл в этой игре. О'кей, если это дело доверят мне – он выиграет.
– А если мне...
– Если тебе, ты просто постараешься искупить свою вину. Думаешь, убийство поможет тебе, Паркер? Думаешь, это выход?
– Черт возьми, я просто не могу понять, куда ты клонишь?
– Если выбор падет на тебя, то что ты сделаешь, будет равно нулю. Этим ты ничего не докажешь ни себе, ни городу. Ты просто сделаешь Мирандо героем. Я знаю, что говорю. Если ты убьешь его, то скоро все дети, по крайней мере, полтора месяца будут играть в игру – Пепе Мирандо и полицейские.
– К черту детей! Ты думаешь, мне интересно...
– Кому ты хочешь выставить его напоказ, Паркер? Или тебе хочется иметь сотни таких, как Мирандо?
– Конечно, ты хочешь выставить его напоказ? – съязвил Паркер.
– Если убью его я – все получат мертвого подонка, и не более, – серьезно произнес Эрнандес.
– Фрэнк, я доверяю это дело тебе, – сказал Бернс.
– Спасибо.
– А ты, Паркер, ступай к машине. Передай остальным, чтобы больше не прятались. Я хочу отвести огонь от этих окон.
– Вы посылаете Эрнандеса?
– Да. Что-нибудь не так?
– Но я...
– Оставь право решать это за мной, – сердито произнес Бернс и, повернувшись, зашагал к полицейскому с мегафоном. Паркер внимательно посмотрел ему вслед и, плюнув, пошел к дежурной машине.
Появившийся на другой стороне баррикады репортер схватил за рукав Эрнандеса и спросил:
– Вы здесь за главного?
– Нет.
– А кто? Нам нужно кое-кого сфотографировать.
– Фотографии вышлет полицейский отдел. – Отстранив репортера, Эрнандес с трудом пробрался сквозь толпу к кафе.
– Ты только посмотри на этих юнцов. Так же, как и Мирандо, это стремление к жестокости и насилию они всосали с молоком матери, – сказал он Луису. Покачав головой, добавил: – Знаешь, Луис, что я думаю? Там, наверху, Мирандо ждет своей смерти. Он ждет, когда же наконец мы убьем его.
Луис покачал головой.
– И еще я думаю вот о чем. Мне кажется, он хочет умереть. Мне кажется, он хочет покончить с этим раз и навсегда.
* * *
Появившиеся из-за поворота девушки остановились в самом начале улицы. Все происходящее их, кажется, очень интересовало. Обе были высокие брюнетки. На одной было надето обтягивающее шелковое платье ярко-красного цвета; на другой – такое же, только желтое. Покрой их платьев был таков, чтобы их обладательницы не могли засекретить ни одну часть тела. «Выставить и обнажить» – таков был, кажется, девиз этого фасона. Каждая клеточка тела под плотно облегающим шелком, каждый слабый намек на мускул или кость, каждый плавный изгиб, каждая впадина и каждая складка настоятельно кричали о своем существовании всем случайным прохожим. Девушки были не робкого десятка. Основной задачей – выставить и показать, – наряду с покроем, служили и плавные движения бедер, ног и высоко вздымающаяся грудь. Голливудское понятие о проститутках им, наверное, было настолько хорошо знакомо, что, с первого взгляда, их поведение казалось неплохим отражением. Главным качеством проституток 87-го участка была способность смахивать на кого угодно, но только не на уличных шлюх. В большинстве случаев они были одеты лучше всех на улице. Тщательный уход за своей внешностью являлся важным фактором для их рода деятельности.
То ли это ремесло было новым для них, то ли они аннулировали подписку на журнал «Вог» – во всяком случае эти двое прямо, не сворачивая, шагали к баррикаде, где и остановились. Та, что в красном платье, дотронулась до руки полицейского, стоявшего ближе всех к ней. Он собрался было что-то крикнуть, но, обернувшись и увидев девушек, осекся. В этот момент у него был такой вид, как будто в его спальню по ошибке забрела кинозвезда.
– Извините, офицер, но не могли бы вы нас пропустить? Мы работаем тут, через улицу, – тоненьким голосом проговорила она.
– Это где? – не понял полицейский.
– В «Ла Галлина».
– Что вы там делаете, черт побери?
Девушка в красном, казалось, не могла подыскать нужное слово и обернулась, обратившись за помощью к подруге. Мило улыбнувшись; вторая произнесла:
– Мы... в... а... публичные связи.
– Извините, но мне приказано никого не пропускать, кроме полицейских и пожарных. Вы ведь, девушки, не те и не другие, – он вежливо улыбнулся, подумав, каким умным он выглядел в их глазах и как он повторит позже сказанное своим товарищам.
– Конечно, нет, – подтвердила девушка в красном.
Они отошли от заграждения.
– Что будем делать, Марж? – спросила девушка в желтом.
Марж пожала неопределенно плечами:
– Давай походим здесь. Местечко, кажется, неплохое Может быть, что-нибудь найдется для нас. Мари.
Но Мари была настроена скептически. Виляя бедрами. шагая с высоко поднятой головой и важным напыщенным видом, она оценивающим взглядом смотрела на потенциальных покупателей, наблюдающих за осадой. Мари кивнула Марж, и та быстро взглянула в указанном направлении.
Объектом их внимания стал толстяк Фредерик Блок.
