Во взгляде незнакомца читалась неприкрытая ненависть.
Камера резко дернулась в сторону, запрокинулась и стала показывать вылинявшую от времени и непогоды газовую камеру. Мелькнул и тут же исчез из кадра окровавленный платок.
– Неизвестный, которого патрульный выделил за проявленное мужество и решил спасти, обстрелял оператора Куросаву, тяжело ранил пилота и убил дежурного психотехника, – раскрыл тайну смены ракурса Несвицкий. – Куросава был вынужден принять управление патрульным дирижаблем на себя. Сейчас мы увидим последние кадры этой хроники.
Из записи кто-то вырезал кусок – изображение дернулось, и перед нами снова возник тонущий корабль. Теперь расстояние до него увеличилось как минимум втрое – в кадр попали две перевернутые шлюпки, густо облепленные мокрыми людьми, какие-то совсем уж невообразимые плоты, отползавшие в сторону от места катастрофы. Дыма стало гораздо больше – перед тем как уйти на дно, судно занялось пламенем практически полностью.
Человек в коричневом по-прежнему находился на носу, теперь он копошился в каком-то объемистом мешке, что-то деловито монтировал. На удаляющийся дирижабль он уже не обращал никакого внимания.
Палуба вздрогнула и рывком приподнялась вверх и в сторону. Человек в коричневом, казалось, только этого и ждал. Немногие к тому моменту еще остававшиеся в живых пассажиры отчаянно цеплялись за поручни, кого-то безжалостно выбросило за борт. Мешок, с которым работал незнакомец, медленно скользнул вниз – человек запрыгнул внутрь, закрылся изнутри и сделал что-то, отчего мешок раздулся до шарообразного вида, перекатился по палубе и свалился в воду. Камера попыталась поймать его в фокус, но ветер над местом происшествия развернул дирижабль на сотню с лишним градусов, заставив Куросаву вернуться к штурвалу.
– Пассажирский корабль «Кама Икада» следовал рейсом Шанхай – Сан-Франциско, – зачитал Платон Эдуардович из лежащей на коленях папки с бумагами, пока мы приходили в себя после увиденного. – Семнадцатого января тысяча девятьсот девяносто первого года, в десять часов утра, так, тут координаты… да, возле Токара-Ретто дежурный психотехник заметил прямо по курсу неизвестный объект искусственного происхождения, предположительно подводный корабль. В ответ на предложение назвать себя, переданное посредством семафора, субмарина выпустила по «Кама Икаде» две торпеды – вероятно малого калибра, поскольку после получения пробоин японский пассажирский корабль боролся за жизнь еще полтора часа. Экипажу удалось направить «Кама Икаду» в направлении острова, однако скорость быстро падала. В начале двенадцатого сигнальный дым был замечен патрульным дирижаблем «Дзансин».
– Сколько людей было на «Кама Икаде»? – осторожно поинтересовался Дмитрий. – Сколько из них спаслись? Я видел, что спасательных средств было явно недостаточно…
– По официальным данным компании, которой принадлежал корабль, в момент катастрофы на нем находились четыреста двадцать два пассажира и тридцать шесть членов экипажа, – моментально ответил Несвицкий. – Я давал эту пленку на растерзание нашим аналитикам. Они поломали головы и пришли к выводу, что эта цифра серьезно занижена. Не учтены нелегалы, контрабандисты и дети. В противном случае спасательных средств хватило бы на всех. Что до вопроса о количестве спасшихся – это отдельная тема для разговора. Спаслись пятеро, один из них оказался вахтенным матросом – от него наши японские коллеги смогли узнать детали, которые я только что зачитал.
Даже не будучи «психом», можно было заметить, как посерьезнели собравшиеся: подтянулись офицеры ВВС, помрачнели приглашенные капитаны военно-морских сил, замкнулись, не желая усиливать свое впечатление восприятием чужих эмоций, психотехники.
– Черт побери, – тихо выругался пожилой моряк в дальнем конце стола. – Это же тысячу человек положили двумя выстрелами. Гражданское судно…
– Сумасшествие какое-то, – поддакнул кто-то со стороны авиаторов. – Это же противоречит всем международным законам. Классическое пиратство, любого из экипажа можно без суда отправлять прямиком в ад…
– Так их сначала еще поймать надо, – огрызнулся морской капитан, впечатленный зрелищем потопленного корабля. – Конечно, подводная лодка далеко не уйдет, а ну как ей оказывает поддержку еще какое-то судно? Или, чего доброго, дирижабль? Вовек не найдем, а и найдем – не сможем доказать, что они это именно они.
