Скорее всего, по мою душу пожаловали, тут к гадалке ходить не надо. Компания проходит к столику, где сидят те двое с подругами.
У меня развеиваются последние сомнения. Замечаю испуганный взгляд Оли. Улыбаюсь ей и подмигиваю, закуривая сигарету. Уф! Вкусная сигарета. Оля качает неуверенно головой, но, видя мою блаженно улыбающуюся физиономию, сама вдруг улыбается и подмигивает в ответ. Я чуть не рассмеялся. Какой у меня все-таки чудесный единомышленник в этом зале. Да пусть хоть бригаду «зеленых беретов» против выставят!.. Вновь прибывшие окружают столик своих приятелей и быстро совещаются. Затем один из них, тот, которого я попросил заткнуться, подходит ко мне. Ой-ой-ой, какое у него серьезное выражение на тупом, как валенок, лице.
— Тебе придется поехать с нами… — говорит он.
Держится парень как-то необычно спокойно.
— Почему «придется»? — интересуюсь у него, усмехаясь. — Я знаю, приятель, что мне придется заплатить за столик по счету, а вот перед тобой и твоими засранцами никаких обязательств у меня нет.
У крепыша начинают ходить желваки на скулах, но он сдерживается.
— Тебе все равно ПРИДЕТСЯ с. нами поехать, — цедит он.
Его заявление меня просто смешит. Я и смеюсь, но тут же обрываю смех:
— Вали отсюда, придурок. Ты мне уже успел осточертеть.
Парень, обернувшись, многозначительно смотрит на своих друзей. Те начинают подтягиваться к моему столу. Ладненько. Приступим, что ли, помолясь…
Поднимаюсь мягко на ноги. Хоп! Бычок с перебитой переносицей заваливается между столиками под ноги своим кентам. В рядах противника секундное замешательство, и еще двое, с грохотом опрокидывая стулья, отправляются на заслуженный отдых. Пошла потеха! Для развлечений у меня сегодня представляется масса возможностей. Если в Питере везде так, то с моей помощью здешние хирурги без работы не останутся.
Вперед вырываются двое, самые, наверное, тренированные в этой команде. Скорее всего, их хобби — кикбоксинг. Блокирую удар ноги, направленной мне в голову, и тут же гашу пацана кулаком в лоб. Мальчик отлетает и садится на сраку метрах в полутора от меня. Резко закручиваю свое тело наподобие юлы и, используя вращательное движение корпуса, откидываю удары противника.
Парня разворачивает ко мне лицом, и он тут же получает свою порцию в шею. Ребятки слегка ошалели от предложенного мной темпа — шутка ли, с быстротой молнии вся их капелла разваливается на куски.
В баре — полнейший хаос и переполох. Завизжали женщины, загремели опрокидываемые стулья, народ поспешно отваливает на улицу. В том баре, где я провел такого' же рода мероприятие, было на удивление тихо и спокойно. В руке одного из нападающих блеснуло короткое лезвие китайской «бабочки». Пропускаю мимо провалившегося в ударе бычка и резко торможу его движение предплечьем своей руки — по горлу. У пацана, грохнувшегося на спину, только ноги взметнулись вверх. К утру, может, и придет в себя…
Тройка оставшихся пока целыми держится теперь на дистанции. Девчушки унесли свои длинные ноги подальше от места избиения их приятелей и поближе к безопасному дальнему концу зала. Парнишка в цветастой рубашке пытается обойти меня с тыла, поигрывая ножичком. Еще один поднимает стул за пластиковую спинку. Перепрыгиваю через бездыханное тело одного из их команды и небрежно уворачиваюсь от брошенного стула. Кто ж так бросает? Покажу, пожалуй, как это делается на самом деле..: Подхватываю с одного из столиков стальную фигурную вилку с длинными зубьями и ухожу немного вправо, выбирая момент. Парень с ножом наконец бросается на меня. Дистанция — два метра. Резкий поворот кисти — и «цветастый» крепыш изумленно смотрит на свой бицепс, в котором, как в шницеле, теперь торчит вилка. Вошла она глубоко. Парень роняет нож и хватается за раненую руку.