Глава 12
Иногда бывает такое настроение, когда хочется иметь кинокамеру и стереоаппаратуру. Иногда наступает такое время, когда ужасно хочется иметь широкий экран, в котором отражается весь мир и все происходящее видно в любой точке земного шара. Недостаточно сказать – это и это случилось здесь, то и то случилось там. Городская улица – не крохотный холст, не страница в книге. Это живой организм, где жизнь бьет ключом и ее невозможно втиснуть в рамки одного предложения или изобразить одним взмахом кисти. То, что произошло на этой улице жарким июльским днем, случилось почти одновременно, но независимо друг от друга. А так как все случившееся произошло почти в одно и то же время, создавалось впечатление непрерывного движения, когда одно событие совпадает с другим и выстраивается в определенную цепочку. Широкий экран растянулся во всю длину городского квартала. Жизнь на этой улице растянулась в необъятном временном пространстве.
Кух стал на ступеньках дома рядом с церковью.
Чайна спускалась по лестнице, озаренная лучами яркого солнца.
С противоположной стороны улицы появился человек, торгующий мороженым.
Две проститутки, Марж и Мари, подошли к Фредерику Блоку.
Джефф Талбот посмотрел на часы и вышел из кафе.
Два парня в ярко-желтых рубашках повернули к кварталу.
Полицейские 87-го участка устремились к входу в здание, расположенному с левой стороны от «Ла Галлина».
Вот такие события. Они прошли почти одновременно на широком экране безбрежного пространства. Вот такие события...
Кух стоял на ступеньках дома рядом с церковью. Вот уже десять минут, как он наблюдал за живым людским потоком, выливающимся из церкви и растворяющимся в ярком солнечном свете на улице. В самой церкви сейчас оставалось не так много народа. Посмотрев на часы, Кух вновь окинул взглядом задержавшихся прихожан. Он был уверен, что Альфредо Гомес так и не выходил сегодня из дома, но чтобы окончательно удостовериться, он подождет еще несколько минут.
У своего живота Кух ощущал леденящее прикосновение металла револьверов, отобранных назад у Чика и Эстабана. С оружием он чувствовал себя сильным и непобедимым, считая, что его предусмотрительность достойна высшей похвалы. Он будет ждать до последнего, затем вернется к Зипу с оружием и отчетом о местонахождении Альфи. Слежка за Альфи не входила в его обязанности, так что Зип, по всей вероятности, останется доволен им. Ничего страшного не случится, если они расправятся с Альфи у него дома, а не на ступенях церкви. Главное – они сотрут в порошок это маленькое чудовище. Именно в этом заключалась вся суть.
С тех пор, как Зип подбросил имею, Кух ломал над ней голову целую неделю. Бывало и такое, что, думая об этом, он даже не мог сидеть спокойно. В это время два противоречивых чувства охватывали его разум и тело. Первое – сама идея убийства. Это приводило его в сильнейшее волнение. Ему не терпелось узнать, какое чувство овладеет им после убийства живого человека. Он настойчиво убеждал себя, что Альфи заслуживает смерти. В конце концов никто не просил его отбивать Чайну.
Вторая мысль будоражила его не менее первой. Сотни, а может, больше раз перед глазами Куха стоял Альфи, любезничающий с Чайной. Интересно, что было между ними? Постоянно думая об этом, воображение уносило его слишком далеко. Альфи, дотрагивающийся до груди Чайны. Альфи, расстегивающий Чайне блузку. Альфи, засовывающий руки под юбку Чайны. Альфи...
Такие картины будоражили его разум. Но к этим образам примешивалось чувство вины. Лежа одиноко ночью в постели, зарывшись в подушку, он без конца думал о них двоих. Этот сукин сын должен умереть.
В этом он был твердо убежден.
Альфредо Гомес должен умереть.
И вот сейчас, стоя на ступеньках и наблюдая за последними прихожанами, покидающими церковь, он вновь думал об Альфи с Чайной и о том, что это маленькое чудовище заслуживает самой суровой казни.
* * *
Легко сбежав по лестнице, Чайна очутилась во власти солнечного света.
Оказавшись на улице, она, после темного коридора, непроизвольно зажмурила глаза от яркого солнца. До встречи с моряком у нее оставалось пять минут, она не хотела являться слишком рано, но, повинуясь какому-то внутреннему чувству, ноги сами несли ее вперед. Джефф, так звали его. Джефф, Джефф, Джефф – все время про себя повторяла она. Сердце ее колотилось при мысли о свидании, и она крепче прижимала к себе сумку с едой. Еще перед тем, как пойти в церковь, она заранее сварила несколько яиц вкрутую, завернула в пергаментную бумагу цыпленка, взяла соль, фрукты, термос с холодным кофе. Сейчас все это было аккуратно сложено в ее хозяйственной сумке. Интересно, он любит цыплят...
– Привет, Чайна.
Мигнув и прищурившись на солнце, она ответила:
– Привет, Кух. – Она улыбнулась и хотела обойти его, но он преградил дорогу.
– Я как раз думал о тебе.
– Да? – Чайна посмотрела на часы. – Кух, у меня нет сейчас времени поболтать с тобой. Я должна...
– И с кем же ты сегодня собираешься провести время?
– Что? Я тебя не пони...
– С Альфи? – с улыбкой произнес Кух.
– Альфи? – удивленно переспросила она. – Ты имеешь в виду Альфреда? Альфреда Гомеса?
– Ну, – кивнув, подтвердил Кух.
– С чего это вдруг ты вспомнил о нем? – Она посмотрела на часы. Необходимо поторопиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22