– Вы совершенно правы, Леонид Аркадьевич, – вмешался Несвицкий. – Но теперь вам уже известно, что это только половина проблемы. Вторую половину озвучивать мне бы не хотелось, но придется. Если нам не удастся поймать этих пиратов, всех собак повесят на Россию. К величайшему моему сожалению, желания и возможности для этого есть как у японской, так и у британской стороны.
Во Фриско приличных питейных заведений было меньше, чем зубов после хорошей потасовки. Неприличных, правда, на порядок больше – особенно таких, в которых язву желудка заработать легче, чем получить бесплатный напиток от бармена.
Заведение Мак-Дональда относилось ко второй категории. За последние восемь лет его трижды поджигали не в меру патриотичные ирландцы, полагавшие, что использование ирландской фамилии в названии позорит всю нацию. Каждый раз после этих пожаров старикашка Мак-Дональд получал страховку и нанимал новых поваров, из района Кастро. Качество еды от этого не улучшалось, зато с переломанными руками, ногами и носами по кухне никто не шастал, да и текучесть кадров сводилась к нулю.
Бобби Длинный Язык, отчаявшийся заснуть в трезвом состоянии, провел в баре у Мак-Дональда целую ночь. Механик исправно соблюдал график и никогда не пропускал рюмку реже чем раз в десять минут. Не бог весть какой факт, тем более для парней его круга, но один из немногих, о котором стоило бы трепаться на следующий вечер.
Незадолго до восхода солнца, «Возвращения светила с оккупированных территорий», место рядом с Бобби занял старик с пенсне на шее и кольцом в виде семигранной гайки на пальце левой руки. Заметив украшение, Длинный Язык заказал себе вытрезвляющий коктейль и тут же залпом уронил его внутрь себя.
– Молодец, – удовлетворенно пробормотал сосед по стойке. – Только слишком поздно, друг. С него тебе следовало начинать и тут же покидать это гостеприимное местечко. Разве ты не боишься опоздать на корабль?
Бобби аж передернуло от иронии, с которой были сказаны последние слова. Он был готов признать, что кое-какие рюмки, возможно, были и лишними, но все они были выпиты по уважительной причине, в форс-мажорных обстоятельствах.
У Длинного Языка ссыхалась и покрывалась трещинками вечно влажная душа – ее следовало время от времени протирать алкоголем, смачивать виски, окунать в спиртосодержащие жидкости с головой и держать ее там, пока она не перестанет трепыхаться.
– Мэтт, дружище, – пролепетал Бобби, но обнаружил, что в отличие от души язык, наоборот, размок и стал неповоротливым. Да и не слушал его оправданий парень с кольцом. – Послушай, я тебе сейчас все…
– И правда все, – перебил тот, кого Бобби знал под именем Мэтьюс или Маттиас Кинг. – Ты уж действительно извини, «дружище». Ничего личного.
Пистолет был без глушителя, крупнокалиберный, заряженный разрывными пулями. Грохот выстрелов заставил завсегдатаев вздрогнуть и повернуться в сторону стойки.
– Внимание, друзья! – воскликнул Мэтт, поднимая к потолку руку с еще дымящимся стволом. – Следующий круг оплачиваю я! Выпьем, господа американцы, за упокой грешной души Роберта Шонсона, если она у него когда-то была!
Труп Бобби проворные мальчишки из прислуги уже оттаскивали на задний двор. Завсегдатаи переглянулись и поняли, что одним из немногих фактов, о котором стоило бы трепаться на следующий вечер, а также во все прочие времена суток и года, было то, что Бобби по прозвищу Длинный Язык провел в баре у Мак-Дональда всю ночь, а затем куда-то отошел. То ли в мир иной, то ли попросту отлить.
– Бред! – возмутился пожилой капитан крейсера «Паллада». – Частная подводная лодка! Вы хотя бы представляете, сколько стоит строительство боевого корабля?
– Разумеется представляем. – Платон Эдуардович кивнул, стоявший за его спиной секретарь немедленно подал ему очередную папку. – Вот тут у нас финансовые документы тихоокеанской верфи. Так что масштаб затрат нам известен.