Улыбаясь, иду на оставшихся двоих. Ребята в панике пятятся. В их глазах животный страх и изумление — они не понимают, что происходит, почему у них ничего не получается. Сочувствую, потому что действительно нелегко врубиться, как можно за тридцать секунд уработать в общем-то неслабых городских бойцов. И все-таки этим парням повезло… В бар влетают камуфлированные почему-то под скальную породу бойцы ОМОНа. Пятеро вооруженных до зубов, каждый выше меня на голову. Вот это уже интересней, это мне нравится. Как будто проходишь многоуровневый тренировочный рейд, максимально приближенный к боевой обстановке, с постоянно возрастающими элементами сложности выживания.
Уровень подготовки ОМОНа можно оценить лишь на два балла из тридцати.
— Всем лечь! Руки за голову! — орет один омоновец, вероятно командир, поводя грозно по залу стволом автомата.
Он от меня метрах в трех. Остальные бойцы выходят на свои позиции, разученные ими на захваты в разных городских ситуациях. Сейчас ребята будут отрабатывать нехитрые знания в заполненном до отказа помещении. Двое бойцов уходят вдоль стен, намереваясь взять через несколько секунд ситуацию под контроль. Они видят, что в зале вооруженных людей нет, и поэтому психологически настроены просто на легкое пьяное сопротивление, которое можно стопроцентно погасить ударами сапог и дубинок. Не думаю, что у них все пройдет гладко. Бросок на пол и перекат в сторону идущего вдоль левой стены. Два точных удара — и автомат у меня в руках, а боец, хрипя, корчится на полу. Я его уже не вижу. Автомат летит, вращаясь, как пропеллер, и попадает затворной коробкой в каску командира омоновцев. Стрелять я не собирался. Бойцы проиграли бы в первые же секунды, как только я воспользовался бы автоматом по назначению. Но мне интереснее. заниматься с ними тренингом. Сделав нырок, хлестко подсекаю одного бойца и, выпрыгнув по касательной, прохожу рядом с четвертым, — тотчас у парня что-то происходит со зрением, он закрывает глаза руками и, пошатнувшись, падает. Перекат по полу, кувырок назад, в падении одной ногой отбиваю автомат последнего из омоновцев, а другой разбиваю бойцу коленную чашечку. Надеюсь, ничего серьезного, мениск ему потом вправят. Ребром ладони бью его по артерии и мгновенно отпрыгиваю в сторону, выполняя перескок «мельницей» поближе к тому, которого я сбил подсечкой. Лодыжку я повредил ему даже через его высокие и плотные кирзовые «берцы». Он, полулежа, пытается вытащить из кобуры на брюхе «макара». На выходе из «мельницы» гашу сознание парня сокрушительным ударом пяткой в голову. Ну вот и все. Концерт окончен. Спасибо за внимание…
Наша питерская милиция за сегодняшний вечерок наверняка безумно меня полюбила и будет, упорно искать со мной встречи. Двое оставшихся целыми и невредимыми братков, лежа на полу (они послушно исполнили команду ОМОНа), все еще смотрят на меня снизу расширенными от изумления глазами. Усмехаюсь и подмигиваю им. Быстро продвигаюсь к выходу.
— Сюда, Герасим! — слышу голос Ольги, она машет мне из дверей служебного хода.
Иду на ее зов и оказываюсь в коридоре.
— Вон туда! — показывает она дрожащей рукой, обрамленной кружевной манжетой. — Там выход на другую улицу!
— Спасибо, малыш, — благодарю ее за помощь. — Сколько я должен за чудесный ужин? — интересуюсь и лезу в карман за деньгами.
Ольга округляет глаза:
— Какие деньги, Герасим! — вскрикивает она. — Все разбежались, не заплатив! Уходи быстрее!
Я вообще-то не тороплюсь.
— Так все же, как насчет нашего свидания? — спрашиваю ее вполне серьезно. — Вы не передумали, Оля?