– Тогда вы должны понимать, что это фантастика, а не предположение, – продолжал бушевать капитан. – Не забудьте еще о том, что необходимо обеспечивать режим секретности с того часа, как будет создан первый чертеж, до тех пор, пока ваша гипотетическая частная субмарина не скроется в нейтральных водах.
– Наши аналитики полагают, что нижним пределом затрат на такое строительство будет сто восемьдесят миллионов рублей, – произнес Несвицкий и замолчал, любуясь произведенным эффектом.
Я тоже оказался под впечатлением. Моя нынешняя заработная плата, казавшаяся неприлично высокой, по сравнению с этой суммой выглядела… нет, совсем никак не выглядела. Где-нибудь за двадцать-тридцать тысяч лет я, пожалуй, смог бы скопить на такую подводную лодку, но не раньше. Даже если буду класть все деньги на долгосрочные счета.
– Итак, какой-то индийский раджа решил построить супероружие, продал все драгоценности, накопленные предками, ухитрился при этом не обрушить рынок, а потом? – Капитан «Авроры» с улыбкой оглядел собравшихся. – Откуда ему взять специалистов, такое количество стали, оборудование? Неоткуда! Так что забудьте про идею вольных пиратов – в этом деле видна длинная рука Британской империи. Ищите мотивы!
– Мотивы? – переспросил гроссмейстер Жуков. – Лично я не вижу мотивов нарушать все международные законы без исключения, топить корабли, не обращая внимания на цвета поднятого флага, – никаких Да, японцам достается пока что больше всех, но посмотрите на цифры – их в северной части Тихого океана не в пример больше, чем всех остальных кораблей, вместе взятых!
– Кроме того, – заметил один из дипломатов, – Британия сама – инициатор создания международной комиссии для поимки пирата. Немного нелогично организовывать механизм скоординированного сопротивления морскому пиратству и одновременно его поддерживать. Англичане тоже понесли потери, мне сообщали о двух затопленных возле Гавайев кораблях. В английском консульстве по этому поводу объявляли траур. Так что государство, спонсирующее подобные акции, следует искать чуть в стороне отсюда. А пока необходимо верить в частную подводную лодку, в неведомого капитана… ну, пусть его будут звать Немо, например, – для наглядности.
– Узнают про этого «Немо» газетчики, раздуют сенсацию, выдумают какую-нибудь романтическую историю, – вздохнул Платон Эдуардович, откидываясь в кресле.
Мы заседали уже второй час, слуги трижды разносили горячий чай, дважды устраивались перерывы, на которых возле карты региона обязательно образовывалась спорящая толпа. Лично мне казалось, что единственной реальной ниточкой, за которую можно было бы зацепиться в поисках неведомой субмарины, являлась съемка таинственного человека с «Кама Икады». Дмитрий полностью со мной соглашался. Платон Эдуардович говорил, что проще вычислить цели и возможности этого капитана Немо, а затем собрать флот трех держав и превратить подводную лодку в обломки. Поиск действительных инициаторов подобного пиратства может затянуться на годы, а ущерб растет с каждым днем. Экономический, политический, гуманистический… Про гуманистический ущерб я, признаюсь, услышал от Несвицкого впервые, но, когда вспомнил количество погибших, быстро понял, как его исчислять. Когда ежедневно сотни людей гибнут в океане, а тысячи вынуждены рисковать своей жизнью, перевозя грузы из Азии в Америку и обратно, – становится не по себе. Потому как убивает их не стихия, а чья-то злая человеческая воля.
После второго перерыва на карту нанесли флажки с отметками даты и времени, в которое там проявлялся Немо. Моряки как-то сразу притихли, углубились в подсчеты, а потом дружно заявили, что все эти катастрофы одной субмариной не объяснить. Дескать, потому как скорость у этого гипотетического Немо слишком велика, плавает он без каких-то очевидных заходов на подзаправку, а торпеды у него и не думают заканчиваться, как патроны в плохих фильмах.
Как-то само собой получилось, что на третий час заседания определился состав российской части Комиссии.
Делегировали двух представителей военного флота, двух капитанов тяжелых боевых дирижаблей, по паре «психов», дипломатов и военных разведчиков – сущий Ноев ковчег.
Платон Эдуардович от участия в составе Комиссии отказался, сославшись на занимаемое положение. Оно неизбежно обязало бы японцев и англичан вводить со своей стороны какую-нибудь важную шишку и вынудило бы всех погрязнуть в дипломатических ухищрениях, совершенно излишних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Камера резко дернулась в сторону, запрокинулась и стала показывать вылинявшую от времени и непогоды газовую камеру. Мелькнул и тут же исчез из кадра окровавленный платок.
– Неизвестный, которого патрульный выделил за проявленное мужество и решил спасти, обстрелял оператора Куросаву, тяжело ранил пилота и убил дежурного психотехника, – раскрыл тайну смены ракурса Несвицкий. – Куросава был вынужден принять управление патрульным дирижаблем на себя. Сейчас мы увидим последние кадры этой хроники.
Из записи кто-то вырезал кусок – изображение дернулось, и перед нами снова возник тонущий корабль. Теперь расстояние до него увеличилось как минимум втрое – в кадр попали две перевернутые шлюпки, густо облепленные мокрыми людьми, какие-то совсем уж невообразимые плоты, отползавшие в сторону от места катастрофы. Дыма стало гораздо больше – перед тем как уйти на дно, судно занялось пламенем практически полностью.
Человек в коричневом по-прежнему находился на носу, теперь он копошился в каком-то объемистом мешке, что-то деловито монтировал. На удаляющийся дирижабль он уже не обращал никакого внимания.
Палуба вздрогнула и рывком приподнялась вверх и в сторону. Человек в коричневом, казалось, только этого и ждал. Немногие к тому моменту еще остававшиеся в живых пассажиры отчаянно цеплялись за поручни, кого-то безжалостно выбросило за борт. Мешок, с которым работал незнакомец, медленно скользнул вниз – человек запрыгнул внутрь, закрылся изнутри и сделал что-то, отчего мешок раздулся до шарообразного вида, перекатился по палубе и свалился в воду. Камера попыталась поймать его в фокус, но ветер над местом происшествия развернул дирижабль на сотню с лишним градусов, заставив Куросаву вернуться к штурвалу.
– Пассажирский корабль «Кама Икада» следовал рейсом Шанхай – Сан-Франциско, – зачитал Платон Эдуардович из лежащей на коленях папки с бумагами, пока мы приходили в себя после увиденного. – Семнадцатого января тысяча девятьсот девяносто первого года, в десять часов утра, так, тут координаты… да, возле Токара-Ретто дежурный психотехник заметил прямо по курсу неизвестный объект искусственного происхождения, предположительно подводный корабль. В ответ на предложение назвать себя, переданное посредством семафора, субмарина выпустила по «Кама Икаде» две торпеды – вероятно малого калибра, поскольку после получения пробоин японский пассажирский корабль боролся за жизнь еще полтора часа. Экипажу удалось направить «Кама Икаду» в направлении острова, однако скорость быстро падала. В начале двенадцатого сигнальный дым был замечен патрульным дирижаблем «Дзансин».
– Сколько людей было на «Кама Икаде»? – осторожно поинтересовался Дмитрий. – Сколько из них спаслись? Я видел, что спасательных средств было явно недостаточно…
– По официальным данным компании, которой принадлежал корабль, в момент катастрофы на нем находились четыреста двадцать два пассажира и тридцать шесть членов экипажа, – моментально ответил Несвицкий. – Я давал эту пленку на растерзание нашим аналитикам. Они поломали головы и пришли к выводу, что эта цифра серьезно занижена. Не учтены нелегалы, контрабандисты и дети. В противном случае спасательных средств хватило бы на всех. Что до вопроса о количестве спасшихся – это отдельная тема для разговора. Спаслись пятеро, один из них оказался вахтенным матросом – от него наши японские коллеги смогли узнать детали, которые я только что зачитал.
Даже не будучи «психом», можно было заметить, как посерьезнели собравшиеся: подтянулись офицеры ВВС, помрачнели приглашенные капитаны военно-морских сил, замкнулись, не желая усиливать свое впечатление восприятием чужих эмоций, психотехники.
– Черт побери, – тихо выругался пожилой моряк в дальнем конце стола. – Это же тысячу человек положили двумя выстрелами. Гражданское судно…
– Сумасшествие какое-то, – поддакнул кто-то со стороны авиаторов. – Это же противоречит всем международным законам. Классическое пиратство, любого из экипажа можно без суда отправлять прямиком в ад…
– Так их сначала еще поймать надо, – огрызнулся морской капитан, впечатленный зрелищем потопленного корабля. – Конечно, подводная лодка далеко не уйдет, а ну как ей оказывает поддержку еще какое-то судно? Или, чего доброго, дирижабль? Вовек не найдем, а и найдем – не сможем доказать, что они это именно они.