Девушка чуть не плачет.
— Да уходи же ты! — тянет она меня за руку. — Ну какой же ты все-таки?! Конечно, приеду! Только, ради Бога, уходи сейчас! Быстрее!! Ну я тебя прошу!
Так и быть. Не стоит доводить мою спасительницу до слез. Это я спокоен, как танк на консервации, а для девушки происшедшее — просто из ряда вон.
— Оля, исчезаю! Только не волнуйся так. Поверь мне, все было очень здорово!
Наклонившись, целую ее в щечку. Она поражена моим самообладанием в такой ситуации, ну а я не вижу особого повода для беспокойства. Не спеша выхожу по коридору на улицу. Уже темнеет. Смотрю на часы. До встречи с Ольгой — целый час.
Настроение у меня — лучше некуда. Ловлю первого попавшегося частника. Катим в центр. Лучше подъехать пораньше, а иначе придется потом прорываться через кордоны полицейских. Ставлю себе задачу: во что бы то ни стало я должен прийти на свидание. Это как в полевом тесте на выживаемость — пройти от А до Я и в назначенное время с запасом только в пять минут быть в точке рандеву. Не пойму, соскучился, что ли, по спецподготовке? Трудно сказать, но что-то я чересчур разрезвился. Да и черт с ними. Главное, жизнь идет! Жизнь идет, и мы топаем вместе с ней. Пока можем…
* * *
Почти до трех часов ночи мы были с Олей в очень шумном клубе. Я имею в виду его музыкальную программу. Давно я так не отдыхал. Когда Оля появилась на месте встречи, опоздав на полчаса, я обрадовался ей, как ребенок. Я уже не надеялся, что девушка после всего, что произошло у нее на работе по моей вине, захочет поддерживать со мной отношения. Но я ошибся. Ольга взволнованно рассказала мне, какие разборки проводили у них полицейские. Допрашивали всех. Понаехало столько милиции! Какой-то чин в штатском, Оля думает, что он там был за главного, обмолвился, что некий супермен уделал милиционеров не только в этом месте, но и на Гражданском проспекте. По описаниям свидетелей похоже, что это один и тот. же человек. Оля напрямик спросила меня, не я ли тот самый супермен? Со всей скромностью, на какую способен, я признался, что это тоже моих рук дело и никто не вправе приписывать себе мои подвиги.
Ольга так и не поняла, шучу я или говорю серьезно.
Натанцевались мы вволю, одно плохо: под грохот музыки невозможно разговаривать, приходится все время орать друг другу в ухо. Все-таки меня, наверно, устроил бы клуб потише… Оля сказала, что теперь у нее два дня выходных и она может не заботиться о времени на сон. Затем мы съездили еще в одно место, где я накормил Ольгу ужином, учитывая ее вкусы. Здесь мы могли поговорить в спокойной обстановке. Я немного рассказал о себе, и Оля мне поверила. Я не стал утаивать, что сидел. Девушка даже возмутилась, что меня осудили так строго. Она сказала, что того полковника, которому я набил лицо, нужно было посадить вместо меня.
От Оли я узнал, что ее мать погибла в авиакатастрофе, а папа безуспешно пытается пробиться в современной жизни. Папа классный автомеханик и вообще мастер на все руки, он открыл свою мастерскую по ремонту машин, но его все время теснят конкуренты. Сейчас у него большие неприятности с рэкетом. Оля просила его быть осторожнее, но ее папик — отставной офицер бронетанковых войск, а это значит, что он очень упрямый и настырный. Просто бизнес — не его стихия. Вернее, наш, русский бизнес, где все так и норовят сожрать друг друга. Если ее папа военный, и к тому же честный человек, то могу себе представить, как ему тяжело в этой жизни.
Разговаривали мы почти до шести утра.
В начале седьмого, немного прогулявшись по набережной Невы, Оля вдруг вспомнила:
— Герасим, тебе нужно срочно переодеться! Как же я об этом забыла!
Улицы и проспекты в этот час почти пустынны. Тачку не поймаешь.
— Ерунда, — успокаиваю я ее. — Вот отвезу тебя домой, а там что-нибудь придумаю…
— Подожди… Подожди… — хмурится Ольга. — А где ты сейчас живешь?
Пожимаю плечами и делаю неопределенный жест:
— Вот здесь… в этом чудесном и прекрасном Петербурге!
Показываю на Петропавловскую крепость, ее шпиль уже ярко блестит в солнечных лучах нового дня.
— В общем так, капитан! Слушать мою команду! Сейчас едем ко мне. Никакие возражения не принимаются! — говорит Ольга, делая строгое лицо.
— Есть, мой генерал! — отдаю честь, вытянувшись в струнку и щелкнув каблуками.
— Быстро сними куртку и дай ее сюда! — спохватывается Ольга и сама начинает стаскивать с меня уже засвеченную полицией одежду.
Приходиться расстаться с предметом личного гардероба. Прохлады я почти не чувствую. Оля решительно сворачивает куртку и заталкивает ее в свою сумочку. Да и куртка-то — одно название, бумажная, и в кулаке взрослого мужчины способна превратиться в маленький комок. Останавливаем отчаявшегося найти клиентов таксиста (так он сам признался) и едем в сторону Озерков. Удивляюсь еще больше, когда узнаю, что Ольга живет в собственном доме, из тех, которые еще сохранились в черте города.
Домик аккуратный, одноэтажный, с небольшим фруктовым садиком и дворовыми постройками. Низкий декоративный заборчик сделан, видно, ее отцом, — каждая штакетина по-особому выпилена, и все вместе они создают некий объемный рисунок. Рассчитавшись, отпускаю таксиста. Идем в дом,. где, как я успеваю заметить, не меньше четырех комнат.
— Попьем кофе? — спрашивает меня Оля тихо, чтобы н разбудить отца.
Киваю, мол, согласен на кофе. Кухонька небольшая, но очень уютная.
— Этот дом нам достался от бабушки с дедушкой, — говорит Оля, возясь с посудой. — Пока папа скитался с мамой и со мной по воинским частям, у нас никогда не было нормального жилья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
У меня развеиваются последние сомнения. Замечаю испуганный взгляд Оли. Улыбаюсь ей и подмигиваю, закуривая сигарету. Уф! Вкусная сигарета. Оля качает неуверенно головой, но, видя мою блаженно улыбающуюся физиономию, сама вдруг улыбается и подмигивает в ответ. Я чуть не рассмеялся. Какой у меня все-таки чудесный единомышленник в этом зале. Да пусть хоть бригаду «зеленых беретов» против выставят!.. Вновь прибывшие окружают столик своих приятелей и быстро совещаются. Затем один из них, тот, которого я попросил заткнуться, подходит ко мне. Ой-ой-ой, какое у него серьезное выражение на тупом, как валенок, лице.
— Тебе придется поехать с нами… — говорит он.
Держится парень как-то необычно спокойно.
— Почему «придется»? — интересуюсь у него, усмехаясь. — Я знаю, приятель, что мне придется заплатить за столик по счету, а вот перед тобой и твоими засранцами никаких обязательств у меня нет.
У крепыша начинают ходить желваки на скулах, но он сдерживается.
— Тебе все равно ПРИДЕТСЯ с. нами поехать, — цедит он.
Его заявление меня просто смешит. Я и смеюсь, но тут же обрываю смех:
— Вали отсюда, придурок. Ты мне уже успел осточертеть.
Парень, обернувшись, многозначительно смотрит на своих друзей. Те начинают подтягиваться к моему столу. Ладненько. Приступим, что ли, помолясь…
Поднимаюсь мягко на ноги. Хоп! Бычок с перебитой переносицей заваливается между столиками под ноги своим кентам. В рядах противника секундное замешательство, и еще двое, с грохотом опрокидывая стулья, отправляются на заслуженный отдых. Пошла потеха! Для развлечений у меня сегодня представляется масса возможностей. Если в Питере везде так, то с моей помощью здешние хирурги без работы не останутся.