– Вы совершенно правы, Леонид Аркадьевич, – вмешался Несвицкий. – Но теперь вам уже известно, что это только половина проблемы. Вторую половину озвучивать мне бы не хотелось, но придется. Если нам не удастся поймать этих пиратов, всех собак повесят на Россию. К величайшему моему сожалению, желания и возможности для этого есть как у японской, так и у британской стороны.
Во Фриско приличных питейных заведений было меньше, чем зубов после хорошей потасовки. Неприличных, правда, на порядок больше – особенно таких, в которых язву желудка заработать легче, чем получить бесплатный напиток от бармена.
Заведение Мак-Дональда относилось ко второй категории. За последние восемь лет его трижды поджигали не в меру патриотичные ирландцы, полагавшие, что использование ирландской фамилии в названии позорит всю нацию. Каждый раз после этих пожаров старикашка Мак-Дональд получал страховку и нанимал новых поваров, из района Кастро. Качество еды от этого не улучшалось, зато с переломанными руками, ногами и носами по кухне никто не шастал, да и текучесть кадров сводилась к нулю.
Бобби Длинный Язык, отчаявшийся заснуть в трезвом состоянии, провел в баре у Мак-Дональда целую ночь. Механик исправно соблюдал график и никогда не пропускал рюмку реже чем раз в десять минут. Не бог весть какой факт, тем более для парней его круга, но один из немногих, о котором стоило бы трепаться на следующий вечер.
Незадолго до восхода солнца, «Возвращения светила с оккупированных территорий», место рядом с Бобби занял старик с пенсне на шее и кольцом в виде семигранной гайки на пальце левой руки. Заметив украшение, Длинный Язык заказал себе вытрезвляющий коктейль и тут же залпом уронил его внутрь себя.
– Молодец, – удовлетворенно пробормотал сосед по стойке. – Только слишком поздно, друг. С него тебе следовало начинать и тут же покидать это гостеприимное местечко. Разве ты не боишься опоздать на корабль?
Бобби аж передернуло от иронии, с которой были сказаны последние слова. Он был готов признать, что кое-какие рюмки, возможно, были и лишними, но все они были выпиты по уважительной причине, в форс-мажорных обстоятельствах.
У Длинного Языка ссыхалась и покрывалась трещинками вечно влажная душа – ее следовало время от времени протирать алкоголем, смачивать виски, окунать в спиртосодержащие жидкости с головой и держать ее там, пока она не перестанет трепыхаться.
– Мэтт, дружище, – пролепетал Бобби, но обнаружил, что в отличие от души язык, наоборот, размок и стал неповоротливым. Да и не слушал его оправданий парень с кольцом. – Послушай, я тебе сейчас все…
– И правда все, – перебил тот, кого Бобби знал под именем Мэтьюс или Маттиас Кинг. – Ты уж действительно извини, «дружище». Ничего личного.
Пистолет был без глушителя, крупнокалиберный, заряженный разрывными пулями. Грохот выстрелов заставил завсегдатаев вздрогнуть и повернуться в сторону стойки.
– Внимание, друзья! – воскликнул Мэтт, поднимая к потолку руку с еще дымящимся стволом. – Следующий круг оплачиваю я! Выпьем, господа американцы, за упокой грешной души Роберта Шонсона, если она у него когда-то была!
Труп Бобби проворные мальчишки из прислуги уже оттаскивали на задний двор. Завсегдатаи переглянулись и поняли, что одним из немногих фактов, о котором стоило бы трепаться на следующий вечер, а также во все прочие времена суток и года, было то, что Бобби по прозвищу Длинный Язык провел в баре у Мак-Дональда всю ночь, а затем куда-то отошел. То ли в мир иной, то ли попросту отлить.
– Бред! – возмутился пожилой капитан крейсера «Паллада». – Частная подводная лодка! Вы хотя бы представляете, сколько стоит строительство боевого корабля?
– Разумеется представляем. – Платон Эдуардович кивнул, стоявший за его спиной секретарь немедленно подал ему очередную папку. – Вот тут у нас финансовые документы тихоокеанской верфи. Так что масштаб затрат нам известен.