Вперед вырываются двое, самые, наверное, тренированные в этой команде. Скорее всего, их хобби — кикбоксинг. Блокирую удар ноги, направленной мне в голову, и тут же гашу пацана кулаком в лоб. Мальчик отлетает и садится на сраку метрах в полутора от меня. Резко закручиваю свое тело наподобие юлы и, используя вращательное движение корпуса, откидываю удары противника.
Парня разворачивает ко мне лицом, и он тут же получает свою порцию в шею. Ребятки слегка ошалели от предложенного мной темпа — шутка ли, с быстротой молнии вся их капелла разваливается на куски.
В баре — полнейший хаос и переполох. Завизжали женщины, загремели опрокидываемые стулья, народ поспешно отваливает на улицу. В том баре, где я провел такого' же рода мероприятие, было на удивление тихо и спокойно. В руке одного из нападающих блеснуло короткое лезвие китайской «бабочки». Пропускаю мимо провалившегося в ударе бычка и резко торможу его движение предплечьем своей руки — по горлу. У пацана, грохнувшегося на спину, только ноги взметнулись вверх. К утру, может, и придет в себя…
Тройка оставшихся пока целыми держится теперь на дистанции. Девчушки унесли свои длинные ноги подальше от места избиения их приятелей и поближе к безопасному дальнему концу зала. Парнишка в цветастой рубашке пытается обойти меня с тыла, поигрывая ножичком. Еще один поднимает стул за пластиковую спинку. Перепрыгиваю через бездыханное тело одного из их команды и небрежно уворачиваюсь от брошенного стула. Кто ж так бросает? Покажу, пожалуй, как это делается на самом деле..: Подхватываю с одного из столиков стальную фигурную вилку с длинными зубьями и ухожу немного вправо, выбирая момент. Парень с ножом наконец бросается на меня. Дистанция — два метра. Резкий поворот кисти — и «цветастый» крепыш изумленно смотрит на свой бицепс, в котором, как в шницеле, теперь торчит вилка. Вошла она глубоко. Парень роняет нож и хватается за раненую руку.
Улыбаясь, иду на оставшихся двоих. Ребята в панике пятятся. В их глазах животный страх и изумление — они не понимают, что происходит, почему у них ничего не получается. Сочувствую, потому что действительно нелегко врубиться, как можно за тридцать секунд уработать в общем-то неслабых городских бойцов. И все-таки этим парням повезло… В бар влетают камуфлированные почему-то под скальную породу бойцы ОМОНа. Пятеро вооруженных до зубов, каждый выше меня на голову. Вот это уже интересней, это мне нравится. Как будто проходишь многоуровневый тренировочный рейд, максимально приближенный к боевой обстановке, с постоянно возрастающими элементами сложности выживания.
Уровень подготовки ОМОНа можно оценить лишь на два балла из тридцати.
— Всем лечь! Руки за голову! — орет один омоновец, вероятно командир, поводя грозно по залу стволом автомата.
Он от меня метрах в трех. Остальные бойцы выходят на свои позиции, разученные ими на захваты в разных городских ситуациях. Сейчас ребята будут отрабатывать нехитрые знания в заполненном до отказа помещении. Двое бойцов уходят вдоль стен, намереваясь взять через несколько секунд ситуацию под контроль. Они видят, что в зале вооруженных людей нет, и поэтому психологически настроены просто на легкое пьяное сопротивление, которое можно стопроцентно погасить ударами сапог и дубинок. Не думаю, что у них все пройдет гладко. Бросок на пол и перекат в сторону идущего вдоль левой стены. Два точных удара — и автомат у меня в руках, а боец, хрипя, корчится на полу. Я его уже не вижу. Автомат летит, вращаясь, как пропеллер, и попадает затворной коробкой в каску командира омоновцев. Стрелять я не собирался. Бойцы проиграли бы в первые же секунды, как только я воспользовался бы автоматом по назначению. Но мне интереснее. заниматься с ними тренингом. Сделав нырок, хлестко подсекаю одного бойца и, выпрыгнув по касательной, прохожу рядом с четвертым, — тотчас у парня что-то происходит со зрением, он закрывает глаза руками и, пошатнувшись, падает. Перекат по полу, кувырок назад, в падении одной ногой отбиваю автомат последнего из омоновцев, а другой разбиваю бойцу коленную чашечку. Надеюсь, ничего серьезного, мениск ему потом вправят. Ребром ладони бью его по артерии и мгновенно отпрыгиваю в сторону, выполняя перескок «мельницей» поближе к тому, которого я сбил подсечкой. Лодыжку я повредил ему даже через его высокие и плотные кирзовые «берцы». Он, полулежа, пытается вытащить из кобуры на брюхе «макара». На выходе из «мельницы» гашу сознание парня сокрушительным ударом пяткой в голову. Ну вот и все. Концерт окончен. Спасибо за внимание…
Наша питерская милиция за сегодняшний вечерок наверняка безумно меня полюбила и будет, упорно искать со мной встречи. Двое оставшихся целыми и невредимыми братков, лежа на полу (они послушно исполнили команду ОМОНа), все еще смотрят на меня снизу расширенными от изумления глазами. Усмехаюсь и подмигиваю им. Быстро продвигаюсь к выходу.
— Сюда, Герасим! — слышу голос Ольги, она машет мне из дверей служебного хода.
Иду на ее зов и оказываюсь в коридоре.
— Вон туда! — показывает она дрожащей рукой, обрамленной кружевной манжетой. — Там выход на другую улицу!
— Спасибо, малыш, — благодарю ее за помощь. — Сколько я должен за чудесный ужин? — интересуюсь и лезу в карман за деньгами.
Ольга округляет глаза:
— Какие деньги, Герасим! — вскрикивает она. — Все разбежались, не заплатив! Уходи быстрее!
Я вообще-то не тороплюсь.
— Так все же, как насчет нашего свидания? — спрашиваю ее вполне серьезно. — Вы не передумали, Оля?
Девушка чуть не плачет.
— Да уходи же ты! — тянет она меня за руку. — Ну какой же ты все-таки?! Конечно, приеду! Только, ради Бога, уходи сейчас! Быстрее!! Ну я тебя прошу!
Так и быть. Не стоит доводить мою спасительницу до слез. Это я спокоен, как танк на консервации, а для девушки происшедшее — просто из ряда вон.
— Оля, исчезаю! Только не волнуйся так. Поверь мне, все было очень здорово!
Наклонившись, целую ее в щечку. Она поражена моим самообладанием в такой ситуации, ну а я не вижу особого повода для беспокойства. Не спеша выхожу по коридору на улицу. Уже темнеет. Смотрю на часы. До встречи с Ольгой — целый час.
Настроение у меня — лучше некуда. Ловлю первого попавшегося частника. Катим в центр. Лучше подъехать пораньше, а иначе придется потом прорываться через кордоны полицейских. Ставлю себе задачу: во что бы то ни стало я должен прийти на свидание. Это как в полевом тесте на выживаемость — пройти от А до Я и в назначенное время с запасом только в пять минут быть в точке рандеву. Не пойму, соскучился, что ли, по спецподготовке? Трудно сказать, но что-то я чересчур разрезвился. Да и черт с ними. Главное, жизнь идет! Жизнь идет, и мы топаем вместе с ней. Пока можем…
* * *
Почти до трех часов ночи мы были с Олей в очень шумном клубе. Я имею в виду его музыкальную программу. Давно я так не отдыхал. Когда Оля появилась на месте встречи, опоздав на полчаса, я обрадовался ей, как ребенок. Я уже не надеялся, что девушка после всего, что произошло у нее на работе по моей вине, захочет поддерживать со мной отношения. Но я ошибся. Ольга взволнованно рассказала мне, какие разборки проводили у них полицейские. Допрашивали всех. Понаехало столько милиции! Какой-то чин в штатском, Оля думает, что он там был за главного, обмолвился, что некий супермен уделал милиционеров не только в этом месте, но и на Гражданском проспекте. По описаниям свидетелей похоже, что это один и тот. же человек. Оля напрямик спросила меня, не я ли тот самый супермен? Со всей скромностью, на какую способен, я признался, что это тоже моих рук дело и никто не вправе приписывать себе мои подвиги.