– Тогда вы должны понимать, что это фантастика, а не предположение, – продолжал бушевать капитан. – Не забудьте еще о том, что необходимо обеспечивать режим секретности с того часа, как будет создан первый чертеж, до тех пор, пока ваша гипотетическая частная субмарина не скроется в нейтральных водах.
– Наши аналитики полагают, что нижним пределом затрат на такое строительство будет сто восемьдесят миллионов рублей, – произнес Несвицкий и замолчал, любуясь произведенным эффектом.
Я тоже оказался под впечатлением. Моя нынешняя заработная плата, казавшаяся неприлично высокой, по сравнению с этой суммой выглядела… нет, совсем никак не выглядела. Где-нибудь за двадцать-тридцать тысяч лет я, пожалуй, смог бы скопить на такую подводную лодку, но не раньше. Даже если буду класть все деньги на долгосрочные счета.
– Итак, какой-то индийский раджа решил построить супероружие, продал все драгоценности, накопленные предками, ухитрился при этом не обрушить рынок, а потом? – Капитан «Авроры» с улыбкой оглядел собравшихся. – Откуда ему взять специалистов, такое количество стали, оборудование? Неоткуда! Так что забудьте про идею вольных пиратов – в этом деле видна длинная рука Британской империи. Ищите мотивы!
– Мотивы? – переспросил гроссмейстер Жуков. – Лично я не вижу мотивов нарушать все международные законы без исключения, топить корабли, не обращая внимания на цвета поднятого флага, – никаких Да, японцам достается пока что больше всех, но посмотрите на цифры – их в северной части Тихого океана не в пример больше, чем всех остальных кораблей, вместе взятых!
– Кроме того, – заметил один из дипломатов, – Британия сама – инициатор создания международной комиссии для поимки пирата. Немного нелогично организовывать механизм скоординированного сопротивления морскому пиратству и одновременно его поддерживать. Англичане тоже понесли потери, мне сообщали о двух затопленных возле Гавайев кораблях. В английском консульстве по этому поводу объявляли траур. Так что государство, спонсирующее подобные акции, следует искать чуть в стороне отсюда. А пока необходимо верить в частную подводную лодку, в неведомого капитана… ну, пусть его будут звать Немо, например, – для наглядности.
– Узнают про этого «Немо» газетчики, раздуют сенсацию, выдумают какую-нибудь романтическую историю, – вздохнул Платон Эдуардович, откидываясь в кресле.
Мы заседали уже второй час, слуги трижды разносили горячий чай, дважды устраивались перерывы, на которых возле карты региона обязательно образовывалась спорящая толпа. Лично мне казалось, что единственной реальной ниточкой, за которую можно было бы зацепиться в поисках неведомой субмарины, являлась съемка таинственного человека с «Кама Икады». Дмитрий полностью со мной соглашался. Платон Эдуардович говорил, что проще вычислить цели и возможности этого капитана Немо, а затем собрать флот трех держав и превратить подводную лодку в обломки. Поиск действительных инициаторов подобного пиратства может затянуться на годы, а ущерб растет с каждым днем. Экономический, политический, гуманистический… Про гуманистический ущерб я, признаюсь, услышал от Несвицкого впервые, но, когда вспомнил количество погибших, быстро понял, как его исчислять. Когда ежедневно сотни людей гибнут в океане, а тысячи вынуждены рисковать своей жизнью, перевозя грузы из Азии в Америку и обратно, – становится не по себе. Потому как убивает их не стихия, а чья-то злая человеческая воля.
После второго перерыва на карту нанесли флажки с отметками даты и времени, в которое там проявлялся Немо. Моряки как-то сразу притихли, углубились в подсчеты, а потом дружно заявили, что все эти катастрофы одной субмариной не объяснить. Дескать, потому как скорость у этого гипотетического Немо слишком велика, плавает он без каких-то очевидных заходов на подзаправку, а торпеды у него и не думают заканчиваться, как патроны в плохих фильмах.
Как-то само собой получилось, что на третий час заседания определился состав российской части Комиссии.
Делегировали двух представителей военного флота, двух капитанов тяжелых боевых дирижаблей, по паре «психов», дипломатов и военных разведчиков – сущий Ноев ковчег.
Платон Эдуардович от участия в составе Комиссии отказался, сославшись на занимаемое положение. Оно неизбежно обязало бы японцев и англичан вводить со своей стороны какую-нибудь важную шишку и вынудило бы всех погрязнуть в дипломатических ухищрениях, совершенно излишних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60