Ольга так и не поняла, шучу я или говорю серьезно.
Натанцевались мы вволю, одно плохо: под грохот музыки невозможно разговаривать, приходится все время орать друг другу в ухо. Все-таки меня, наверно, устроил бы клуб потише… Оля сказала, что теперь у нее два дня выходных и она может не заботиться о времени на сон. Затем мы съездили еще в одно место, где я накормил Ольгу ужином, учитывая ее вкусы. Здесь мы могли поговорить в спокойной обстановке. Я немного рассказал о себе, и Оля мне поверила. Я не стал утаивать, что сидел. Девушка даже возмутилась, что меня осудили так строго. Она сказала, что того полковника, которому я набил лицо, нужно было посадить вместо меня.
От Оли я узнал, что ее мать погибла в авиакатастрофе, а папа безуспешно пытается пробиться в современной жизни. Папа классный автомеханик и вообще мастер на все руки, он открыл свою мастерскую по ремонту машин, но его все время теснят конкуренты. Сейчас у него большие неприятности с рэкетом. Оля просила его быть осторожнее, но ее папик — отставной офицер бронетанковых войск, а это значит, что он очень упрямый и настырный. Просто бизнес — не его стихия. Вернее, наш, русский бизнес, где все так и норовят сожрать друг друга. Если ее папа военный, и к тому же честный человек, то могу себе представить, как ему тяжело в этой жизни.
Разговаривали мы почти до шести утра.
В начале седьмого, немного прогулявшись по набережной Невы, Оля вдруг вспомнила:
— Герасим, тебе нужно срочно переодеться! Как же я об этом забыла!
Улицы и проспекты в этот час почти пустынны. Тачку не поймаешь.
— Ерунда, — успокаиваю я ее. — Вот отвезу тебя домой, а там что-нибудь придумаю…
— Подожди… Подожди… — хмурится Ольга. — А где ты сейчас живешь?
Пожимаю плечами и делаю неопределенный жест:
— Вот здесь… в этом чудесном и прекрасном Петербурге!
Показываю на Петропавловскую крепость, ее шпиль уже ярко блестит в солнечных лучах нового дня.
— В общем так, капитан! Слушать мою команду! Сейчас едем ко мне. Никакие возражения не принимаются! — говорит Ольга, делая строгое лицо.
— Есть, мой генерал! — отдаю честь, вытянувшись в струнку и щелкнув каблуками.
— Быстро сними куртку и дай ее сюда! — спохватывается Ольга и сама начинает стаскивать с меня уже засвеченную полицией одежду.
Приходиться расстаться с предметом личного гардероба. Прохлады я почти не чувствую. Оля решительно сворачивает куртку и заталкивает ее в свою сумочку. Да и куртка-то — одно название, бумажная, и в кулаке взрослого мужчины способна превратиться в маленький комок. Останавливаем отчаявшегося найти клиентов таксиста (так он сам признался) и едем в сторону Озерков. Удивляюсь еще больше, когда узнаю, что Ольга живет в собственном доме, из тех, которые еще сохранились в черте города.
Домик аккуратный, одноэтажный, с небольшим фруктовым садиком и дворовыми постройками. Низкий декоративный заборчик сделан, видно, ее отцом, — каждая штакетина по-особому выпилена, и все вместе они создают некий объемный рисунок. Рассчитавшись, отпускаю таксиста. Идем в дом,. где, как я успеваю заметить, не меньше четырех комнат.
— Попьем кофе? — спрашивает меня Оля тихо, чтобы н разбудить отца.
Киваю, мол, согласен на кофе. Кухонька небольшая, но очень уютная.
— Этот дом нам достался от бабушки с дедушкой, — говорит Оля, возясь с посудой. — Пока папа скитался с мамой и со мной по воинским частям, у нас никогда не было нормального жилья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26